Сергей Прокопьев. Сорок бочек арестантов
---------------------------------------------------------------
© Copyright Сергей Прокопьев
Email: s_prokopyev(a)mail.ru
Date: 10 May 2004
---------------------------------------------------------------
иронические рассказы
Омск 2001
ISBN 5-8268-0478-55-8268-0478-5
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАЗГОВОРА
К Сергею Прокопьеву определения юморист и сатирик, каковые закрепились
в сегодняшнем сознании в основном благодаря телевидению, мало подходит. Он
прежде всего - писатель. И если литература - зеркало жизни, то его рассказы,
безусловно, подтверждают эту истину. Они отражают нашу жизнь, но под
самобытным авторским углом. В большей степени Сергей Прокопьев, если так
можно выразиться, иронист. Мягкая, беззлобная ирония пронизывает все его
рассказы.
Расхожее утверждение, что народ жив, пока смеется над собой, сегодня
надо применять осторожно: слишком заигрались, слишком много позволяем над
собой смеяться... От щекотки тоже смеются. Таков смех у большинства
современных эстрадных юмористов. Рассказы Прокопьева тоже вызывают улыбки и
смех, но здесь смех - удивление, смех - восхищение, смех - грусть. Автор
любит своих героев и никогда не позволит над ними насмешки.
Одно из главных достоинств рассказов Прокопьева - язык. Язык, создающий
своеобразный авторский стиль. ╗мкий, лаконичный до афористичности, с
удивительными, будто блестки, находками, которые органично ложатся в ткань
повествования там, где нужно, создавая ощущение легкости пера. Вот наудачу
два примера из рассказа "Руслан и Мурашиха". "Сама предпочитала вино
сладенькое. От водки, тем паче - самогона, б-р-р-р шел по всему костистому
телу". Этот идущий по телу "б-р-р-р" - чисто прокопьевское изобретение,
хотя, вроде, все лежит на поверхности. Или о коте: "В отношении кошек тоже
сластена был, каких поискать. Витамины и микроэлементы, как из пушки, наружу
просились. В дело".
Автор любит поставить себе на службу и известные афоризмы, слегка
переиначивая их: "Все течет, всех меняет", "Каждый сам кузнец своей
невезухи"...Он умеет сразу взять быка за рога - увлечь читателя первой
фразой и повести его за собой. Вот для наглядности начала нескольких
рассказов: "Равиль Мухарашев ел сало, а ведь татарин с любого бока". ("╗лки
зеленая"), "На похоронах Геннадия Крючкова, воина пожарной охраны, в
процессе поминок изрядно выпивший пожарный Иван Троян поколотил не более
трезвого следователя Николая Мещерякова". ("Абрикосы в "Таежном"), "В
менталитете русского мужика гараж - статья наособицу. На изъеденном червями
индивидуализма Западе такое разве встретишь?" ("Шишкобои"). После таких
зачинов возникает желание дочитать рассказ до конца.
А открытость концовок рассказов, когда хочется еще какого-нибудь
действия - тоже видится своеобразным авторским приемом. Приглашением к
непрерывному разговору с читателем, желанием возбудить в нем интерес: а что
там в следующем рассказе? И эта новая, шестая по счету, книга Сергея
Прокопьева тоже есть продолжение разговора. И я уверен, будет, как и
предыдущие его книги, замечена и высоко оценена читателями.
Павел Брычков,
член Союза писателей России
МЕДВЕЖЬИ ГОНКИ
ВОЛОХА
МЕДВЕЖЬИ ГОНКИ
ШИШКОБОИ
╗ЛКИ ЗЕЛ╗НАЯ
АБРИКОСЫ В "ТА╗ЖНОМ"
РУСЛАН И МУРАШИХ
ПЕСТУН
ВОЛОХА
- Все из-за твоего выдрючивания! - шумел на всю округу тесть. - Не
можешь, как у людей! Вечно надо высунуться! Пятнадцать уликов псу под хвост!
Тесть матерно сокрушался по поводу разорения медведем пасеки.
Мог кинуть упрек и в свой адрес. Почему ульи стояли у зятя? Во-первых,
тесть хотел посадить больше картошки. Во-вторых, его огород упирался в
тайгу, раз плюнуть медведю забраться, тогда как огород зятя со всех сторон
окружали соседские наделы.
- Вот уж выпендрило! - собирал остатки ульев тесть.
- Не бери в голову, батя! - утешал зять.
Звали его Владимир Борулев. Но испокон века повелось в деревне Волоха
да Волоха. Не будем и мы ломать традицию.
Отличался Волоха сызмальства одной особенностью. Имел тягу
пооригинальничать.
- Похвальбушка! - ласково говорила жена, если страсть мужа не заходила
слишком далеко.
- Выпендрило! - клеймил тесть.
В молодости Волоха шокировал родную Михайловку нарядами. Черными
брюками, расклешенными красными клиньями. Желтой рубахой с псевдокружевными
манжетами... В более зрелом возрасте перестал штанами стиляжными будоражить
деревню, по-другому высовывался. Сосед прибил под табличкой с номером дома
подкову на счастье.
- Старо! - оценил Волоха.
Взял велосипедные цепи, в форме двух сердец приделал к половинкам своих
ворот. Кои покрасил в зеленый цвет, а сердца - в ярко-красный.
- Ты бы задницы еще нарисовал, - проворчал тесть, увидев архитектурные
выкрутасы.
И как в воду глядел.
Чьи-то шкодные детки вывели черной краской в одном сердце "М", а в
другом, естественно, "Ж".
Закрепив написанное тем, что происходит за данными буквами в
общепринятом смысле.
Обнаружив цинизм, Волоха закрасил туалетные обозначения толстым слоем.
А сыну-пятикласснику, наказал:
- Своим дружкам передай: еще раз напакостят, поймаю и из каждого "М"
сделаю "Ж"! Вырву сикалки, чтоб знали, как гадить где попало!
Приступая к возведению бани, заявил:
- Построю на весь район лучшую! У вас же предбанники - только на одной
ноге раздеваться можно, я сделаю с диваном двуспальным.
- Диван-то на кой? - возмущался новой причуде тесть.
- Вывалишься из парной, плюх кверху пузом и ка-а-а-йф!
- Брось людей смешить! Иди в дом и валяйся с кайфом вместе!
- Ничего ты, батя, не рубишь! Дома не успеешь порог переступить, Танька
какой-нибудь заморочкой загрузит! Она ведь, как осенняя муха, не может,
чтобы я так просто полежал, обязательно вязаться начнет. А я в предбаннике
телевизор поставлю...
Возвел Волоха баню с диваном в предбаннике. Зато парная совмещалась с
помывочной. Все углы задницей пересчитаешь, пока попаришься. Мученье, да и
только. Печь дымит. На полке ушам тепло, а пятки мерзнут.
Тесть пришел угоститься зятевым парком, пару раз махнул веником и
плеваться начал:
- Ты, Волоха, все через жопу норовишь. Потому и выходит заднепроходный
результат. Разве это баня?
Волоха не обижался. Тем более, ничуть не сомневался в личной правоте.
Потому как с тестем имел разные подходы к пару.
В свое время, отдав дочь за Волоху, тесть устроил зятю два испытания.
Первое проверяемый прошел без сучка и задоринки. Через неделю после свадьбы,
папа жены зазвал в гости и выставил литр водки. Выпив бутылку, Волоха не
только остался на ногах, он еще и полмашины дров наколол теще.
- Молодчик! - подвел итог проверки тесть. - Держишь дозу! Я в твои года
послабее был. Однажды, выкушав пузырь, заблудился в огороде в поисках
нужника, мордой в морковке спал.
Второй тест Волоха провалил с треском. По сей день деревня помнит тот
случай!
Тесть повел в свою баню. Само собой - на первый пар. Принадлежал к
самоубийцам, какие нагнетают на полке атмосферу, когда надо дверь с петель
срывать - того и гляди стены вспыхнут.
- Ты шапку да рукавицы надень! - сказал тесть молодому зятю.
- Брось ты, батя! Я че - первый раз в бане!
После пробного ковша, брошенного тестем на каменку, у Волохи уши повяли
в трубочки, после второго - сдуло с полка на пол. Аж в легких запламенело.
После третьего - пулей вылетел в предбанник и, не задерживаясь, - в огород.
Как водится, свидетели голого мужика поглядеть тут как тут. Соседка
вышла картошку копать. Так и села в лунку.
- Ой, мамоньки, никак нежное обжег?
Волоха одним махом преодолел огородные гектары, бурей ворвался во двор.
И здесь не обошлось без лишних глаз. Теща с подругой расселись на
свежем воздухе чай с шанежками откушать. И вдруг такой крендель, румяный да
блестящий. Теще и сорока в ту пору не было, и подруга в самом соку бабенка.
Волохе не до смущения, заскочил в сени и головой в кадку с водой бух!
Мозги остудить...
Такой Волоха. В ту пору, о которой наш рассказ, было герою уже порядком
за тридцать. И надумал он ни больше ни меньше, как медвежонка в домашнем
хозяйстве завести. Не мышей, конечно, ловить. Посадить на цепь во дворе и
пусть бегает.
Как-то ехал в соседнюю деревню на бензовозе. После ремонта дороги в
одном месте осталась гора гравия. Издалека видит Волоха: ребятишки с нее
катаются на задницах. "Ничего себе, куда забрались!" - подумал Волоха. До
ближайшего жилья километров десять было. Но когда поближе подъехал, удивился
в другом направлении. Не детишки - медвежата с горки катались.
Волоха по тормозам.
"Опа!" - обрадовался.
План поимки зверя был прост, как воздушный шарик. Медвежата забирались
на горку и лихо катились вниз. Надо тихонько подойти к увлеченным забавой и,
когда покатятся, подождать внизу, чтоб прямо в руки.
Двое, увидев Волоху, сразу изменили маршруты, свернули вбок, третий
тоже в сторону от ловца начал рулить, но Волоха успел подхватить его. И
увидел медведицу. Она выскочила из-за за горки.
Волоха метнулся к машине. Хорошо, дверцу оставил открытой, и двигатель
работал.
Медвежонка, убегая от мамаши, не выпустил из рук. То ли от страха, то
ли из жадности. Бросил в кабину, и по газам. А в ушах топот медведицы... К
счастью, бензовоз не подвел - не заглох.
Волоха посадил медвежонка на длинную цепь. Вместо собаки. И дал имя
Федулка.
- Ты бы еще волка поймал, - ругался тесть.
Как бы вел себя волк в собачьем положении, трудно сказать, медвежонок
быстро свыкся. И с Федулкой, и с цепью. Ходил по двору, забавлял детишек,
хозяйских и деревенских, которые в первое время валом приходили смотреть
зверинец.
Соседский петух, частенько залетавший к Волохиным хохлаткам, однажды
нарвался на нового сторожа и, заполошно кукарекая, убрался восвояси.
Напугался так, что навсегда забыл дорогу к чужим курицам.
И спас воздержанием жизнь.
Федулка с интересом смотрел на хохлаток, этих одновременно птиц и не
птиц. Крылья есть, а летать не умеют. Но попробуй поймай. Федулка пробовал.
Не получалось. А они постоянно будили охотничий азарт, мельтеша перед
глазами. Купались в пыли под забором, куда Федулку не пускала цепь,
прятались под навесом от дождя, что-то выискивали в траве. Все время рядом,
но чуть бы поближе и тогда лапой их лапой... Да куриные мозги тоже что-то
варят, дурных не было подставлять себя под удар, дистанцию хохлатки четко
держали.
Федулка взял хитростью. Заметил, стоит хозяйке выйти и начать бросать
зерно из фартука, как курицы летят со всех сторон. Смикитил, что к чему, и,
улучив момент, принялся изображать кормежку. Двор был посыпан меленькой
галькой. Федулка передними лапами загребет, подбросит. Загребет, подбросит.
Купился куриный ум, жадный до зерна.
Побежали хохлатки на имитацию обеда, Федулке только это и надо. Хлоп
одну лапой, хлоп другую. Готовенькие.
Несколько раз повторил фокус. Ровно столько, на сколько хватило куриц.
И каждый раз они попадались. Когда хозяйка вышла кормить хохлаток
по-настоящему, те лежали бездыханными.
- Их Федулка побил, - доложил соседский парнишка.
Шельмец с самого начала наблюдал за охотой с приманкой, но не
предупредил.
- Я для них специально загон сделал! - отбивался Волоха от жены. - А
ты: "Пусть гуляют, лучше нестись будут".
Тесть на этот раз не ругался. Ему очень понравился Федулкин прием.
- Учи-учи Волоху, - смеялся от души. - Человеческого языка не понимает.
Может, от медвежьего умнее станет.
Проучили обоих. И тестя тоже.
Медведица отыскала свое чадо. А найдя, не сгребла его на радостях в
охапку да деру из деревни, где собаки и мужики с ружьями. Нет. Пришла ночью,
разворотила пасеку, задрала у Волохи корову с телкой. Натешилась местью, а
после этого, оборвав цепь, ушла с Федулкой в тайгу.
- Вам же хотел в этом году на меде мебель купить! - кричал тесть.
- Ты, батя, который год грозишься гарнитуром. А я на мясе коровы да
телки куплю. Свезу в город и продам.
- А сам че жрать станешь?
- Мясо, батя, вредно. И молоко тоже. Давно собираюсь на овощи перейти.
- Выпендрило! - ругался тесть, собирая порушенные ульи.
- Зато жить долго буду! - весомо аргументировал Волоха.
И пошел разделывать останки коровы да телки.
Ведь не выбрасывать гору мяса на скотомогильник. Хватит того, что все
поголовье куриц там оказалось по дурости жены...
МЕДВЕЖЬИ ГОНКИ
Корова у Толика Пестерева была из рода колобковых. Вредная, хуже тещи.
Почти как жена. Хотя последняя, в отличие от Зорьки, на сторону не норовила.
Эту постоянно тянуло из стада улизнуть. Пошляться близ деревни без
пастушьего контроля. А не парк за огородами культуры с отдыхом и без оного.
Тайга. И медведь случается, и человек, что почище косолапого дармовщину
любит.
На этот раз дело с побегом в августе произошло. Одни сутки Зорька без
пастушьего бича провела, вторую ночь в аналогичном режиме. Понравилось. Не
идет домой.
- Какая она Зорька?! - ругался Толик, когда жена налаживала на поиски.
- Сволочью надо переименовать!
Мужики говорили: чьи-то коровы у деревни Новая Жизнь бродят. А это
добрых десять километров.
Толик пошел к соседу Сашке за лошадью.
- Погляди, как там шишка уродилась, - напутствовал Сашка, - говорят,
рясная нынче. И косолапого шугани при встрече, чтоб жизнь сахаром не
казалась!
Насчет кедра - "не учи ученого". Толик без напоминаний не забудет
разведку провести. Шишкобоить смерть как любил. В отношении косолапого
сложнее. За тридцать лет (минус два года армии) жизни в медвежьем углу с
хозяином тайги ни разу с глазу на глаз не сталкивался. И не тужил по данному
поводу. Но как ревет по весне, доводилось свидетельствовать. Жутковато, надо
сказать, надрывается. Почему-то сразу, когда услышал, захотелось в БМП
оказаться у пулемета.
Потом-то мужики сведущие разъяснили, отчего мишка благим матом орал. Он
перед спячкой внутренности прочищает. Для чего в больших количествах орех
кедровый жрет. Ловко так шишку лапой от кожуры очищает и в рот... Орех
способствует освобождению желудочно-кишечного тракта от лишнего для зимы
содержания. Когда ненужное выйдет наружу, медведь приступает к закупорке
организма пробкой. Для чего природа прописала хвою употреблять. Натрескается
ее, законсервирует себя снизу и со спокойной душой укладывается в берлогу
баиньки.
Весной для возобновления активной жизнедеятельности необходимо от
пробки избавиться. О ствол головой не выбьешь. Поэтому - пыжится косолапый.
Напрягается до звона в ушах и темноты перед глазами. И орет попутно на всю
округу. Болезненно закупорка выходит.
Сопровождающие процесс вопли Толику однажды довелось слышать. Но
смотреть не побежал. Наоборот, к дому повернул.
- Шугану Михайло Потапыча, - пообещал Сашке, молодецки заскочив в
седло, - мало зверюге не покажется!
- Только Марципана не гони, - предупредил Сашка.
Мерина так вкусно звали.
Толик и не собирался галопом скакать. Куда торопиться? Знать бы точно,
где сволочная Зорька! А так ищи там, не знаешь где. Если даже в районе Новой
Жизни шляется, он ведь не на вертолете... С Марципана много не углядишь...
Добравшись до кедрача, Толик и вовсе глядеть по сторонам перестал.
Задрал голову вверх. Шалопутная Зорька отошла на второй план. Какая там
корова, когда кедры увешаны шишками! И один крупняк. Недельки через три
такой кедр колотом шарахни, он заговорит-заговорит по сучьям полновесными
красавицами, и начнут тяжеленные шлепаться вокруг ствола. С одного дерева
можно по мешку огребать.
Если в своих шишкобойных мечтах Толик и загибал в сторону
преувеличения, то не сильно. Добрая уродилась шишка.
И вдруг Марципан сделал скачок... Как будто он коза дикая, а не зрелого
возраста трудяга-конь, который ни в каких цирках отродясь не выступал, в
кавалериях не служил. А тут вдруг совершил невероятной высоты прыжок в
сторону.
Конечно, Толик и близко не ожидал от мерина подобной прыти. Сидел,
задравши голову в сладких мечтах: сколько кулей ореха набьет, куда денет
вырученные деньги. Поэтому выпорхнул из седла мелкой птахой. Но шмякнулся
кулем.
Однако уже в полете понял, с какой такой неожиданности Марципан блохой
скакать начал. Матерый медведь дорогу перегородил. Доводилось Толику
пельмени из медвежатины есть, котлеты. Из этого много бы получилось. Гора
мяса стояла впереди. Но с зубами и когтями.
Такой экземпляр хорошо в зоопарке разглядывать...
Толик брякнулся на бок и прямо с положения лежа стартанул в сугубо
обратную от медведя сторону - в деревню. Кроме как на ноги, не на что было
надеяться. Даже складничка в кармане не имелось. После этого случая Толя
стал тщательнее готовиться в тайгу, а тогда легкомысленно отнесся...
Пришлось включать конечности. И сразу за спиной раздался топот погони.
"Хорошо, полукеды обул", - подумал, набирая скорость.
Спортивную обувь сосед Сашка продал накануне. За 120 рублей.
"За 130 покупал",- уверял. Врал, конечно. Говорят, деревенские - сплошь
валенки, лапти, лохи по-современному, их городские запросто вокруг пальца
обводят. Ничего подобного относительно Сашки. До припадков доводил городских
на базаре. Как вцепится в продавца - сбавь! Как вопьеся клещом энцефалитным
- скинь! Причем просил не десятку-другую уступить. Сразу процентов на
пятьдесят резал цену. Купец сначала хохочет от сельской простоты, потом не
знает, где от нее пятый угол искать. Сам начинает слезно у Сашки вымаливать:
будь человеком, набавь хоть чуток, в убыток заставляешь отдавать. Так
покупатель достанет нудежом. Полдня может канючить, распугивая клиентов.
Сашка - он ведь народный психолог - не просто банным листом прилипнет,
антирекламу вовсю попутно гонит. Дескать, смотри, вот дефект, а здесь еще
изъян... Продавец убить готов клиента, Сашке хоть бы хны. Торочит свое -
сбавь да сбавь.
Толик подозревал, полукеды также были куплены.
А все-таки в последний момент китаец поднагадил, меньше на размер
всучил. Малы Сашке оказались. А Толику в самый раз.
Бежалось в них хорошо. Не сравнить, если бы в сапогах от косолапого
чесать. И все-таки не мог Толик уйти в отрыв. Несмотря на спортивное
прошлое. Как ни старался, топот за спиной тише не делался.
Оно сказать, со школьной скамьи в соревнованиях не участвовал. А был
когда-то в деревне первым лыжником. Что там в деревне. В десятом классе в
районе второе место занял. Среди мужиков. Он бы и первое взял даже на своих
"дровах" мукачевской фабрики. Откуда в их Удачке пластиковые, на каких лидер
наяривал? А все равно Толик всю дорогу на пятки наступал пластиковым.
Прилип, как медведь сегодня, и требует: "Лыжню!"
А соперник в ответ: "Хренушки!" - говорит.
Неспортивно ведет поединок.
"Все равно в заднице будешь!" - Толик обещает.
И был уверен - будет. Силы так и перли наружу. Наметил место
соревнований, где обставит наглеца. Там лыжня вдоль дороги метров двести
шла. Выскочив на оперативный простор, Толик планировал заделать сопернику
козу. Как назло, на подходе к этому участку Толик упал. Угораздило на
повороте одной лыжей за носок другой зацепиться. Шапочка - зазноба связала -
при падении слетела. Пока вещи собирал, время ушло.
В сегодняшних соревнованиях наоборот Толику уступать первое место никак
не хотелось. Он очень пожалел, что давным-давно забросил пробежки по утрам.
"Пора начинать тренировки", - подумал.
Впереди показалась деревня Новая Жизнь. Точнее бывшее ее
местонахождение. Новая Жизнь приказала жить лет тридцать назад. От домов
следа не осталось. На кладбище один железный крест торчал.
"Вот уж хренушки! Поживу еще!" - несясь мимо погоста, подбодрил себя
надеждой на будущее Толик и поддал ходу.
Медведь тоже газку подбавил.
В отличие от Новой Жизни, в родной деревне дома стояли на месте. Толик
надеялся: медведь, завидев цивилизацию, почуя дух человеческий,
перепугается. Ничего подобного. Он и по улице не отставал. Топал за спиной.
Стрелой подлетел Толик к своему дому.
И, понимая, что калитку открыть не успеет, полез на столб.
Последний был без сучка и задоринки. Тем не менее Толик в мгновение ока
взлетел по самые чашечки.
А что делать?
Самое интересное, в отличие от лыж, по столбам в прошлом не так успешно
карабкался. Призы ни разу не получал. Однажды на масленицу полез за
самоваром. И то из воздушки подстрелили. Рядом со столбом тир находился, в
нем люди тоже призы хотели. Жадно палили из всех четырех стволов. Один
меткач не то что в цель, в щит не попал. Зато точно Толику в щеку.
От неожиданности Толик посыпался вниз от самовара.
Честно говоря, он уже из последних сил карабкался. Пуля, очень может
быть, избавила от конфуза неудачи.
Зато сейчас в секунду у проводов оказался.
И, впервые за всю гонку оглянулся, - не лезет ли настойчивый медведь
следом?
У столба тяжело дышал Марципан.
Толик спешно заскользил вниз. Не видел ли кто?
Видел.
Не успел приземлиться, Сашка тут как тут.
- Ты че от Марципана улепетывал?
- Сбесился чертов мерин! Сбросил и давай топтать! Какая муха долбанула?
- Ладно врать-то!
- А че бы я от него бегал? Для испытания твоих тапочек?
Толик посмотрел на полукеды. От них остались рожки да ножки. Подошвы
сбиты до дыр, носки в клочья, кожа стерта до крови.
- Продал ерунду! Первый раз надел!..
- Так бегать! А на столб зачем?
- А куда?
Открыла калитку жена Толика:
- Зорьку нашел?
- Пропади она пропадом! Там медведь ходит!
- Какой такой медведь? - заинтересовался Сашка.
- Белый, - нырнул от дальнейших вопросов к себе во двор Толик.
И тут же начал придумывать правдоподобное вранье на тему забега.
Сашка-настыра завтра обязательно пристанет с расспросами...
ШИШКОБОИ
В менталитете русского мужика гараж - статья наособицу. На изъеденном
червями индивидуализма Западе такое разве встретишь? Лозунг Великих
революций, Французской и Октябрьской: "Свобода! Равенство! Братство!" - без
кровопролития и миллионных жертв претворяется в гаражных кооперативах
России.
Во-первых, Свобода от женского гнета. Не лезут бабы в благоухающие
бензином боксы. Отдыхай без хомута, ярма и ошейника. Во-вторых, Равенство
членов. Пусть даже у одного "Москвич" первого выпуска, а у другого "Жигули"
только что с конвейера спрыгнули. Однако владелец допотопного "Москвича"
может обладать исключительным качеством. Например, наградил Бог сверхслухом.
Стоит послушать пару минут работу любого движка, как безошибочно ставит
диагноз, что барахлит. Или рыбак первостатейный. В гаражах, как в бане, все
на виду. Должностью не прикроешься, гонором не занавесишься. Мужик ты
нормальный, компанией не брезгуешь - всегда помогут, в беде автомобильной не
бросят. Стакан нальют для снятия стресса, с ремонтом пособят. У одного
сварочный аппарат, у другого шлифмашинка, третий отрихтует любую вмятину.
Братство.
А душой где так отмякнешь? Свобода в застолье от баб. Равенство вокруг
бутылки, кем бы за гаражной чертой ни был. И закуски сколько хочешь. На
погребах стоим. В каждом варенья-соленья, хреновина, что горлодером вовнутрь
идет. Варенье, конечно, даром не нужно. Тогда как огурчики, помидорчики,
сало и хреновина - в самый раз для поддержки Братства, Равенства и Свободы.
В тот раз революционные принципы претворяла в жизнь компания следующего
состава. Василий Александрович Вдовин о себе говорил: "Маслопуп по жизни".
Долго "маслопупничал" авиационным механиком, пока авиацию в их городке не
прикрыли. "Я остался верен летному составу!" - говорил, дурачясь. Возил
директора птицефабрики. И если не пуп, то руки в масле были сплошь и рядом -
в гаражном кооперативе считался лучшим знатоком машин. И хоть Вдовина
друзья-приятели редко именовали Вася-маслопуп, будем называть его так,
потому что будет в рассказе еще один Вася.
Андрей Степанович Лавринович был из породы ищущих. Служил в милиции,
учился на юрфаке, бросил образовательный процесс, пошел в строители... В
данный момент преподавал в школе "обожаемый" учениками ОБЖ. Основы борьбы за
жизнеобеспечение. "Балбесов жить учу, - объяснял, - и родину любить". Мог на
уроке сверх программы стихи читать, а мог "балбесу" щелчок в "бестолковку"
закатить, от которого искры из глаз.
В самом начале преподавательской деятельности Андрей Степанович принес
на урок два арбуза в качестве наглядных пособий. Поставил на стол и щелк по
одному. Тот сразу раскололся. Учитель предложил желающим повторить
фокус-покус - расправиться таким же образом со вторым арбузом.
Фокус-покус - это не у доски отвечать, вся мужская половина класса
вызвалась. Да как ни старались великовозрастные школьники, ничего не вышло.
- Вы надрезали первый! - усомнились умники в чистоте опыта.
Андрей Степанович без долгих рассуждений щелкнул по второму. Почти без
замаха, раз - и заалела арбузная мякоть.
- Кто еще не верит, подставляй лоб.
Смелых не нашлось. Но время от времени буйные головы, входящие в раж на
ОБЖ, оказывались в шкуре подопытных арбузов. И хоть "бестолковки" не трещали
по швам от щелчков, но можно было, как на ринге, счет нокдаунный открывать.
Поэтому "балбесы" в борьбе за выживаемость на ОБЖ старались не выводить
из себя Андрея Степановича, которого за глаза называли Щелканыч.
Третий участник гаражного междусобойчика, Евгений Иванович Титарев,
занимался снабжением на глиноземном комбинате. Имел в хозяйстве, кроме
тестя, тещи и жены - три автомобиля, на перечисленных выше родственников
записанных. Старые, правда. "Запорожец", сто лет в обед. "Москвич" не
намного младше. "УАЗик" пережил еще до Евгения Ивановича два капитальных
ремонта. Но все были на ходу. В немалой степени стараниями Васи-маслопупа.
Гаражей Евгений Иванович настроил с запасом - четыре. Один недавно
бомбанули. Удачно. Воры дважды пролетели мимо своего бизнеса. Если метили в
машину, попали пальцем в пустой гараж. Зато в нем имелась другая ценность -
десять ящиков спирта. Китайского. Одна незадача: этикетка на бутылках была
исполнена сугубо на азиатском диалекте - бледными иероглифами. Только и
понятного было - красный крест в углу. И еще маленькими циферками 96
градусов обозначено. Услугами переводчика воры не пользовались. Крест
прочитали, как: "Не хлебай - убьет!" От злости разбили банки с вареньем,
пустую 20-литровую бутыль. Но бутылки с иероглифами обошли в гневе стороной.
А вдруг ядовитые испарения?
Одним словом, прошли мимо своего счастья. Потому что спирт на самом
деле был - пальчики оближешь. Евгений Иванович его в меру женил с водицей,
добавлял растворимый кофе, корицу, подогревал, потом студил и получался
объеденье напиток. Мужикам в гараже очень нравился.
Сегодня как раз тем спиртом расслаблялись.
В отношении погоды на тот период был следующий расклад: сентябрь
только-только клюнул лето осенним ветерком, в тайге начала маяться на кедрах
созревшая шишка. В городе маялись по ней мужики. Не удивительно, что
разговор за гаражным столом с китайским спиртом после первой рюмки уперся в
животрепещущую шишкобойную тему.
- Я в прошлом году в чернореченской тайге рядом с Васей-бесом шишковал,
- закусил соленым огурцом Титарев. - У Васи-беса, как водится, и шишкобой, и
гульбище все разом. На две недели выехал, в первый день флягу бражки
поставил, чтобы не скучно было, и бабенку с собой прихватил из тех же
соображений. Проехался дурочке по ушам, что отдохнет в первозданной тайге.
Сам как запряг ее! Слышу орет: "Направляй, едрена-шестерена!" А "направлять"
барс кралю поставил. Прикиньте.
Следует пояснить, что барс в данном случае не хищник о четырех лапах,
по снежным склонам прыгающий за добычей, а бревно свежесрубленной березы. В
два с лишним метра длиной, и толщина сантиметров двадцать. Не каждый мужик
такое поднимет. А если с непривычки потаскает, то к вечеру на плече кожи
нет. Барсом по кедру бьют для сотрясения урожая, от чего шишки отрываются и
летят на радость шишкобоев. В случае с Васей-бесом технология имела
следующий рисунок. К бревну в верхней части привязывается веревка с двумя
длинными концами, барс приставляется к кедру, за хвосты веревки берут два
мужика, или четыре, или шесть, которые двумя командами располагаются по
разные стороны кедра. Верхний конец барса отводится от ствола, а потом на
"раз-два" мужики рывком тянут веревки и ударом припечатывают бревно к кедру.
От чего шишки летят со страшной силой. Чтобы барс ложился точно по стволу,
его надо направлять. Вася-бес на эту операцию поставил бабенку. Больше
некого было. А дама Васина тяжелее авторучки в руках ничего не держала.
- Весь день по тайге раздавалось: "Направляй, едрена-шестерена!" Утром
прохожу мимо их лагеря, она картошку чистит. Ручонки дрожат, очечки в котел
падают. Насладилась первозданной тайгой. Еще, поди, всю ночь Вася-бес с нее
не слазил.
- Вася-бес в технике бабоукладки спец.
Титарев на правах хозяина спирта разлил еще по одной, после которой
Вася-маслопуп рассказал свою историю из разряда "ходили мы по орехи".
- Шишковал в районе Кия-Шалтыри. Забросили нас на вездеходе. Как раз в
обеденное время на месте оказались. Затаборовали. Все чин по чину. Кто-то
станок, что шишку молоть, приладил, другие палатки поставили. Обед
спроворили. Жрачки набрали, даже арбуз имелся. Такого аса, как Щелканыч, не
было, ножом разрезали. Насчет водки еще в городе закон постановили -
отмечаем день приезда и шабаш, никаких пьянок-гулянок. Только пару бутылок
на экстренный случай оставляем. Оставили. Но кроме, этой НЗ-заначки, все
взяли отметить открытие сезона по максимуму. Пили за удачный шишкобой, за
ветер-помощник, за кедровку, за бурундука, чтоб он зимой не кончал жизнь
через самоубийство.
Стоит пояснить несведущим. Когда кедровые запасы бурундука разоряют,
он, понимая, какая участь ждет зимой, избавляет себя от мук голодной и
холодной смерти - находит сучок-рогатку и бросается на нее горлом. Мужики
гуманно выпили за благополучную судьбу бурундучка.
И за белку приняли на грудь. И мишку косолапого не забыли, чтобы в мире
с ним соседствовать на таежной тропе.
Когда всех зверей и птиц перебрали, водка кончилась. Магазинов вокруг
на сотню километров нет, поэтому решили сделать первый удар. Открыть
шишкобой. Срезали березу под барс. И видят: кедр стоит, усыпанный шишкой.
Если кедр начинает давать урожай в 60 лет, этот раз 140 плодоносил. Компания
состояла из восьми мужиков. Раз пять ударили по стволу обычным способом.
Одна шишка слетела, и та наполовину кедровкой обработана.
- Был среди нас знаток Древнего Рима, - продолжил Вася-маслопуп. -
Давайте, говорит, тараном попробуем. Им в Древнем Риме и Греции не менее
старой ворота крепостей пробивали, только щепки летели, а тут какие-то шишки
сбить. Мы, пьяные дураки, согласились. Может, думаем, на самом деле хороший
способ. Дремучий сибирский народ историю не читал, не знает по темноте
своей, что так шишковать можно. А кедр, который решили во что бы то ни стало
пробить, стоял удобно, было где разогнаться для тарана. И вот мы, валенки
сибирские, схватили барс, отошли метров на двадцать и с криком "Зашибу!"
пошли на таран. Скорость набрали-и-и... Не удержать. Водка сил прибавила.
Кедр, попади в него, должен был напополам переломиться. Во главе тарана этот
самый знаток Древней Греции бежал. Что уж ему взбрело? То ли труханул -
шишкой прибьет? Или забоялся - сам об ствол звезданется?.. Нам-то говорил -
оступился. Словом, в последний момент, перед самым ударом, урулил в сторону
от цели. А мы сзади че: в землю глаза уперли, несемся, как слоны на войну.
Ни черта не видим.
Титарев еще плеснул в стаканы, Вася-маслопуп на секунду выпивальную
отвлекся и снова продолжил рассказ:
- Кедр на косогоре рос. Пролетев мимо, помчались вниз. И не
остановиться, когда сообразили, что шишек от тарана не будет. Наоборот,
скорость набираем. Ноги сами переставляются. Попробуй затормози, свои же
сомнут, затопчут. Тут уж куда кривая выведет. Она выносит на дорогу лесную.
Лет двадцать назад по ней лесовозы ходили, а сейчас загруженность трассы
такая, что если раз в месяц машина пройдет, то хорошо. Появилась она в тот
момент, когда мы шишковали мимо кедра. "Газелька". Груженая. Рядом с нами
компания шишковала. В двух местах били, а молотили в одном. Как раз везли к
табору шишку. А тут мы крепость Рима с Грецией штурмуем. Водила тоже пентюх.
Ехал бы и ехал мимо нас, дураков. Он ошалел от такой картины. Восемь
обалдуев с березой наперевес несутся на таран. Затормозил. Дурбень! А у нас
сила инерции вовсю разошлась. Попробуй совладай сразу. Прямо в радиатор
впилили со всего маху. Аж мешки с шишкой полетели из кузова... Мне же
ремонтировать потом и пришлось.
- Про мешки врешь, поди.
- Не все, конечно. Три верхних упали...
Мимо гаража пролетела машина Васи-беса. Тут же задним ходом вернулась.
- О, едрена-шестерена! - выскочил из машины. - Вам на ужин хрен не
нужен?
- Нужен.
- Тогда наливай, а то уйду!
- Как жизнь, Вася?
- От такой жизни и жеребец мерином станет.
- Что так погано?
- Картошку в поле выкопали, - пожаловался Вася-бес, но горевать не
стал. - А, и пес с ней! Меньше возиться.
И совсем забыл об ограблении, узнав повестку застольного разговора.
Сразу с предложением выступил.
- Давайте выскочим на субботу-воскресенье за Улуй. Мешков по
пять-десять шишек наберем. Ни бить, ни лазить не надо, паданка должна быть.
Там ветра, говорят, прошли. За два часа на машинах долетим. Погнали?
Соблазнил компанию.
На следующий день поутру они "погнали". Вася-маслопуп поругался
предварительно с женой. Она, узнав про намерения мужа, сразу в
кошки-дыбошки: "Картошку надо копать, пока погода стоит, а ты все свои
прихоти справляешь!"
"Если завтра не приедешь, на развод подам!" - крикнула вослед супругу
вместо того, чтобы пожелать ему Бога в дорогу.
Евгений Иванович Титарев в личном доме сам решал-определял, когда что
копать-сажать, или идет все лесом. Андрей Степанович уже покончил с
картофелем. Васе-бесу, как говорилось выше, доброхоты облегчили судьбу с
полевыми работами.
В селе Большой Улуй взяли Вову-проводника, родственника Васи-беса.
Мужик лет под сорок, в очках с большой оправой. Он огорчил компанию
сообщением, что шишки-паданки еще нет.
По понтонному мосту они перелетели за Чулым и сразу тормознули -
перекусить. Достали сало, спирт с иероглифами, помидоры-огурцы...
- Ветра пока все равно нет, - сказал, разливая, Вася-бес. - Но вроде,
смотрите, начинается. Подождем.
- Под носом у тебя начинается, - недовольно сказал Вася-маслопуп. На
душе у него скребли кошки по поводу утреннего скандала с женой.
- Мужики, хотите покажу исторический факт, - после второй бутылки
сказал Вова-родственник, - Екатерининский тракт? С прошлого века остался
отрезок.
- Не может быть?! - удивился Андрей Степанович.
Конечно, без Вовы-проводника, проскочили бы, внимания не обратили. За
сто с лишним лет после постройки Транссибирской магистрали время подчистую
съело тракт. А тут среди покосного луга узкий вытянутый остров метров в сто
длиной. Только подойдя вплотную, видишь, что земля, густо поросшая травой,
ровно приподнята на когда-то проезжей части. Ширина не больше трех метров.
По бокам кюветы просматриваются, тоже травой покрыты, в них по всей
протяженности несколько толстенных берез растет.
- Кое-где в тайге встречаются такие куски, - пояснил Вова-проводник.
- Получается, здесь декабристов гнали? - сел на тракт Андрей
Степанович. - Княгиня Волконская к мужу ехала? С ума сойти! Вот по этой
дороге! - похлопал Андрей Степанович по траве.
- У меня соседа, - сказал Вася-бес, - за аварию в цехе на химию срок
отбывать послали, так его баба не то что поближе переселиться, ни разу не
съездила на свиданку, а дома такой шалман открыла. "У меня, - говорит, -
одна жизнь. Что мне теперь в монашки записываться?" Прошмонтовка.
- Так ты сам, поди, от нее не вылезаешь?
- Не дается, едрена-шестерена! - под смех мужиков доложил Вася-бес.
- А мой прапрадед, выходит, вот тут переселенцем в прошлом веке на
телеге ехал? - копнул семейную хронику Вася-маслопуп. - Могучий был мужик.
Пятерых детей в Европе настрогал и в Сибири еще девять.
- Не он могучий, а баба.
- Тоже ничего. Прадедом моим не могла разродиться, так прыгала с крыши
сарая.
- А сейчас чуть не выходит у бабы, - Вася-бес вставился, - ей животень
хрясь кесаревым сечением. Нет, чтобы заставить с сарая попрыгать, ножом
кромсают.
- То-то ты в тайгу баб берешь барс таскать...
- Барс у него вместо противозачаточного, чтобы до сечений не
доводить...
- Прадед мой в Сибири поднялся, - Вася-маслопуп прошелся по тракту, -
маслобойня была...
- А Чехов здесь на Сахалин ехал, - сказал Андрей Степанович.
- Каторгу отбывать? - Вася-бес тоже кое-что помнил из школьной
литературы, но с пятого на десятое.
- Нет, за шишками.
- Пора и нам за ними.
Во второй половине дня мужики, наконец, добрались до цели. Ветра так и
не было. Шишки висели высоко-высоко...
- Нет, - сказал Вася-бес, - у меня сегодня нет эрекции с барсом
таскаться. Лазить - тем более. Лучше в деревне бражки попить. Ночью, может,
ветер пойдет, а нет, возьмем пилу "Дружбу".
Возражений отложить мероприятие не последовало. Заделье, спирт с
иероглифами, имелось.
На следующий день зашли в тайгу без Вовы-проводника. С пилой он
отказался шишковать. В нашей компании, углубившейся в тайгу, тоже по этому
поводу возникли разногласия. Бить барсом или пару кедров завалить? В споре
истина не родилась. Выкидыш получился - заблудились. Куда идти? Где деревня?
И небо сплошняком в облаках. Уперлись в топкое болото. Но куда от него
двигаться?
- Это нам за "Дружбу", - сделал вывод Андрей Степанович.
- А ты, - обиделся Вася-бес, - че без компаса в тайгу прешься? Вас в
ОБЖ этому учат?
- Как закачу щелбан! Ты же торочил: как свои пять пальцев знаешь все
здесь. Что за болото?
- Конь о четырех ногах и то об асфальт запинается. Заболтался с вами,
"пилить - не пилить"... Сразу надо было пилить...
- Мне завтра картошку копать, - сказал Вася-маслопуп. - Сожрет баба,
если не приеду.
- Раньше медведь сожрет, - подбодрил товарища Титарев. - А ко мне
завтра купец за спиртом должен приехать.
- Придется кому-то на кедр лезть, - сказал Андрей Степанович.
- Ты у нас спец ОБэЖистый, - подхватил идею Вася-бес, - вот и лезь,
поищи по народным приметам, где север, где восток. И по веткам пощелкай, раз
такой Щелканыч, посбивай шишки. А то кедр ему жалко пилить...
"Вид-то!" - забравшись на дерево, восхитился Андрей Степанович.
Привязку к местности произвел с первого взгляда, поэтому со спокойной
душой за будущее предался восторгам открывшейся панорамы.
В ней до горизонта преобладали таежные краски. Густая зелень с желтыми
вкраплениями. Километрах в пяти возвышалась грива. Перед ней лежало длинное
сухое болото, по которому заходили в тайгу. На болоте в несколько островков
пламенели осинки. "Здесь где-то в старину гать проходила, - вспомнил рассказ
Вовы-проводника Андрей Степанович, - ответвление от Екатерининского
тракта... Жили люди... Дороги для лучшего прокладывали..."
Внизу завизжала "Дружба".
"Вот уж бес, - подумал Андрей Степанович, - все-таки пилит. Меня
специально наверх загнал".
"Держаться будем вправо от топи", - наметил пути выхода...
И вдруг кедр завибрировал.
- Вы что, охренели?! - закричал вниз в надежде на здравый смысл. - Я
ведь разбиться могу!
Шум пилы заглушал глас терпящего бедствие. Теория ОБЖ рекомендаций, как
вести себя в случае подобных действий компаньонов, не давала. Андрей
Степанович заспешил вниз, надеясь успеть сказать пару ласковых
друзьям-товарищам до образования пня. Однако скорость спуска значительно
уступала скорости пиления. Кедр закачался и пошел в сторону топи. Андрей
Степанович, теряя опору под ногами, ухватился за сук, но, на свое счастье,
не удержался. Обгоняя дерево, камнем полетел в трясину. Плюхнулся, только
брызги полетели. Ветки вскользь хлестанули по спине.
"Повезло, - вынырнул из жижи. - Только бы не засосало".
Смертельная опасность целила с другой стороны.
Раздался выстрел, над ухом просвистел заряд дроби.
- Вы что? - заорал, чуть приподняв голову.
Вася-бес бежал с ружьем.
- Думали, медведь свалился. У тебя куртка черная...
- Спилили да еще чуть не продырявили...
- Кедры перепутали.
- А че палить начал? У тебя ведь патроны на рябчиков.
- Перепугался герой! - хохотал Титарев.
- Как закачу щелбан в лоб, - замахнулся на Васю Андрей Степанович,
выбравшись из жижи.
- Ты че! - загородился Вася ружьем. - Без того голова со вчерашнего
раскалывается. Лучше скажи, ОБэЖесное направление определил?
- А как же!
- Хорошо, что не утоп, - сказал Вася-маслопуп. - А то мне на картошку
завтра.
- И не застрелили, - добавил Титарев.
- И не распилили, - хихикнул Вася-бес.
И тут мощный порыв ветра прошелся по вершинам деревьев. Один, второй...
Первые сорвавшиеся шишки тяжело зашлепали по земле. А потом кедры
заговорили-заговорили от ударов плодов по веткам. Пошла паданка...
- А мне на картошку завтра! - со слезой сожаления произнес
Вася-маслопуп.
- Халява! - закричал Вася-бес. - Халява!!
И мужики, как дети счастливые, бросились собирать шишки.
╗ЛКИ ЗЕЛ╗НАЯ
Равиль Мухарашев ел сало, а ведь татарин с любого бока. Ладно бы
Назарко или Низенко затесались среди бабушек и дедушек. Татарва кругом. Хотя
и сибирская. Мухарашевы, Урамаевы да Хайрулины. Ни одного хохла-салоеда.
Тем не менее Равиль шел вразрез со статьями Корана. И не только по
салу. Скоромным продуктом спиртосодержащие жидкости закусывал. Праздновал
караемые Аллахом запреты: ни грамма сала, ни капли самогонки.
И это не все. Кабы Равиль, натрескавшись сала, накушавшись водки,
баиньки зубами в стенку заваливался. Нет, пьяные руки чесались по рычагам
трактора. Душа, залитая самогонкой, ублаженная салом, требовала скорости. И
летал ДТ-75 с моста в реку, "Беларусь" брал на таран сельский клуб,
"Кировец" прореживал столбы на улице.
Заканчивайся этим список грехов пьяных, было бы полбеды. Однако сало,
водка и приключения тракторные не в дугу Равилю, если жену не погоняет.
Будь она из Петровых или Смирновых, еще туда-сюда. А тут, с какого бока
ни возьми, Муслима без всяких примесей. Единоверка. Но Равиль, как подопьет,
с порога: "Богомать!.." - и далее в режиме ненормативной лексики. Хотя и
исключительно русской. После чего включается рукоприкладство.
И несется Муслима по селу, дети в охапке, где бы переночевать,
переждать бурю.
Так и жили.
В тот переломный день Равиль не на кочерге пришел домой, а чуть губы
помазавши. Но хотелось кочерги. Начал просить на бутылку. И тут впервые
Муслима заявила:
- Я тебя отравлю!
- Сам повешусь, елки зеленая, раз не даешь на пузырь! Дашь?
- Туда тебе и дорога, - не испугалась самоубийственных угроз супруга. -
Не придется руки марать!
Ах так! Равиль отложил на время проблему кочерги и полез на сеновал.
Набил комбинезон сеном, лямки поверх куртки пропустил, в которую тоже сена
напихал. Для полного правдоподобия сапоги приделал. На голенища гачи
натянул, штрипки на подошвы вывел. И так приспособил двойника под навесом,
что полная иллюзия - Равиль повесился. Один к одному похоже на страшную
трагедию.
Что самоубийца без головы, сразу не разберешь. В полу сеновала был лаз.
Равиль куклу приделал таким образом, что как бы петля и голова бедолаги
остались внутри, а тулово, начиная с плеч, из лаза свешивается. Лестницу
отбросил. Сумерки вечерние на руку правдоподобию. Под навесом и того темнее.
Поди сразу разбери - трагедия висит или фарс, в нее переодетый?
Полюбовался Равиль сотворенным. Даже слегка не по себе стало от
искусной имитации личного самоубийства.
"Как бы, елки зеленая, инфаркт Муслиму не долбанул, - подумал
сердобольно и тут же отбросил сантименты. - ╗е, пожалуй, долбанет! А
пореветь полезно".
И пошел догонять себя к состоянию, которое именуется "пришел на
кочерге".
Часа через два возвращается на ней самой, слышит шум, крики, у дома
народ толпится.
- Что за дермантин? - интересуется тусовкой.
- Равиль повесился!
- Какой?
- Ой, батюшки, да вот же он! А там кто?
Погонял Равиль, как водится, Муслиму в тот вечер, наутро она
похмельному говорит:
- Отравлю!
- Че болтаешь, дура? - у Равиля и без того голова трещит по швам, тут
еще бабской болтовней загружают. - Тебя посадят! А детей на кого?
- За детей он раскудахтался! А когда пьешь в два горла, совесть твоя о
них вспоминает? Иллюминаторы бесстыжие зальешь и герой над нами изгаляться!
Че дети хорошего видят?! Морду твою пьяную... Вчера о них думал? Опять на
всю деревню осрамил! Как людям в глаза глядеть? Отравлю! Сколько можно по
селу от кулаков твоих прятаться?
Костерит Муслима, Равиль нехотя отбрехивается. Не впервой.
- Отравлю! - рубит сплеча Муслима.
Равиля на арапа не возьмешь.
- Дура. Накрутят срок, елки зеленая, будешь на зоне трусы мужские лет
восемь шить...
- Не буду!
- Куда ты денешься?
- Шито-крыто устрою!
- Че в печке меня по деталям сожжешь? - смеется сквозь головную боль
Равиль.
- Делать мне нечего возиться. Похороню и все.
- В больнице быстро определят отравление. И готовьте, гражданка, ручки
для наручников.
- Какая больница? По нашим законам в день смерти хоронят. Это раньше в
район возили на вскрытие. А сейчас кому надо? Ты известный пьянчужка. Мало
вас в последнее время, нажравшись гадости, откинулось?.. Кто будет возиться
с алкашом?..
Логика, конечно, есть. И хотя Равиль был на все сто уверен, Муслима
стращает, задался вопросом: "Сильно убивалась, как меня висячего обнаружила,
или нет?"
Спросил у соседки Тоньки Перегудиной. Та одной из первых прибежала на
самоубийцу.
- Ага! Прямо руки себе заламывала за спину, - сказала Тонька. - Головой
о поленницу как начала, сердешная, биться! "Ненаглядный мой, - кричит, - на
кого меня такой-разэтакий покинул? Как без тебя, кормильца сытного, поильца
вкусного, жизнь доламывать? За кого теперь в беде ухватиться, в горе
облокотиться?" И давай волосы на себе клоками рвать, пучками выдергивать.
Еле удержала. Останется, думаю, лысой, как столб. Никто замуж не возьмет.
- Ты какая-то бесчувственная, Тонька, - укорил соседку Равиль. - Муж в
петле находится, елки зеленая, горе у людей, а ты жену за нового мужика
сватать готова. Непутевая ты.
- Ага, ты распутевый! То-то Муслима обрадовалась, когда тебя в петле
застала. "Ой, - говорит, - какое счастье подвернулось! Поживу без битья и
синяков".
- Да ну тебя, дермантин всякий собираешь!
Тоньку, конечно, только задень. Наворотит с добрый зарод. То у нее
убивалась Муслима, то радовалась безостановочно.
Неудовлетворенный Тонькой, Равиль продолжил опрос односельчан. Никто
версию, что Муслима от вида руки на себя наложившего супруга хлопала в
ладоши и скакала от восторга, не подтвердил. В то же время ни один из
очевидцев потоков слез, битья головой о близлежащие предметы и крики по
покойнику не зафиксировал.
- Плакала, а как же, - рассказывал дед Илья, сосед по огороду, - муж
родной себя порешил. Конечно, убивалась. Шутка ли - такое сотворил... Честно
говоря, я не видел. Почти перед тобой пришел. До меня все слезы выплакала...
Однако Равиль ни одного настоящего свидетеля, кто хотя бы слезинку
застал в глазах у Муслимы под трупом супруга, не нашел.
"Ничего себе дермантин!" - подумал.
Он слышал: есть два способа введения яда в организм. Можно одной дозой
свалить в гроб намеченный объект, а можно подмешивать отраву в пищу
понемногу. Она копится-копится в органах, а потом хлоп - готово дело,
заказывайте место на кладбище. Или в мази, которыми пациент натирает разные
места, подмешивать. Мазью Равиль пользовался только сапожной. "Через сапоги
отравление не должно действовать, - подумал. - Да и чищу их редко".
Тогда как ел Равиль каждый день.
"Надо всем рассказать, что Муслима хочет извести меня", - решил.
И тут же отказался от открывающейся перспективы: "Засмеют, елки
зеленая! Скажут - допился Равиль до дермантина в голове, пора в сумасшедший
дом определять".
Кусок в горло лезть перестал.
Никогда на аппетит в части его отсутствия не сетовал. В поле тем более.
Как раз время пахоты началось. На свежем воздухе только подавай. К обеду не
то что есть - жрать хочется. Волчий голод нападает. Вылезет Равиль из
трактора, достанет котомку и первым делом сало ищет. Такой у него
диетический распорядок. Кто-то непременно салат должен употребить на старте
трапезы или стакан сока, Равилю для разгона сало подавай. А как
раскочегарится, салом темп поддерживает и точку финишную им же ставит.
Поэтому, приступая к еде, для начала полшмата умнет, первый голод утолить, а
уж потом к остальным блюдам переходит, заедая каждое все тем же
немусульманским деликатесом...
Все привычки прахом пошли после убийственной угрозы. Стоит занести в
поле нетерпеливый нож над вожделенным куском, мысль резанет: "А вдруг яд?"
"Как сало можно отравить? - сам себе удивится и тут же поставит крест
на сомнениях. - В надрезы для чеснока пипеткой залить, яд впитается, следов
не найдешь..."
Как есть после таких предположений? Забросит шмат подальше в кусты.
Собаку привлекал на экспертизу. Пес Прибой всегда вязался с хозяином в
поля выезжать. Прежде Равиль не баловал его прогулками. Тут каждый день
брать стал. Добрый кусок сала отрежет, бросит и ждет, когда сдыхать начнет.
Прибой сожрет и только хвостом виляет: дай еще.
Равиль обрадуется: "Нет яда!". Но сделает жадный надкус и тут же
выплюнет. Вдруг Муслима избрала вариант постепенного отравления?
Летит сало в сторону от обеда на радость Прибою.
Суп борщ, данные в поле, сразу выбрасывал. В жидкое тем более добавить
яду раз - плюнуть.
Раньше яйца вареные на дух не переносил. С голодухи начал пожирать в
больших количествах. Вот уж, считал со злорадством, что нельзя отравить, так
яйца. Гарантия железобетонная. Но однажды, после того как, давясь
всухомятку, зажевал четыре штуки, остолбенел: можно шприцом закачать
какой-нибудь мышьяк или кураре.
Бросил трактор в борозде, побежал скорлупу собирать, отверстия искать.
Так и сяк обсмотрел каждый кусочек. Вроде нет ничего. Но глазам уже доверяй
да проверяй. Дальнозоркость подступила. Очки, конечно, с этой пьянкой
завести некогда. Принялся на продутие скорлупу проверять. К губам вплотную
поднесет и пыжится - дует.
Не успел докончить исследования, живот будто ножами изнутри резануло...
Ложись и помирай. "Ну, сволочь, елки зеленая! Ну, гадина! - начал крыть
Муслиму. - Отравила!"
И давай из себя изгонять съеденное.
Дома тоже не еда. Муслима, как суп разливать, норовит собой кастрюлю
загородить. Не уследишь, подсыпала чего или нет в тарелку? Одна надежда,
дети не доедят, тогда Равиль подчищает за ними.
- Папка жадный, - малыши говорят, - свое не ест, а наше.
Будешь жадным.
Бывало, Муслиму попросит:
- Поешь со мной.
По молодости часто из одной тарелки хлебали.
- Делать мне нечего, рассиживаться с тобой! Ты что ли корову доить
будешь?
Молоко Равиль пил. Когда-то в детстве с сестрой белены объелись,
молоком их отпоили. С того времени на своей шкуре знал - продукт
противоядный. И с той же поры воротило от него. А тут начал употреблять.
Чуть сердце кольнуло, печень вякнула, в животе заурчало, в ухе стрельнуло, в
глазу зачесалось - смертным потом обольется: "НАЧАЛОСЬ!" - и бежит молоком
наливаться, пока обратно не пойдет.
Как назло, калыма не было. Готов был работать за тарелку супа. Но никто
не звал. И голодное время на дворе. Летом где грибы в лесу, где огурцы в
огороде. Можно зазевавшегося гуся за селом поймать. А тут весна, не будешь
ведь кору березовую жевать!
Отощал Равиль, ветром шатает. И состояние угнетенное - смурной ходит.
- Заболел? - мужики спрашивают. - Не знаешь, чем лечатся от всех
болезней?
Лучше вас знает. Организм волком воет, просит лекарства ударную дозу:
бутылку одну-другую употребить. Да жить больше хочется. В пьяном виде, без
бдительности, проще пареной репы яд съесть.
Неделю Равиль в рот самогонки и другой сивухосодержащей продукции не
берет, вторую... Вот уже месяц ни в одном глазу, второй...
Однажды не выдержал, спросил Муслиму:
- Неужели рука не дрогнет отравить? Пятнадцать лет вместе. Четверо
детей.
- Ты-то все пятнадцать уразу справляешь, а я как прокаженная? Света
белого не вижу!
- Ладно врать, елки зеленая, скажи попугать решила с отравлением?
Муслима нырнула в сени, вернулась с пузырьком, на которой рукописная
этикетка "Яд".
- О! Я тоже могу так накарябать, - сделал веселое лицо Равиль, - и
череп с костями пририсовать для страху!
- Плеснуть в чаек!
- Ты че! - испуганно накрыл чашку. - Вылей сейчас же в помойное ведро,
чтобы духу в доме не было! Еще дети найдут.
- Не найдут, - снова унырнула в сени Муслима.
Равиль по-прежнему не пьет и время от времени столбом застывает:
"Неужто взаправду сможет отравить?"
...А Муслима и сама не знает.
АБРИКОСЫ В "ТА╗ЖНОМ"
На похоронах Геннадия Крючкова, воина пожарной службы, в процессе
поминок изрядно выпивший пожарный Иван Троян поколотил не более трезвого
следователя Николая Мещерякова.
- Крючков всю дорогу издевался над тобой, - нелестно об умершем
отозвался следователь.
- Шутил Генаха, - защитил дружка Иван. - Любил, царствие небесное, это
дело. Веселый, стервец, был. Не ныл, как ты всю дорогу: "Жена-поганка, денег
нет, гнием в этой дыре". Жил весело и помер - не стонал, не охал. А ведь
знал, что недолго протянет.
- Ага, шутил, особенно когда ты яйца в бочку засунул. И сидел дураком
набитым.
После этого Троян поколотил следователя. Омрачил под окнами дома
умершего поминки. Крепко поколотил. Два зуба выбил.
На следующий день на кладбище винился перед Крючковым: "Прости, Генаха,
не сдержался".
Перед Мещеряковым пришлось принародно извиняться. До начальства дошла
информация о драке... Мещеряков, похоже, и настучал. Крупными неприятностями
запахло...
Парочка Крючков и Троян была сладкая, с перцем. Перец доставался Ивану.
Лет десять они в пожарной части районного села Большой Улуй не разлей вода
корешковали. Крючков не поднялся по служебной лестнице выше старшего
сержанта, Троян носил погоны со звездочками. Махонькими. По чуть-чуть
увеличивая созвездие.
Несмотря на разрыв в звании, Крючков не переставал разыгрывать Трояна.
Большой был мастак по части шуток. Голова постоянно переваривала задачу, как
бы повеселиться за счет дружка.
Прав был побитый на похоронах: к разряду безобидных шутки не
относились.
В те времена, откуда берет начало наше повествование, пожарные дежурили
в милиции. Подсобляли правоохранительным сотрудникам, с которыми состояли в
одном ведомстве, в борьбе с преступностью. Последняя, естественно,
присутствовала в селе, но не в таких размерах, чтобы пожарным приходилось
постоянно активно включаться в единоборство. Чаще на дежурствах сидели и
спали в резерве главного командования. Генаха разнообразил сидение и
лежание.
Как-то ночью Иван расположился подремать на столе, намереваясь с
наибольшей личной выгодой использовать служебное время. Уснул крепко, без
сновидений. Генаха не стал тратить ночь впустую. Че зря спать, когда можно
веселуху устроить. Вооружился иголкой, ниткой и тихонько принялся за первый
этап развлекательного мероприятия. Вначале пришил одну штанину Ивана к
другой. Осознавал, что данное рукоделие небезопасно. Если спросонья
пришиваемый лягнется, то можно в глаз сапогом получить. Иван на посту спал в
полном обмундировании.
"Спи, Ваня, спи", - шептал Крючков, орудуя иглой. Рукава кителя тоже
добросовестно к бортам присобачил. Ложился покемарить Иван с одной степенью
свободы конечностей, а, разоспавшись, оказался без всяких степеней.
Глубокая ночь. Тишина в районном отделении внутренних дел. В
единоборстве преступности с органами обе стороны взяли паузу. Иван
безмятежно заполнял перерыв сном. И вдруг Крючков, вырубив вдобавок
освещение, орет во весь голос: "Пожар!!!"
С тремя восклицательными знаками орет. И кому? Пожарному. У которого в
голове комплекс неотложных действий вшит на данный клич. Влекомый
профессиональным долгом, Иван вскочил укрощать горячую стихию. Тут каждая
секунда на вес золота. Сдуло со стола намерением бежать, отдавать команды,
собственноручно уничтожать пламя. А ни бежать, ни шевелить руками не
получается. Кукла куклой. Рухнул со стола физиономией в пол.
Быстро понял, в чем загвоздка. Так как в темноте раздался хохот Генахи.
В доли секунды разорвал путы, вернул себя в исходное состояние. Только
синяки под глазами от соприкосновения с полом прошли через неделю.
- Убью, Гендос! - шарил по стене в поисках выключателя.
Крючков предусмотрительно скрылся.
Другой бы на месте Трояна смертельно обиделся. Мало того, что младший
по званию, еще и приятель. Иван долго дуться не мог. Позлится, поразоряется
и опять вместе с Крючковым запишется на ночное дежурство.
И ведь знал, что Генаха непременно не сегодня, так в следующий раз
пакость сделает. Ждал подвоха. А все одно - магнитило к Крючкову.
"Над тобой, дураком, все село смеется!" - ругалась жена Ивана, а тот
лишь отмахивался: "Че бы ты понимала..."
После смерти друга тосковал Иван. Проезжая мимо кладбища, обязательно
кинет взгляд в сторону местоположения могилы Крючкова. Вздохнет про себя.
Скучно без Генахи...
Один раз на Новый год выпало дежурить сладкой парочке. Народ
пьет-гуляет, им - сиди в отделении. А погода чудесная! Никольские морозы
пугнули недельным скачком за минус сорок, но перед Новым годом отпустил
холод. Благодать. Из труб березовый дым благоухает. С неба снежок сыплет,
вкусно под валенками скрипит...
Конечно, если ты в гости идешь, а не на дежурство в милицию. Хотя когда
обстановка спокойная, то нормально. Это ведь не у домны стоять. Нарушая
внутренний распорядок, Генаха с Иваном не с пустыми руками пришли в РОВД,
прихватили бутылку и закуску. В конце концов, Новый год не в каждый месяц
случается.
Минут за двадцать до курантов Генаха заглядывает в дверь дежурки, Иван
в тот момент сало резал. Сало с шампанским, скажете вы, не гармонирует.
Правильно. Иван с Генахой и не думали шампанское пить. Раз в пять покрепче
напиток приготовили. На столе сало, бутылка в укромном месте, а Генаха
говорит:
- Вань, в КПЗ сотенная в углу... Прилипла к полу, не могу отодрать.
И скрылся.
- Врать-то! - высказал сомнения Иван. И тут же на всякий случай
застолбил свой интерес. - На двоих делим!
Генаха будто и не слышит дружка.
- Не отрывается, - сообщает громко из КПЗ. - Как бы не порвать.
- Подожди, - не выдержал Троян, бросил сало. - Где? - направился в КПЗ.
- Да вон в углу, ножом бы попробовать. Сейчас принесу.
Сам на выход. И пока Иван искал сотенную, быстренько запер двери
камеры.
- Убью! - понял оплошку Иван.
Стучит в дверь, требует освобождения.
- Гендос, открывай!
Кстати, Гендосом называл Крючкова исключительно в состоянии повышенного
возбуждения, когда готов был гром и молнии в него метать. И кулаками
добавлять воспитательного воздействия. В иное время называл сослуживца с
любовью - Генаха.
- Вань, ты ведь никогда в камере Новый год не встречал? - Гендос из-за
двери, железом оббитой, спрашивает. - Оригинально! Кому не расскажешь,
завидовать будут!
- Убью! - облагодетельствованный оригинальностью долбит ногами в дверь.
Новый год идет по стране, к РОВД подбирается, а Иван вместо того, чтобы
доброй чаркой его приветствовать, в заключении сидит. Ни старый проводить,
ни Новый встретить.
- Гендос, по доброму прошу - открой!
- Не, Иван Алексеевич, знаю я твое "доброе", жить хочу. Сиди теперь до
утра. Смена выпустит. И не беспокойся, я за тебя чарочку приму.
И не выпустил. Неделю после этого на глаза Трояну не попадался, а потом
снова стал в устах последнего Генахой.
Не дружили они домами, жена Ивана Алексеевича не переносила Генаху. Не
ездили вместе на рыбалку, а вот на службе тянуло друг к другу. Троян не
переставал восхищаться выдумками Генахи: "Вот стервец! Откуда что берет? Я
ни за что бы не придумал!" И даже гордился причастностью к розыгрышам. Не
кто-нибудь, он герой проделок приятеля. И сам больше других смеялся, когда
те становились достоянием истории. Свежие не любил вспоминать. А зла не
держал никогда. Покричит, обмишурившись, поматерится. Пройдет какое-то
время, первым начнет в лицах рассказывать, как Генаха ухитрился провести
его.
Генаха, надо отметить, раньше времени никогда не трепал языком о своих
приколах. Пока потерпевший сам не начнет рассказывать, молчал.
Но случалось, о розыгрыше сразу все село узнавало.
Однажды Крючков отправил в Москву на радио письмо от имени сослуживцев:
"Просим всеми уважаемому майору нашей пожарной части Ивану Алексеевичу
Трояну в день рождения, 8-го марта, исполнить его любимую песню со словами:
"А ты такой холодный, как айсберг в океане".
На самом деле Ивана колотило от песенного айсберга. Дочь купила
пластинку и крутила до дыр в ушах с утра до вечера. Это одно несоответствие
действительности. Другое - Троян в ту пору носил погоны лейтенанта. А день
рождения праздновал 28 ноября.
На радио откуда знали про сельские тонкости? Честно исполнили заявку.
Пришлось Ивану половине села, знакомых не меньше, объяснять, что ему до
майора тушить не перетушить пожары и в честь дня рождения рано пузырь с него
требовать.
В другой раз Крючков, используя знакомую деваху на почте, штампанул
чистый бланк телеграммы. Даже на шоколадку в связи с этим разорился. Затем
следователя, того самого, пострадавшего позже на похоронах, Николая
Мещерякова, попросил на машинке текст отпечатать. Чин по чину оформил
телеграмму и через подставных лиц подсунул Трояну. Иван накануне в "Товары -
почтой" сделал заявку на двигатель к мотоциклу "Урал". Вовсю шла зима, Иван
рассчитывал: пока то да се, как раз к летне-мотоциклетному сезону и будет
новый движок.
И вдруг приносят телеграмму: "ПО ВАШЕМУ ЗАПРОСУ ПОЛУЧЕН ДВИГАТЕЛЬ
ВНУТРЕННЕГО СГОРАНИЯ К МОТОЦИКЛУ УРАЛ ТЧК ПОЛУЧИТЕ СРОЧНО ТЧК".
"Только позавчера заявку отослал! - страшно удивился Троян и помчался
на почту. - Вот это сервис!"
Через десять минут летит с матами:
- Убью, Гендос!
Насчет истории, упоминание которой вызвало рукопашную на похоронах,
дело обстояло так.
Случилось все в ту достославную пору, когда пиво возили в Большой Улуй
в деревянных бочках. Солидные, литров на 130, емкости. В крышке отверстие,
деревянной пробкой укрощенное. В торговый момент пробка извлекается, при
помощи насоса аппетитный напиток бьет веселой струей в кружки, банки, бидоны
и ведра. Пей, честной народ, наслаждайся жизнью.
То дежурство нашей сладкой с перцем парочки выпало хлопотное, на День
молодежи. Поспать не удалось. Время теплое, молодняк всю ночь тусовался по
селу. Не без мордобоя. Приходилось помогать милиции гасить стычки горячих
парней.
К рассвету праздник угомонился. Генаха с Иваном вышли на крыльцо
милиции покурить. Село спит, пятый час. Но солнце, набравшее к концу июня
летней мощи, вовсю всходит.
- Пивка бы сейчас, - размечтался Иван. - Мужики говорили, доброе
"Таежное" завезли.
- Выжрали вчера все, - приземлил желания друга Генаха, - одни бочки
пустые остались.
И вспоминает давнюю домашнюю заготовку.
- Спорим, - подзуживает Ивана, - на полтора литра водки, ты свои
абрикосы в бочку пивную не опустишь!
Понимаете, какие "абрикосы" Генаха имел в виду? Те части мужского
детородного органа, которые схожи по форме с вышеназванным фруктом.
- Это у тебя они, как у быка, а че бы я не засунул? Там такая дырища!
- Спорим!
- Ну, пошли посмотрим! - чуток попридержал себя Иван.
Магазин, на заднем дворе коего стояли пустые бочки, находился рядом.
Через дырку в заборе приятели проникли к емкостям.
- Спорим! - согласился Иван, как только вблизи поглядел на отверстие.
- Войдут, как в трубу! - уверенно произнес, когда ударили по рукам. -
Дома-то водка есть? А то пока магазин откроют.
- Не беспокойся! Ты опусти вначале!
Иван быстренько скинул штаны форменные, трусы зеленые, заголил не для
каждого глаза разрешенную часть тела, приставил ящик, с его помощью сел на
бочку и без труда опустил "абрикосы" во чрево после "Таежного" емкости, все
еще наполненной запахом чудного напитка.
- Беги! - Иван победителем приказывает с бочки. - Я дома с большим
удовольствием накачу горькой граммов со стакан и спать завалюсь.
После этих слов Иван начал привставать навстречу дармовой выпивке и
желанному отдыху. Не тут-то было. Легко опустить, не значит запросто изъять.
Какой там запросто! Боль полоснула Ивана.
- ╗-е-е! - удивился непредвиденному обстоятельству. Легко скользнувшие
в нутро бочки фруктово-мужские атрибуты обратно на свет Божий не шли.
Начал осторожно вынимать главных героев спора наружу. Как ни старался и
без рук, и при помощи пальцев - ничего не выходило.
- Ну, я пойду за водкой! - с трудом сохраняя невозмутимость лица, даже
пытаясь изобразить горечь поражения, произнес Генаха.
- Погоди! - еще надеялся на вызволение Иван. Хотя начали закрадываться
волнения.
А солнце поднимается над селом. Замычали коровы, готовясь к выходу в
стадо. Утренние звуки пусть еще не во всю силу, но уже залаяли,
закукарекали, заблеяли, затарахтели с разных сторон. В дырку в заборе
заглянул Карнаухов, конюх лесничества.
- Че надо? - строго с "трибуны" спросил Иван.
Конюх скрылся.
Еще раз дернулся Иван обрести свободу от бочки. И опять эффект
ниппеля...
В пот Трояна бросило. Сорокалетний мужик без штанов сидит на бочке,
стыдливо прикрывая причинное место. В самом центре села... Пусть не на
главной площади под бюстом Ленина. Но рядом с ним - по прямой всего два шага
- метров сто.
- Генаха, - тихо позвал дружка, который отошел в угол двора.
- Бежать за водкой? - с деланной готовностью обернулся Крючков.
- Кремом что ли намазать? Сходи за ним, а?
- Как? - едва сдерживает смех Генаха. - Как намазать? И некогда мне.
Раз проспорил, надо идти за водкой.
Он, конечно, знал, что обязательно проспорит в первой части и
непременно выиграет во второй. Бабушка моя, Евдокия Андреевна, говорила, кто
не знает да спорит, тот дурак, а кто знает - подлец.
Генаха подлецом себя не чувствовал.
А уж как чувствовал себя Иван, можно представить. Мало того, что без
порток, еще и в кителе с погонами. Ведь хотя он и сидел, хуже чем привязано,
по бумагам был при исполнении служебных обязанностей офицера МВД.
Иван то растерянно закрывал причинное место руками, то снова
лихорадочно манипулировал пальцами, в надежде вернуть в надлежащее место - в
брюки - все причиндалы.
Неотвратимо день разгорался. Стадо прогнали. Солнышко пригревать
начало. Вот-вот у магазина движение откроется. Хлеб с пекарни привезут, бабы
за ним потянутся... Какая-нибудь по нужде на задний двор заглянет. А там
мужик во всей красе сидит, че хошь с ним делай!
Иван задрапировал брюками сокровенную часть организма. И тут же
сторожиха-выпивоха тетка Клава появилась. Она сегодня на дом охранные
функции брала, поэтому торопилась до продавщицы прискакать на боевой пост.
- Иди, тетка, отсюда! - наладил ее со двора Иван. - У нас следственный
эксперимент.
А как только та скрылась, взмолился плачущим голосом:
- Делай что-нибудь, Генаха!
Как видите, Иван не называл Крючкова Гендосом. Осознал, что оказался в
плену у эффекта ниппеля: туда дуй - обратно ноль в квадрате. Не только на
велосипеде данный закон действует. Лампочку, к примеру, в рот можно
засунуть, а обратно - ни фига. Или голову в одну сторону протиснуть между
прутьев спинки железной кровати... Ивану, прежде чем лезть на злополучную
бочку, вспомнить бы постулаты народной физики...
- Два литра ставишь? - выдвинул условие освободительной операции
Генаха.
- Три не пожалею!
Генаха побежал за инструментом: молотком, топором, выдергой, ножовкой
по железу. В помощники позвал Мещерякова. Последний подсоблял в разборе
емкости на клепки, а также любопытных отгонял с места событий. Благодаря
сторожихе тетке Клаве, весть об "эксперименте без порток на бочке" быстро
распространилась по селу.
Разбирали бочку с превеликой осторожностью, чтобы вследствие резких
действий не получилось расплющенных последствий. Как-никак Иван давил на
бочку своей 90-килограммовой тяжестью. Мещеряков даже предлагал перевернуть
емкость вместе с пострадавшим, дескать, пусть Иван ее на животе держит, так
легче обручи сбить.
- Переворачивая, точно оборвем подчистую! - забраковал Генаха рацуху.
Операцию удаления бочки от Трояна, благодаря сметке и мастеровитости
Крючкова, провели с филигранной четкостью, почти безболезненно. Однако
последний штрих вызволения друга - расщепление дощечки с отверстием,
закапканившим легкомысленные "абрикосы", Генаха оставил Мещерякову. Сам
поспешно ретировался со двора под угрозу, сказанную злым шепотом, чтоб не
услышали за забором, в спину:
- Ну, Гендос, убью!
Месяца два не разговаривал Иван с дружком. А потом распили мировую...
...За драку на похоронах Трояну здорово нервы потрепали, начальник
грозился устроить суд офицерской чести, выгнать с треском. Потом смягчился.
Только и всего - Трояну задержали очередное звание на полгода.
"И после смерти он тебе, дураку, язык показал! - ругалась жена Ивана. -
Сколько денег недополучили!"
Но про себя возмущалась. Вслух боялась вякать. Перед глазами был живой
пример: крепко, с увечьями зубов, побитый Мещеряков.
РУСЛАН И МУРАШИХА
Мурашиху, Антонину Евдокимовну Мурашову, в селе недолюбливали. Бабы
понятно почему, но и мужики не лучше. Хотя постоянно точились у ее дома.
Мурашиха гнала самогонку. Не для личного употребления. Сама
предпочитала вино сладенькое. От водки, тем паче - самогона, б-р-р-р шел по
всему костистому телу. Никакого удовольствия.
Самогонку начала гнать, как молокозавод закрыли. Потыркалась туда-сюда,
нигде толком не пристроишься. Чтобы потеплее и не пыльно. Держать скотину на
продажу, как некоторые соседи, не для Мурашихи заработок. Любила себя.
Заказала зятю в город аппарат и начал шинкарить.
По этой причине бабы костерили самогонщицу. За глаза и прямо в очи.
Мужики тоже матерки отпускали в ее адрес. Заочно. Хотя надежным в долг
давала.
Открыв шинок, Мурашиха даже кур перестала держать.
- Как же в деревне без яиц, мама? - спрашивала дочь.
- Мужики за самогонку свои отдадут! - юморила Мурашиха. - Захочу
курятинку, только скажи, враз принесут.
Не марала Мурашиха холеные ручки о навоз.
А все равно имела в хозяйстве скотину - кота Руслана.
Души не чаяла. И денег на любимца не жалела.
- Не будет всякую парашу есть, - объясняла соседкам. - Только кошачьим
кормом питается. От колбасы копченой, бывает, нос воротит, паршивец. Корм
подавай.
Дорогой покупала. Специально в город ездила. С витаминами и
микроэлементами. От которого шерсть блестит, глаза горят.
Трапезничал Руслан исключительно за столом. Не хозяйским. За бутылку
самогона бывший молокозаводовский плотник Шабаров специальный смастерил.
Полированный, с ножками, все чин по чину, и стульчик при нем - широконький,
глубоконький, мяконький. Еще когда в котятах Руслан ходил, используя кнут и
пряник, приучила его Мурашиха вкушать пищу по-человечески, не на полу.
Только от салфетки наотрез отказался. Ни в какую не захотел удавку на шею. В
остальном - как в цирке. Ехали медведи на велосипеде... Стол сервируется.
Корм в одной чашке, питье в другой. Хозяйка рядом: "Кушай, мой сладенький!
Кушай, мой золотенький! Красавец мамочкин!"
"Красавец", если что не по нраву из предложенного, на раз перевернет
всю разблюдовку. Мол, я твою блажь терплю, так нечего "парашу" подсовывать.
Сама жри. Запрыгнет на край столика и... покатились яства по полу.
Редко такая неблагодарность случалась. Мураших знала, чем любимцу
потрафить. И сладкий стол обязательно. Дыньку или изюм, или ядрышки кедровых
орехов нагрызет. Конфетку когда предложит. Особенно сосательные Руслан любил
грызть.
В отношении кошек тоже был сластена, каких поискать. Витамины и
микроэлементы, как из пушки, наружу просились. В дело. Никаких порядочных
кошек, которых пыталась на ночку-другую организовать для удовлетворения
страстей хозяйка, не признавал. Полагался только на личный вкус.
В период гормональных взрывов - надо сказать, рвало беспрестанно -
ночами убегал на улицу.
Мурашиха нервничала, плохо спала, выходила на крыльцо, звала...
Сколько опасностей вне дома! Собаки и другая скотина. Особенно о двух
ногах. Прибьют красавца из мести. Насчет отсутствия личных врагов иллюзий не
питала.
А все одно - не хотела кастрировать Руслана, раз и навсегда опростать
его пороховницы, переполненные тягой к ночным отлучкам.
При возникновении темы лишения мужских достоинств, анекдот приходил на
память. Волшебник предстал перед стареющей дамой. Готов, говорит, любое
желание исполнить. Что нужно в закатном возрасте? Указывает дама на кота,
красавца писаного: "Пусть превратится в юношу". - "Запросто!" - отвечает
волшебник. Раз-два, и оказалась дама наедине с юношей бесподобной красоты.
Истосковавшееся женское сердце тут же воспылало любовью. А истосковавшиеся
руки заключили сказочный подарок в пылкие объятия. Осыпает юношу поцелуями,
а он и говорит: "Ты лучше вспомни, как меня кастрировать к ветеринару
носила!.."
Не верила Мурашиха в сказки, тем не менее, от хирургического
вмешательства в половую проблему отказалась. Зачем скотину мучить? Поэтому и
антисексом не кормила. Раз природа требует...
Возвращался Руслан с "крыши" грязный, поцарапанный. Мурашиха мыла
специальным шампунем, лечила раны, ругалась. Несколько раз кошек с собой
приводил. Дескать, жена, будет у нас жить. Но, потакая любимцу во всем,
здесь Мурашиха была непреклонна. Кошек в доме с перспективой котят на дух не
желала. Шугала невест поганой метлой, не задумываясь.
С ночных вылазок Руслан обязательно под утро заявлялся.
Однажды не вернулся. И день прошел, и второй. Нет кота.
Поначалу Мурашиха ругалась. Ах ты, мужичье отродье! Ах ты, бабник
неугомонный! Вернешься - задам перцу!
Только ждет-пождет, а задавать некому.
Занервничала Мурашиха. В долг перестала мужикам отпускать. Потом и
вовсе лавочку на замок и побежала в дом напротив.
- Клав, золотая моя соседушка, Русланчика не видела?
- Только и дел мне, что за ним глядеть!
- Он в последнее время к твоей кошке бегал.
- Что я им постель стелила, подушки взбивала? Иди вон у нее и спроси!
Кошка сидела у печки и ни мур-мур.
Мурашиха сделала пару поисковых кругов по селу, рассматривая подворотни
и канавы.
Нет ни живого, ни, страшно подумать, неживого. Прихватив литр
самогонки, направилась к гадалке.
- Настя, золотая ты наша, скажи, где мой Русланчик? - выставила
благодарность на стол.
- Убери! - неожиданно замахала руками гадалка, хотя Мурашиха всегда
была с ней в ровных отношениях. - Совсем с этой самогонкой опупела! Чтобы я
свой небесный дар на твоего кота-блядуна тратила?! Ко мне люди в очередь
стоят. И то не всех принимаю. Знаешь, сколько на каждого энергии
божественной выходит? Вся болею потом! А ты хочешь, чтоб здоровье на
кота-паскудника гробила?
- Еще деньгами добавлю, - полезла в карман Мурашиха. - Сколько?
- Нужны мне эти слезы жен и матерей!
Никакие уговоры не действовали. Отказывалась гадалка применить
магические чары для поиска кота.
Тогда Мурашиха грохнулась на коленки перед гадалкой.
- Помоги! - взмолилась дурным голосом. - Не откажи! Где он? Не могу
жить без Русланчика!
- Ладно комедию ломать! - убавила категоричность в тоне гадалка. Она
даже подрастерялась от коленопреклонной Мурашихи.
- Погадаешь? - с надеждой спросила Мурашиха.
- И без гадания тебе каждый скажет, кто задние окорочка съел, кто
передние.
- Какие окорочка? - поднялась с колен Мурашиха в нехорошем
предчувствии.
- Не куриные же. Русланчика твоего.
И поведала леденящую душу историю. Ленька Васьков, через дом от
Мурашихи живущий, неделю назад из отсидки вернулся, где с голодухи
пристрастился кошками и собаками пополнять скудость лагерного рациона. Дома
у старушки-матери тоже не больно мясом разживешься. А тут кот упитанный
шастает. Ленька и подсуетился: иди сюда на закусь. Под Мурашихину самогонку
и зажевал с дружками.
- Ой, сволочь! - сжала кулаки Мурашиха. - Убить мало!
Но поначалу решила предать останки любимца земле. Поспешила за ними к
Леньке.
- О! - воскликнул Ленька. - А я к тебе навострился. В долг дашь?
- Только верни шкурку Руслана.
- Ты че, мать, гонишь? Я че - лох конкретный, вещественное
доказательство оставлять. Сжег.
- Ирод! - заругалась Мурашиха. - Я на тебя управу найду!
И побежала к участковому.
Который тоже временами заходил к Мурашихе за самогонкой. На халяву,
конечно, брал.
- Петя, призови к ответу живодера. Разве нет закона извергов карать?!
Должны вещественные следы остаться от убийства. Прижми Ленькиных корешков,
ты умеешь.
- Прижать я, Антонина Евдокимовна, могу любого до мокроты в штанах. Да
ведь Ленька не дурак, в ответ телегу накатает, что шинок держишь. Тут и
прижимать никого не след, свидетели враз против твоего аппарата сыщутся.
Поди знаешь, как бабы тебя любят. И мужики недовольны. Разбавленную можешь
пьяному подсунуть.
- Наговоры! - возмутилась Мурашиха.
И пошла восвояси.
Хотелось мстить, мстить и еще раз мстить.
Заделать и продать Леньке с ацетоном самогонку. Или со слабительным,
чтоб на дерьмо изошел. Или яду медленнодействующего подсыпать...
Ну, уж в долг-то никогда Ленька не получит. Пусть хоть сдохнет с
похмелья...
И, проходя мимо Ленькиного дома, плюнула в сторону ворот.
ПЕСТУН
Провальный стоял в отношении груздей, рыжиков и других трофеев год. На
редкость никчемный. Все лето сушь. Дождей раз два и обчелся. И грибов в
таком же разрезе. Маслята в июне промелькнули, да по закону подлости в ту
пору Витя Сунайкин в больнице прохлаждался - язва обострилась.
А в октябре юбилей, ни много ни мало - сорок исполнится. Сестра,
единственная и неповторимая Алка, грозилась из Нью-Йорка приехать. Четыре
года не виделись. Гостью бы дорогую настоящей сибирской закуской
попотчевать, а сырья днем с огнем не сыскать. Алка страсть как грибы
Витиного приготовления уважала.
- Таких маринованных, как у тебя, нигде не едала! - всегда хвалила.
- Мама вкуснее делала, - умалял личные достоинства Витя.
- То мама...
За один присест Алка могла литровую банку навернуть.
В такой год удивить сестру и остальных гостей грибами - вдвойне отрада.
Мариновал Витя сам. Жена кулинар была из серии - лишь бы отвязаться.
Вот мама, та с любовью у плиты стояла. Десять раз спросит:
- Что, сынуля, приготовить?
Потом любуется, как сын уплетает, и ждет похвальной реакции.
Витя, вредина, молчит.
- Есть можно? - не выдержит мама.
- Можно, - буркнет "сынуля".
Витина жена кормила по принципу: брюхо не зеркало, чем набил - то и
ладно. Витя не обижался. После свадьбы как-то быстро смирился с не
зеркальным брюхом.
Только в отношении грибов остался на незыблимых позициях. Здесь -
извини-подвинься - чем ни попадя набивать не станет. Собственноручно солил,
мариновал, сушил. Технология Витей была продумана до запятой: баночки,
крышечки, веточки, листочки, специи...
И на тебе - в юбилейный год дикий неурожай.
Витя нет-нет сядет на мотоцикл, смотается в заветные места. И в который
раз ни груздей, ни подберезовиков, ни лисичек. Возвышенности оббежит,
низинки прошерстит. От силы один-два заморыша попадутся.
А как хотелось Алку-американку побаловать.
Она была на девять лет старше Вити. После школы сразу завеялась в
город. Вышла замуж за Борю Колмакова - Борюсика. И билась как рыба об лед
лет двадцать. Борюсик попался из тех, что руки золотые, а горло дырявое.
Первый заточник инструмента на военном заводе.
"Ни одна падла в городе лучше меня резец не заточит, - хвалился Вите за
бутылкой. - Спорим? Я все конкурсы профмастерства выигрывал одной левой!
Министр однажды диплом вручал!"
Когда сокращения пошли на заводе, Борюсика первого попросили на выход,
несмотря на рукопожатие министра. Поддавал крепко.
Дочь Валентина по обретению половой зрелости не стала откладывать в
долгий ящик ее реализацию, выскочила замуж. Квартира двухкомнатная. Тут
Борюсик через день да каждый день ни тятю ни маму, здесь молодожены. Алка
нацелилась отделить их от собственной семейной ошибки. Пошла зарабатывать
квартиру на конвейер по сборке стиральных машин. На зятя надежды никакой.
Достался из породы, кто не разгонится работать. Скакал с одного места на
другое, как блоха на гребешке.
Алка стиралки собирает, полы в подъезде моет, тапочки на продажу шьет с
мечтой о лучшей для любимой дочи доле.
Но наступили грустные времена в промышленности, конвейер колом встал,
как и Алкины планы о независимости от Борюсика.
Зато в торговле веселая пора нагрянула. Торгуй всяк, кому не лень. Алка
бросилась на обретший свободу из социалистических застенков рынок
зарабатывать на жилье. Моталась в Польшу, Турцию, Китай.
Чего только не случалось в челночном бизнесе. Однажды полвагона сумок с
подругой привезли. А поезд опоздал, стоянку вполовину сократили. Один народ
валом из вагона прет, другой толпой в него лезет. Не дают разгрузку вести.
Подруга в толчее швыряет из тамбура сумки, Алка на перроне ловит. Поезд
ждать не стал, тронулся нагонять график. "Быстрей! Быстрей!" - Алка
паникует. Подруга вся в мыле, но успела сумки сбросить. Счастливая спрыгнула
на ходу. На перроне счастье закончилось. Алка всего с двумя сумками, что в
руках, стоит. Остальные испарились в суматохе вокзальной.
Только и радости у подруги, что две оставшиеся не Алкины оказались.
Как-то Алка без потерь довезла промтовар до самого дома. С Борюсиком
тогда уже в разводе были, но куда его денешь - вместе жили. Еще и
подкармливала.
- Че тарелку борща не насыплю! - говорила Вите, когда тот ругался: гони
в шею пьянчужку.
В тот раз пока Алка пристраивала в целости доставленный из-за границы
товар по ярмаркам и магазинам, Борюсик тоже активно работал по продвижению
его на рынок, где за бутылку отдавал, где за две. Цену не держал. Поэтому,
когда Алка заметила конкуренцию под боком и провела фронтальную ревизию,
добрая часть привезенного уже ушла.
Дочь Валентина с первым мужем не сошлась взглядами на стратегию
семейной жизни - рассталась. В отличие от матери статус разведенки не
прельщал - не успело брачное ложе остыть, как его стал греть второй супруг.
Опять на мамину шею. Первый к тому времени на краже сыпанулся. Имел
страстишку чужое прикарманить. Бывало и у тещи приворовывал по мелочи -
деньжата, вещички.
Однако написал из лагеря: "Алла Васильевна, какой вы золотой, редкой
души человек! Только рядом с Вами, впервые за всю жизнь, почувствовал, что
такое материнская любовь и забота, домашнее тепло... Можно буду писать Вам
письма?.."
И далее в том же душещипательном духе.
Алка в слезы: "Горемыка ты горемыка!.." Набила две сумки продуктов,
поехала за пятьсот километров.
- Дура! - пытался Витя втолковать сестре. - Он тебе в душу кучу навоза
наложил, а ты растаяла - помчалась кормить проходимца!
- Не обнищаю с тарелки супа!
Алка к тому времени уже не супом мошну мерила. Серьезные деньги
подкопила. Отчего разморило на коттеджик. Купить участок и построить теремок
для себя и дочери с новым зятем. Борюсику квартиру оставить. Пусть как знает
живет, а они к земле переберутся. Цветы для душить разводить, кофеек на
веранде попивать...
Хорошая знакомая говорит: "Пока нужную сумму набираешь, займи доллары
под проценты, чтобы без дела не кисли. За это кирпич подешевке сделаю,
пиломатериал, столярку..."
Пришло время кирпича и процентов, а в ответ большие глаза на
ошеломленной физиономии: "Какие, Алла, доллары? Ты о чем?"
- Дура! - сокрушался Витя. - Почему расписку не взяла?
Почему-почему? Подруги ведь.
Хорошо Витя вовремя оказался рядом, отговорил квартиру продавать. А то
бы и здесь обломалась. Одна крученая бабенка подбивала. Банным листом
вцепилась - продай. А пока, говорит, будете строиться, снимите уголок,
перебьетесь с годик. Перебивались бы потом из пустого в порожнее до конца
дней...
- Возвращайся в деревню, - предлагал Витя ревущей по коттеджику сестре.
- Дом хороший по дешевке можно купить.
- А этих куда? - говорила Алка о своих иждивенцах.
Поплакала-поплакала и снова засучила рукава по самые плечи деньги
ковать. И опять почти на квартиру накопила.
Чтобы одним махом "почти" убрать, надумала финансовую операцию.
"Ты почему меня за глухую деревню держишь! - ругался позже Витя. - Хоть
и живем в лесу, но кое что знаем! Отправила бы меня с ними..."
Алка решила наварить деньги на автобизнесе. Купить крутое авто в
Москве, в Сибири перепродать с хорошим подъемом. Знаток подвернулся. "Алла
Васильевна, сделаем в лучшем виде, - запел соловьем, - выберем, оформим,
пригоним. Вам никуда ездить не придется. У меня в Москве есть проверенный
канал. И с продажей помогу, здесь тоже все схвачено. Вариант найду для Вас,
Алла Васильевна, стопудовый".
Вроде тертая челночным производством, а тут уши сладко развесила.
Сумел, пройда, подъехать. Алке хорошо за сорок, а всю дорогу Алка да Алка,
или того хлеще - Колмакушкой (от Колмаковой) кличат. И вдруг исключительно
на "вы" и только "Алла Васильевна".
Уехал "купец" с помощником за товаром с Алкиными деньгами и щедрыми
суточными. Алка руки потирает, можно двухкомнатную квартиру присматривать...
Не успела район выбрать, звонок из Перми: "Алла Васильевна, попали в
аварию..."
У Вити были подозрения, эта сволота хламотье покореженное купил, а с
аварией сестре по ушам проехался. Разницу, естественно, в карман. Свой.
Алке пришлось нанимать КамАЗ, чтобы доставить приобретение домой. Два
месяца спала на подоконнике, караулила стоящий под окном инохлам. Когда
поняла, что отремонтировать его - гиблое дело, продала за копейки на
запчасти.
Опять мечта накрылась медным тазиком. Но не оптимизм нашей героини.
"Хренушки! - утерла слезы. - Все равно куплю Валечке квартиру".
Такая у Вити сестра. Когда бы ни приехал к ней брат, обязательно для
его детей и жены подарки заначены - рубашки, кофточки...
Жалел Витя сестру и любил. Очень ждал на юбилей. И мечтал грибами
накормить. За время, что в Америке жила, поди совсем забыла вкус...
...В тот раз километров на 8 углубился Витя в тайгу. Августовское
солнце с утра куролесило по чистому небу. И так все лето. Будто пустыня
Сахара, а не Сибирь-матушка...
А какие в пустыне грибы? Попались за два часа три обабка и пару
сыроежек. Витя уже собрался плюнуть на пустопорожнее занятие, но вдруг как в
сказке... По щучьему велению, по моему хотению грибов видимо-невидимо...
У Вити руки затряслись... В многолетней грибной практике встречал
такое. Заросли папоротника раздвигаешь, и в них стоят родимые... Тут тоже
сунулся в папоротник и будто в машине времени в другой год перенесся. Опята
рядами... Витя раскрыл нож, который ржавел в кармане все лето, и пошел
косить...
"Есть справедливость, - радовался удаче, - не зря столько раз мотался.
Угощу Алку опятами, - думал, лазая на четвереньках по зарослям. - Только бы
приехала".
В Америку Алка улетела после истории с иномаркой. По величайшему блату
подруга устроила работу нянечкой-поваром-уборщицей-садовником в американской
семье. Писем Алка не писала, но звонила дочери.
Хотя Валентина рассказывала, что мать живет с хозяевами в двухэтажном
доме, Витя представлял ее в темной каморке под крышей небоскреба. Город
только из окна видит, а так не разгибая спины, не выходя на улицу, пашет на
американцев. Не верил Валентине, когда та говорила, что мать может полчаса
болтать с Россией по телефону.
"Вранье! Это какие деньги за переговоры, что через океан идут, платить
надо?".
"Хоть бы на билеты накопила, - думал, лихорадочно срезая опята. - И не
поможешь! Эх, жизнь-жестянка!"
Корзина была почти полной, когда раздвинул листву древнейшего растения
и... Забыл о грибах... Свежих и маринованных...
В упор смотрел из папоротника медведь. Пусть не из огромных и страшных.
Но и не медвежонок. Пестун.
Витя к медвежатникам не относился. Даже ружья дома не имелось. Но в
таежном районе жил, знал от сведущих людей - пестун не нападет с целью
задрать. Зато позабавиться хлебом не корми. Может до смерти, играючи в
кошки-мышки, замучить человека.
Витя не был расположен к мышиной роли, дал задний ход из грибных мест.
Дальше жуткий провал в памяти. Бездонная пропасть.
Вот папоротник, вот грибы, вот пестун... Это помнит до мелочей. Пенек
осиновый в опятах, белое пятно на груди медведя, и вдруг... сразу деревня,
дом родной. Тогда как согласно географии между событиями 8 километров лесной
дороги, поля, покосы, мосток через речушку. И не на мотоцикле преодолел
расстояние. Когда там было заводить? Бегом через провал в памяти несся.
- Ты че, обливался? - спросила жена, когда Витя влетел в дом.
Рубаха была, хоть выжимай.
- Ага, - пришел в себя грибник.
- Опять впустую ездил? Неймется тебе! Белье бы лучше погладил.
Витя посмотрел в корзину и согласился.
На дне грустно лежали четыре опенка.
Но ручку корзины сжимал так, что пальцы пришлось другой рукой
разгибать.
- Валька письмо прислала, - сказала жена, - Алка к тебе на юбилей с
американским мужем прилетит. И будут Вальке квартиру покупать. Заработала
Алка долларов.
- Молодец! - обрадовался Витя. - Надо обязательно опят намариновать.
И, прихватив топор для самообороны от медведя, побежал собирать
рассыпанные грибы, дорезать растущие. Часть планировал отварить и в
морозильник сунуть. Алке с мужем сделать жареху с картошечкой. Американец,
поди, в жизни такую вкусноту не пробовал. Часть замариновать. На все хватит.
Но...
- Сволочи! - добежал Витя до папоротника.
- Сволочи! - облазил заросли до миллиметра.
- Сволочи! - по инерции ругался у мотоцикла.
В последнем случае зря. Мотоцикл стоял в целости и сохранности
Грибов ни на дороге, ни оставленных на корню по причине медведя не
нашел.
"Ну, гады! - грозил кулаком тайге. - Ну, жулье! Чтоб вам подавиться
ими!"
Успокоившись немного, Витя закурил, и тут же опять выбило из седла:
"Муж у Алки не черный случайно? Ей хоть кто может мозги запудрить!"
"Засмеют мужики! - не на шутку разволновался от расового предположения.
- Сунайкин вместо пчел негров взялся разводить".
Витя вскочил на мотоцикл и помчался в деревню звонить Валентине насчет
масти отчима. Негров только в родове не хватало. И пусть срочно предупредит
мать, чтобы деньги квартирные от нового мужа прятала... Черные, говорят,
воровитые...
САЙГАК НА КОЛ╗САХ
ОСЕННЯЯ СОНАТА
ТРУСИКИ С УШАМИ
ШАХ МИРОН
ПОЛ╗Т ЛАСТОЧКИ
САЙГАК НА КОЛ╗САХ
ГРИБЫ НА ЧЕТЫР╗Х КОСТЯХ
ДЕД ПЕТРО НА РЕЛЬСАХ
ОСЕННЯЯ СОНАТА
"Дождалась на старости лет, - думала, сидя на корточках за сараем,
Галка Рыбась. - Отродясь таких слов не говорил. Испугался, что потолок
поехал!"
- Звездочка моя единственная! - вонзал в холодный ветер любовный призыв
муж. - Счастье мое! Ягодка! Где ты? Отзовись!
"Счастье" мучилось за сараем.
...Начиналось все очень даже славно.
Галка с мужем Борыской в воскресенье двинули на дачу за картошкой. В
автобусе встретили соседа Ивана Францева. Их участки впритык стоят.
Как водится в светской беседе, поговорили о погоде. Она стояла такой,
что ноябрь нежаркий выдался. Уже прощупал население минусом в 20 градусов,
тогда как снегом не баловал. Дачи, конечно, до селезенок промерзли. Рыбаси
пригласили соседа на свою, где протопили в кухоньке печку, создали сносную
температуру для общения за рюмкой чая. Рюмок, надо сказать, не было, как и
чая. Зато покрепче нашлось. У Францева на даче имелась с лета забытая
заначка, о которой вовремя вспомнил. И Рыбаси не с пустыми руками поехали за
город.
Посидели душевно, посудачили о житейских проблемах, потом засобирались
с картошкой домой. Пьяному, конечно, море по колено. Но моря не было. Одна
Омка рядом подо льдом протекала. Арифметика маршрута к дому была такой, что
если добираться через мост, то полчаса из жизни вон, а напрямую по льду -
тридцать минут экономии.
Пока Борыска закрывал на зимние запоры дачу, Иван да Галка смело
ступили на лед. Дама впереди с песней: "Нэсэ Галя воду..."
- Накаркаешь воду! - пошутил Иван.
И как глядел в нее.
Лед проломился, Галка, не допев песню про тезку, ухнула в ледяную Омку.
Иван следом начал погружение. Галка шла с пустыми руками, Иван тоже, зато
спина у него была с ношей, рюкзак, полный картошки, моркошки и свеклы,
горбом торчал сзади. Корнеплоды дружно потянули Францева на дно. Галку туда
же тащили сапоги, пуховик и остальные носильные тряпки.
Борыска увидел картину трагедийного моржевания и остолбенел с ног до
головы. Только что веселилась компания, и вот на тебе - большая часть терпит
бедствие.
Не сказать, чтобы уж совсем пузыри пускают, Галка, как Серая шейка из
сказки, плавает на поверхности свинцовых вод, Францев норовит рюкзаком на
лед залезть.
И все равно что-то спасательное Борыске надо предпринимать, так как
МЧСа под боком нет. А у Борыски столбняк, в голову вошедший, не проходит.
Стоит, глазами лупает и пальцем не пошевелит во спасение жены и соседа.
- Помогай! - кричит Галка. - Холодно ведь!
- Как? - Борыска инструкций просит.
- Жердины давай! Веревку!
- А где взять?
Францев не стал ждать орудий спасения. Как атомный ледокол в белом
просторе Арктики, начал, двигаясь спиной к берегу, ломать рюкзаком лед,
пробивать проход к земной тверди. Галка устремилась следом.
Вышли они на берег. Опасность затонуть, как "Титаник", миновала, другая
грянула - замерзнуть, как путешественник Скотт. Одно отличие - у того дачи
под леденеющим боком не было, а наши замерзающие бросились на место недавней
трапезы. На этот раз Францев не стал пропускать даму вперед. В мгновение
ока, так бедняга околел в Омке, разделся догола и нырнул под ветхое, но
ватное одеяло на диван, стоявший на кухне дачи Рыбасей.
Галка продрогла не меньше соседа. Ниточки сухой не найти. Мозги и те
застыли в лед. Посему тоже наплевала на условности, тут же у дивана сорвала
с себя мокрые тряпки, верхние и нижние. Однако Борыска грудью встал между
обнаженной супругой и одеялом, под которым клацал зубами Францев.
- Ты что? - округлил ревностью глаза. - Очумела?! Куда прешься, там же
Иван голяком?!
Галка, как и не слышит. Голая до последней складочки настырно лезет к
чужому мужчине в постель.
- Оденься! - требует муж. - У тебя, что - крыша поехала?
Замерзающий горячему не товарищ. До Борыски не доходит, что у жены из
всех половых желаний одно осталось - согреться. Больше ничего от соседа и
любого другого мужика не нужно ни за какие коврижки и ананасы.
Недогадливый муж теснит ее в коридор на холод, но Галка буром лезет под
одеяло к соседу.
Еле вытолкал из кухни. Дал старое, в краске измазанное трико, которое с
треском едва налезло на крутые, гусиной кожей крытые бедра. Лишь после этого
разрешил запрыгнуть под бочок к обнаженному соседу.
Сам рядом сел. Для пресечения порнографии. Попутно дрова в печку
подкладывает. Они минут через пять закончились.
К тому времени Галка немного согрелась. Зуб на зуб стал попадать. И тут
началось... Не подумайте, греховные желания зароились в голове. Как раз
ничего общего с этим не имеющие. Желудок расстроился. Трудно сказать, по
какой причине. Или переохлаждение тому виной? Или испуг дал себя знать? Или
самогонка плохо легла? Медвежья болезнь открылась. Расстроился желудок,
никакой моченьки нет. Как ни хочется на холод, а надо бежать.
Когда Борыска полетел за дровами, Галка, отчаявшись перетерпеть
схватки, выскочила из-под одеяла, схватила фуфайку, прыгнула в старые туфли,
что с лета валялись в углу, и помчалась за сарай. Туалет на зиму
заколачивали.
Борыска прибегает с дровами, первым делом, конечно, в сторону дивана
зырк, нет ли шалостей между утопленниками?
Уже рот раскрыл заорать, что это Галка под одеялом у голого Францева
ищет? - как понял: кроме последнего нет никого на диване.
- Где? - выпали дрова из рук.
- Сама не своя вскочила, ни слова не говоря, убежала, - сказал Францев.
- Спрашиваю: что? Подозрительно хихикает.
"Крыша поехала!" - ахнул Борыска.
Страшная мысль о сумасшествии клюнула в голову, когда Галка в
присутствии живого мужа лезла к Францеву в кровать, тут Борыска утвердился в
жутком предположении окончательно.
"За что?" - пронзило болью сердце.
Выскочил на крыльцо.
- Галочка! - закричал в начинающие сумерки. - Любимая!
Заглянул под крыльцо. Испуганно пробежался по участку. Посмотрел на
деревья соседнего - не повесилась ли?
- Родная моя! - стенал на всю округу. - Цветочек ненаглядный! Солнышко
кареглазое! Счастье единственное! Не уходи!
"Прямо как лебедь, что подругу потерял! - сидела Галка за сараем. -
Откуда слова берет? Сериалов мексиканских насмотрелся что ли?"
"Лебедь" метнулся к полынье.
"Может, в воду прыгнула?" - резанула жутка мысль.
- Любовь моя! - простонал в реку. - Как я без тебя?!
- Там у нас туалетной бумаги нет? - спросила Галка из-за сарая...
И теперь часто воскрешает в памяти музыку тех сладких слов, что кричал
в вечереющее дачное пространство напуганный муж.
И так светло становится на душе... Так отрадно...
ТРУСИКИ С УШАМИ
С некоторых пор Галка Рыбась увлеклась рыбной ловлей. Раньше ездила с
мужем так, за компанию. Уху сварить, на бережку позагорать. Лет пятнадцать
потеряла. Когда пристрастилась, обнаружился прирожденный дар на крючок,
червячок, подсекания. Мужа на раз глубоко за пояс заткнула по объемам
добычи. Перелавливала на голову. Счет опережения шел на килограммы и ведра.
И не только мужа обставляла по всем статьям. Весь берег, куда бы ни поехали.
Однажды даже стреляли в нее. В дальнюю деревушку приехали. Галка давай
черпать рыбу. Озерко небольшое, а Галка разошлась. И удочкой, и сетью.
Местные видят - таких гостей надо отваживать. Полоснули на вечерней зорьке
из камыша. В борт надувной лодки заряд пришелся. Вплавь Галка д