Война с Хторром - 2
OCR/вычитка Голодный Эвок Грызли
Энн Маккефри, Джиджи, Тодду и Алеку - с наилучшими пожеланиями
Благодарю также: Денниса Аренса, Сета Брейдбар-та, Джека Коэна, Ричарда
Куртиса, Диану Дьюэйн, Ричарда Фонтану, Билла Гласса, Харви и Джоан Гласе,
Дэвида Хартуэлла, Роберта и Джинни Хайн-лайн, Дона Гецко, Карен Мэлкор, Съюзи
Миллер, Джерри Пурнеля, Майкла Сен-Лорана, Рича Стерн-баха, Тома Сузила, Линду
Райт, Челси Куинн Ярбро, Говарда Циммермана.
ХТОРР (сущ.) 1, Планета Хторр, предположительно находится на расстоянии
тридцати световых лет от Земли. 2. Звездная система, к которой относится
указанная планета; звезда, вероятно, красный гигант, в настоящее время не
идентифицирована. 3. Родовое название организмов, господствующих на планете
Хторр. 4. Один или несколько представителей (предположительно) разумной жизни
планеты Хторр (см. Хторранин). 5. Хриплый рокочущий звук, исходящий из
горловой щели хторра.
ХТОРРАНИН (сущ.) 1. Любое существо, родственное хторру. 2. Представитель
расы, живущей на планете Хторр (мн. ч. - хторране).
ХТОРРАНСКИЙ, - ая (прил.) Относящийся к планете или звездной системе
Хторр.
Словарь английского языка <Рэндом Хаус>, полное издание XXI века
Вопрос. Как хторране называют идеалистов?
Ответ. Жратва.
СУМАСШЕДШИЕ ВРЕМЕНА
Не доверяй высоким гномам. Здесь что-то не так.
Соломон Краткий
Вертушка походила на товарный вагон, только была побольше. Она
растопырилась посреди лужайки, как беременная корова на выгоне. Двойные винты
вращались медленно и размашисто, словно оттачивая лопасти о воздух. Даже
отсюда было видно, как высокая трава стелется по земле.
Я отвернулся от окна и спросил у Дьюка:
- Откуда, черт возьми, взялось это страшилище? Дьюк улыбнулся, не
отрываясь от компьютера.
- Отрыжка Пакистана.
Он, не переставая, стучал по клавишам.
- Все шутишь? - Я хмыкнул.
Никаких пакистанов не существовало уже больше десятка лет. Я снова
посмотрел в окно. Вертушка казалась исчадием ада и излучала злобное торжество.
А я-то считал, что нет ничего тошнотворнее червей. В каждом из ее реактивных
двигателей запросто размещался автомобиль, а крылья-обрубки напоминали плечи
борца.
- Хочешь сказать, что ее готовили для пакистанского конфликта? - спросил
я.
- Не-а, ее построили в прошлом году. Но сконструировали после Пакистана,
- уточнил Дьюк. - Подожди минуту...
Он в последний раз размашисто шлепнул по клавише и наконец повернулся ко
мне.
- Ты помнишь условия договоров?
- Конечно. Мы не имеем права на разработку нового оружия.
- Точно.
Дьюк встал, задвинул свой стул и начал собирать страницы, бесшумно
выскальзывающие из принтера.
- И даже не можем заменять старое вооружение, - добавил он. - Однако в
договорах ничего не сказано о научно-исследовательских и конструкторских
разработках, верно?
Дьюк взял последнюю страницу, аккуратно выровнял стопку бумаг и подошел к
окну.
- Да, Прекрасный образчик боевого корабля.
- Впечатляет, - согласился я.
- Возьми, прочти и распишись. Он вручил бумаги мне.
Я сел за стол и приступил к работе. Дьюк следил за моей рукой, заглядывая
через плечо, и время от времени указывал места, которые я пропускал.
- Да, но откуда все-таки он взялся? Ведь кто-то дол-. жен был его
построить?
Эта машина не давала мне покоя.
- Ну, разумеется. Вот, скажем, твой костюм; он сшит на заказ?
- Конечно, а разве бывает по-другому?
- Угу, какого еще ответа ждать от молодежи. Ты встаешь перед компьютером,
он снимает с тебя мерку. Другой компьютер лазером кроит ткань, а потом
полдюжины роботов ее сшивают. Если в ателье имеется полный комплект
оборудования, то максимум через три часа ты получаешь новый костюм.
- Ну и что?
Я подписал последнюю страницу.
Дьюк вложил бумаги в конверт, запечатал, поставил на конверте свою
закорючку и пододвинул мне, чтобы я тоже расписался.
- А то, - сказал он, - что если мы можем так шить костюмы, то почему
нельзя точно так же собрать автомобиль, или дом, или... боевой вертолет?
Именно этому научил нас Пакистан. Нас вынудили пойти на конверсию
промышленности. - Он кивнул на окно. - Завод, где разрабатывался этот <Хью>,
незадолго до эпидемии переориентировали на выпуск автобусов. Но могу
поспорить, что все эти годы чертежи, планы сборки и необходимое оборудование
содержались в такой же степени готовности, как Бригада ядерного сдерживания -
просто на случай, если в один прекрасный день они понадобятся.
Я расписался на конверте и отдал его Дьюку.
- Лейтенант, - ухмыляясь, объявил он. - Вы обязаны сесть и написать
благодарственное послание нашим друзьям из Альянса стран четвертого мира. Так
называемая победа справедливости, которую они одержали двенадцать лет назад,
привела к тому, что Соединенные Штаты оказались самой подготовленной на
планете страной для отпора хторранского вторжения.
- Не уверен, что они с этим согласны, - заметил я.
- Наверное, - ухмыльнулся Дьюк. - В странах четвертого мира налицо все
предпосылки паранойи. - Он бросил конверт в сейф и захлопнул дверцу. - Ладно.
- Дьюк внезапно посерьезнел. - С писаниной покончено. - Он взглянул на часы. -
У нас есть десять минут. Сядь, тебе надо очиститься.
Он выдвинул на середину комнаты два стула и поставил их друг напротив
друга. На один сел я, на другой Дьюк. Потерев ладонями лицо, он посмотрел на
меня так, словно я был один на планете. Остальной мир и даже то, что
предстояло нам сегодня, - все перестало существовать. Мне предстояло
<позаботиться о душе>, как именовал Дьюк эту процедуру. Коммандос,
пренебрегавшие ею, обычно не возвращались с задания.
Дьюк подождал, пока я настроюсь, и мягко спросил:
- Что ты чувствуешь?
Я постарался понять <что>, но в ответе не был уверен.
- Не надо ломиться напролом, - посоветовал Дьюк. - Может, поищешь вход с
другой стороны? Итак, что ты чувствуешь? - повторил он.
- Раздражение, - предположил я. - Эта вертушка за окном меня пугает.
Точнее, мне просто не верится, что такая громадина сможет оторваться от земли.
- М-да, - протянул Дьюк. - Это очень интересно, но я хочу услышать о
лейтенанте Джеймсе Эдварде Мак-карти.
- Сейчас.
Я ощутил легкое беспокойство. Я знал, как надо очищаться: выбросить из
головы все, что касается задания.
- Это было... - начал Дьюк. - Что же это было? Я понял, что он имеет в
виду, и не смог скрыть это.
- Нетерпение. И беспокойство. Я начинаю уставать от постоянных изменений
тактики. И разочарование... Потому что они, похоже, ничего не меняют.
- И... - подсказал Дьюк.
- И... - согласился я, - порой меня пугает ответственность. Иногда я хочу
сбежать от нее. А иной раз возникает желание крушить все направо и налево. -
Потом я добавил: - Иногда мне кажется, что я схожу с ума.
Дьюк внимательно посмотрел на меня, но не успел ничего ответить - запищал
телефон. Он вытащил его из-за пояса, включил и раздраженно бросил:
- Еще пять минут. - Потом положил трубку на стол и снова посмотрел на
меня. - Что ты имеешь в виду?
- Ну... Я даже не уверен, происходит ли это в действительности... -
осторожно начал я.
Дьюк бросил взгляд на часы.
- Не тяни, Джим, вертолет ждет. Я должен решить, брать тебя на борт или
нет. О каком сумасшествии ты говоришь?
- Было... несколько случаев, - процедил я.
- Случаев чего?
- Ну, видений или чего-то в этом роде. Не знаю, стоит ли вообще говорить
об этом. Может, лучше связаться с доктором Дэвидсоном?..
- Нет, ты должен рассказать мне об этом сейчас! - Теперь Дьюк не скрывал
нетерпения и тревоги. - В противном случае я лечу без тебя. - Он начал
подниматься со стула.
Я поспешно сообщил:
- Я слышу... вещи.
Дьюк опустился на сиденье.
- И еще вспоминаю вещи, - продолжал я. - В основном во сне. Но дело в
том, что никогда раньше я не видел эти вещи и не слышал о них. Кроме того...
Это меня смущает больше всего... Ты же знаешь, что многие видят во сне нечто
подобное фильмам. Так вот, вчера ночью мне приснились звуки. Симфония. Музыка
была холодной и призрачной, будто звучала из другого мира, из иного измерения.
Мне показалось, что я умер. Я проснулся от страха мокрым как мышь.
Дьюк смотрел на меня, как на несмышленыша. Взгляд был пристальным.
- Значит, сновидения? Они-то тебя и тревожат?
Я кивнул. Дьюк помедлил с ответом. Сначала он посмотрел в окно, потом
снова на меня.
- Знаешь, а ведь мне тоже все время что-то снится, - сказал он. - Точнее,
снятся кошмары. Я постоянно вижу лица людей... - Он оборвал фразу на полуслове
и посмотрел на свои руки, крупные, загрубевшие. Я лихорадочно размышлял, стоит
ли говорить что-нибудь. И не успел: на меня уже смотрел прежний Дьюк. Но между
нами остались тома невысказанного. - Я не позволяю себе расслабляться из-за
этого. Джим, ты слышишь меня?
- Угу. Просто я... - Что?
Это было трудно объяснить.
- У меня такое ощущение, словно я вот-вот потеряю самообладание, -
ответил я. - Эти звуки похожи на голоса... Мне кажется, если бы я понял, что
они говорят, то знал бы, как ответить, и все стало бы хорошо. Но я никак не
могу разобрать; они напоминают отдаленный шепот.
Вот и высказался. Теперь осталось ждать приговора Дьюка.
Кажется, он сильно расстроился. Похоже, мой товарищ не мог подобрать
нужные слова. Он снова посмотрел на вертолет, а когда повернулся ко мне, то
выглядел очень несчастным.
- По всем правилам я обязан отстранить тебя и отправить на медицинское
обследование, - сказал он. - Если бы мог. Но ты необходим мне для выполнения
задачи. Так всегда получается на этой проклятой войне. Среди нас не найдется
ни одного, кто не заслужил бы несколько лет отдыха для поправки здоровья. Но
мы никогда их не получим. Вместо этого нас постоянно швыряют из одной горячей
точки в другую, и позаботиться о собственной психике мы можем, лишь пока стоим
у светофора. - Он в упор посмотрел на меня. - Сам-то ты считаешь себя
сумасшедшим?
Я пожал плечами:
- Не знаю, но, уж точно, не считаю себя нормальным. Неожиданно Дьюк
улыбнулся.
- Отлично, дружище! На этой планете нет нормальных, Джим. Все чокнулись,
понял?
Я кивнул:
- Знаю, но иногда мне кажется, что я чокнулся сильнее других.
- Правильно, и это тоже нормально. Если тебя беспокоит, на сколько
градусов ты свихнулся, Джим, то все в порядке. Вот когда ты начнешь
утверждать, что абсолютно здоров, тогда мы и запрем тебя под замок.
- Это очень старая шутка, Дьюк. Помнишь? <Если вы считаете, что
находитесь в здравом уме, то, возможно, вы сумасшедший. Но если вы уверены,
что находитесь в здравом уме, то вы точно сумасшедший>. Я понял смысл
парадокса. Ты можешь надеяться, что не спятил, лишь в том случае, если не
слишком беспокоишься за свой рассудок. Потому что, если думать об этом слишком
долго, действительно сойдешь с ума.
- Послушай, Джим, - мягко сказал Дьюк. - Отбрось все это на минуту. Зачем
ты здесь находишься? Какая у тебя задача?
- Я здесь для того, чтобы убивать червей. Моя задача - остановить
заражение хторранами Земли всеми возможными способами.
- Хорошо, - одобрил Дьюк. - Теперь позволь задать тебе следующий вопрос:
должен ты быть абсолютно нормальным или просто психически соответствовать
какому-то критерию, чтобы выполнять свою работу?
Я задумался. Поискал ответ и понял, что он будет отрицательным.
- Наверное, нет.
- Отлично. Итак, спятил ты или нет - не важно. С этим ты согласен? Теперь
мне необходимо знать только одно: могу я положиться на тебя сегодня?
Наступила моя очередь улыбнуться.
- Да, можешь.
- Абсолютно?
- Абсолютно, - подтвердил я, подразумевая буквально все.
- Великолепно, - сказал Дьюк. - Хватай мешок - и вперед.
Я не двинулся с места - необходимо было выяснить кое-что еще.
- Что-то еще? - Дьюк удивленно оглянулся.
- М-м, не совсем. Просто хотел спросить. - Да?
- Дьюк, перед кем очищаешься ты?
Дьюк, похоже, не был готов к ответу. Он потянул время, пристраивая за
поясом телефон, поднял вещмешок, но потом все же повернулся ко мне.
- Время от времени я очищаюсь перед хозяином. - Он ткнул большим пальцем
в потолок. - Перед Богом. - И вышел из комнаты.
Удивленно покрутив головой, я пошел следом. Что ни говори, а Вселенная
полна неожиданностей.
В. Как хторране называют друзей?
О. Жратва.
<ДЕРБИ>
Телевидение не чтит традиций и даже не замечает их. Поэтому телевидение
способно только разрушать.
Соломон Краткий
Я ошибался: несмотря на габариты, вертушка все-таки сумела оторваться от
земли. Она натужно ревела, ее бросало из стороны в сторону, как пьянчугу, но
она летела и тащила столько людей и оружия, что хватило бы на переворот в
небольшой стране. Мы получили в свое распоряжение три самые лучшие команды
Специальных Сил - Дьюк и я тренировали их лично, - а также полностью
укомплектованное научное подразделение и достаточно огневой мощи, чтобы
зажарить Техас (ну, скажем, его приличный кусок).
Помоги, Господи, не вводить их в действие.
Я пробрался в хвостовой отсек и подсел к рядовым. Все, как один,
добровольцы. Только теперь их называли не так. Новый Военный конгресс США
принял и уже успел пересмотреть - причем дважды - закон о всеобщей воинской
повинности. Четыре года на казарменном положении. Никаких исключений. Никаких
отсрочек. Никакой брони для <незаменимых> специалистов. А это означало, что,
как только тебе стукнет шестнадцать, ты годен и до своего восемнадцатилетия
обязан надеть мундир. Все очень просто.
Но на службу в Спецсилах могли рассчитывать немногие. Во-первых, надо
было просить об этом, почти требовать. В Специальные Силы брали только
добровольцев.
Во-вторых, помимо желания приходилось доказывать свою пригодность к
службе.
Насколько суровыми были отборочные испытания, я не знал, потому что попал
в эти войска случайно, еще до того, как ужесточили критерии отбора, и в
дальнейшем только готовил других. Но, глядя на этих ребят, я мог догадываться,
каковы испытания. К тому же поговаривали, что из начавших тренировки три
четверти сходили с дистанции, не добравшись и до середины.
Эти победили.
Ни один не выглядел достаточно взрослым, чтобы участвовать в выборах. А
две девушки, похоже, еще не нуждались в лифчиках. Но детьми их нельзя было
назвать. Меня окружали закаленные бойцы. То, что они не справили
двадцатилетия, не имело никакого значения; они составляли самое опасное
подразделение армии Соединенных Штатов. И это было заметно по лицам с
одинаковым взглядом: в нем словно таилась туго сжатая пружина.
Они курили, передавая сигарету по кругу. Когда подошла моя очередь, я
тоже затянулся. Не потому, что хотелось; я должен убедиться, что сигарета без
травки. Вообще-то не думаю, что кто-то из моих подчиненных настолько глуп.
Такое случалось, конечно, в других командах, но только не в моей. В армии
бытовало даже прозвище для офицеров, которые позволяли своим солдатам
принимать наркотики перед боевым заданием; их называли кукловодами.
Ребята примолкли. Я знал, что их сковывает мое присутствие. Хотя мне
всего на три года больше, чем старшему из них, все-таки я лейтенант, а значит,
<старик>. Кроме того, они боялись меня. Ходили слухи, что однажды во время
охоты на червя я заживо сжег человека.
Рядом с ними я действительно чувствовал себя старым. Мне стало немного
грустно. Эти ребята - последние на Земле, кто запомнит <нормальное> детство.
Им бы сейчас учиться в старших классах или на первом курсе колледжей,
развешивать воздушные шары в спортивном зале перед танцевальным вечером,
мучиться мировыми проблемами или просто болтаться в торговом центре.
Они знали, что мир уже не тот, каким должен быть. Совсем не о таком
будущем они мечтали, но другого у них уже не будет: есть работа, которую надо
делать, и делать ее должны они.
Их выбор вызывал у меня уважение.
- Сэр!
Это произнес Бекман, темнокожий парень, долговязый и неуклюжий. Я
вспомнил, что его семья перебралась с Гуама.
- Мы успеем вернуться к началу <Дерби>? - спросил он.
Я задумался. Мы направлялись на юг Вайоминга. Два часа лету в один конец
плюс четыре часа на земле - это самое большее. <Дерби> показывали с девяти
вечера. Ти
Джей узнал, что Стефания возвращается из Гонконга. Теперь ему уж точно не
останется ничего другого, кроме как обнаружить пропавшего робота прежде, чем
это сделает Грант.
- Должны успеть, - сказал я, - если поднимемся в воздух не позже шести. -
Я обвел взглядом остальных. - Ну как, парни, управимся до шести?
Все согласно закивали. Послышались голоса:
- Конечно.
- Меня это устраивает.
- Сделаем.
Я улыбнулся. Этому я научился у Дьюка - раздавать улыбки с таким видом,
будто каждая стоит года жизни. Тогда солдаты из кожи вон полезут, чтобы
заслужить ее.
Они так обрадовались, что я поспешил встать и пройти вперед, пока не
лопнул со смеху.
Дьюк посмотрел на меня.
- Ну как они, в порядке?
~ Беспокоятся насчет пропавшего робота.
- Какого еще робота?
- Из <Дерби>. Сейчас по телевизору идет сериал.
- Никогда не интересовался подобной чепухой. Она отбивает вкус к выпивке.
- Дьюк взглянул на часы и, наклонившись вперед, легонько похлопал пилота по
плечу. - Можете вызывать Денвер. Сообщите, что мы прошли рубеж готовности
<каппа>. Пусть поднимают вертолет сопровождения. - Потом он повернулся ко мне:
- Начинай прогревать двигатели машин. Я хочу открыть люки и десантироваться,
как только коснемся земли. Мы должны высадиться за тридцать секунд.
- Будет сделано, - сказал я.
От цели до Уитленда было рукой подать.
На нее наткнулся, почти случайно, разведчик службы восстановления
землепользования. К счастью, он знал, с чем имеет дело, а потому развернул
свой джип на север и погнал как бешеный. Еще чуть-чуть - и ему удалось бы
смыться.
Спустя сутки команда быстрого реагирования с воздуха обнаружила
перевернутый джип. Десантники вынули из машины бортовую дискету, и видеозапись
уточнила место заражения. Там находилось четыре червя: три детеныша и один
взрослый. По инструкции гнездо полагалось выжечь или заморозить в течение
сорока восьми часов - если только за это время в Денвере не найдут лучшего
решения.
Дьюку и мне всегда доставалась отменная работа: теперь мы должны поймать
целую семью хторран живьем!
В. Как хторране называют людей, с которыми они занимались любовью?
О. Жратва.
3 ГНЕЗДО
Аккуратность нехарактерна для армий.
Соломон Краткий
Вертушка с зубодробительным грохотом плюхнулась на землю. В то же
мгновение ее задний люк распахнулся и оттуда с металлическим лязгом вывалился
трап. Казалось, корабль распадается на куски. Первый вездеход уже соскочил с
аппарели на спекшийся глинозем Висконсина. Вплотную за ним по трапу
загромыхали роллагоны, а следом остальные машины конвоя.
Головной джип моментально развернулся на север; из-под колес брызнули
фонтаны сухой земли и потянулось густое облако пыли, которое, впрочем, быстро
исчезло - дул сильный ветер. Условия не из лучших.
Оставшиеся семь машин тоже взяли курс на север, растянувшись по прерии
неровной линией. Мы с Дью-ком ехали в командном роллагоне - самой большой из
машин. Он напоминал десантную баржу с конечностями как у сороконожки и
колесами. Кроме нас и водителя в нем разместились два техника и десант: пришел
их черед действовать.
А мы с Дьюком должны были сидеть смирно и помалкивать, пока нас не
доставят к цели.
Мы располагали целым набором тактических приборов слежения. Наше
передвижение отслеживалось на обзорной карте и на радаре, прочесывающем
местность. Кроме этого, у нас был гироскоп с дисплеем для счисления
пройденного пути и постоянная связь со следящим спутником. В двух километрах
от цели Дьюк остановил роллагон и выслал боевые машины вперед на рубеж
готовности <лямбда>. А я запустил скайбол - управляемый зонд воздушного
наблюдения, - чтобы в последний раз осмотреться, прежде чем двигаться дальше.
Изображение на экране опрокинулось и с вызывающей тошноту скоростью
ринулось вниз, к земле, это взлетающий скайбол, словно поскользнувшись, завис
в воздухе. При сильном ветре он почти неуправляем, тем не менее через секунду
изображение восстановилось и плавно заскользило по экрану.
Гнездо появилось неожиданно - приземистый коричневый купол со слегка
выступающим круглым входом.
- Классика, - констатировал я. - Видишь красный налет на поверхности?
Дьюк раздраженно буркнул:
- Учи ученого.
Я кивнул и застучал по клавиатуре, опуская скайбол. Изображение медленно
плыло по экрану - зонд кружил над гнездом. Я нажал на клавишу инфракрасного
локатора. Картинка окрасилась. Холодные места должны были стать голубыми,
горячие - покраснеть, умеренно теплые - приобрести желтый цвет. Однако почти
весь экран стал оранжевым. Пришлось уменьшить чувствительность - теперь он
засветился зеленовато-желтым. Тусклый оранжевый след вел к куполу. Или - от
него. След по меньшей мере часовой давности.
Я оглянулся на Дьюка. Его лицо было непроницаемо.
- Просмотри внутренность купола, - приказал он.
Мы знали, что у активного червя температура тела повышается. Но в самое
жаркое время суток они впадали в оцепенение, и температура могла снизиться
почти на десять градусов. Вот почему ранние модели передвижных детекторов не
обнаруживали червей - для приборов они были слишком холодными.
Теперь мы поумнели.
В жару черви зарывались глубоко в почву и охлаждались. Ради того, чтобы
выяснить это, погибло много людей.
Тем временем скайбол снизился, купол заполнил экран. Я нажал на клавишу
сонара, и на инфракрасную картинку наложился ультразвуковой диапазон. Все
верно, что-то внутри там сконцентрировалось - темно-голубая масса,
переливающаяся различными оттенками. На сей раз черви закопались глубоко.
На экране вспыхнула надпись: <Четыре тонны в метрической системе мер>.
- Солидная семейка, - заметил Дьюк. - Сможем их взять?
Меня это тоже беспокоило.
- Денвер ручается за качество газа. Его должно хватить, но впритык, -
сообщил я.
- Ну и что будем делать?
- Я бы скомандовал: <Вперед>.
- Присоединяюсь. - Он включил микрофон. - Всем подразделениям! Вперед.
Повторяю: вперед. Занять исходную позицию. Все. - Он наклонился и легонько
похлопал нашего водителя. - Поехали!
Огромный роллагон заполз на пригорок и покатился по отлогому склону.
Я поднял скайбол повыше и задал программу сканирования с постоянной
круговой траектории. Если в гнезде внезапно повысится температура, то сигнал
тревоги сработает незамедлительно. У нас будет от десяти до пятидесяти секунд
в зависимости от состояния червей. Я проверил наушники и микрофон. Наступил
самый опасный этап операции - около гнезда спрятаться некуда.
Теперь я должен как можно быстрее просмотреть купол и решить, опасно ли
приближаться к нему. Если да - точнее, если мне покажется, что да, я имею
право остановить операцию. Мы вышли на последний рубеж готовности, и я был
здесь единственным экспертом.
В наших частях охотно верили в мой сверхъестественный нюх. Разумеется,
ничего подобного не было, и слухи эти меня раздражали. Однако солдаты хотели
верить (хотя любой из них на моем месте справился бы не хуже), поэтому я не
разрушал легенду.
Если честно, где-то в глубине души мне хотелось, чтобы это оказалось
правдой. Так было бы намного легче тащить груз ответственности - ведь на деле
я почти ничего не знал.
Роллагон съехал с холма. Мне пришлось привстать, чтобы видеть все вокруг.
Впереди показался купол. Он выглядел обманчиво невзрачно - само гнездо
скрывалось под землей. Мы не имели понятия, как глубоко могут закапываться
черви, и не испытывали ни малейшего желания, чтобы какая-нибудь семейка
хторров нам это продемонстрировала.
Я похлопал водителя по плечу:
- Стоп, ближе не надо; я пойду в <пауке>.
Роллагон резко затормозил. Я опустился на свое место и, нажав клавишу,
включил прогрев боевого <паука> армии США <Арак-5714>.
Краем уха я слышал, как Дьюк командовал остальными машинами, занимающими
позиции вокруг гнезда, но даже не поднял голову, чтобы посмотреть на них. Я и
так знал, что экипажи высыпали из транспортеров с огнеметами на изготовку.
Теперь мы представляли собой восемь маленьких островков смерти. На каждом
действовал один закон: выжить во что бы то ни стало. Мертвые сражений не
выигрывают.
Загорелся зеленый огонек - <паук> был готов. Задвинув консоль с
клавиатурой, я выдвинул приборы контроля и включил их. Надвинул на глаза очки,
подождал, пока прояснится картинка, и сунул руки в перчатки управления. Как
обычно, на несколько мгновений исчезло чувство реальности - и я оказался
внутри механизма. Я видел его глазами, слышал его ушами, мои руки стали его
лапами. - Вперед, - приказал я, и на меня набежало изображение передней
аппарели роллагона. Внешне безобидный холмик гнезда приблизился.
Теперь точка обзора была ниже обычной, а предметы казались меньше и более
объемными - глаза <паука> расставлены шире. Следовало немного пройтись, чтобы
привыкнуть к <паучьим ощущениям>, вжиться.
Боевых <пауков> в спешном порядке переделывали из промышленных моделей.
Мой имел черное металлическое тело, восемь голенастых лап - каждая
заканчивалась большим черным когтем - и систему кругового обзора. Он продолжал
функционировать, даже лишившись четырех лап, и любая их пара могла стать
руками. Каждый коготь был оснащен тактильным датчиком.
Во время эпидемии <пауков> широко использовали там, где не мог - или не
смог бы - работать человек. Они оказались очень полезны в больницах и в
крематориях. <Пауки> позаботились о большинстве покойников.
- Не спеши, - скомандовал я. Мы приближались к отверстию купола. -
Включай сканер...
Окраска картинки переместилась в длинноволновую часть спектра. Цвета
изменились, потом изменились еще раз. Желтые и зеленые. Очень-очень слабые
оранжевые.
- Переходим в ультразвуковой диапазон, - приказал я и сосредоточил все
внимание на внутренности купола.
Голубую массу стало видно отчетливее. Я почти различал очертания четырех
огромных червей, сплетенных в большой клубок. Но они по-прежнему были
холодными.
- Ну?
Дьюк склонился над моим плечом.
- Все жильцы в гостиной. Гнездо новое: они еще не успели прорыть боковые
ходы.
- Какого они цвета? - В его голосе сквозило нетерпение.
- Голубого. Прекрасного голубого, - ответил я. - Не скомандовать ли
<Вперед>? - И распорядился: - Вперед.
Вот теперь обратного пути действительно не было. Мы миновали последний
рубеж.
<Паук> заполз внутрь купола.
Направо, наверх, назад и - в центральную камеру. Пригнись, проползи
вокруг центральной камеры, загляни вниз.
Ничего нет?
Переключись на видимую часть спектра. Еще раз за-'гляни.
Черви были огромными. Их очертания - трудноразличимы. Временами они
казались покрытой мехом однородной массой.
Огромная холодная голубая лепешка пудинга.
Интересно, как бы они выглядели, проснувшись? Но дожидаться этого мне не
хотелось.
Ну, <паучок>, ниже нос!
И я скомандовал:
- Газ.
Раздалось шипение. Цвет червей изменился...
Я высвободил руки из перчаток и сдвинул на лоб очки.
- Сделано.
Дьюк улыбнулся и похлопал меня по плечу.
- Отлично, малыш. - Потом повернулся к связисту: - Все в порядке.
Передай, чтобы вертушка снизилась. Через тридцать минут начинаем погрузку.
Пусть отделение раскопки подтянется и будет наготове, когда газ сработает.
Остальным занять позиции на периметре.
Роллагон дернулся и снова пошел вперед. Дьюк победно оттопырил вверх
большой палец. Он начал что-то говорить, но я не услышал. Над нашими головами
раздался шум грузового вертолета. Ощущение было такое, словно Господь Бог
застучал молотком, чтобы вызвать землетрясение.
Это прибыла вертушка, на которой червей отправят в Денвер.
Хотел бы я знать, влезут ли они туда.
В. Какхторране называют автомобильную пробку?
О. Завтрак.
В. Как хторране называют эскалатор?
О. Завтрак.
В. Как хторране называют Нью-Йорк?
О. Обед.
<... ПЯТНАДЦАТЬ БЫЧКОВ ВСЕГО ЗА НЕДЕЛЮ>
Искусственная пища - слишком дорогое удовольствие. Никто не производит
бифштекса эффективнее коровы.
Соломон Краткий
Когда мы выдвинулись на позицию, я еще раз прикинул массу червей.
Чересчур велики. Невольно закралась мысль, что я совершаю ошибку. Наверное,
все-таки следовало на последнем рубеже отменить операцию.
Я чуть было не повернулся к Дьюку, но успел остановиться. Поздно. И так
происходило всегда: в последнюю секунду я начинал искать иное решение. Сейчас
мое мнение уже не имело значения. Обратного пути не было.
Повторно оценив массу червей, я заново пересчитал по уравнениям,
составленным в Денвере, дозу газа, приходящуюся на единицу массы, и взорвал
вторую таблетку. Меня мучили сомнения, не взорвать ли еще одну. Пусть лучше
они сдохнут, чем проснутся во время погрузки.
Мы выдержали червей в газе целых десять минут. Я сделал окончательную
проверку - теперь черви приобрели великолепный темно-пурпурный оттенок, какого
я еще не видел, - и только после этого вывел <паука> наружу.
Потом мы сорвали с гнезда купол. Зацепили основание <кошками>, привязали
их двумя канатами к джипу, и вездеход медленно подал назад. Холм раскололся,
как яичная скорлупа. Хторры не делали его прочным - зачем?
Пришлось повторять операцию дважды: купол оказался слишком хрупким. Я
чувствовал себя вандалом. Мы растащили его по кускам, а затем вскрыли пол
верхней камеры.
Это было потруднее - пришлось заложить небольшие заряды и взорвать его.
Верхний этаж хторры строят из того же материала, что и стенки купола, но здесь
он плотнее и по прочности не уступает промышленному кевлару. Он должен
выдержать вес всего семейства червей.
Они строили гнезда из пены, которую выделяли при пережевывании древесины,
и, судя по всему, могли изменять состав слюны - из одного и того же исходного
материала лепили ажурные прозрачные стенки и массивные полы. Поразительная
способность!
Когда наконец обнаружился нижний этаж, появилась... неуверенность. Все
столпились на краю ямы и молча смотрели вниз на червей.
Они были огромны. Одно дело следить за ними на мониторах, совсем другое -
увидеть живьем. Самый маленький был с метр толщиной и метра три в длину.
Взрослые достигали двух метров в зоне мозгового сегмента и были вдвое длиннее,
чем малыш. Я еще раз пожалел, что не взорвал третью таблетку.
Черви сплелись головой к хвосту, образуя замкнутый круг. Даже в полумраке
гнезда их мех отсвечивал ярко-красными переливами. Картина зачаровывала.
Подошел Дьюк и заглянул вниз. Его лицо напряглось, но он промолчал.
- Похоже, мы помешали хторранской оргии, - заметил я.
Дьюк хмыкнул.
- Малыш весит около трехсот кило, - прикинул я. - А папаша потянет на всю
тонну.
- Не меньше, - поддержал Дьюк.
Я чувствовал, что ему это не нравится. Он был подозрительно
немногословен.
- Слишком большой? - спросил я.
- Слишком дорогой, - процедил он. - Ты видишь перед собой пятнадцать
бычков, съеденных всего за неделю. А это целая куча гамбургеров.
Дьюк прищелкнул языком.
- Все в порядке! - крикнул он солдатам. - Спускаемся вниз - и за работу!
- Он поманил связиста с радиотелефоном. - Скажи, чтобы с вертушки сбросили
стропы. Живо!
Во время погрузки пришлось пережить неприятный момент. Мы начали с
малыша. Одно отделение спрыгнуло вниз, в то время как остальные два
рассыпались по периметру ямы с огнеметами, гранатометами и зажигательными
пулями наготове. - Малыш был слишком велик, чтобы закатить его в подъемную
люльку вручную. Предстояло приподнять его и расстелить брезент.
Солдаты в яме быстро подсунули под детеныша прутья из нержавейки. Каждый
прут с обоих концов прикрепили к двум длинным стальным брусьям, положенным по
бокам червя. Малыш оказался лежащим на чем-то вроде лестницы.
Подлетел вертолет и завис над гнездом, грохоча и обдавая нас ветром. С
него уже опускались стропы, но никто, не пытался поймать их на лету. Все
выжидали, когда тросы коснутся земли и дадут нужную слабину. Затем солдаты
схватили концы и бросились привязывать их к лестнице под червем. Бекман подал
знак поднимать. На вертолете стали выбирать тросы. Они заметно натянулись,
лестница задрожала и оторвалась от земли...
В то же мгновение детеныш начал сопротивляться. До сих пор он напоминал
алый пудинг, как вдруг его оторвали от других червей и потащили куда-то вверх.
Оставшиеся в яме хторры зашевелились. Папа-червь тревожно зарокотал. Двое
других захрипели и заурчали. Но хуже всех повел себя детеныш. Он скорчился,
словно от боли, и испустил жалобный тоскливый вопль. Он выгибался и извивался,
как дождевой червяк, разрезанный лопатой. Лестница под ним отчаянно
раскачивалась, канаты потрескивали. Внезапно открылись и выкатились его глаза,
огромные, темные и круглые. Они вертелись в разные стороны, оставаясь тусклыми
и незрячими.
Солдаты в яме бросились врассыпную и прижались к стенкам гнезда.
- Не стрелять! - завопил я. - Не стрелять, черт возьми! - Не знаю как, но
в этом кошмаре меня все-таки услышали. - Он без сознания! Это непроизвольная
реакция!
И, будто подтверждая мои слова, малыш начал успокаиваться. Глаза,
втянувшись, закрылись, червь свернулся - точнее, попытался свернуться - в
огромный красный клубок, раскачивающийся над полом гнезда.
- О Боже... - выдохнул кто-то. - С меня довольно... Он полез вон из ямы.
- Еще двое солдат явно заколебались...
Дьюк подавил панику в зародыше. Он спрыгнул в яму и принялся раздавать
приказы направо и налево:
- Начали. Теперь положим этого толстяка на подстилку. Давай! - Он схватил
солдата, начавшего паниковать, и толкнул прямо к червю. - Ты вылезешь отсюда
только после него, Гомес. Вот и молодчина.
Гомес поплелся туда, куда его отправил Дьюк. Он хорошо знал, что так
безопаснее.
- Шевелись! Взяли брезент! Заводи снизу! Снизу, черт побери! Я сказал -
снизу! Отлично! Готово... - Дьюк кивнул технику-радисту, продолжая бушевать и
размахивать руками как сумасшедший. - Вниз! Еще ниже! - Затем снова: -
Отлично! Убрать брусья! Привязать концы! Скорее! Проклятье! Шевелись!
Солдаты метались как угорелые: отцепляли канаты от стальных балок и
привязывали их к брезенту даже быстрее, чем Дьюк успевал выругаться. Они
выдернули металлические перекладины из-под червя и моментально разбежались в
стороны, освобождая путь грузу. Вертолет поднялся чуть-чуть выше, чтобы
приподнялись края брезента. Червя завернули в него, обвязали канатами. Для
укрепления брезентового кокона под канаты просунули две стальные балки, к
концам которых привязали четыре троса. Все делалось больше для спокойствия
самого червя. Этим тварям не следовало свободно перекатываться по полу
вертушки. В полете они будут висеть неподвижно.
- Все в порядке! Вира! - крикнул Дьюк и помахал рукой.
Грохот вертолета заглушил его слова, а сверху обрушился шквал ветра от
пропеллеров. Но Дьюк не смотрел наверх, он уже повернулся к следующему червю.
- Ну, чего рты разинули, растяпы? Подкладывай балки...
Следующие три хторра обошлись нам легче, правда ненамного. Теперь мы
знали, что при расставании они могут сопротивляться, однако не просыпаются,
так что справиться с ними можно. Солдаты заработали быстрее.
Над нашими головами кружил вертолет, завывая и грохоча моторами, и мы
подавали червей по одному в его широкий грузовой люк. Чудовищных тварей,
зловеще провисающих на потрескивающих тросах.
Страшная работа.
Ветер усилился, вертолет начало мотать из стороны в сторону. Я
засомневался, стоит ли грузить на борт всех четырех, однако летчица развернула
машину против ветра и распорядилась, чтобы мы продолжали. Я ее не знал, но по
всему было видно, что это весьма опытный пилот.
Один раз червь в коконе ударился о стенку гнезда и издал ужасный стон,
багровый крик отчаяния. Солдаты в яме повернулись и смотрели на него дикими
глазами. Чудовище рыдало, как женщина. Эти звуки парализовали волю и вызывали
к нем; жалость. В следующий момент кокон с червем отошел от стенки и стал
быстро подниматься в воздух. Дьюк снова начал командовать и размахивать
руками.
Папа-червь был последним. Когда огромная туша показалась из ямы, его
ярко-красный мех словно вспыхнул под лучами вечернего солнца. Он мерцал и
переливался тысячами оттенков - казалось, хторр излучает неземное розовое
сияние. Я поневоле засмотрелся. Такого прекрасного цвета я еще никогда не
видел...
Существо вознеслось, как огромный розовый дирижабль. Я провожал его
взглядом, пока он не исчез в чреве вертушки и широкий зев грузового люка не
захлопнулся с лязгом.
Дьюк подал знак связисту, тот проговорил что-то в микрофон, и вертолет, с
шумом развернувшись, пошел в южном направлении.
- Ну вот и все, - сказал Дьюк. - Полетели домой смотреть телевизор. Как
ты думаешь, Ти Джей расскажет Стефании про робота или нет?
В, Как хторране называют Чикаго?
О. Котлета.
В, Как хторране называют Атланту?
О. Пудинг.
В. Как хторране называют Нью-Джерси?
О. Сухарь.
<ТЫ ИДЕШЬ ПО РАСПИСАНИЮ*
Хуже нет, чем писать для телевидения. Как можно пробудить у людей лучшие
чувства, если каждые четырнадцать минут кто-то вмешивается и сообщает, что они
не приспособлены к жизни? Главная цель коммерческого телевешания - убедить
зрителя, что от него дурно пахнет.
Соломон Краткий
Стефания задержалась в Гонконге из-за срочной встречи с китайским послом,
так что Ти Джей не смог сообщить ей о роботе. Грант выяснил, кто на самом деле
отец ребенка, и обвинил Карен во лжи. Местонахождение робота по-прежнему
осталось неизвестным.
Надеюсь, вы поняли, что мы вернулись вовремя. К концу фильма в зале
появилась дневальная и что-то шепнула Дьюку. Тот встал и быстро вышел. Я все
видел, но остался на месте. Если я понадоблюсь, он даст знать.
Через несколько минут дневальная вернулась и дотронулась до моего плеча.
- Дьюк хочет вас видеть.
Я поблагодарил и отправился в кабинет. Дьюк сидел перед компьютером и
хмуро смотрел на экран. Его руки нерешительно зависли над клавиатурой.
- Что случилось? - осведомился я.
Он ничего не ответил, ударив по клавише, вызвал на экран новые данные и
мрачно стал их изучать.
Я заглянул через его плечо: Дьюк просматривал варианты сегодняшней
операции.
- Это же запасные цели, Дьюк. Планируешь еще один рейд?
Он отрицательно покачал головой.
- Просто смотрю. - Он убрал руки с клавиатуры. - Не пойму, в чем ошибка.
Из всех вариантов мы выбрали самый безопасный. - Он повернулся ко мне: - Ты не
согласен?
- Почему? Мы правильно выбрали гнездо.
Я ждал продолжения этого странного разговора. Дьюк спросил:
- Что ты думаешь о гнезде у озера Хатти? Стоит слетать туда?
- Слушай, ты можешь наконец объяснить, что случилось? Наши черви
передохли от газа?
- Если бы так, - с горечью сказал Дьюк и откинулся на спинку кресла. -
Наоборот, газ перестал действовать слишком рано. Черви проснулись в вертолете.
В десяти минутах лету до Денвера.
- Нет...
Я ощутил внезапную слабость. Подогнулись колени. Подвело живот. Живые
черви в вертолете...
- Вертушка упала в горах, - добавил Дьюк. - Все погибли.
Некоторое время он внимательно смотрел на меня, словно пытаясь узнать, о
чем я сейчас думаю. Потом развернулся к окну и уставился в темноту за стеклом.
Я не знал, что сказать. Ощущение было такое, будто меня вскрыли
консервным ножом и мои внутренности вывалились наружу.
Дьюк продолжил:
- Если тебе от этого станет легче, то они до последнего мгновения думали,
что случайно потеряли высоту.
- Нет, - ответил я. - Мне от этого не легче.
Я подошел к холодильнику и налил воды в пластиковый стакан. Пить не
хотелось, но надо было занять себя хоть чем-нибудь.
- В нижнем ящике шкафа есть бутылка виски, - подсказал Дьюк. - Налей и
мне.
Я передал Дьюку стакан, подвинул стул и сел напротив.
- Надо было довериться предчувствию, - заговорил я. - Когда я увидел их,
мне захотелось взорвать еще таблетку. И надо было! Но вместо этого я следовал
инструкциям.
- Давай вали все на Денвер, - отозвался Дьюк. - Говорят, человеку
свойственно ошибаться. Но ему еще более свойственно винить в своих ошибках
других. Рад, что ты - не исключение.
Я пропустил его сарказм мимо ушей, пытаясь восстановить события.
- Я следовал инструкциям, потому что так проще. Удобно думать, что в
Денвере знают, как поступать. Но они не знают, ни черта не знают! И нам с
тобой это хорошо известно! - Я начал терять контроль над собой, но Дьюк ни
словом, ни жестом не пытался остановить меня. Я торопился высказать все,
прежде чем выйдет весь пар. - Это же идиотизм, Дьюк! Они настолько далеки от
передовой на этой войне, что ничего, кроме своих теорий, не знают. Но от них
зависят все наши действия.
Когда их мудрость снисходит на нас, мы обязаны принимать смертельно
опасные решения, исходя из их теорий, и надеяться, что они не ошибаются. Они
действительно не ошибаются - иногда, - чтобы поддерживать нашу веру в их
непогрешимость.
- Знаешь, это я уже слышал. Старо. Каждый лейтенант проходит через такое.
- Дьюк взглянул на часы. - Идешь точно по расписанию.
Он отшлепал меня и был прав. Конечно, прав. Опять прав.
Я совсем запутался. Голова шла кругом.
- Дьюк. - Мой голос сел. Злости больше не было; она ушла, как сок из
выжатого лимона. - Дьюк, я не знаю, что делать. Правда. Теперь все звучит для
меня, как те бессмысленные голоса, о которых я говорил. Понимаешь, я больше не
смогу подчиняться ничьим приказам. Если никто не знает, что делать, Дьюк, а я
в конечном итоге несу ответственность, то я не должен сомневаться в себе. Но я
сомневаюсь, вот и следую приказам - не потому что так безопаснее, а потому что
ничего иного не остается! Однако и это не срабатывает. Люди по-прежнему гибнут
- по моей вине. Я даже не был знаком с экипажем того вертолета. Я не знаю, как
их звали...
- Вулфмен и Уэйн.
- Они погибли из-за меня. Что бы ты ни говорил, это так!
- И что же из этого следует? - осведомился Дьюк.
- А то, что мне это не нравится.
Заявление неосновательное, но, по крайней мере, правдивое.
Дьюк выслушивал излияния молча, с непроницаемым лчцом. Сейчас он
посмотрел на меня как-то необычно.
- Я хочу кое-что тебе сказать, Джим. - Он вздохнул. - Что тебе нравится,
а что не нравится, не имеет никакого значения. Я знаю, что тебе не нравятся
даже мои слова, но все-таки послушай. Есть дело, которое надо делать. И ошибки
при этом неизбежны, нравится тебе это или нет.
Дьюк замялся, подбирая слова. Глаза его затуманились. Когда он заговорил
снова, голос звучал спокойнее.
- Я знаю, это нелегко. Всегда было нелегко и будет. Ты думаешь, я не
прошел через это? Мы снова переживаем Пакистан, но теперь я понимаю, как
глубоко можно вляпаться в дерьмо. Хочешь знать, что такое настоящий идиотизм?
Почти вся наша тактика заимствована у войны, проигранной двенадцать лет назад.
Вот уж действительно идиотизм... - Он пожал плечами. - Но, так или иначе, мы
снова вернулись к исходной точке: у нас есть дело, которое надо делать.
- Не знаю, - возразил я. - Не уверен, что смогу работать и дальше.
Я не смел поднять глаза на Дьюка.
- Джим, не будь болваном. - В голосе Дьюка зазвучали металлические нотки.
- Все прошли через это. Я. Шорти. Ты будешь ошибаться, по-другому не
получится. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Но ты не имеешь права из-за
ошибок устраняться от дела.
- Ты не понял.
- Тогда ты не замечаешь очевидного. Если бы мы отправляли в отставку
каждого мужчину и каждую женщину, когда-либо совершивших ошибку, то в армии
США не осталось бы ни одного офицера. Меня, кстати, тоже
- Да, но из-за моих ошибок гибнут люди...
- Из-за моих тоже. - Говорил он спокойно, но взгляд его был суровым. - Ты
возомнил себя монополистом?
Я промолчал. И так уж выставил себя круглым идиотом - зачем усугублять?
Дьюк поставил стакан на стол.
- Послушай, Джим. Дело в том, что любая ошибка - это лишь еще одна
возможность ее исправить, а вовсе не дубинка, которой следует колотить самого
себя. Это еще одна возможность узнать что-то новое. Демобилизуют только за
настоящий провал - если ты понапрасну загубил жизни. Те пилоты - Уэйн и
Вулфмен - знали о риске и пошли на него добровольно.
- Они доверились моему заключению.
- Я тоже доверился. Ну и что?
- А если в следующий раз это будешь ты?.. Дьюк пожал плечами.
- С таким же успехом это можешь оказаться и ты, Джим. Я должен доверять
тебе. Ты должен доверять мне. Такова работа. Ну как? Будем продолжать жалеть
себя или поработаем, как раньше? А может, ты больше не хочешь уничтожать
червей?
- Не задавай глупых вопросов.
- Отлично. Будем считать, что сегодня ты научился проигрывать, собираться
и идти дальше. Зачтем это как часть стажировки на капитанское звание. Ту
часть, когда учатся брать на себя ответственность за решения, приносящие вред.
- Они приносят вред... - Я уже понял, что скажу глупость, но все-таки
договорил: - А я не знаю, что делать.
- Ничего, - ответил Дьюк. - Здесь ничего нельзя поделать, Джим. Надо
просто повторять без конца, пока не перестанешь. И не стоит драматизировать.
Избавь меня от слез и соплей. Я видел их не раз. И выразительнее твоих. - И
уже более мягко он добавил: - Я знаю, что ты совершаешь трагические ошибки,
Джим. Я бы волновался, если бы этого не было. Постарайся твердо усвоить одно:
совершать такие ошибки естественно.
К своему удивлению, я заметил в его глазах сострадание. И почувствовал...
благодарность.
- Спасибо. Я отвел глаза.
- Это все? Ты мне больше ничего не хочешь сказать?
Я покачал головой.
- Нет, по-моему, все сказано. - Я допил виски и подумал, а не налить ли
еще. Сегодня вечером стоило бы напиться. Только я знал, что это не поможет. Да
и надо кое-что переварить на трезвую голову. Проклятье! Кажется, я становлюсь
чересчур практичным. - Ладно. - Я вздохнул и придвинул стул к другому
терминалу. - Полагаю, лучше мне набросать план следующей операции. В конце
концов, мы доказали, что можем доставать их живыми.
- Подожди, Джим. По-настоящему плохих новостей ты еще не слышал,
Я оторвал пальцы от клавиатуры.
- Дела еще хуже? Он кивнул.
- Нас отзывают.
- Весь отряд?
- Нет. Только тебя и меня. Вертушка уже выслана, будет здесь через час.
- Куда летим? В Денвер?
- В Окленд,
- Окленд?! Какого черта мы не видели в Окленде?
- Мемориальный центр Гертруды Стайн. И многое другое. У тебя час на
сборы. Будь на взлетном поле в 22.30. Инструкции получим в воздухе,
Дьюк собрался уходить. Я не мог скрыть досаду
- Но... я хотел отправиться на озеро Хатти!
- Если это тебя хоть немного утешит, Джим, я тоже. Он смял свой стакан и,
выходя из комнаты, бросил в корзину. Стакан пролетел мимо и откатился в угол.
Я отправил его в мусор. Чтоб они там все провалились!
В. Как хторране называют Сан-Франциско?
О. Пицца.
В. Как хторране называют Орегон?
О. Натуральные продукты.
В. Как хторране называют Южную Калифорнию?
О. Фруктовый салат.
КРОШКА
Смири гордыню и не считай себя умным, пока ты не прошел испытание
Тьюринга1.
Соломон Краткий
Вертушка на час опоздала, и прошел еще час, прежде чем мы поднялись в
воздух. А потом оказалось, что почти над всей Ютой свирепствует весенняя
гроза, и пилот решил обойти ее с юга. Так что Калифорния ожидалась только к
рассвету.
Единственным чтивом на борту была тетрадка с инструкциями, да и то
неполными. Чтобы прочесть их, хватило двадцати минут. Там содержалась только
общая информация и ни единого слова о задании. Ничего нового для себя я не
обнаружил: заражение червями шло быстрее, чем мы их уничтожали.
Впрочем, одно любопытное примечание в инструкции имелось. В данный момент
в Окленде держали в неволе двух хторров, но не знали толком, что с ними
делать. Их поведение не укладывалось ни в какие рамки. Вот в примечании и
говорилось, что необходим специалист по хторранам, знающий их нормальный образ
жизни.
'Испытание Тьюринга - заочный диалог с неизвестным собеседником -
человеком или ЭВМ. Предлагается определить, с кем вы беседуете. (Здесь и далее
примеч. перев.)
Я указал Дьюку на это словечко - "нормальный". Он тоже фыркнул.
- Чушь, если кого-то интересует мое мнение.
Затем закрыл глаза и, похоже, снова погрузился в сон.
Завидное хладнокровие. Сам я не могу спать в воздухе, только дремлю,
постоянно просыпаясь от любого шума, малейшего стука или толчка; даже
изменение гула моторов тут же будит меня. Из самолетов я всегда выхожу из-
мочаленным.
Я смотрел в иллюминатор на отдаленные сполохи. Гроза разыгралась всерьез.
Громадные тучи высились как стены гигантского каньона. В лунном свете они
переливались зловещей синевой. Каждые несколько секунд молния раскалывала
клубящееся облако, освещая все небо. Прекрасное и жутковатое зрелище.
Интересно, что сейчас чувствуют люди на Земле? Если там, конечно, кто-
нибудь еще остался. Мы - планета случайно уцелевших, отчаянно копошащихся,
чтобы протянуть до следующего урожая. От семидесяти до девяноста процентов
(точно подсчитать невозможно) человечества умерло за первые три года. Уже
нельзя выяснить, сколько погибло от эпидемий, а сколько от сопутствующих
катаклизмов. По неподтвержденным слухам, кривая самоубийств по-прежнему ползла
вверх.
Иногда я тоже об этом подумывал. Когда все потеряно и не из-за чего жить.
.. Хотел бы я знать, насколько близок к этому...
Полет затянулся. Поднимающееся солнце уже окрасило горизонт, когда
вертолет пошел на посадку. Я устроился по левому борту, чтобы посмотреть на
Сан-Франциско, но увиденное разочаровало - я ждал чего-то более страшного.
Говорили, что город по-прежнему в ужасном состоянии. Разумеется, я видел
записи, но на экране все выглядит иначе. Мой отец умер в Сан-Франциско.
Ладно, пусть не умер, а пропал без вести...
На земле нас ждала машина, но сначала мы прошли обязательный
обеззараживающий душ (кто знает, какие возбудители все еще витают кругом), а
потом ждали, пока нам сделают прививки.
Словом, только через час мы оказались в джипе, направлявшемся на юг.
Водитель отсутствовал - машина и так знала дорогу. На экране светилось
стандартное приветствие, которое мы с Дьюком проигнорировали, в термосе был
чай, в термостате булочки. Чай оказался чуть теплым, булочки - черствыми.
Джип доставил нас в офицерскую гостиницу Специальных Сил - бывший
центральный оклендский отель <Холлидей Инн>.
- Наверное, ничего хуже не нашлось, - прокомментировал Дьюк.
В гостинице нам не встретилась ни одна живая душа. Вся прислуга состояла
из парочки терминалов, автоматической тележки-коридорного и безмозглого
робота, шумно натиравшего пол в вестибюле. Пришлось обходить его, чтобы
добраться до конторки.
Терминал пискнул, закудахтал, проверил наши удостоверения личности, выдал
пластиковые карточки от номера и пожелал приятного времяпрепровождения. Да,
еще он обозвал нас <мистером и миссис Андерсон>.
Дьюк и бровью не повел.
- Наверное, он подслушал наш разговор, - объяснял я, пока мы шли следом
за тележкой-коридорным. - Понимаешь, все эти машины постоянно болтают между
собой, сравнивают полученные команды.
И осекся под косым испепеляющим взглядом Дьюка. Когда же я наконец усвою,
что он терпеть не может подобные фокусы?
- Приведи себя в порядок, и побыстрее, - распорядился Дьюк.
- А поспать?
- После войны отоспишься, понятно?
Возразить было нечего.
Горячий душ и бритье как замена шестичасового сна уступают лишь сну
восьмичасовому. Дьюк вручил мне распечатку инструкций.
- В десять ноль-ноль начинается коллоквиум по хторрам. О чем пойдет речь,
тебе в общих чертах известно. Разберись, кто что знает об их поведении в
гнезде. Диски с записью нашей вчерашней операции уже доставлены. Выясни,
успели их просмотреть или нет. Мне кажется, мы стали свидетелями перемены в
поведении червей. Да, и будь предельно вежлив. Эти ученые ребята при виде
мундира сразу начинают кипятиться.
- Будет сделано.
Как ни интересовала меня хторранская экология, я все-таки предпочел бы
выспаться. Может, удастся вздремнуть во время докладов, если, конечно, меня не
посадят в первый ряд.
Оклендское отделение Экологического агентства Соединенных Штатов
пряталось за длинной грядой холмов. Джип натужно ревел, взбираясь по
серпантину горной дороги. Когда он выехал на перевал, я увидел внизу здания -
сплошь надувные бараки, укрепленные отвердите-лем. Большие, вместительные, они
со стороны казались бесформенными. Два десятка блестящих роботов стригли
газоны вокруг зданий. Газоны! Я не знал, смеяться над этой блажью или плакать
из-за бесполезной траты энергии. Впрочем, густая зеленая трава выглядела
неплохо.
В воротах я предъявил документы <церберу>. Он про-сканировал их злобными
глазками и пропустил меня. Впрочем, эти автоматы и не предназначались для
радушного приема. До сих пор я не встретил ни одного человека.
Джип свернул к самому большому бараку, въехал внутрь и остановился перед
высокими стальными дверьми и будкой с толстыми стенами и мрачным сержантом.
Джип просигналил. Что-то щелкнуло. Над дверью зажглись красные лампочки.
Наружу выдвинулись камеры наблюдения и что-то еще.
Похоже, я их недооценивал. Сержант поднял голову, увидел, что прибыл
офицер, и нехотя отдал честь. Потом поманил меня к будке и жестом приказал
встать на белую платформу перед ней. После тщательной проверки он дозволил мне
приблизиться на пару шагов и изложить свое дело. Сверившись с экраном, он
кивнул и нажал на кнопку. Красные мигалки погасли, камеры убрались на место.
Их примеру последовали и другие приборы, после чего я вздохнул с облегчением.
Относительным, конечно.
Сержант дотронулся до другой кнопки, и стальные двери с лязгом
разъехались, открыв вход в залитый светом лабиринт коридоров, лесенок,
площадок, узких лазов. Везде тянулись трубы, виднелись резервуары, выкрашенные
в яркие цвета и помеченные буквами и номерами. Казалось, здание забыли
разгородить внутри.
Я взглянул на сержанта с тем выражением, которое, по моему мнению,
означало вопрос.
Сержант кивнул - стало ясно, что такое он наблюдает не впервые, - и
разрешающе махнул рукой. Он указал на длинный безликий коридор и велел
держаться красной линии на полу, которая вывела меня в приемную с двойными
дверями и...
Дама в белом кителе подняла голову и неодобрительно посмотрела на меня.
- Вы?..
- Маккарти, Джеймс Эдвард. Лейтенант. Спеисилы. Она взглянула на экран
терминала.
- В списке вас нет.
- Я прибыл всего пару часов назад...
- Надо проверить.
Она уже подняла трубку, когда я произнес волшебные слова:
- И к тому же я из группы дяди Аиры.
Дама аккуратно положила трубку и, сказав: <Хорошо>, - встала из-за стола.
Я увидел, что ходить она может только с палочкой.
- Пожалуйста, следуйте за мной.
Мы миновали еще одни двойные двери, потом прошли по коридору (напрасно
они так волнуются по поводу безопасности, стерли бы все указатели, и любой
шпион тут же заблудится) и попали в небольшой треугольный зал, построенный
амфитеатром. Верхний свет был уже погашен. Ряды кресел круто спускались к
занавесу. Перед ним за кафедрой стояла молодая женщина в лабораторном халате.
В зале сидело множество мундиров, белых халатов и мрачных физиономий. Я начал
присматривать кресло поудобнее в последнем ряду, как вдруг женщина на сцене
сказала:
- Садитесь поближе, лейтенант, здесь есть места. Ее лицо показалось мне
знакомым.
Я поплелся в первый ряд. Проклятье!
- О-о, Маккарти! Спецсилы нельзя не узнать. Теперь я тоже узнал ее и
улыбнулся в ответ, впрочем, довольно кисло. Ее фамилия была Флетчер, хотя
однажды она представилась мне как Лукреция Борджиа. Имени я не знал. Она
подождала, пока я усядусь, и сказала:
- Рада вас видеть снова, лейтенант.
Сосед с любопытством посмотрел на меня. От смущения я не знал, куда
деваться.
- Ну ладно, - сказала Флетчер. - Продолжим. Доктор Аббато из Каирского
университета поднял очень интересный вопрос, касающийся ниши гастропод в их
родной экосистеме, что открывает весьма перспективное направление
исследований. Надеюсь, что наше сообщение, - тут она позволила себе
улыбнуться, - окажется полезным для вас.
'Гастроподы - брюхоногие моллюски.
Я положил локоть на поручень кресла, оперся подбородком на кулак и
постарался сделать вид, что не сплю.
Доктор Флетчер, длинноволосая брюнетка с высокими скулами, носила очки в
тонкой оправе и выглядела не уродливой, не красивой, а обычной ученой дамой.
Умной. Мне даже показалось, что она нарочно выбрала такую маску.
- Доктор Аббато задался вопросом: какая окружающая среда могла породить
существ, подобных хторран-ским червям? На что похожа их родная планета? Это
отправная точка его рассуждений. На сегодня ответы таковы: на Хторре
несомненно повышена гравитация. Мускулатура хторранских животных, плотность их
раковин и скелетов, жесткость стеблей хторранских растений и так далее - все
говорит о том, что либо среда их обитания более плотная, либо сила тяжести там
больше, либо все вместе.
Всего несколько слов по поводу гравитации. Нам кажется, мы довольно точно
оценили массу планеты Хторр, используя модифицированные уравнения Стернб-ха-
Проуберта, в которые мы подставили данные по адаптации хторранских видов к
земному тяготению. Сила тяжести на Хторре на десять-пятьдесят процентов
превосходит земную.
Верхний предел, скорее всего, немного завышен, но мы намеренно задали
более широкие границы погрешности. Так мы поступаем всегда, когда дело
касается Хторра.
Флетчер вернулась к конспекту.
- На Хторре должна быть более плотная атмосфера, но выяснить ее состав
пока не удалось. Впрочем, хтор-ранские растения и животные на редкость успешно
извлекают кислород из земной атмосферы, поэтому можно предположить, что в
хторранском воздухе меньше свободного кислорода. Мы считаем, что звезда
хторранской системы - красный гигант. Она очень старая и, возмож-
но, находится накануне вспышки сверхновой. Хторран-ские растения, похоже,
предпочитают красный свет, причем глаза хторранских животных лучше
приспособлены к длинноволновой области красного спектра.
И наконец, мы думаем, что хторранская экосистема по крайней мере на
полмиллиарда лет старше земной. Это означает - если, конечно, эволюция на
Хторре шла тем же путем, - что тамошние аналоги земных млекопитающих, а может,
и более прогрессивные организмы, уже ходили по поверхности Хторра, когда наша
планета могла похвастать лишь бесформенными комочками слизи, не сохранившимися
даже в ископаемом состоянии. Иными словами, в эволюционной гонке хторранская
экосистема имеет фору в полмиллиарда лет.
Я старался подавить зевоту. Все это было мне известно. Доктор Флетчер
повернулась ко мне:
- Через пару минут мы доберемся до более интересных вещей, лейтенант.
Постарайтесь не заснуть.
Я вспыхнул. Флетчер продолжала:
- Если на Хторре действительно шли те же эволюционные процессы, то на
планете должна была сложиться длинная и напряженная пищевая цепь. Взяв в
качестве модели экосистему нашей планеты - а ничего другого у нас нет, - мы
увидим, что эволюция представляет собой процесс постоянного прибавления новых
звеньев к пищевой цепи. Так, пресмыкающиеся произошли от рыб, чтобы поедать
их, а потом друг друга.
А что идет после млекопитающих? И после тех существ, которые следуют за
млекопитающими? Что бы ни шло после, эти организмы, по всей видимости, правят
Хторром. Какими бы эти организмы ни были, они должны занимать самую верхнюю
ступеньку в их пищевой цепи. Такова исходная гипотеза. Я дам вам минуту, чтобы
продумать ее. Отсюда вытекают интересные следствия. Одно из них развил доктор
Аббато.
Некоторое время доктор Флетчер изучала заметки, потом подняла голову и
улыбнулась.
- Следствие заключается в том, что верхнюю ступеньку пищевой цепи должны
занимать мыслящие организмы. Иначе и быть не может. Судите сами, новые виды
всегда появляются, чтобы кормиться старыми. А чем еще им питаться? Организмы,
занимающие высокие уровни в пищевой цепи, должны быть хищниками. А у хищников
как раз вероятнее всего можно ожидать появление разума. Наверное, всем знакомо
известное выражение доктора Коэна: <Хищник обязан быть умным, а чтобы щипать
траву, много мозгов не требуется>.
Послышались вежливые смешки - шутка была с бородой. Но Флетчер не
интересовала реакция аудитории. Она энергично продолжила:
- Ясно, что чем выше положение хищника в пищевой цепи, тем выше его
интеллект. Следуя логике, мы полагаем, что разум скорее всего мог развиться у
всеядных самого высшего уровня. - Тут доктор Флетчер лукаво улыбнулась. -
Разумеется, мы признаем, что были до некоторой степени пристрастны, когда
сделали это допущение. Как-никак, мы с вами единственное тому подтверждение,
других пока нет. Но, думаю, именно такими окажутся мыслящие организмы с
Хторра... Когда мы встретим их. Ожидается, что это будут по меньшей мере самые
хитрые и изощренные хищники из всех хторранских жизненных форм. И конечно же
первое впечатление, которое мы можем на них произвести, учитывая
дополнительные полмиллиарда лет эволюции и устройство нашей экосистемы, это
впечатление жертвы - пищи для хищника более высокого уровня. А может, просто
легкой закуски или в лучшем случае завтрака.
В действительности их преимущество в полмиллиарда лет дает нам основание
предполагать, что и остальные представители хторранской экосистемы поведут
себя подобным образом. Для них мы не более чем источник энергии... Возможно,
не очень удобоваримый, точнее, не такой эффективный, как те, к которым они
привыкли. И может, поэтому они вынуждены сжигать это топливо, то есть нас с
вами, в таких больших количествах. Между прочим, ничто так не поражает в
хторранских животных, как их прожорливость. Отсюда вытекает, что хторранская
экосистема производит огромное количество корма для своих господствующих
видов.
С учетом всего этого мы предположили - к такому же выводу пришел и доктор
Аббато, - что те виды хторранских организмов, которые мы наблюдали до сих пор,
являются лишь авангардом будущего