---------------------------------------------------------------
     Роберт Джордан "Властелин Хаоса" (Книга шестая цикла "Колесо Времени")
     Robert Jordan
     Перевод: В.Волковский
     Изд-во "АСТ", 1997, серия "Век дракона"
     OCR: Kimrum
---------------------------------------------------------------



     Вращается Колесо  Времени,  и ветры судьбы проносятся  над землей. Ранд
ал'Тор, Возрожденный Дракон, стремится объединить страны мира перед грядущей
Последней Битвой, когда Темный вырвется на волю из своего узилища.
     Слуги Темного, бессмертные Отрекшиеся, строят коварные замыслы, готовят
ничего не подозревающему человечеству ужасную участь...
     Белая Башня в Тар Валоне, где правит  Амерлин Элайда, решает,  что Ранд
ал'Тор, Возрожденный Дракон, должен им подчиниться, а иначе - укрощен.
     Айз Седай, несогласные с Элайдой, избирают в изгнании новую Амерлин. Ею
становится  Эгвейн ал'Вир. Но  ее  хотят превратить  в послушную чужой  воле
марионетку..
     Засуха  и летняя  жара  зимой - несомненное  свидетельство, что  Темный
прикоснулся   к  миру.  Найнив   ал'Мира  и  Илэйн  Траканд  начинают  почти
безнадежные  поиски  легендарного  сокровища,  с  помощью  которого возможно
восстановить погоду. И  поиски ведут  их в самую гущу Белоплащников, готовых
утопить в огне и крови полмира, лишь бы уничтожить всех Айз Седай...

     (серия "век Дракона")
     "колесо времени"
     Книга шестая "ВЛАСТЕЛИН ХАОСА"





     Львы  поют, холмы  летают,  В полночь солнышко  сияет.  Муж оглох, жена
ослепла,  А дурак восстал из пепла  И теперь  смеется лихо.  Правь же. Хаоса
Владыка!
     Считалка  из  детской игры, услышанная в  Великом Аравалоне.  Четвертая
Эпоха










     Демандред ступил  на  черный склон  у Шайол Гул  из  отверстия в  ткани
реальности, и оно  тут же закрылось. Мутные серые облака нависали, затягивая
небо,  казавшееся  перевернутым  океаном  мертвенно-бледных  волн,  бившихся
вокруг  окутанного   туманом  скалистого  пика.   Над   раскинувшейся  внизу
бесплодной долиной  то и  дело вспыхивали  странные тускло-голубые и красные
огни,  но они  не могли  рассеять  сумрак,  скрывающий  их источник. Молния,
ударив снизу,  прочертила облака,  послышался приглушенный раскат  грома. Из
отверстий, которыми была усеяна скала, поднимались дым и пар. В некоторые из
этих дыр едва удалось бы просунуть руку, тогда как  другие могли поглотить и
десяток человек.
     Он тут же отпустил Источник,  и вместе с Единой Силой ушло  обостренное
восприятие  реальности,  позволявшее  ощущать  окружающее  яснее  и   четче.
Расставшись  с саидин, он почувствовал  себя  опустошенным, но только глупец
стал  бы  направлять Силу здесь. И  конечно же, только  глупец мог  захотеть
здесь видеть, слышать или осязать все отчетливее.
     Во  времена,  которые  ныне  именовали  Эпохой  Легенд, это место  было
идиллическим  островком  в  холодном  океане,  излюбленным местом  тех,  кто
предпочитал простой, бесхитростный образ жизни. И теперь,  несмотря на дым и
пар,  здесь было очень  холодно. Демандред  не  позволял  себе ощущать  это,
однако инстинкт побудил его поплотнее закутаться в подбитый  мехом плащ. При
дыхании  из  его рта вырывался  серебристый пар и  тут же  таял в воздухе. В
нескольких сотнях  лиг к  северу лежали вечные  льды,  но  Такан'дар  всегда
оставался сух. словно пустыня, хотя здесь царила вечная зима.
     Впрочем,  вода  здесь все  же была -  чернильный ручеек тонкой струйкой
стекал по скалистому склону неподалеку от сложенной из  грубых  серых камней
кузницы. Внутри  звенели  молоты,  и  с  каждым  ударом  в  узеньких окошках
вспыхивал  бледный  свет. Одетая в лохмотья женщина безвольно  привалилась к
шероховатой  стене, прижимая к груди младенца. Долговязая исхудалая девчонка
зарылась  лицом в  ее юбки.  Не приходилось сомневаться, что  это  пленницы,
захваченные  во  время набега  на  порубежье. Но  пленных  было  мало.  Надо
полагать,  Мурддраалы скрежетали зубами от  ярости. Их  клинки по прошествии
времени теряли  свою  силу.  Мечи  требовалось заменять, а между тем рейды в
Пограничье становились все реже.
     Из  кузницы  вышел  плотный,  неповоротливый  молотобоец,   похожий  на
высеченную из скалы статую. Молотобойцы не были живыми людьми - оказавшись в
отдалении от Шайол Гул, любой из них обратился бы в  камень или рассыпался в
прах. Да и ковать они умели только мечи. Этот держал в руках длинные клещи с
зажатым   в  них  уже   закаленным  клинком,  в   лунном  свете   казавшимся
льдисто-белым. Хоть молотобоец и  не был живым,  он погрузил  поблескивающий
металл в темный поток с большой осторожностью. Малейшее прикосновение к этой
воде могло покончить и с тем подобием  жизни, что теплилась в нем.  Когда он
вытащил  меч  из ручья,  металл  сделался абсолютно  черным.  Но  работа над
клинком еще не была закончена.
     Шаркающей  походкой  молотобоец вернулся в кузницу,  и оттуда  раздался
отчаянный крик. Кричал мужчина.
     -  Нет!  Нет!  НЕТ!  -  Затем  крик превратился в  пронзительный вопль,
который становился все тише, будто нечто затягивало голос в немыслимую даль.
Теперь меч был готов.
     Снова  появился молотобоец - может, тот же самый, а может, и другой - и
рывком  поставил  женщину на ноги.  Она,  девчонка  и  младенец  разразились
рыданиями, но он вырвал дитя из объятий матери и сунул в руки девочке. Тут в
женщине наконец  проснулась воля к сопротивлению - она отчаянно царапалась и
отбивалась  ногами, но молотобоец  этого даже не  заметил:  с тем же успехом
можно было пинать скалу.  Крики женщины  смолкли, как только  он  затащил ее
внутрь. Снова зазвенели молоты, заглушая плач детей.
     Один меч был  готов,  над другим шла работа,  и два предстояло сковать.
Демандред  никогда  прежде  не  видел, чтобы  здесь дожидалось своей очереди
послужить Великому  Повелителю Тьмы менее  пятидесяти пленников  зараз.  Да,
Мурддраалы наверняка скрежещут зубами.
     - Ты  медлишь,  тогда как  тебя призывает Великий  Повелитель! -  Голос
прозвучал словно шорох прелой листвы. Демандред медленно обернулся. Он хотел
возмутиться тем, что Получеловек осмелился говорить с ним  в таком  тоне, но
уничижительные  слова  замерли  на его устах.  И  конечно,  вовсе  не  из-за
леденящего взгляда безглазого  лица,  повергавшего в трепет любого человека.
Он, Демандред,  давно  забыл,  что  такое страх.  Скорее  его  ошеломил  вид
облаченного  в  черное  существа.  Обычно  Мурддраал,  змееобразное  подобие
человека,  не  превосходил  ростом  высокого мужчину,  но  у  этого и  плечи
возвышались над головой Демандреда.
     - Я отведу тебя к Великому Повелителю,'- заявил Мурддраал. - Я - Шайдар
Харан.
     Он  повернулся  и  начал  взбираться по склону, проворно,  словно змея.
Чернильно-  черный плащ свисал с плеч неестественно прямо и не шевелился при
движении. Демандред поморщился. Сколько он помнил,  Полулюдям всегда  давали
имена  на Троллоковой тарабарщине -  язык,  выговаривая, сломаешь. Но Шайдар
Харан  на Древнем Наречии означало Рука  Тьмы.  Это  было  неожиданностью, а
неожиданностей Демандред не любил, особенно у Шайол Гул.
     Вход в гору мог  бы сойти  за одну  из многочисленных покрывающих склон
каверн, но от него не исходило ни пара, ни дыма. В эту пещеру могли бы войти
и два человека  рядом, но Мурддраал пошел  впереди. Тоннель  вел вниз, резко
под  уклон, пол его был истоптан до того, что  казался полированным. По мере
того как Демандред спускался все ниже, следуя  за широкой спиной Мурддраала,
холод уступал место все нарастающей жаре.  Демандред  ощущал  это, хотя и не
позволял жаре коснуться себя. От каменных плит тоннеля исходил бледный свет,
казавшийся  ясным в сравнении с сумерками снаружи. С потолка свисали  острые
колючие  зубья,  готовые  в  любой   момент  защелкнуться,  чтобы  разорвать
неверного или предателя.  Их  называли клыками Великого Повелителя. Конечно,
это были не настоящие зубы, но разорвать они могли вполне как настоящие.
     Неожиданно для себя он  отметил нечто странное. Всякий  раз,  когда ему
прежде случалось проходить по этому тоннелю, острые  зубья едва  не царапали
макушку.  Но  сейчас  между головой шедшего  впереди Мурддраала  и каменными
клыками оставалось пространство в добрых две ладони. Демандреда это удивило.
Удивило не то, что изменилась высота  тоннеля, - здесь постоянно происходили
самые  невероятные  вещи,  -  а  то,  что  проход  расширился,   давая  путь
Получеловеку. Великий Повелитель намекал Мурддраалу на свою благосклонность,
словно тот был человеческим существом. Этот факт стоило взять на заметку.
     Неожиданно тоннель  вывел  на широкий уступ над  озером  расплавленного
камня. Черно- красная магма клокотала, выбрасывая танцующие языки  пламени в
рост  человека. Потолка у  огромной  пещеры  не было, и  сквозь  отверстие в
вершине горы виднелось небо. Но не небо Такан'дара. В  сравнении с этим даже
такан'дарское,  с  его странными,  трепещущими, будто от  порывов ураганного
ветра, бороздчатыми облаками, казалось обычным. Это  место именовали Бездной
Рока, хотя мало кто догадывался, сколь точно это название.
     Даже после многочисленных посещений - а в первый  раз  он побывал здесь
более трех  тысячелетий назад - Демандред испытывал  трепет. Здесь он ощущал
Отверстие, давным- давно просверленное в узилище, где с момента Творения был
заточен Темный. Здесь, благодаря некой  разреженности в Узоре, чувствовалось
присутствие  Великого Повелителя,  хотя в физическом  смысле  это место было
ничуть не ближе к Отверстию, чем любое Другое в мире.
     Демандред едва не улыбнулся. Какими все же глупцами должны быть те, кто
пытается  противиться   Великому  Повелителю.  Конечно,  Отверстие  все  еще
оставалось закрытым, но уже не так прочно, как  в момент его пробуждения.  И
не так  велико, каким  было оно запечатано в конце Войны Силы, когда и он, и
все его соратники тоже были заточены в  Шайол Гул. Но со времени пробуждения
Демандред  бывал  здесь  неоднократно  и  с  каждым  разом  все  -явственнее
чувствовал, как слабеют  печати. Скоро их  сила  падет  и Великий Повелитель
вновь коснется мира. Наступит День Возврата, и  он, Демандред,  станет вечно
править землей.  Разумеется, под верховенством Великого Повелителя. И вместе
с теми из Избранных, кому удастся к тому времени уцелеть.
     - Теперь уходи,  Получеловек. - Демандред не хотел, чтобы  это существо
видело, как его переполнит экстаз. Экстаз и боль.
     Шайдар Харан не тронулся с места.
     Отрекшийся открыл было рот, но тут в его голове громом взорвался голос:
     - ДЕМАНДРЕД.
     Впрочем,  назвать  это голосом  было все равно  что  гору -  песчинкой.
Громыхающий под его черепом голос  едва не  сбил Демандреда с  ног, наполнил
его восторгом. Он упал на колени Мурддраал стал рядом и  бесстрастно смотрел
на него, но Демандред едва ли  замечал Получеловека - звучащий голос целиком
завладел разумом Отрекшегося.
     - ДЕМАНДРЕД. КАК ДЕЛА В МИРЕ? Демандред понятия  не имел, какими именно
сведениями   располагал   Великий   Повелитель.  Порой   он   поражал  своей
осведомленностью,  иногда же  ошарашивал  невежеством. Но  сейчас  Демандред
точно знал, о чем желает услышать Владыка.
     - Равин мертв, Великий Повелитель. Погиб вчера. - Восхитительный экстаз
сменился болью. Руки и  ноги Демандреда дрожали, он весь покрылся испариной.
-  Ланфир исчезла  без следа,  как и Асмодиан.  А Грендаль  говорит,  что  и
Могидин не явилась на условленную встречу. И тоже вчера, Великий Повелитель.
Я не верю в случайные совпадения.
     - ряды ИЗБРАННЫХ  РЕДЕЮТ,  ДЕМАНДРЕД. СЛАБЫЕ  ОТПАДАЮТ. ПРЕДАВШИЕ  меня
встретят  ОКОНЧАТЕЛЬНУЮ  СМЕРТЬ. АСМОДИАН СЛОМЛЕН  СВОЕЙ  СЛАБОСТЬЮ.  РАВИНА
СГУБИЛА  ЕГО гордыня.  ОН СЛУЖИЛ ХОРОШО,  НО  ДАЖЕ  Я НЕ  МОГ УБЕРЕЧЬ ЕГО ОТ
ПОГИБЕЛЬНОГО  огня. ДАЖЕ  Я  НЕ В СИЛАХ СТУПИТЬ ЗА ПРЕДЕЛЫ ВРЕМЕНИ. - На миг
этот ужасный голос  наполнился гневом и... Неужели отчаянием?.. Но только на
миг. -  ЭТО СОВЕРШИЛ мой ДРЕВНИЙ ВРАГ, ТОТ,  КОТОРОГО НАЗЫВАЮТ ДРАКОНОМ.  ТЫ
ОСВОБОДИШЬ ПОГИБЕЛЬНЫЙ ОГОНЬ, СЛУЖА МНЕ, ДЕМАНДРЕД?
     Отрекшийся  заколебался.  Бусинки  пота скользили по его щекам Во время
Войны  Силы погибельный огонь в течение года использовали обе стороны,  пока
не смекнули, к чему  это может  привести. И тогда прекратили -  безо всякого
соглашения или перемирия.  Но  даже  за этот год погибельный  огонь выжег не
только целые  города,  но и  сотни тысяч нитей из  Узора, так  что  едва  не
распалась ткань реальности. Весь мир мог истаять, словно туман. Если разящий
огонь будет  применен снова,  не  останется  мира,  которым  можно  было  бы
управлять.
     И  еще одно встревожило Демандреда.  Великий Повелитель знал, как  умер
Равин. Да и об Асмодиане, по-видимому, знал больше самого Демандреда.
     -  Как ты  прикажешь.  Великий Повелитель. Возможно, его и  трясло,  но
голос был тверд, как скала. Колени, обожженные горячими камнями, уже  начали
покрываться волдырями, однако Демандред не обращал на это внимания.
     - ИТАК, ТЫ СДЕЛАЕШЬ ЭТО.
     - Великий  Повелитель,- промолвил Демандред,- Дракона можно уничтожить.
-  Мертвец всяко не способен испускать  погибельный огонь, а коли  так, это,
возможно,  не потребуется и Великому Повелителю.  - Он  невежествен,  слаб и
разбрасывается в разные стороны, не  умея сосредоточиться на главном.  Равин
был тщеславным глупцом. Я...
     - ХОЧЕШЬ ТЫ СТАТЬ Ни'блисом?
     У Демандреда перехватило дыхание. Ни'блис имел право приказывать другим
Избранным, оказываясь лишь ступенью ниже самого Великого Повелителя.
     - Я желаю лишь служить тебе всем, чем сумею.
     - В  ТАКОМ  СЛУЧАЕ ВНИМАЙ И повинуйся. НЫНЕ ТЕБЕ ДАНО БУДЕТ ЗНАТЬ, КОМУ
СУЖДЕНО ЖИТЬ, А КТО ОБРЕЧЕН НА ГИБЕЛЬ.
     Когда Демандред осознал смысл  услышанного, у него вырвался крик, и  по
щекам полились слезы радости.
     Мурддраал неподвижно наблюдал за ним.
     - Хватит вам суетиться, - бросила Найнив и раздраженно перекинула через
плечо  свою  длинную косу.  -  Разве это  сработает  оттого, что  вы  будете
вертеться, словно маленькие девочки, на которых зуд напал?
     За шатким столиком перед ней сидели  две женщины. Обе  они выглядели не
старше самой Найнив, но были гораздо старше - самое меньшее лет на двадцать.
     Они были  совершенно спокойны,  и уж  во  всяком случае  не  суетились.
Наоборот,  это Найнив  нервничала из-за  духоты и жары.  Ей казалось, что  в
маленькой каморке без  окон уже не  осталось воздуха. Она взмокла от пота, а
эти женщины выглядели  совершенно сухими. Лиане - высокая меднокожая женщина
в  доманийского покроя платье из  тончайшего  голубого шелка  обладала,  как
видно, неистощимым  запасом терпения, которого,  возможно, недоставало  Суан
Санчей,  хоть  та и  выглядела куда  как крепче. Вот  и  сейчас Суан  что-то
буркнула и  раздраженно поправила свою юбку.  Она была в  платье из  тонкого
желтого полотна с тирским шитьем по вырезу -  довольно глубокому. Ее голубые
глаза казались холодными, как вода в бездонном колодце. Точнее,  казались бы
такими,  если бы не  изнуряющая жара. Впрочем,  сколько  бы ни  меняла  Суан
наряды, взгляд ее не менялся никогда.
     - Все одно это не сработает, что так, что эдак, - отрезала Суан. Манера
говорить у нее тоже осталась прежней. -  Нельзя залатать сгоревшую лодку. По
мне, все это пустая трата времени. У нас с Лиане и без того дел по горло.
     Суан и Лиане занимались  тем, что просматривали  донесения соглядатаев,
поставлявших  сведения  для собравшихся в Салидаре Айз Седай, -  сообщения и
слухи  о  событиях  в  мире.  Найнив  тоже  разгладила  свою юбку,  стараясь
успокоиться. На ней было платье из простой белой шерсти с семью полосками по
кайме - по  одной в соответствии с каждой Айя.  Платье Принятой. Это одеяние
раздражало  Найнив  -  она и не думала, что может  так злиться из-за одежды.
Однако она вынуждена была признаться, - разумеется, только самой себе, - что
успела  привыкнуть к  изысканным нарядам. Конечно,  она лучше чувствовала бы
себя в зеленом шелковом платье, что сейчас лежало увязанным в узел. Но, само
собой, только потому, что оно  тонкое и легкое, а не из-за того, что зеленый
цвет нравился  Лану.  Впрочем, все это пустые,  бесплодные мечтания. Вздумай
Принятая  надеть что-либо, кроме предписанного белого  платья  с семицветной
каймой,  ей бы очень быстро-дали понять, что она еще  далеко  не  Айз Седай.
Найнив сосредоточилась и решительно выбросила все  эти глупости из  головы -
можно подумать, ей больше нечем заняться. А для Лана сошло бы и голубое. Вот
так-то!
     Осторожно,  бережно она прозондировала  с помощью Силы сначала  Суан, а
потом Лиане. Собственно говоря, Силу Найнив сейчас вовсе не  направляла. Она
вообще не способна  даже коснуться Истинного Источника,  пока как следует не
разозлится. И  все  же в  конечном счете  дело сводилось  именно к саидар  -
женской составляющей Истинного Источника. Тончайшие потоки пронизывали обеих
женщин. Свила их Найнив, но почерпнула из Источника не она.
     На левом  запястье Найнив красовался изящный, составленный из множества
сегментов серебристый браслет  Он действительно был  изготовлен  из серебра,
причем  не  совсем  обычного,  но  не  это важно.  Браслет  был единственным
украшением, которое носила Найнив,  если не  считать  кольца  Великого Змея.
Принятым  не полагалось щеголять побрякушками Серебристое ожерелье под стать
браслету Найнив охватывало шею четвертой находящейся  в комнате женщины. Она
сидела на табурете  возле  оштукатуренной  стены, сложив  руки  на  коленях.
Одетая  в грубошерстное коричневое платье, какие носят жены  фермеров, она и
своим здоровым, цветущим видом походила на крестьянку, и к тому же совсем не
потела.  Сидела женщина совершенно неподвижно, но ее  темные глаза ничего не
упускали  из виду.  Эту  женщину окружало  - разумеется, в глазах  Найнив  -
свечение   саидар.   Черпала   из   Источника  она.   но  Найнив   полностью
контролировала направляемую ею Силу. Браслет и ожерелье создавали между ними
связь,  подобную той, которую устанавливают Айз Седай, когда хотят увеличить
свою мощь. По  словам  Илэйн, это  получалось с помощью  каких-то "абсолютно
идентичных матриц". Правда, более-менее вразумительного объяснения тому, что
это за матрицы такие, Илэйн дать не могла. Найнив подозревала, что та только
делает вид, будто понимает, в чем  суть этой связи. Сама Найнив  не понимала
ничего и не  собиралась притворяться. Просто она воспринимала каждое чувство
этой женщины,  ощущала ее  всю,  словно  та угнездилась в  дальнем уголке ее
сознания. Она чувствовала, как цеплялась эта женщина за саидар, и  полностью
контролировала ее.  Порой  Найнив  хотелось,  чтобы  эта сидящая на табурете
женщина была мертва. Так, конечно, было бы гораздо проще. Яснее.
     -  Как  будто  что-то  порвано  или обрезано,  -  пробормотала  Найнив,
рассеянно  утирая  с лица  пот.  Ощущение было  смутным,  едва  уловимым, но
сегодня она  впервые  почувствовала  нечто  отличное  от  пустоты.  Впрочем,
возможно, это ей  просто почудилось -  уж  больно  хотелось хоть  что-нибудь
уловить.
     -  Это отъединение, - промолвила  сидящая на  табурете женщина.  -  Так
раньше называлось то,  что  теперь вы  именуете укрощением  для  мужчин  или
усмирением для женщин.
     Три головы обернулись к ней, три пары горящих гневом глаз. Суан и Лиане
были Айз Седай, пока  их не усмирили, когда Элайда совершила  в Белой  Башне
переворот, в результате которого и восседала теперь на Престоле Амерлин.
     Усмирение.  Одно  это  слово  способно вызвать  дрожь. Быть  усмиренной
означало  никогда больше не  направлять  Силу,  но  всегда помнить  об  этой
невосполнимой  утрате. Ощущать Истинный Источник и знать, что тебе вовеки не
коснуться его, -  трудно представить горшую  муку. Не коснуться никогда, ибо
усмирение,  как и смерть, Исцелению не  поддавалось. Во  всяком  случае, так
полагали все - но не Найнив. Она верила в возможность Исцеления Единой Силой
чего угодно, кроме, разумеется, смерти.
     -  Если  можешь сказать  что-нибудь  путное, Мариган,  - резко  заявила
Найнив, - выкладывай, а нет, так сиди и молчи!
     Женщина  отпрянула  к  стене,  съежилась, не сводя глаз  с  Найнив.  Та
чувствовала,   как   страх   и  ненависть  Мариган  захлестывают  ее,  будто
перекатываясь через  браслет.  Впрочем,  так было всегда, что  и  немудрено.
Пленники редко испытывают любовь к  тем, кто их пленил, особенно если знают,
что заслуживают  куда худшей участи,  чем  неволя.  Найнив  сердилась скорее
из-за того,  что  и Мариган говорила, будто  отъединение, или,  понынешнему,
усмирение,  Исцелить невозможно. Правда, при этом она уверяла, будто в Эпоху
Легенд не умели Исцелять только смерть,  тогда как теперь даже то, что умеют
делать Желтые  сестры, всего лишь грубое подражание истинному  Целительству.
Только  вот толку от этих разговоров никакого, поскольку  ничего конкретного
Мариган не знала и в Исцелении понимала не  больше,  чем Найнив в  кузнечном
ремесле. Всякому известно, что  металл надобно раскалить на  огне да бить по
нему молотом, но  таких познаний не  хватит даже  для того,  чтобы  выковать
простую подкову. Точно так же и общее представление о принципах Целительства
еще не дает возможности залечить хотя бы ссадину.
     Повернувшись на стуле, Найнив внимательно посмотрела на  Суан и  Лиане.
Когда  удавалось оторвать  их  от других  занятий, на  такого  рода  попытки
уходили целые дни, но до сих пор все усилия ни к чему не привели.
     Неожиданно Найнив  поймала себя на том, что вертит браслет на запястье.
Какие бы  преимущества ни давал этот браслет, ей было  неприятно  оставаться
связанной  с  этой  женщиной.  От  одной мысли о подобной  близости  мурашки
пробегали по коже.
     Может, хоть так удастся что-нибудь выяснить,  подумала Найнив.  Хуже-то
все равно не будет.
     Она осторожно расстегнула браслет  - застежку невозможно было найти, не
зная, где та. находится, - и протянула Суан:
     - Надень!
     Расставание с  Силой, как всегда, несло с собой горечь, зато избавление
от накатывавших через браслет враждебных чувств было  подобно очищению души.
Мариган смотрела на узенькую серебряную полоску как завороженная.
     - Зачем?  - удивилась  Суан. - Ты  ведь сама  говорила,  что  эта штука
работает только...
     - Ты просто надень, вот и все.
     Суан посмотрела на Найнив с весьма упрямым видом - подумать только, эта
женщина  так  и не избавилась от своего упрямства! - и защелкнула браслет на
запястье. В  следующий миг на  лице  Суан появилось  удивление, а затем  она
взглянула на Мариган, сузив глаза.
     - Она меня ненавидит, но это я знала и раньше, безо всяких браслетов. А
тут другое - страх  и...  потрясение. По  лицу ее  ничего не видно,  но  она
потрясена  до  мозга  костей.   По-  моему,  она  не  верила,  что  я  смогу
воспользоваться этой вещью.
     Мариган беспокойно  шевельнулась. До  сих  пор только две знавшие о ней
женщины  могли  пользоваться  браслетом.  Если их будет четыре, они  получат
больше возможностей  задавать вопросы  и  получать  ответы.  Внешне  Мариган
демонстрировала полную готовность к сотрудничеству, но сколько она  при этом
скрывала? Столько, сколько могла, - Найнив не сомневалась.
     Суан тяжело вздохнула и покачала головой:
     - Я не могу. Ты  ведь думала, что через  нее  мне удастся дотянуться до
Источника, верно? Нет,  скорее  боров  заберется на  дерево. Меня  усмирили.
Усмирили -  вот и  весь сказ!  Как снимается эта штуковина? -  Она принялась
теребить браслет. - Как ее снять, пропади она пропадом?
     Найнив мягко положила ладонь на запястье Суан, туда, где был браслет.
     -  Неужели ты  не  понимаешь, что  ни  браслет,  ни  ожерелье не  будут
действовать, если  надеть  их  на  женщину,  вовсе не способную иметь дело с
Силой? Если я нацеплю хоть  браслет, хоть ожерелье  на какую-нибудь кухарку,
для нее это будут всего-навсего безделушки.
     - Насчет  кухарок я ничего не знаю и знать не  хочу. Знаю,  что не могу
направлять Силу, вот и все. Меня усмирили.
     -  Но  у тебя  есть нечто, что можно Исцелить,  - настаивала Найнив.  -
Иначе ты просто ничего не почувствовала бы через браслет.
     Суан отдернула руку и выставила запястье:
     - Снимай!
     Найнив покачала головой и подчинилась. Порой Суан бывает упряма, словно
мужчина!
     Зато  когда Найнив протянула браслет Лиане, та с готовностью подставила
руку. Лиане, как и Суан, старалась не падать духом от того, что усмирена, но
ей это не всегда удавалось. Существовал единственный способ прожить подольше
после усмирения - найти для себя нечто придающее жизни новый  смысл, обрести
цель  и  тем  самым  заполнить страшную  пустоту,  вызванную  невозможностью
прикоснуться к  Источнику. Для Суан и Лиане  таким  делом стало,  во-первых,
управление сетью  тайных лазутчиков,  во-вторых  - что  важнее,  -  старание
убедить  здешних  Айз  Седай  в  необходимости признать  Ранда  Возрожденным
Драконом и поддержать его. И  наконец, они старались  скрыть  ото всех,  что
происходит  в  этой  комнате.  Но всего  этого  едва  ли  достаточно,  чтобы
совладать с горечью потери.
     - Точно, так  и есть! - воскликнула Лиане,  едва  защелкнулся  браслет.
Манера говорить у нее была резковатой, хотя с мужчинами она держалась совсем
подругому,  и не удивительно. В конце концов, родом она была из Арад Домана,
а  в последнее время изо всех сил  старалась наверстать  упущенное  за годы,
проведенные в Башне. - Она и впрямь ошарашена, иначе не скажешь.  Но похоже,
уже начинает с этим справляться.
     Некоторое время  Лиане сидела  молча, рассматривая женщину на табурете.
Мариган отвечала ей настороженным взглядом. Наконец Лиане пожала плечами:
     - Я тоже не могу  коснуться Источника.  И  еще я пыталась заставить  ее
почувствовать на лодыжке блошиный укус. Ничего не вышло, ведь она не  смогла
бы этого скрыть.
     Такова была одна из хитрых особенностей  браслета. Он позволял вызывать
любое ощущение - например, заставить человека почувствовать боль от раны или
ожога.  Настоящих повреждений  не было, и  следов никаких  не оставалось, но
ощущение  было более чем  реальным.  Таким  реальным,  что убедить Мариган в
предпочтительности сотрудничества не составило особого труда. Тем паче что и
выбор у нее был небогат - повиновение или скорый суд и неминуемая казнь.
     Несмотря на  неудачу, Лиане  пристально, с  интересом наблюдала за тем,
как Найнив расстегнула браслет и  вновь надела его себе на запястье. Похоже,
она  не  рассталась  с  надеждой  в   один  прекрасный  день  снова  обрести
способность направлять Силу.
     Надев браслет, Найнив  ощутила радость  обладания  Силой. Конечно,  это
было  не так прекрасно, как обнимать  саидар самой, но  даже прикосновение к
Источнику  через  другую  женщину  дарило  чувство  полноты  жизни.  Саидар,
наполнявший ее, вызывал чистый  восторг, почти неудержимое желание танцевать
и смеяться. Когда-нибудь она привыкнет к этому, как и подобает настоящей Айз
Седай. Но  сейчас... пожалуй, связь с Мариган - не слишком  высокая плата за
столь восхитительное чувство.
     - Теперь,  когда мы знаем,  что возможность есть,- промолвила она, -  я
думаю...
     Дверь распахнулась, и Найнив вскочила с  места, даже не успев понять, в
чем дело, и не заметив, что Лиане и Суан тоже  повскакали со стульев. Она не
вскрикнула  лишь  потому, что у нее  перехватило  дыхание.  Страх, хлынувший
сквозь браслет,  смешался  с  ее собственным. Молодая женщина,  закрывшая за
собой  дощатую дверь, казалось, не  заметила, что ее появление вызвало такой
переполох. Высокая, стройная,  золотоволосая,  она выглядела очень красивой,
несмотря  на  простое  одеяние  Принятой  и  выступивший  на лбу пот.  Илэйн
ухитрялась сохранять привлекательность при любых обстоятельствах.
     -  Знаете,  что  они  задумали?  - выпалила  она с порога.  -  Посылают
посольство  в Кэймлин. В Кэймлин!  И не позволяют мне ехать. Шириам сказала,
чтобы я даже не думала об этом. Даже не заикалась!
     - Илэйн,  неужто ты  так  и не усвоила, что нельзя входить без стука? -
Найнив уселась  снова. Точнее сказать, упала на  стул -  теперь, когда испуг
прошел, ноги ее не держали. - Я думала, это Шириам.
     При одной мысли о том, что могло случиться, узнай Шириам, чем они здесь
занимаются, Найнив снова стало не по себе.
     Илэйн,  надо  отдать ей  должное, покраснела  и извинилась, но  тут  же
попыталась оправдаться:
     -  Правда, я в  толк не возьму,  с чего вы так переполошились. Я видела
там, за дверью,  Бергитте,  а вы прекрасно  знаете, что  она не даст  чужаку
приблизиться незамеченным. Найнив, они должны отпустить меня в Кэймлин.
     -  Ничего они  тебе не должны, - резко оборвала  девушку Суан. И она, и
Лиане снова уселись на свои  места. Суан сидела как всегда  прямо,  но Лиане
обмякла:
     видать,  и у нее, как у Найнив,  ноги  подкашивались.  Мариган,  тяжело
дыша, откинулась к стене. Глаза ее были закрыты. Браслет попеременно посылал
волны то ужаса, то облегчения.
     - Но...
     Суан не дала Илэйн продолжить:
     - Неужели  ты  полагаешь, что  Шириам  - или любая другая на ее месте -
допустит,  чтобы Дочь-Наследница  Андора  оказалась во  власти Возрожденного
Дракона? Теперь, когда твоя мать мертва...
     - Я в это не верю! - воскликнула Илэйн.
     - Ты  не веришь в то, что ее убил Ранд ал'Тор, - безжалостно продолжала
Суан, - а это совсем другое дело. В такое я тоже  не верю.  Но  будь Моргейз
жива,  она бы открыто признала  Ранда Возрожденным Драконом.  Или, сочти она
его Лжедраконом, непременно оказала бы  ему сопротивление.  Но никто из моих
глаз и ушей ни о чем  подобном даже краем уха не слышал. Ни в  Андоре, ни  в
Алтаре, ни в Муранди.
     - А вот и нет, - встряла Илэйн. - На западе разгорелся мятеж.
     - Мятеж против Моргейз. Против! Если это вообще не пустой слух. - Голос
Суан звучал тускло и невыразительно. - Твоя мать мертва, девочка. Лучше тебе
оплакать ее и смириться со случившимся.
     Илэйн  вскинула подбородок  и заговорила с ледяным высокомерием. Была у
нее  такая не  очень приятная  привычка,  впрочем,  не  мешавшая большинству
мужчин находить ее более чем привлекательной.
     - Ты сама без конца сетуешь на то, что подолгу не получаешь известий от
своих соглядатаев. Но сейчас я не буду говорить о том, насколько  достоверны
твои сведения. Дело вовсе не в  этом. Жива моя мать или нет, все равно  ныне
мое место в Кэймлине. Я - ДочьНаследница.
     Суан фыркнула так громко, что Найнив чуть не подпрыгнула.
     - Ты ведь уже давно стала Принятой, Илэйн. Должна бы и сама понимать.
     Илэйн поморщилась. Она обладала редкостными возможностями в обращении с
Силой - подобная природная мощь встречалась раз в  тысячу  лет. Превосходила
ее только Найнив, но та не могла направлять Силу по своему желанию. Оставить
подобное дарование  без  внимания  Башня  не могла,  и  Илэйн  действительно
понимала,  что, даже будь  она королевой, восседающей на Львином  Троне, Айз
Седай  все равно нашли  бы способ заставить ее учиться. Девушка открыла было
рот, но Суан продолжила, не обращая на нее внимания:
     - По  правде  говоря, они ничего не  имели бы  против твоего скорейшего
воцарения. Долгие века  ни одна Айз Седай не восседала  на троне - во всяком
случае открыто.  Но  ты  пока еще не стала полноправной сестрой.  Да и когда
станешь ею, тебя не  сразу отпустят. Ты  - Дочь-Наследница, и тебе предстоит
стать королевой. Ты слишком важна. Прежде  чем  позволить тебе отправиться в
Андор, они должны убедиться, что этому Возрожденному,  чтоб ему провалиться.
Дракону  можно  доверять.  Что  сомнительно,  особенно  после  его  затеи  с
объявленной... амнистией.
     Она криво усмехнулась,  а Лиане поморщилась. Не по себе стало и Найнив.
С  детских  лет  ее  приучили  считать  способных   направлять  Силу  мужчин
чудовищами.  Ведь  они  обречены  на безумие, которое заставит их  повергать
людей  в  ужас своими  деяниями, прежде  чем сами они  погибнут  в  страшных
мучениях.  Порча,  наведенная   Темным  на  мужскую  составляющую  Истинного
Источника,  делала  эту участь  неизбежной. Но  Ранд,  которого она  знала с
малолетства, был Возрожденным Драконом. Само его появление на свет возвещало
о приближении Последней Битвы, в которой  ему предстояло сразиться с Темным.
Возрожденный Дракон - единственная надежда человечества, но он мужчина, и он
способен направлять Силу.  Хуже того,  ходили  слухи, что он задумал собрать
вокруг себя  и  других  обладающих подобными  способностями мужчин.  Правда,
таких  не могло  оказаться много. Все Айз Седай выискивали их  без  устали -
Красные Айя только этим и занимались, но  находили редко, гораздо реже, чем,
если верить книгам, это случалось в прежние времена.
     Илэйн между тем сдаваться не собиралась. Нрав у нее такой, что она и на
эшафоте  упорствовала бы  до  последнего мгновения. Вздернув подбородок, она
вызывающе  смотрела  в  глаза Суан,  а  Найнив  по опыту знала,  как нелегко
выдержать взгляд бывшей Амерлин.
     - Ехать должна именно я, и  на то есть две веские причины. Во-первых, я
Дочь- Наследница, и только я  могу не  допустить смуты,  обеспечив  законную
преемственность власти. Во-вторых, я знаю, как подступиться  к Ранду. Он мне
доверяет. Для Совета было бы самым разумным остановить свой выбор на мне.
     Здесь, в Салидаре, Айз Седай образовали собственный Совет Башни - Совет
в  изгнании.  Предполагалось,  что  он  займется  выборами  новой,  законной
Амерлин, которая сможет по  праву оспорить притязания Элайды  на этот титул.
Правда, Найнив казалось, что они не проявляют в этом особого рвения.
     -  С  твоей  стороны  было очень  любезно  предложить  такую жертву,  -
язвительно заметила Лиане.
     Выражение лица Илэйн  не изменилось, но она густо покраснела. Мало кому
за пределами этой комнаты было известно об отношениях Илэйн с  Рандом, и, уж
конечно,  об  этом  не  догадывалась   ни  одна  Айз  Седай.  Но  Найнив  не
сомневалась:  попади  Илэйн  в  Кэймлин,  она  первым  делом  найдет  способ
уединиться с Рандом и примется с
     ним целоваться.
     - В сложившихся обстоятельствах, когда твоя мать...
     отсутствует...  Пойми,  если  Ранд  ал'Тор,  уже  захвативший  Кэймлин,
получит еще и тебя, весь Андор будет в его руках. А Совет сделает все, чтобы
не позволить ему приобрести в Андоре больше влияния, чем имеют они. Он и так
уже наложил  руку  на Тир, Кайриэн  и, кажется, на  айильцев. Добавь к этому
Андор, и вскорости  Муранди и Алтара  падут, стоит  ему чихнуть. Алтара, где
находимся мы! Его могущество растет слишком быстро, и в один прекрасный день
он может решить, что  вовсе в нас не нуждается.  Ведь  теперь, когда рядом с
ним нет Морейн,  он остался без надежного  пригляда. Услышав это имя, Найнив
вздрогнула и  поморщилась.  Морейн была той самой Айз Седай, которая вывезла
ее  из Двуречья,  круто  изменив  всю ее  жизнь. Ее,  Ранда, Эгвейн, Мэта  и
Перрина. Найнив так долго мечтала когда-нибудь заставить Морейн заплатить за
все, что  та  с  ними  сделала,  что  гибель этой Айз Седай  стала  для  нее
равносильна утрате части самой себя. Но  Морейн погибла в Кайриэне, погибла,
прихватив с  собой Ланфир. Она уже становилась легендой среди здешних сестер
- единственная Айз Седай, которой удалось убить Отрекшуюся,  а  может,  даже
двух. Одно, хоть об  этом стыдно даже  подумать, принесло Найнив облегчение.
Со  смертью Морейн  Лан перестал быть ее Стражем. Теперь он  свободен -  вот
только как его найти...
     Суан продолжила говорить, как только замолчала Лиане:
     - Мы не можем позволить молодому человеку пускаться в плавание без руля
и без ветрил. Кто знает, что он способен натворить? Да-да, я вижу, ты всегда
стоишь за него горой, но я о такой ерунде и слышать не желаю. Мне приходится
танцевать с живой щукой- серебрянкой на носу.  С одной стороны, мы  не можем
позволить  ему слишком  окрепнуть, прежде чем  он  предпочтет действовать  в
согласии с нами, а  с другой,  не должны отталкивать или раздражать  его.  Я
пытаюсь убедить Шириам и прочих в том, что ему необходимо оказать поддержку,
в то время  как добрая  половина Совета считает самым  разумным держаться от
него подальше, а остальные в глубине души предпочли бы его укротить, хоть он
и Возрожденный Дракон. И вообще, каковы  бы ни были твои  доводы, не советую
соваться  с  ними  к Шириам.  Ей  ты все равно ничего  не докажешь,  а  сама
неприятностей не  оберешься. Послушниц у Тианы сейчас маловато, так что ей в
самую пору заняться тобой.
     Илэйн сердито  поджала  губы. Тиана  Нозелль, Серая  сестра,  здесь,  в
Салидаре, исполняла обязанности  Наставницы  Послушниц. Принятой  надо  было
совершить серьезный  проступок,  чтобы ее  отправили  для разбирательства  к
Тиане, но оттого наказание казалось  еще  более горьким и постыдным. Если по
отношению  к  послушницам Тиана  порой и выказывала некоторое -  некоторое -
снисхождение, то  с  Принятых спрашивала  в полной мере. Ни одной  из них не
хотелось оказаться в маленькой комнатушке Наставницы.
     Найнив внимательно посмотрела на Суан, и вдруг ее осенило:
     - Ты ведь все знала об этом... посольстве, или как  его там... разве не
так? Конечно, ты ведь всегда ладила с  Шириам и ее  компанией. - До избрания
новой Амерлин  верховная власть  формально  принадлежала Совету,  но на деле
всем  заправляла  кучка  Айз  Седай, первыми  обосновавшимися  в Салидаре. -
Скольких они посылают в Кэймлин?
     Илэйн ахнула: очевидно, такое ей даже в  голову не приходило. Уже  одно
это показывало, насколько девушка огорчена. Обычно Илэйн бывала дальновиднее
и догадливее Найнив.
     Суан не  стала ничего отрицать. С  тех пор как ее  усмирили, она  могла
лгать напропалую, но предпочитала играть в открытую.
     -  Девятерых.  Вполне  достаточно, чтобы  оказать  честь  Возрожденному
Дракону. Рыбий  потрох! К  королю и то редко  посылают больше трех. Но этого
мало, чтобы его устрашить. Если он прознал...
     - Вам бы лучше надеяться, что прознал, - холодно вставила Илэйн. - Если
нет, восемь из ваших девяти окажутся лишними.
     Если Ранд прознал достаточно, он должен опасаться тринадцати Айз Седай.
Ранд  был силен,  возможно,  как  ни  один  мужчина  со времен  Разлома,  но
тринадцать Айз Седай, соединившись, могли подавить его, отрезать от саидин и
пленить.  Правила  предписывали,  чтобы  укрощение  мужчины   осуществлялось
тринадцатью  сестрами.  Правда,  Найнив  подозревала,  что  это скорее  дань
традиции, чем действительная  потребность. Айз  Седай многое  делали  только
потому, что так повелось испокон веков. Улыбка Суан стала язвительной:
     - Надо же, девочка, какая ты умница. Полагаешь, ни  Шириам, ни Совет об
этом не подумали? Все предусмотрено. Сначала к нему приблизится  только одна
из посланниц, чтобы он не насторожился. Но ему доложат, что прибыло  девять,
и он будет знать, какая честь ему оказана.
     - Понятно,  -  тихонько  пробормотала  Илэйн. - Мне следовало бы  самой
догадаться, что кто-нибудь из вас об этом подумает. Прошу прощения.
     Эта  черта безусловно относилась  к  достоинствам Илэйн.  Девушка могла
быть упряма,  как мул, но, поняв, что не права, признавала это и извинялась,
чем заметно отличалась от большинства знатных дам.
     -  Поедет и Мин, -  сказала Лиане.  -  Ее...  дарование может  принести
пользу Ранду, но сестры, разумеется,  в  это не посвящены. Она умеет хранить
секреты.
     -  Понятно, -  повторила Илэйн куда  более  решительно.  Она  старалась
заставить свой голос звучать не так мрачно, но ничуть в этом не преуспела. -
Ну что ж,  вижу, вы очень заняты с Мариган.  Я не  хотела вас беспокоить. Не
буду  вам мешать.  - И не  успела  Найнив открыть  рот, как девушка исчезла,
захлопнув за собой дверь.
     Найнив рассерженно обернулась к Лиане:
     -  Я-то  думала,  ты не  такая,  как Суан. Зачем ты  ее  огорчила?  Это
жестоко.
     Ответила ей Суан:
     - Если две  женщины влюблены в одного мужчину, всяко добра не жди, а уж
ежели  этот  мужчина  Ранд  ал'Тор...  Одному Свету ведомо, сохранил  ли  он
рассудок и к чему эти девицы могут подтолкнуть его своими выходками. Если им
придет охота оттаскать друг  дружку  за  волосы,  пусть лучше займутся  этим
здесь и сейчас.
     Найнив непроизвольно схватилась за косу и  тут же раздраженно отбросила
ее за плечо.
     - Мне надо бы... - начала она и осеклась. Беда в том,  что ей все равно
не  под  силу повлиять на ход событий. - Давайте  продолжим  с  того, на чем
остановились, когда вошла Илэйн. Но, Суан... Если ты еще раз поступишь так с
Илэйн, - или со мной, добавила  Найнив мысленно, - ты об этом  пожалеешь. Э,
куда это ты собралась?
     Суан встала,  отставив  в сторону  стул, и бросила  взгляд на Лиане. Та
тоже поднялась.
     - У нас дела, - уклончиво ответила Суан, уже направляясь к двери.
     -  Но  ведь  ты  обещала... - запротестовала  Найнив.  - И Шириам  тебе
говорила.
     По  правде говоря,  Шириам считала  все  это пустой тратой времени не в
меньшей степени, чем  Суан,  но  полагала,  что  Найнив  с  Илэйн  заслужили
небольшую привилегию.  Вроде того, чтобы дать  им в услужение  Мариган,  тем
паче что тогда у обеих Принятых останется больше времени на занятия.
     Суан бросила на нее с порога лукавый взгляд:
     - Шириам, говоришь? Так,  может, ты ей  на меня  пожалуешься? А  заодно
растолкуешь,  как  именно   ты  проводишь  свои  исследования.  Кстати,  мне
потребуется Мариган сегодня вечером. Хочу кое о чем расспросить ее.
     Когда Суан вышла, Лиане грустно промолвила:
     -  Все бы хорошо, Найнив,  но прежде всего мы должны делать то,  что  в
состоянии сделать. Попробуй заняться Логайном.
     Потом ушла и она.
     Найнив нахмурилась. Изучение Логайна дало ей еще меньше,  чем  работа с
этими  двумя  женщинами,  и она полагала,  что  едва ли сможет узнать с  его
помощью что-нибудь еще. К тому же ей меньше всего на свете хотелось Исцелять
укрощенного мужчину. Один его вид ее раздражал.
     -  Вы  бросаетесь друг  на друга,  как пауки в банке,  -  подала  голос
Мариган. -  Судя по всему, шансы на успех у вас невелики. Может, тебе  стоит
подумать... о других вариантах?
     -  Попридержи  свой гнусный  язык! -  рявкнула  Найнив,  бросив на  нее
свирепый взгляд. - Молчи, испепели тебя Свет!
     Страх  по-прежнему просачивался через  браслет,  но  ощущалось и  нечто
иное, почти неуловимое. Возможно, проблеск надежды.
     В действительности эту женщину звали не Мариган, а Могидин, и  она была
одной из Отрекшихся,  попавшей  в ловушку из-за своей непомерной гордыни. Во
всем мире правду о ней знали лишь пять женщин, и среди них не было ни  одной
Айз Седай. Приходилось скрывать, кто  она такая, ибо преступления Отрекшейся
были столь ужасны, что,  выйди истина наружу, казнь ее оказалась бы столь же
неотвратимой,  как  закат солнца. Суан  согласилась  хранить  секрет  именно
потому,  что понимала:  на каждую  сестру, готовую  хотя  бы  повременить  с
наказанием,  найдутся  десять,  которые  станут   требовать  немедленного  и
справедливого возмездия. Но если оно осуществится, вместе с Отрекшейся уйдут
в могилу бесценные знания  Эпохи  Легенд, когда с  помощью  Силы  люди умели
совершать  невероятное. Правда,  Найнив  не  верила  и  половине  того,  что
рассказывала Могидин о той Эпохе. А понимала еще меньше.
     К тому же выудить из  пленницы полезные сведения было не так-то просто.
Взять, например,  Целительство -  в  нем  Могидин почти ничего  не смыслила,
скорее всего  потому,  что,  как подозревала  Найнив,  и в  прежние  времена
интересовалась  лишь тем, что могло  способствовать ее возвышению. Да и вряд
ли стоило  рассчитывать, что она  так прямо и выложит все, что действительно
знает. Найнив  полагала, что эта женщина  была лживой  и  вероломной  еще до
того,  как запродала душу Темному. Порой Илэйн и  Найнив просто не знали,  с
какого конца  подступиться,  какие задавать  вопросы. Уклониться  от ответов
Могидин  не  могла,  но   сама,  по  доброй  воле,  ничего  рассказывать  не
собиралась. Но пусть с трудом, по крупицам, выяснили они не так уж мало. Все
эти сведения Найнив и  Илэйн  сообщали  Айз Седай, но  преподносили  их  как
результаты  собственных исследований.  Немудрено,  что их ценили и  выделяли
среди прочих Принятых.
     Возможно, Найнив и Илэйн предпочли бы не  делиться новыми знаниями ни с
кем, но  Бергитте  все  было известно  с самого  начала,  а потому  пришлось
рассказать  и Суан  с  Лиане.  Суан  знала  достаточно  об  обстоятельствах,
повлекших за  собой  пленение Могидин,  а  потому имела  основания требовать
объяснений - и она их получила.  Найнив  и  Илэйн были знакомы  с некоторыми
секретами  Суан  и  Лиане, а  те, в  свою  очередь, похоже,  знали все тайны
подруг, за исключением правды  о Бергитте.  Таким образом  сложилось  шаткое
равновесие  с некоторым  перевесом  в  пользу  Суан  и  Лиане.  Кроме  того,
некоторые   полученные  от  Могидин  сведения  касались  возможных  действий
Приспешников  Темного  и  других  Отрекшихся.  Чтобы  расстроить  их  козни,
необходимо  было предупредить  Айз  Седай, а существовал  лишь  один  способ
сделать  это,  не  раскрыв  себя,  -  представить  дело  так, будто  все это
разузнали  лазутчики  и  соглядатаи Суан  и  Лиане.  Но  о Черных  Айя, само
существование которых  было принято  отрицать,  ничего  нового разузнать  не
удалось,  а они  интересовали Суан больше  всего.  Все  Приспешники  Темного
внушали  ей отвращение, но одна мысль о том,  что поклясться в верности Тени
могла  Айз  Седай, приводила Суан в  ледяную  ярость.  Могидин  клялась, что
боялась и близко подходить  к любой Айз  Седай, и этому можно было поверить,
ибо страх  являлся частью самой сути  этой женщины. Немудрено, что она вечно
скрывалась  в тени, за что и  была прозвана Паучихой. Но  так или иначе, она
являлась слишком ценной находкой,  чтобы отдать ее  палачу, хотя большинство
Айз  Седай  с этим наверняка бы не согласились. Более того,  многие едва  ли
согласились  бы  воспользоваться полученными знаниями, узнай они,  каков  их
источник.
     Вновь, уже  в который раз,  Найнив ощутила стыд и  сомнение.  Может  ли
знание,  любое  знание оправдать укрывательство Отрекшейся  от  справедливой
кары?  Но пути назад не  было. Если  правда о  Могидин выплывет наружу, всех
причастных к этому делу -  и  ее, и Илэйн, и  Суан, и Лиане - ждет  суровое,
может  быть, ужасное  наказание. Тайна  Бергитте  будет раскрыта, а  с таким
трудом добытые знания  утрачены. Возможно, сама Могидин в Целительстве и  не
смыслила, но  даже отрывочные  сведения  могли  принести  пользу. Во  всяком
случае  Найнив представляла, в каком  направлении  следует работать,  и  кто
знает, куда это  в конце концов  приведет? Тем паче что она наверняка сумеет
вытянуть что-нибудь еще из этой...
     Найнив захотелось искупаться, причем вовсе не из-за жары.
     - Поговорим-ка о погоде, - промолвила она.
     -  О том, как  управлять  погодой,  ты  знаешь  больше меня,  - усталым
голосом  ответила Могидин,  и отголосок  этой  усталости проскользнул  через
браслет.  -   Одно  могу  сказать:  то,  что  происходит  сейчас,  дело  рук
Великого... Темного.  - У нее хватило  самообладания  заискивающе улыбнуться
после своей оговорки. - И ни один человек не в силах это изменить.
     Найнив  потребовалось  усилие,  чтобы не  заскрежетать  зубами.  Илэйн,
понимающая в воздействии на погоду  больше  всех в  Салидаре, говорила то же
самое.  Включая роль Темного, хотя об этом и дурак  бы догадался. Откуда еще
взяться  такой  жарище,  что реки пересыхают, тогда как пора  бы уже и снегу
выпасть.
     -  Коли так, поговорим о том, какие плетения используются для Исцеления
различных  недугов. - Могидин  рассказывала, что  раньше Исцеление  занимало
несколько больше  времени,  чем сейчас, но вся  целительная  сила  черпалась
непосредственно  из  Источника,  не ослабляя ни Целительницу, ни больного. И
конечно  же,  она твердила,  что  в  некоторых  видах  Целительства  мужчины
превосходили  женщин,  но в такое Найнив  верилось с трудом. -  Ты наверняка
хотя бы раз да видела, как это делается.
     И  она  снова  принялась  выискивать  самородки  в куче  пустой породы.
Кое-что  из услышанного  и впрямь дорогого  стоило,  но  Найнив не  покидало
ощущение, что она копается в отбросах.
     Выйдя из комнаты, Илэйн не задержалась, лишь  помахала рукой Бергитте и
пошла дальше. Бергитте,  золотистые волосы которой  были причудливым образом
заплетены в длинную,  до пояса  косу, играла с двумя  маленькими мальчиками,
внимательно  наблюдая  при   этом  за  улицей.   Лук  ее  был  прислонен   к
покосившемуся  плетню.  Точнее  сказать,  она  не  столько  играла,  сколько
пыталась поиграть.  Джарил  и  Сив  только таращились  на женщину  в  чудных
широченных шароварах и темной короткой куртке. Они так и не заговорили.  Оба
мальчугана считались детьми  Мариган. Бергитте любила возиться с ними, как и
вообще играть с детьми, особенно с мальчиками, хотя эти игры всегда вызывали
у нее легкую грусть. Илэйн знала ее чувства не хуже, чем свои собственные.
     Если  бы  она  была  уверена,  что детишек  довела до  такого состояния
Могидин... Но та  заверяла, что, когда подобрала на улице в  Гэалдане сирот,
которые требовались  ей для маскировки, они  уже были такими.  Да  и  Желтые
сестры  считали,  что  ребятишки  просто  слишком  много  пережили во  время
беспорядков в Самаре.  В это Илэйн  могла поверить, ибо  и  сама  вспоминала
увиденное там с содроганием. Еще Желтые сестры говорили, что малышам помогут
время и ласка. Илэйн надеялась на это. И на то, что, укрывая Могидин, она не
помогает мучительнице невинных детей избегнуть заслуженной кары.
     Но сейчас  ей было  не до  Могидин.  Определенно  не до нее.  И о своей
матери Илэйн  не хотелось думать. Она не могла думать ни о чем другом, кроме
как о Ранде и Мин. Должен же быть какой-то способ это уладить.  Едва заметив
ответный  кивок Бергитте, она торопливо зашагала  по переулку, направляясь к
главной  улице.  Над  головой  нависал  раскаленной   жаровней   безоблачный
небосвод.
     Долгие годы Салидар был заброшен, но как только сюда стали стекаться не
признавшие власти  Элайды  Айз Седай, все переменилось. На  крышах появилась
свежая солома,  дома подлатали и  подкрасили, а три  самых больших  каменных
строения  - постоялые  дворы  -  были  битком  набиты. Самый большой  из них
прозвали Малой Башней, поскольку там заседал Совет. Разумеется, сделано было
только  самое  необходимое  -  кое-где  вставили  треснутые  стекла,  а  для
большинства окон их и вовсе не нашлось. Хватало дел поважнее, чем выправлять
старую  кладку  или красить заборы. Пыльные  улочки  были  полны народу: Айз
Седай,  Принятые  в  платьях  с  семицветной  каймой,  Стражи,  двигающиеся,
независимо  от  роста  и телосложения,  со  смертоносной грацией  леопардов,
слуги, последовавшие за Айз Седай из Башни, даже детишки. И воины.
     Здешний  Совет  намеревался  сразу  же  по избрании  истинной, законной
Амерлин  добиться отстранения Элайды  от  власти. Если потребуется -  силой.
Сквозь  гомон  толпы  с  околицы доносился звон  молотов  - там  подковывали
лошадей и латали доспехи.
     По улице неспешно  ехал мужчина с квадратным лицом и заметной сединой в
темных волосах. Поверх колета из  бычьей кожи на нем был  стальной панцирь с
вмятинами   от   ударов.   Проталкиваясь  сквозь   толпу,   он   внимательно
присматривался  к  марширующим небольшими  группами  воинам -  копейщикам  и
лучникам. Гарет  Брин согласился набрать для  салидарского Совета  войско  и
возглавить его. Зачем и почему, Илэйн могла только гадать. Она полагала, что
здесь не обошлось без Суан и Лиане, хотя и не понимала, какова их роль. Брин
относился  к ним  обеим,  особенно  к  Суан, с явным  пренебрежением.  А их,
похоже, привязывал к  нему какой-то обет, но какой, Илэйн и представить себе
не  могла.  Суан без  конца сетовала на то, что  ей,  занятой  столь важными
делами, приходится прибирать в комнате Брина и чистить его одежду. Сетовала,
но продолжала ему прислуживать. Надо полагать, обет был нешуточным.
     Взгляд  Брина  скользнул  по  Илэйн, почти не  задержавшись.  Здесь,  в
Салидаре, он, хоть  и был  с ней любезен, держался  холодно  и  отстраненно,
несмотря на то  что знал ее  еще маленькой девочкой. Всего  год назад он был
Капитан-Генералом  королевской  гвардии  Андора.  Было  время,  когда  Илэйн
казалось, что он и ее мать поженятся. Но нет, она же решила сейчас не думать
о матери. Прежде всего Мин. Надо найти Мин и поговорить с ней.
     Но не успела она добраться до конца пыльной, запруженной людьми улочки,
как ее  перехватили две Айз Седай. Девушке  пришлось  остановиться и сделать
реверанс, в то время как  толпа, раздаваясь, обтекала их с обеих сторон. При
виде  Илэйн  обе  женщины просияли.  Они совершенно не потели - ни  одна, ни
другая.  Вытаскивая  из  рукава  большой  носовой   платок,  Илэйн  искренне
сокрушалась  из-за того, что не успела еще выучиться именно этому умению Айз
Седай.
     - Добрый день, Анайя Седай, Джания Седай.
     -  Добрый день, дитя. Ну, чем ты нас сегодня порадуешь? Есть что-нибудь
новенькое? - Джания Френде говорила как всегда торопливо и сбивчиво. - У вас
бывают  такие  чудесные  находки,  у  тебя  и  Найнив.  Просто  удивительные
достижения, тем  более для  Принятых. Понять  не  могу, как  у  Найнив такое
получается,  когда  у  нее  такие  трудности  с  Силой.  Но прямо  скажу,  я
восхищена.  -  В  отличие от  большинства  Коричневых  сестер,  рассеянных и
интересовавшихся только  своими  книгами и штудиями,  Джания Седай выглядела
аккуратной и собранной. Ее гладкое, лишенное признаков возраста  лицо, какие
отличали  Айз   Седай,  долго  имевших  дело  с   Силой,  обрамляли  коротко
остриженные и  тщательно  уложенные  темные волосы.  Но  все  же облик  этой
женщины  указывал на  ее  Айя. На  ней было добротное,  но простое платье из
серой шерсти. Чуждые всякого щегольства Коричневые сестры заботились лишь об
удобстве, а не о красоте нарядов. Как и все они, Джания даже во время беседы
задумчиво морщила лоб, словно мысли ее витали где-то далеко. - Взять хотя бы
этот  удивительный  способ  заворачиваться  в   кокон  света  и  становиться
невидимой! Потрясающе! Уверена, можно найти возможность избавиться от ряби и
даже передвигаться невидимкой.  А  Каренна в полном  восторге от придуманной
Найнив хитрости  с подслушиванием. Конечно, это нехорошо, зато очень,  очень
полезно.  Каренна  надеется,  что  в  этом направлении удастся  продвинуться
дальше   и  научиться   разговаривать   на  расстоянии.   Подумать   только!
Разговаривать друг с другом на расстоянии мили. Или двух, или даже...
     Анайя  коснулась  ее  руки,  и  Джания осеклась.  - Ты  делаешь большие
успехи,    Илэйн,   -   серьезно   промолвила   Анайя.   Всегда    спокойное
грубовато-добродушное  лицо придавало  ей материнский - иначе  не скажешь  -
облик, хотя,  как  и  другие  Айз Седай, она была  напрочь  лишена признаков
возраста. Анайя принадлежала  к  тесному  избранному  кружку Шириам, который
являлся реальной властью в Салидаре. - Даже большие,  чем мы рассчитывали, а
мы рассчитывали  на  многое. Впервые  со времен  Разлома удалось  изготовить
тер'ангриал. Замечательное достижение, дитя, и я  хочу,  чтобы ты это знала.
Тебе есть чем гордиться.
     Илэйн потупилась. Поблизости со смехом вертелись два мальчугана, ростом
ей по пояс. Ей очень не хотелось, чтобы кто-нибудь  из  прохожих услышал эти
похвалы.   Правда,  никто  не  обращал  на  разговаривавших  женщин  особого
внимания. Айз Седай в деревне было  столько, что даже  послушницы приседали,
лишь когда те к  ним обращались. К тому же у всех было  полно  дел,  которые
требовалось закончить еще вчера.
     Просто Илэйн отнюдь не испытывала  гордости.  Ведь  все эти  "открытия"
были всего лишь крохами знания, которые удалось вытянуть из Могидин. Но было
их немало,  и  очень ценных.  Взять, например,  особое, обращенное  вовнутрь
плетение, которое  Могидин называла инвертированием. Инвертированные  потоки
не  мог видеть никто,  кроме самой  направляющей  их  женщины. Это позволяло
маскировать свою способность  направлять  Силу  -  обычные потоки Айз  Седай
чувствовала  в  двух-трех  шагах.  А  еще  инвертированные  волны  позволяли
изменять внешность - именно таким способом Могидин превратилась в совершенно
непохожую на нее Мариган.
     Некоторые  умения Могидин не вызывали у Илэйн ничего, кроме отвращения.
Например, способ навязывать людям свою волю или внедрять в сознание приказы,
которые безоговорочно выполнялись, после  чего подвергшиеся  этой  процедуре
начисто  обо всем забывали.  Илэйн полагала, что  это гадко. Гадко и слишком
опасно, чтобы такое умение можно было  кому-либо  доверить. Правда,  Могидин
говорила, что этому не худо выучиться, чтобы иметь возможность противостоять
подобному  воздействию,  но Илэйн не хотела.  У  них и без того было слишком
много тайн и  слишком часто им  приходилось лгать  даже друзьям. Илэйн почти
желала  принести  Три  Обета  с  Клятвенным Жезлом  в  руках,  не  дожидаясь
возведения в  ранг  Айз  Седай. Один из этих Обетов,  преступить который  не
могла  ни  одна  сестра, ибо он становился  частью  ее сути, не позволял Айз
Седай лгать ни при каких обстоятельствах.
     - Думаю, мне следовало  бы побольше поработать над тем  тер'ангриалом и
сделать его получше, Анайя Седай.
     Во  всяком случае  это  было ее  собственной  заслугой.  Правда, первый
изготовленный тер'ангриал -  устройство, состоящее из браслета и ожерелья, -
существование которого хранилось в строжайшей тайне, представлял собой всего
лишь  несколько  видоизмененную  копию   мерзкого  шончанского  изобретения,
называвшегося  ай'дам,  зато  плоский  зеленый диск, позволявший становиться
невидимой женщине, не обладавшей достаточной мощью,  чтобы  оборачиваться  в
свет  без  этого  приспособления,  был придуман самой  Илэйн. У нее  не было
ангриала  или са'ангриала,  чтобы  изучить и попробовать изготовить  один из
них.  Но,  еще  пытаясь  скопировать  шончанское устройство, она поняла, что
тер'ангриалы не так просты,  как казалось поначалу.  Они не увеличивают мощь
направляющей  Силу   женщины,  но   позволяют   использовать   Силу   строго
определенным  способом.  Каждое такое  устройство создано  для  особой цели.
Некоторыми  тер'ангриалами могли  пользоваться  женщины,  вовсе не способные
направлять  Силу, и даже  мужчины. Лучше бы они, тер'ангриалы, были попроще.
Не  в пользовании -  пользоваться ими, как правило, совсем несложно, -  а  в
изготовлении.
     Скромное утверждение Илэйн вызвало бурный протест со стороны Джании:
     - Глупости, дитя.  Полная чепуха!  Ничуть не сомневаюсь:  как только мы
вернемся в Башню, ты принесешь Обеты на Жезле и получишь  шаль и  кольцо. Уж
ты-то всяко оправдываешь оказанное тебе  доверие, с этим не поспоришь. Более
того, никто не ожидал...
     Анайя  предостерегающе  коснулась ее  руки,  и Джания снова  осеклась и
заморгала.
     - Перестань  забивать девочке  голову,-  сказала Анайя и  повернулась к
Илэйн. - Дитя, - промолвила она решительно, но по-матерински мягко, - нечего
кукситься, пора бы тебе уже повзрослеть. Ты добилась очевидных успехов, и не
стоит  сокрушаться  из-за  нескольких  мелких  неудач.  -  Илэйн  испытывала
каменный диск пять раз. Две  попытки не  дали ничего, а две вызвали ощущение
размытости в желудке да вдобавок еще и подташнивание. И лишь одна, третья по
счету, оказалась вполне  успешной. Илэйн была не склонна считать эти неудачи
мелкими. - Вы все делаете замечательно, и ты, и Найнив.
     - Спасибо,  -  сказала Илэйн.  - Большое  спасибо за  добрые  слова.  Я
постараюсь не кукситься. - Илэйн за собой такого не замечала, но с Айз Седай
лучше  не  спорить. - Прошу  прощения,  Анайя Седай,  Джания Седай.  Сегодня
отбывает посольство в Кэймлин, и мне хотелось бы попрощаться с Мин.
     Они  не стали  ее задерживать,  хотя,  наверное,  не будь Анайи, Джания
проболтала  бы еще  с полчаса. Анайя пристально посмотрела  на  Илэйн  -  ей
наверняка известно о разговоре  девушки с  Шириам,  - но промолчала. Правда,
молчание Айз Седай красноречивее любых слов.
     Повертев  кольцо на третьем пальце левой руки, Илэйн припустила чуть ли
не  бегом,  глядя только перед собой, что  позволяло  ей  якобы не  замечать
встречных, в  том  числе  и сестер,  которые  могли  остановить ее, чтобы  в
очередной раз поздравить с успехом. Конечно, это могло кончиться и отправкой
к  Тиане -  хорошая работа еще не  давала Принятой права  вести себя, как ей
вздумается, - но в настоящее время Илэйн, пожалуй, предпочла бы выволочку от
Тианы незаслуженным похвалам.
     Золотое кольцо было выполнено в виде змея, кусающего собственный хвост.
Кольцо Великого Змея, символ Айз Седай,  какие носили не только полноправные
сестры, но и Принятые.  Когда она наденет шаль  с  бахромой цвета  избранной
Айя,  ей будет позволено носить кольцо на любом пальце. Выбор же для нее был
однозначен. Она собиралась стать Зеленой сестрой,  ибо  только Зеленые имели
больше чем одного Стража. А она хотела заполучить Ранда. Заполучить всего  -
или настолько, насколько сможет. Трудность  заключалась в том, что Илэйн уже
была связана с Бергитте, первой женщиной, ставшей Стражем. Именно потому она
улавливала чувства и настроение  Бергитте, знала даже, что та утром занозила
руку. Об этой  связи  было известно только Найнив.  Иметь Стражей могли лишь
Айз Седай.  Установление такой связи Принятой было неслыханным проступком, и
никакие поблажки  не спасут ее шкуры. Илэйн пошла на это  по необходимости -
иначе Бергитте грозила смерть,  - но она сомневалась, что это обстоятельство
было бы  принято Айз Седай  во  внимание. Нарушать правила обращения с Силой
опасно не только для нарушительницы, но и для окружающих, и Айз Седай такого
рода проступки редко оставляли без  последствий, независимо от побудительных
мотивов.
     Впрочем, здесь, в Салидаре, все было  крайне запутанно. Это касалось не
только тайны Бергитте  и Могидин.  Скрытничали и  сами Айз  Седай.  Один  из
Обетов не позволял им лгать, но о многом они просто  умалчивали. Так, Морейн
умела  облачаться  в  плащ  невидимости  - возможно, она делала это  тем  же
способом,  какому девушки  научились от Могидин. Найнив видела,  как  Морейн
проделала  подобный  трюк, когда  сама она еще понятия  не имела  о Силе. Но
здесь,  в  Салидаре,  ни  одна  сестра  ничего  похожего  не  умела.  Или не
сознавалась,  что  умеет. Бергитте подтвердила то, о  чем  Илэйн начала  уже
догадываться и сама: большинство Айз Седай, а  может и все, утаивали друг от
друга часть своих  знаний и умений. Послушниц и Принятых обучали лишь  тому,
что  было  достоянием  многих,  а тайное  знание порой  умирало вместе с его
обладательницей. Пару раз Илэйн показалось, что она приметила странный блеск
в  глазах  некоторых сестер, когда демонстрировала свои достижения.  Каренна
освоила  новый  способ  подслушивания  и  подглядывания   с   подозрительной
быстротой  и легкостью. Но едва ли Принятая могла выдвинуть против Айз Седай
обвинение  такого рода. Разумеется, то, что сестры  ловчили, не значило, что
сама Илэйн  поступала всегда совершенно  правильно,  но все же это несколько
помогало.  И еще  о  многом была  необходимость помнить. Было бы еще  легче,
перестань они расточать ей незаслуженные похвалы.
     Илэйн не  сомневалась, что знает, где найти Мин. В трех милях к  западу
от  Салидара протекала река  Элдар, в которую впадал  струившийся по окраине
селения, ставшего уже,  пожалуй, городком,  и  пересекавший  ближайший лесок
ручей.  Когда  в  Салидар начали  прибывать  Айз Седай, почти все деревья  в
округе  вырубили,  и лишь у самой воды осталась  узенькая полоска леса. Мин,
хотя  и твердила, что предпочитает  городскую жизнь,  частенько сиживала под
этими  деревьями,   поскольку  только   так   могла  избавиться   от  крайне
нежелательного для нее общества Айз Седай и Стражей.
     И, само собой, когда  она, обогнув последний каменный  дом, ступила под
деревья  и  пошла вдоль ручья, Илэйн  вскоре  наткнулась  на Мин. Та сидела,
прислонившись спиной к дереву, и  смотрела  на журчащий, перетекавший  через
камушки поток. Ручеек, точнее то, что  от него осталось, протекал по ложу из
сухой глины раза в два шире его самого. Здесь на  деревьях  еще  сохранялась
пожухлая листва, хотя повсюду облетели даже дубы-
     Под ногой  Илэйн  хрустнула сухая  веточка, и Мин вскочила на ноги. Как
обычно,  она  была в штанах и сером  мальчишеском  кафтанчике, только вот по
отворотам, как  и вдоль боковых швов плотно облегающих стройные ноги штанин,
были  вышиты  голубые  цветочки.  Странное  дело.  Мин  утверждала,  что  ее
вырастили три  тетки-белошвейки,  но  сама она, похоже,  не  знала, с какого
конца  за иголку  взяться.  Девушка бросила взгляд на  Илэйн,  поморщилась и
запустила пальцы в отросшие до плеч темные волосы.
     - Ты уже знаешь, - только и сказала она.
     - Я решила, что нам нужно поговорить. Мин почесала голову:
     - Суан сказала мне только сегодня утром. Я все никак не могла собраться
с  духом  и  рассказать  тебе.  Она хочет, чтобы  я  шпионила за ним, Илэйн.
Шпионила  и сообщала  ей. Представляешь,  дала мне  имена своих лазутчиков в
Кэймлине, чтобы я передавала через них донесения.
     - Ты не станешь этого делать,- промолвила  Илэйн  без тени сомнения или
намека  на вопрос, и Мин  посмотрела на нее с благодарностью. - Но почему ты
боялась подойти ко мне? Ведь мы подруги. И обещали  друг дружке, что мужчина
никогда не встанет между нами, пусть даже мы обе его любим.
     Мин хрипловато рассмеялась. Илэйн подумалось, что мужчинам  такой смех,
наверное,  нравится.  К  тому  же  Мин прехорошенькая,  похожа  на  озорного
мальчишку. Пожалуй, она чуточку постарше Илэйн, но кто знает, хорошо это или
плохо?
     - О Илэйн, мы дали друг дружке слово, когда он был так далеко. Потерять
тебя  для  меня  все равно что  лишиться  сестры, но  что, если одна из  нас
передумает?
     Кто именно может передумать,  лучше не  спрашивать. Илэйн старалась  не
думать о  том, что если спеленать Мин с помощью Силы, заткнуть ей рот кляпом
и инвертировать потоки, то ее можно будет спрятать и продержать где-нибудь в
подвале, пока не уедет посольство.
     - Нет, этого не  будет, - коротко  сказала она. Поступить так с Мин она
не могла. Ей  очень хотелось заполучить  Ранда, но  не  такой ценой. У Илэйн
возникло  желание  просто  попросить Мин  не  ехать,  раз уж  они  не  могут
отправиться вместе, но вместо этого она спросила:  -  Гарет  Брин собирается
освободить тебя от обета?
     На сей раз Мин рассмеялась еще более хрипло и отрывисто:
     - Как  бы  не  так! Он сказал, что рано  или  поздно еще заставит  меня
поработать. Но на самом  деле он хочет попридержать только  Суан, уж не знаю
зачем.
     При этих словах Мин слегка  поморщилась,  и это навело  Илэйн на мысль,
что тут не обошлось без видений, но расспрашивать она не стала.  Сама же Мин
никогда не говорила о видениях с теми, кого они не касались напрямую.
     Она  обладала  редкостным  даром,  о  чем в  Салидаре  мало  кому  было
известно. Знали об этом только Илэйн, Найнив, Суан и Лиане. Даже Бергитте не
знала. Правда, и Мин не знала ни о Бергитте, ни о Могидин.
     Секретов вокруг было полно, но своим Мин не  смогла  бы поделиться ни с
кем,  даже  пожелай  она  этого.  Порой  у  нее бывали  видения -  перед ней
представали некие образы или окружавшие людей ауры. Иногда их значение так и
оставалось загадкой,  но порой она, неизвестно почему, точно знала, что  они
предвещают. В таких случаях  Мин  не ошибалась никогда: если, например,  она
говорила,  что мужчина  и  женщина поженятся,  так  оно  рано  или поздно  и
выходило, пусть даже сейчас они друг друга терпеть не могли. Лиане именовала
эту способность чтением Узора, однако дар  Мин не имел никакого отношения  к
Силе, и  в чем его  суть, никто толком не  понимал. У большинства людей ауры
если  и  появлялись, то изредка, но  Айз  Седай и  Стражи  были окружены ими
постоянно. Потому-то Мин и старалась избегать их общества.
     - Ты передашь Ранду письмо от меня? - спросила Илэйн.
     - Конечно.  - Мин отозвалась так быстро  и лицо ее было таким открытым,
что Илэйн смутилась. Сама-то она на месте Мин, наверное, не согласилась бы.
     - Мин, - пробормотала Илэйн. - Не говори ему ничего о своих видениях. Я
имею в виду те,  что касаются нас. - Некогда  Мин  привиделось,  что в Ранда
будут  безнадежно влюблены три женщины и всем  им суждено  быть связанными с
ним вечно.  Одной из них  была сама Мин Второй Илэйн. -  Если  он  узнает  о
видениях, то может,  чего доброго, подумать, что дело  не в наших желаниях и
чувствах, а в том, что так свился Узор, или в том, что он таверен. Вдруг ему
вздумается проявить благородство, не подпустив к себе ни одну из нас.
     - Все  возможно,- неуверенно  отозвалась Мин.- Мужчины -  они странные.
Если  он  решит,  что  стоит ему поманить  нас  пальцем,  и мы  побежим, то,
пожалуй, он так и сделает. Случалось мне видеть такое. Думаю,  это все из-за
того, что у них на лице волосы растут. - Вид у Мин был такой задумчивый, что
Илэйн  так и не поняла, всерьез она говорит или  шутит.  Вроде бы Мин немало
знала  о мужчинах,  ведь  она рассказывала,  что долго работала  в  конюшне,
потому как  любит лошадей.  Правда,  в другой  раз она помянула,  что прежде
прислуживала в таверне. - В любом случае я ничего  не скажу. Возможно, нам с
тобой придется поделить  его, как пирог. Да еще и оставить  корочки третьей,
коли она объявит
     - Мин, что ты собираешься делать?
     Мин не хотела спрашивать и уж тем паче не хотела, чтобы ее голос звучал
так  жалобно, но это  вышло само собой. С одной стороны, ей хотелось верить,
что  она ни  за что не побежит, помани ее  Ранд пальцем, а  с другой, что он
непременно поманит. С одной  стороны, ей хотелось сказать,  что делить Ранда
она ни с кем и никогда не  станет,  даже с  подругой, и  пусть Мин со своими
видениями канет в Бездну Рока, а с другой - просто надавать Ранду по ушам за
то, что  он сделал с ними обеими. А поскольку она сама понимала, что все это
ребячество,  ей  вдобавок хотелось еще  и зарыться головой в  песок. Как еще
разобраться в своих чувствах?
     Совладав с дрожью в голосе, Илэйн, прежде чем Мин  успела откликнуться,
сама ответила на свой вопрос:
     -  Что  ты  и я... что мы  с  тобой сейчас сделаем,  так  это посидим и
поговорим по душам. - Подбирая слова, она одновременно подыскала место,  где
сухие опавшие листья  лежали  особенно плотным слоем, да поближе  к дереву -
чтобы привалиться спиной. - Поговорим, но только не о  Ранде. Я буду скучать
по тебе. Мин. Ведь так хорошо иметь подругу, которой можно довериться.
     Мин уселась рядом с Илэйн, скрестив ноги. Она рассеянно выковыривала из
земли камушки и бросала их в ручей.
     - Найнив тоже  твоя  подруга. Ты ей доверяешь. Да  и Бергитте, с ней ты
проводишь даже больше времени, чем с Найнив. - Лоб  девушки пересекла легкая
морщинка. - Неужто она и вправду считает себя той Бергитте, героиней легенд?
Чего ради она отрастила такую косу  и таскается повсюду с луком, точь-в-точь
как в преданиях? Не могу поверить, что это ее настоящее имя.
     - Ее в самом деле так  зовут, -  осторожно возразила  Илэйн. В каком-то
смысле  рассуждения Мин были верны.  - А Найнив,  знаешь ли,  никак не может
забыть, что я дочь  ее королевы, и порой  поминает об этом в  пику мне. Ты -
совсем другое дело.
     - Может,  потому, что меня  это особо  не  впечатляет, - заметила Мин с
усмешкой, хотя глаза ее оставались серьезными.  - Я-то ведь, Илэйн, родилась
в Горах Тумана,  на рудных копях. В эдакую глушь указы твоей матушки почитай
что и не доходят. - Усмешка исчезла. - Прости, Илэйн.
     Та с трудом  подавила  вспыхнувшее  раздражение, - в конце концов,  Мин
точно такая же подданная Львиного Трона, как и Найнив.
     Откинув голову к стволу дерева, она промолвила:
     -  Давай  поговорим о чем-нибудь  хорошем. Над  их головами даже сквозь
густое  кружево  ветвей нещадно пекло солнце.  На  небе не было ни  облачка.
Илэйн  непроизвольно  окунулась   в  саидар  -  каждая  капля   ее  сущности
исполнилась радостью жизни и  полнотой бытия.  "Вот, - загадала она, -  если
мне удастся сотворить  хоть бы одно  малюсенькое облачко, все  будет хорошо.
Выяснится,  что  матушка  жива.  Ранд  меня  полюбит,  ну  а   с  Могидин...
разберутся".  Илэйн сплела  тончайшую паутину Воздуха  и Воды  и затянула ею
небосвод, пытаясь  отыскать влагу Вот-вот,  казалось ей,  стоит еще  чуточку
поднатужиться, и все получится.  Сладость обладания Силой быстро переросла в
боль.  Еще немного, и  этот поток погубил бы  ее. А ведь  ей всего-то и надо
было, что крохотное облачко.
     -  О  хорошем? -  переспросила Мин.  -  Ну-ну. Вижу,  ты не расположена
говорить  о Ранде,  но, как  ни  толкуй, важнее  его нет  никого  на  свете.
Отрекшиеся, и те падают  замертво  при одном его появлении. Целые страны уже
склонились к его ногам. И здешние Айз Седай намерены его поддержать, я знаю.
Деваться-то им  все одно некуда. А потом и Элайда  передаст ему  Башню.  Для
него Последняя Битва  все одно что прогулочка. Он всегда побеждает, Илэйн. А
значит, и мы
     Илэйн отпустила  Источник и  уставилась на небо, столь же опустошенное,
как и ее душа.  Нет нужды уметь  направлять  Силу,  чтобы понять -  здесь не
обошлось без  Темного. А если  он может касаться  мира с такой силой, да что
там, если он вообще может касаться мира...
     -  Неужто?  -  спросила  она  сама  себя,  но  так  тихо,  что этого не
расслышала даже Мин.
     Здание манора еще оставалось недостроенным,  даже  деревянные панели не
успели  покрасить,  но  леди Фэйли ни Башир  т'Айбара каждый день устраивала
прием,  как и  подобает  жене  лорда.  Она восседала  в  массивном  кресле с
высокой,  украшенной  резными  фигурками  соколов  спинкой,  стоявшем  возле
сложенного  из необработанного камня  камина. Напротив, в другом конце зала,
высилось точно такое  же, только на спинке и подлокотниках  были вырезаны не
соколы, а  волки.  Пустовавшее  кресло предназначалось для  ее мужа, Перрина
т'Башир Айбары. Перрина Златоокого, лорда Двуречья.
     Правда, манор был разве что малость побольше обычного фермерского дома,
да  и  зал имел всего шагов пятнадцать  в  длину, но  Перрин поначалу  и  об
этом-то слышать  не хотел - зачем, мол, ему такая хоромина? Он никак  не мог
отвыкнуть думать о себе как о простом кузнеце, даже как о подручном кузнеца,
как и  привыкнуть к  тому, что жену  его при рождении назвали Заринэ,  а  не
Фэйли. Заринэ - подходящее имя  для изнеженной  дамы,  томно  вздыхающей над
воспевающими  ее улыбку  стихами.  Фэйли,  что на  Древнем  Наречии означает
"сокол", девушка  назвалась сама, когда принесла  клятву  Охотницы  за Рогом
Валир. Присмотревшись  к  ее лицу  с  рельефным  носом, высокими  скулами  и
раскосыми  темными глазами, метавшими  молнии, когда она сердилась, никто не
усомнился  бы, что это имя соответствует  ей  наилучшим  образом. Что  же до
всего  остального,  все  зависит  от намерений. Так  же, как и  что  считать
хорошим, а что плохим.
     Глаза Фэйли метали молнии как раз в настоящий момент. На  сей  раз гнев
молодой женщины был вызван не упрямством ее мужа и даже  не удивительной для
такой погоды  жарой, хотя, по правде сказать,  тщетные попытки добиться хотя
бы иллюзии  прохлады, обмахивая вспотевшее  лицо веером из фазаньих  перьев,
настроение не поднимали. Давно  минул полдень,  почти все просители были уже
отпущены,  и  дожидавшихся приема  у  Фэйли  осталось  не  так уж  много.  В
сущности,  все эти люди  пришли к Перрину,  но  новоявленный лорд  до смерти
боялся таких приемов.  Если только Фэйли не удавалось загнать его в угол, он
исчезал, словно волк в чащобе,  считая неловким судить  и наставлять  людей,
среди  которых он  вырос. К счастью, его земляки не  возражали,  если вместо
лорда  Перрина их принимала и  выслушивала леди  Фэйли.  Впрочем, некоторые,
возможно,  и  возражали, но у них  хватало ума держать свои  возражения  при
себе.
     - И с этим вы пришли ко мне? - Голос Фэйли звучал холодно и сурово.
     Две женщины, стоявшие перед креслом, потели  и переминались  с  ноги на
ногу,  смущенно уставясь  в пол. Доманийское  платье,  закрытое,  с  высоким
воротом,   но   облегающее  и  тонкое,  почти  не  скрывало  соблазнительных
округлостей Шармад Зеффар. Сшитое из золотистого полупрозрачного  шелка, оно
изрядно  потерлось,  пообтрепалось  по  краям,  да  и  некоторые  пятна  уже
невозможно отстирать, но шелк есть шелк, а в здешних краях он редкость.
     Патрули,  посылавшиеся  в Горы Тумана  на  поиски уцелевших  троллоков,
находили  немного  этих  звероподобных тварей, а Мурддраалов  - благодарение
Свету - не встречали вовсе, зато то и дело натыкались на беженцев. Подбирали
пятерых  там,  десятерых здесь, и все они оседали  в Двуречье. В большинстве
своем то были выходцы с Равнины  Алмот, но некоторые бежали из Тарабона или,
как  Шармад, из  Арад  Домана. Всех их заставили бросить свои дома  раздоры,
мятежи и  войны. Фэйли даже думать боялась о том, сколько несчастных погибло
в пути, так и не добравшись до Двуречья. Блуждать в горах, где нет ни дорог,
ни даже троп, опасно даже в лучшие времена, а о нынешних и говорить нечего.
     Реа Авин беженкой не была, хотя и носила платье  тарабонского покроя из
тонкой  серой   шерсти.  Ниспадающее  мягкими  складками,  оно  подчеркивало
достоинства  фигуры   почти  так  же,  как  и  доманийский  наряд.  Сумевшие
перебраться через  горы принесли  с  собой не только тревожные  слухи, но  и
невиданные  ранее  в  Двуречье  навыки и  умения.  А  работы  на  разоренных
троллоками фермах  и  в  опустошенных  деревнях  хватало.  Реа,  хорошенькая
круглолицая  женщина, была здешней,  родилась не  .далее чем в  паре миль от
того  места,  где  нынче  находился манор.  Темные  волосы она  заплетала  в
длинную,  до  пояса, косу. В  Двуречье девушкам разрешалось носить косы лишь
после того, как Круг Женщин признавал  их  достаточно взрослыми, чтобы выйти
замуж. Это право можно было получить  и в пятнадцать  лет, и в тридцать,  но
обычно девушки добивались его годам к двадцати. Реа заплела косу четыре года
назад и  была  лет  на  пять  старше  Фэйли,  но сейчас  казалась  смущенной
девчонкой.   Она   поняла:  то,  что  казалось  ее  превосходной  идеей,   в
действительности было величайшей глупостью,  какую только можно  отчудить. А
Шармад, бывшая на  пару лет постарше,  выглядела  пристыженной еще  сильнее.
Фэйли же больше всего хотелось отшлепать обеих Очень жаль, что леди не может
позволить себе такую выходку.
     - Мужчина,  - промолвила Фэйли,  стараясь придать невозмутимость своему
тону, - не  лошадь  и не поле. Он не может  быть  собственностью. И  как вам
только в голову пришло спрашивать меня, которая из вас имеет на него  право?
- Она тяжело вздохнула. -  Будь у  меня основания считать, будто Вил  ал'Син
завлек вас обманом, я еще могла бы что-то предпринять, а так...
     Вил, ясное дело,  обхаживал обеих, но и они завлекали  его напропалую -
парень-то он видный. И он не давал ни одной из них никаких обещаний.  Шармад
готова  была  от  стыда провалиться сквозь землю, ведь  доманийские  женщины
славились умением кружить мужчинам головы, а не сходить по ним с ума.
     -  Итак,  вы  поступите  следующим  образом'  отправитесь  к  Мудрой  и
расскажете все ей, - решила Фэйли. - Она разберется. Надеюсь, вы побываете у
нее еще сегодня.
     Женщины  поежились.  Дейз  Конгар,  Мудрая  Эмондова  Луга, нрав  имела
суровый  и  всякую  дурь  отнюдь  не поощряла.  Однако  делать  нечего.  Обе
соперницы присели в реверансе и пролепетали:
     - Как скажете, леди Фэйли.
     Очень скоро, подумала Фэйли, они  горько  пожалеют.  о  том, что отняли
пустяками драгоценное время Дейз Конгар. А заодно и мое.
     Все знали, что Перрин  редко присутствует на такого рода аудиенциях, да
и к нему мало кто решился бы сунуться с подобной чепухой.  Небось сиди он на
своем кресле, они бы и  в зал не зашли. Фэйли искренне надеялась,  что из-за
несусветной  жары Дейз  будет  не  в  духе  и  обеих  красоток  ждет хорошая
выволочка. Жаль, что нельзя спровадить к Дейз и Перрина - его тоже не мешало
бы взять в оборот.
     Не успели  женщины, волоча ноги, покинуть зал, как их  место занял Кенн
Буйе  Несмотря  на то что старик тяжело опирался на  скрюченную, как он сам,
суковатую  палку, ему удалось отвесить церемонный поклон. Правда, он тут  же
испортил произведенное впечатление, запустив пятерню в  редкие седые волосы.
Как  обычно, грубошерстный коричневый кафтан кровельщика был  помят,  словно
тот в нем спал.
     - Да осияет Свет вас, достопочтенная леди Фэйли, и вашего достославного
супруга, лорда Перрина. -  Витиеватое  приветствие никак не сочеталось с его
скрипучим голосом. - Да продлится вечно ваше счастье. Позвольте пожелать вам
этого и от моего имени, и от имени  всего нашего Совета. Ваши  красота и ум,
достопочтенная  леди, делают нашу жизнь светлее, равно как  справедливость и
мудрость ваших суждений делают ее разумнее.
     Фэйли невольно  забарабанила пальцами по подлокотнику. С чего это Кенн,
вместо  того  чтобы,  как обычно,  ныть и брюзжать,  принялся  расточать  ей
цветистые похвалы? Но и не преминул исподволь напомнить, что он член Совета,
а стало быть, человек не последний и вправе рассчитывать на уважение. К тому
же он явно напрашивался на сочувствие - для того и посох прихватил. На самом
деле прыти у того старика на двух молодых хватит. Что-то ему понадобилось.
     - С чем пожаловали к нам сегодня, мастер Буйе? Кенн выпрямился, забыв о
своем  посохе.  В  голосе  его,  чего  он,  видимо,  не  заметил,  зазвучали
язвительные нотки:
     - Все  дело в  чужестранцах. Они  нынче к нам валом  валят и приносят с
собой  всякие новшества, без которых мы прежде прекрасно обходились. - Кенн,
как,  впрочем, и большинство  двуреченцев, похоже, начисто  забыл, что Фэйли
тоже приехала  из дальних краев - Диковинные повадки, леди, чудные манеры, а
уж наряды -  срамота, да и только Знаете, леди,  мне неловко, но женщины еще
порасскажут вам, как выглядят эти доманийские бесстыдницы.
     Фэйли, ясное дело, знала об этом не  только по рассказам, а по блеску в
глазах почтенного  члена Совета предположила, что тот не слишком обрадуется,
ежели она, вняв его призывам, встанет на защиту приличий.
     - Чужаки  лишают нас куска хлеба,  оставляют  без работы. Взять хотя бы
того тарабонского малого, что делает  эту дурацкую черепицу. Сам делает,  да
еще  и  подмастерьев  набрал,  а  мальцов  можно   было  к  полезной  работе
приставить. Ему наплевать на добрых двуреченцев. Он, видите ли...
     Обмахиваясь  веером, Фэйли  перестала слушать  эту трескотню, хотя всем
своим  видом выказывала заинтересованность. Поступать так ее научил отец, и,
надо признаться,  порой это  выручало. Как, например, сейчас. Впрочем, Кенна
Буйе  можно понять. Он кормился  тем, что крыл  кровли  соломой,  и ему мало
радости от черепицы мастера Хорнвала.
     Но не все относились к новоприбывшим так, как Буйе. Харал Лухан, кузнец
из Эмондова Луга, взял себе в напарники ножовщика, жившего прежде на Равнине
Алмот,  а мастер Айдар, столяр, нанял  сразу  троих  мужчин и  двух  женщин,
знающих толк в изготовлении мебели, резьбе и золочении, хотя золота в округе
отродясь не  водилось.  Это  они  сработали  кресла для Перрина  с  Фэйли, и
сработали  на славу. Да что там, сам Кенн имел  с полдюжины помощников, и не
все они были двуреченцами  - когда нагрянули троллоки, погорело немало крыш,
к тому же  повсюду  ставили  новые  дома.  Нет, Перрин  просто не имел права
бросать ее одну и заставлять выслушивать всякий вздор.
     Двуреченцы провозгласили его  своим лордом,  что и не диво, ибо под его
водительством они одержали  победу над троллоками. Возможно, он понял, что с
этим ничего не поделаешь,  раз уж  все  кланяются  ему  да  величают  лордом
Перрином,  хоть  он  и  запрещает  это делать.  Понять, может, и  понял,  но
по-прежнему на дух не переносил связанные с его новым положением церемонии и
старался  избегать  многого из  того,  чего  люди  ждут  от своих вождей  Он
артачился, когда  требовалось исполнять обязанности лорда.  Фэйли, в отличие
от  него,  с детства знала, что подобает настоящей леди, ибо была старшей из
оставшихся  в  живых детей  Даврама  т'Талине Башира,  лорда Башира, Тайра и
Сидоны,   Защитника   Рубежей   Запустения,  Хранителя   Сердца   Страны   и
Маршала-Генерала королевы Тенобии Салдэйской. И хотя Фэйли сбежала из отчего
дома, чтобы  стать Охотницей  за  Рогом, а потом отказалась и от Охоты  ради
мужа,  который порой  ее  озадачивал, она помнила все, чему ее учили. Перрин
внимательно выслушивал  все ее советы,  кивал и поддакивал, но заставить его
следовать им на деле было не легче, чем научить лошадь танцевать са'сара.
     Под  конец  Кенн понес что-то и  вовсе несусветное, хотя спохватился, и
язвительности в его голосе поубавилось.
     - Но ведь  мы с  Перрином решили, что у нас  будет соломенная кровля, -
спокойно  напомнила ему  Фэйли, и Кенн удовлетворенно  закивал. -  Решить-то
решили, но она почему-то до  сих пор не  закончена.  - Кенн  встрепенулся. -
Похоже,  мастер  Буйе, у  тебя  слишком  много заказов, и до  всего руки  не
доходят.  Что  ж,  коли  так, нам, наверное,  придется  обратиться к мастеру
Хорнвалу.
     Кенн  беззвучно зашлепал губами.  Он  понимал:  если жилище лорда будет
покрыто черепицей, все захотят последовать его примеру.
     - Я с удовольствием тебя послушала, - продолжала  Фэйли, -  но уверена,
что ты предпочтешь закончить крышу, а не тратить время на  разговоры,  пусть
даже и очень интересные.
     Кенн  поджал губы, и глаза его блеснули. Он поклонился - не так  низко,
как в начале беседы, сдавленно пробормотал что-то - разобрать удалось только
"миледи", и вышел, постукивая посохом о голый пол.
     И на такую чушь приходится тратить время. Нет уж, в следующий раз пусть
Перрин сам отдувается.
     Правда,  другие  обращения  оказались  не  такими  вздорными.  Женщина,
видать, некогда  упитанная, поскольку выцветшее платье висело на ней мешком,
беженка  с Мыса Томана,  что  за Равниной Алмот, заявила,  что знает толк  в
травах  и лечебных  снадобьях.  Неуклюжий  верзила Джон Айеллин,  все  время
потиравший потеющую лысину,  и сухопарый  Тэд Торфинн,  теребивший  отвороты
кафтана, вынесли на суд Фэйли спор о меже. Двое смуглых доманийцев с коротко
подстриженными бородками  оказались рудознатцами. Они  заявили, что по  пути
приметили в горах признаки,  указывающие на близость месторождений  золота и
серебра. И  железа,  хотя оно  интересовало  их меньше И  наконец,  жилистая
тарабонка  с  худощавым  лицом,  укрытым прозрачной  вуалью,  и со  светлыми
волосами,  заплетенными  во  множество  косичек, сообщила, что  умеет  ткать
ковры.
     Травницу  Фэйли  направила в распоряжение  здешнего Круга Женщин - если
Эспара Соман и впрямь понимает в этом деле, ее определят в помощницы к одной
из  Мудрых.  Нынче,  когда  люди прибывали  отовсюду  и многие из  них после
долгого, трудного пути  нуждались  в лечении  и  уходе,  почти  все Мудрые в
Двуречье  обзавелись  помощницами.  Может,  Эспара  рассчитывала  на  что-то
большее, но главное начать,  а остальное  зависит от тебя  самой.  С помощью
нескольких наводящих  вопросов Фэйли выяснила, что ни Тэд, ни Джон не помнят
точно, где пролегала межа, потому как унаследовали этот спор от родителей, и
велела им прийти  к соглашению, да и покончить  дело  миром. Как  видно, оба
считали, что так решил  бы и Совет, потому и  не  обращались туда так долго,
предпочитая  спорить да  препираться. Прочие получили разрешение  заниматься
тем,  о  чем  просили. По существу, особой надобности  в таком разрешении не
было,  но Фэйли полагала,  что им не повредит  с  самого начала усвоить, кто
здесь правит. За  свое  дозволение и кошель серебра, что ссудила для закупки
припасов, Фэйли  заручилась обещанием  доманийских  рудознатцев  выплачивать
Перрину десятину с  добытого ими золота.  Кроме того,  они  обещали отметить
местонахождение  всех  месторождений  железа. Перрину  история  с  десятиной
наверняка не понравилась бы, но  Фэйли  смотрела на  вещи трезво. Двуреченцы
давно забыли о том,  что такое налоги, но лорду -  чтобы он исполнял то, что
требуется от лорда, - необходимы деньги. Железо же сейчас будет очень кстати
- не меньше, чем золото. Ну а  насчет Лиалы Мостара все ясно. Если тарабонка
прихвастнула, то  скоро  сама и прогорит, а вот  если  сказала правду.. Трое
ткачей  уже  обещали,  что на  следующий  год смогут  предложить байрлонским
купцам  не  только  необработанную  шерсть, но  и  кое-что получше.  Продажа
хороших ковров тоже сулила Двуречью немалую прибыль. Мастерица заверила, что
пришлет в манор лучшие  свои изделия, и  Фэйли согласилась принять этот дар,
удостоив тарабонку милостивого кивка. Может, та получит и еще что-нибудь, но
только после того,  как  Фэйли увидит обещанные ковры своими глазами.  По ее
мнению,  полы в маноре и  впрямь следовало застелить  коврами.  В целом  как
будто все остались довольны. Даже Джон и Тэд.
     Когда тарабонка,  кланяясь,  попятилась к выходу, к  Фэйли из  бокового
коридорчика - таких было два, по обе стороны камина - вышли четыре женщины в
плотных, темных двуреченских платьях. Все они  изрядно потели.  Дейз Конгар,
не  уступающая ростом  любому мужчине и многих превосходившая  шириной плеч,
была на голову выше остальных Мудрых Она устремилась вперед, желая показать,
что  здесь,  близ ее  деревни,  первенство  принадлежит ей.  Седовласая,  но
стройная Эдель Гаэлин со Сторожевого  Холма  держалась напряженно  и  прямо,
всем своим видом показывая, что возраст и долгие годы пребывания в должности
Мудрой  дают ей преимущество перед  Дейз Круглолицая Элвин Тарон, Мудрая  из
Дивен Райд, ростом была ниже всех. С лица этой женщины никогда, даже если ей
приходилось заставлять  людей  делать то,  чего  им вовсе  не  хотелось,  не
сходила  добродушная  материнская  улыбка.  Последней  шла Милла  ал'Азар  с
Таренского Перевоза, самая молодая из всех. Эдель она едва ли  не годилась в
дочери и среди прочих держалась не совсем уверенно.
     Фэйли медленно  обмахивалась веером.  Ей очень захотелось, чтобы сейчас
рядом оказался Перрин.  Очень. Каждая из  этих женщин  пользовалась  в своей
деревне не меньшим влиянием, чем мэр, а в некоторых отношениях даже большим.
С ними  нельзя вести  себя  как с  простыми просительницами, и это усложняло
дело  При Перрине они  смущались,  словно девчонки, глупо улыбались и думали
только о том, как бы ему угодить, но с ней. В  Двуречье веками не было своей
знати,  а  чиновников  правившей  в Кэймлине  королевы  здесь  не видели  на
протяжении семи поколений Все местные жители, включая и этих четырех женщин,
понятия не имели, как следует держаться с лордами и леди, и  только начинали
осваивать эту  науку. Порой они забывали, что Фэйли  - леди, и видели  в ней
лишь   молодую  женщину,  у  которой  Дейз  всего  несколько  месяцев  назад
распоряжалась на  свадьбе  Они  могли  кланяться  и повторять  "да, миледи",
"разумеется, миледи", и вдруг ни с того ни с сего принимались поучать ее, не
видя в этом ничего особенного
     Все, Перрин, с меня хватит, подумала Фэйли.
     Сейчас они приседали - как умели - и наперебой приветствовали ее:
     - Свет да осияет вас, леди Фэйли.
     Однако Дейз, еще  не  успев  выпрямиться,  заговорила  о  деле, видимо,
решив, что  с любезностями покончено. Тон ее  был вроде  бы и учтив, но  она
словно хотела сказать: "Хочешь не хочешь, а выслушать меня тебе придется"
     - Еще трое мальчишек сбежали, миледи. Дэв Айеллин, И вин Финнгар и Элам
Даутри. Сбежали поглядеть на мир, наслушавшись рассказов лорда Перрина.
     Фэйли растерянно заморгала.  Эта  троица  давно вышла  из мальчишеского
возраста. Дэв и  Элам одних лет с Перрином, а Ивин - ровесник  Фэйли. К тому
же двуреченская молодежь могла разузнать что-то  о большом мире не только из
скупых и немногословных рассказов ее мужа.
     - Если желаете, я попрошу Перрина поговорить с вами.
     Женщины заерзали и засуетились. Дейз  оглянулась, будто ожидала, что он
вот-вот  появится, Эдель и Милла непроизвольно принялись расправлять юбки, а
Элвин перебросила через плечо и поправила косу. Неожиданно они осознали, что
делают,  и  замерли,  стараясь  не  глядеть  друг  на  друга.  И  на  Фэйли.
Единственное преимущество  Фэйли перед ними заключалось  в  том, что все они
терялись перед ее мужем и прекрасно это знали.
     - Не стоит его  беспокоить  по  пустякам, - сказала Эдель. - Подумаешь,
мальчишки сбежали. Досадная мелочь,' и только.
     Элвин добавила к ее словам  улыбку, подобавшую скорее матери, говорящей
с дочуркой:
     - Но раз уж мы здесь, пожалуй, стоит поговорить и кое о чем поважнее. О
воде. Многие встревожены.
     - Дождя нет уже который месяц,- добавила Эдель, и Дейз кивнула.
     На сей раз Фэйли прищурилась.  Эти женщины  достаточно умны, и уж им-то
следовало знать, что тут Перрин ничего поделать не может.
     -  Источники  еще  не пересохли,  к  тому  же  Перрин  велел вырыть еще
несколько  колодцев.  -  Вообще-то  он лишь  предложил  это,  но  между  его
предложением и  приказом особой разницы  не  было.  -  И оросительные каналы
будут прорыты  задолго до сева.  - Это было  ее затеей.  В Салдэйе орошалась
добрая половина полей,  а в здешних  краях  о таком никто и  не слыхивал.  -
Конечно,  каналы  роют  только на  всякий случай. Рано  или поздно дожди все
равно пойдут.
     Дейз снова кивнула, а за ней и Элвин с Эдель. Все это они знали не хуже
Фэйли.
     - Дело не в дожде, - пробормотала Милла. - То есть, я  хочу сказать, не
совсем  в  дожде.  Нынче  у нас не просто засуха.  То,  что сейчас творится,
неестественно. Ни одна из нас не может слушать ветер.
     Остальные Мудрые насупились,  по-видимому,  решив,  что  она  сболтнула
лишнее.
     Считалось,  что Мудрые умеют  предсказывать  погоду, слушая  ветер,  во
всяком случае, так утверждали они сами.
     Милла понурилась, но упрямо продолжала:
     - Не  можем, и все! Вместо этого приходится смотреть на облака, следить
за  птицами, и  муравьями,  и  гусеницами,  и...  - Она  глубоко вздохнула и
выпрямилась, но  по-прежнему  старалась не  встречаться  взглядом с  другими
Мудрыми.  Интересно,  подумала  Фэйли,  как  она у себя в Таренском Перевозе
ладит с деревенским Советом, и особенно с Кругом Женщин. Впрочем, и Совет, и
Круг,  так  же  как и Милла, только-только приступили  к своим  обязанностям
Нашествие троллоков  опустошило Таренский  Перевоз,  и  все  власти пришлось
выбирать заново. -  Это  неестественно, миледи.  Давно пора выпасть  первому
снегу, а погода стоит как в середине лета. Мы не просто встревожены, миледи,
мы напуганы!  Если другие  не решаются сказать об этом открыто, то признаюсь
я.  Я ночами  глаз  не смыкаю.  Уже месяц нормально  не  спала,  и... -  Она
спохватилась,  сообразив,  что действительно  зашла слишком  далеко.  Мудрой
подобало  владеть  собой  при  любых  обстоятельствах,  а  она  взяла  да  и
рассказала напрямую обо всех своих страхах.
     Остальные Мудрые перевели взгляды с Миллы на Фэйли. Они молчали, и лица
их были столь же непроницаемы, как у Айз Седай.
     Теперь  Фэйли  поняла. Милла сказала чистую  правду.  Погода  стояла не
просто необычная -  неестественная. К Фэйли и  самой порой сон  не шел.  Она
молилась о дожде, а еще лучше о снеге, стараясь не думать, что может таиться
за  этой  затянувшейся  жарой. Мудрые пришли  к  ней, а ведь  это  их дело -
успокаивать людей. Куда же податься ей, коли у нее на сердце та же тревога?
     Однако, возможно, сами  того не сознавая, эти  женщины  пришли как  раз
туда,  куда  следовало.  Часть  соглашения  между  простонародьем и  знатью,
усвоенного   Фэйли  с  малолетства,  требовала   от  благородных   заботы  о
безопасности  и  благополучии простых  людей.  Если она не имела возможности
помочь им на деле, то могла хотя  бы напомнить,  что худые времена не вечны.
Если  сегодня плохо,  то завтра,  в крайнем случае  послезавтра,  непременно
станет лучше. Фэйли вовсе не была в этом уверена, но ее учили поддерживать и
ободрять  тех, кто  от  нее  зависит,  а не  усугублять  их  тревоги  своими
страхами.
     - Перрин рассказывал мне о своих земляках задолго до того, как я попала
сюда, - сказала Фэйли. Перрин был скуп на  похвалы, но  всегда правдив.  - Я
знаю, что,  когда град  выбивает  ваши  посевы,  когда  зимняя  стужа  губит
половину  стад,  вы  гнетесь,  но  не  ломаетесь,  а  потом,  распрямившись,
начинаете  все сначала. Когда троллоки  опустошали Двуречье, вы  поднялись и
дали  им  отпор,  а  покончив  с  ними,  тут  же  принялись  восстанавливать
разрушенное. - Это Фэйли видела собственными глазами. Она не ожидала от южан
такой стойкости и упорства. Такие люди  не ударили  бы  в  грязь  лицом и  в
Салдэйе, даже на северных  ее окраинах, где набеги  троллоков  были  обычным
делом. - Я не могу обещать вам,  что  завтра погода переменится  к  лучшему.
Могу только заверить, что мы с Перрином будем делать все, что в наших силах,
чтобы помочь вам. Вы и без меня знаете - нужно уметь принимать то, что несет
с  собой каждый  новый день, и готовиться встретить следующий.  Именно такие
люди живут в Двуречье. Именно таковы и вы.
     Понятливости всем четырем Мудрым было не занимать. Если раньше они даже
себе не сознавались,  зачем явились в манор, то теперь пришлось. Будь они не
столь сообразительны, могли бы, пожалуй, и обидеться, но этого не случилось.
Женщины уразумели,  что те самые  слова, которые они говорили себе не раз, в
иных устах и звучат по- иному. И конечно же, они смутились.  Щеки их пылали,
и больше всего им хотелось оказаться где-нибудь подальше.
     - Ну да, конечно, - сказала наконец Дейз, уперев кулаки в пышные бока и
с  вызовом  поглядывая на  других Мудрых. - Я то же самое говорила, разве не
так? У леди Фэйли  есть  голова на  плечах.  Дельная  девушка,  я это  сразу
сказала, как только она к нам приехала. Так и сказала.
     Эдель фыркнула:
     - Да  кто же с этим спорит, Дейз? Я что-то не слышала. - И, обратившись
к Фэйли, добавила: - У вас и вправду здорово получается.
     Милла неумело присела:
     - Спасибо, леди Фэйли. Я сама  твердила людям то же самое, но когда  вы
сказали, это совсем другое дело...
     Дейз  прервала  ее   нарочито  громким  кашлем  -  видно,  сочла  такую
откровенность чрезмерной. Милла покраснела еще сильней.
     -  Хорошая работа, миледи, - сменила тему  Элвин, наклонившись вперед и
пощупав предназначенную  для верховой езды юбку.  - Но у нас,  в Дивен Райд,
есть одна тарабонская мастерица, она может сшить для вас  наряд и получше. Я
с  ней  поговорю, если вы  не возражаете. Теперь  она  шьет вполне приличные
платья,  что  годятся  для замужних женщин.  - На  лице ее  вновь  появилось
материнское выражение - сочетание добродушия и неколебимой  твердости. - Она
чудесно шьет, вы уж мне  поверьте. И конечно же, сочтет за честь сшить наряд
для  вас,  тем  паче у  вас  такая  фигура,  что  работать  с  вами  -  одно
удовольствие.
     Дейз ехидно заулыбалась еще до того, как Элвин закончила говорить.
     -  Терилла  Марза у нас,  в  Эмондовом  Лугу, уже шьет  для леди  Фэйли
полдюжины платьев. Причем одно из них бальное - вот уж красота.
     Элвин выпрямилась, Эдель поджала губы, и даже Милла задумчиво  опустила
глаза.
     Насколько понимала Фэйли, аудиенцию  можно было  завершать. Доманийскую
мастерицу приходилось твердой рукой удерживать  от  попыток одевать Фэйли  в
наряды,  годные для придворных празднеств  в  Эбу Дар. А идея  сшить бальное
платье  принадлежала  скорее  Дейз,  чем самой Фэйли. Фасон его был  ближе к
салдэйскому, чем к доманийскому, но что с того. Фэйли понятия не имела, куда
его надевать,  справедливо полагая, что балы в Двуречье  заведутся не скоро.
Мудрые  же тем временем будут  соперничать  друг  с  другом и  спорить,  чья
деревня лучше оденет леди.
     Фэйли  предложила своим гостьям  чай и как  бы ненароком  обронила, что
стоит  подумать, как лучше приободрить людей. Это можно было воспринять  как
намек, и они заторопились, сожалея, что дела не позволяют им задержаться.
     Наконец  Мудрые направились к выходу, и  Фэйли проводила их  задумчивым
взглядом. Последней, как обычно,  шла  Милла - словно девчонка, что плетется
за старшими сестренками.  Пожалуй,  стоит поговорить об этом  кое с  кем  из
Круга  Женщин  с  Таренского  Перевоза.   Каждой  деревне  необходимо  иметь
сильного, авторитетного мэра и уважаемую всеми  Мудрую. Поговорить осторожно
и  деликатно. А  то  ведь когда Перрин узнал, что  она  говорила с  жителями
Таренского Перевоза о выборах мэра - почему бы селянам и не знать, что  лорд
и леди поддерживают верного  человека,  у которого голова  варит? - так вот,
когда он узнал... Перрин не из тех, кто легко впадает в ярость, но на всякий
случай Фэйли предпочла запереться в своей спальне и не высовываться, пока он
не остынет. А остыл он лишь после того, как она клятвенно обещала ему больше
не вмешиваться в выборы мэра - ни открыто, ни за его спиной. Так-то оно так,
но насчет  Круга Женщин  он  ничего не сказал -  наверное, просто забыл, - а
стало быть, тут она ничем не связана. Пусть-ка его забывчивость сослужит ему
самому добрую службу. И Таренскому Перевозу тоже.
     Подумав о  Перрине, Фэйли вспомнила и о другом обещании - том, что дала
себе, - и принялась  обмахиваться  веером еще  энергичнее.  Сегодняшний день
выдался не самым  урожайным на  глупости  и даже не  самым  трудным по части
взаимоотношений с Мудрыми. Во  всяком случае,  они не приставали с вопросами
насчет  того, скоро  ли она подарит лорду Перрину наследника, благослови его
Свет.  Но изнуряющая  жара все равно  заставила ее злиться.  В конце концов,
почему она одна должна отдуваться? Пусть Перрин исполняет свой долг, или...
     В  небе  прогрохотал  гром,  и   за  окном  сверкнула  молния  В  Фэйли
всколыхнулась надежда. Если бы пошел дождь...
     Она побежала по коридорам в поисках Перрина Ей хотелось разделить с ним
радость долгожданного дождя. И  сказать  ему пару ласковых. Перрин был  там,
где она и  ожидала  его  застать, - на третьем  этаже,  на  крытой  веранде.
Рослый, широкоплечий и большерукий, в простом  коричневом кафтане, он стоял,
прислонившись к колонне, и задумчиво  смотрел  вниз. Не вверх, а вниз. Фэйли
остановилась на пороге.
     Гром  прогремел снова, и небо  прочертила  молния.  Огненный зигзаг  на
безоблачном небосводе. Никаких туч. Никакого  дождя, даже  намека.  Никакого
снега На лице Фэйли выступили бусинки пота, но она поежилась.
     - Прием  закончился? -  спросил Перрин, и Фэйли  вздрогнула.  Он ведь и
головы не поднял. Трудно было привыкнуть к тому, какой тонкий у него слух. А
может, он просто учуял ее запах. Хотелось верить, запах духов, а не пота.
     -  А  я  думала, что найду  тебя с  Гвилом или Хэлом. Это было одним из
худших  его недостатков. Фэйли пыталась как  следует обучить прислугу, чтобы
все было как в  настоящем маноре,  а Перрин держался со слугами запанибрата.
Ему  ничего не  стоило распить с ними жбан другой эля. Хорошо еще, что он, в
отличие от многих мужчин, не  заглядывался на каждую юбку. Ему даже в голову
не  пришло, что Калли Коплин нанялась в услужение, надеясь не только стелить
лорду  постель,  но  и  делить  ее  с  ним.  А  когда  Фэйли  выставила  эту
вертихвостку вон, он даже не заметил.
     Подойдя ближе, она увидела,  за чем он так внимательно  наблюдал. Внизу
двое  обнаженных по пояс мужчин  упражнялись на деревянных мечах. Тэм ал'Тор
был крепок и кряжист, с заметной сединой, Айрам же  строен, молод  и  гибок.
Айрам учился быстро. Очень быстро. Тэм прежде служил в армии и  был мастером
клинка, но юноша крепко наседал на него.
     Фэйли  непроизвольно  перевела   взгляд  на  палатки,  поставленные  на
обнесенном  каменной оградой  поле  в полумиле  от манора, по направлению  к
Западному Лесу.  Лудильщики разбили  лагерь рядом со  своими  недостроенными
фургонами, похожими на домики на колесах. Само собой,  с  тех пор  как Айрам
взял в руки меч, они не признавали его своим. Туата'ан никогда, ни при каких
обстоятельствах не прибегали к насилию.
     Интересно,-  подумала  Фэйли,-  тронутся  они  дальше  после  того, как
соорудят новые  фургоны  взамен  сожженных троллоками?  После  того  как все
укрывавшиеся  по  зарослям  Лудильщики  собрались вместе, оказалось,  что их
уцелело не больше сотни. Может, они и двинутся в путь, а вот Айрам наверняка
останется  здесь.   У  Туата'ан  не   принято  селиться   или  даже  подолгу
задерживаться на  одном  месте. Во всяком случае, прежде  такого не  бывало.
Правда,  как поговаривал двуреченский люд, прежде много о  чем не слыхивали,
но  с  тех пор как  нагрянули троллоки, все  как  вверх дном  перевернулось.
Эмондов Луг, располагающийся всего шагах в ста к югу от манора, стал заметно
больше, чем был, когда  Фэйли  увидела его  впервые. Все погоревшие дома уже
восстановили, да  и новых немало  понастроили. Появились  и невиданные ранее
кирпичные дома  с  черепичными  крышами. По  тому,  как быстро  разрасталась
деревня,  следовало  ожидать, что вскоре и  манор окажется в  черте Эмондова
Луга. Толковали, что не худо бы  построить  стену,  -  вдруг снова объявятся
троллоки.  Всюду  перемены. По  деревенской улице  шествовал могучий Лойал в
сопровождении  стайки ребятишек. Еще  недавно  облик  огромного -  в полтора
человеческих  роста  -  огир  с ушами  торчком и  широченным  носом  вызывал
изумление  и  страх. Теперь  же  матери, несколько  месяцев  назад  пугавшие
Лойалом  детишек,  сами  посылали своих  чад  к огир, чтобы тот  почитал  им
книжку. Чужаки в чудного покроя одеждах болтались по всему Эмондову Лугу, но
никто  не обращал на них внимания, так же как и на трех айильцев - мужчину и
двух  женщин в серо-коричневых,  с разводами куртках и штанах. Даже двух Айз
Седай приветствовали почтительными  поклонами или  приседаниями, но не более
того. Перемены, куда ни глянь. Над  крышами виднелись  два шеста  с флагами,
установленные на Лужайке, неподалеку  от Винного Ручья.  На  одном полотнище
изображена красная волчья голова, ставшая эмблемой Перрина, а на другом алый
летящий орел - древний герб Манетерена. Сам Манетерен был стерт с лица земли
во  время Троллоковых  Войн, но некогда Двуречье относилось к  манетеренским
владениям, и двуреченцы  подняли  этот стяг почитай что единодушно. Перемены
на каждом шагу, хотя многие еще не поняли,  что все изменилось  и продолжает
меняться, неумолимо и  безвозвратно. Но Перрину в конце концов  придется это
усвоить. Разумеется, с ее помощью.
     - Бывало,  я охотился с Гвилом на  кроликов,  - пробурчал Перрин. - Он,
хоть и постарше, частенько брал меня с собой на охоту.
     Фэйли не  сразу поняла, о чем говорит муж, а сообразив, рассердилась не
на шутку:
     - Как ты не поймешь, Гвил старается сделаться хорошим  слугой, а ты ему
мешаешь. Да- да, мешаешь тем, что  вечно зовешь  его покурить да поболтать о
лошадях,  словно ровню.  - Она перевела дух. Говорить с Перрином на эту тему
было очень непросто. - Перрин, у тебя есть долг перед твоими земляками, и ты
должен его исполнять, нравится тебе это или нет.
     - Я знаю, - тихо отозвался Перрин. - Чувствую, как меня тянет к нему.
     Голос мужа  звучал так странно, что Фэйли, потянувшись, ухватила его за
короткую  бородку  и  заставила  взглянуть  ей  в  лицо.  В  его  загадочных
золотистых глазах застыла грусть.
     - Что ты имеешь в виду? Я понимаю, что Гвил тебе симпатичен, но...
     - Я не  о Гвиле, Фэйли. О  Ранде.  Я  нужен  ему!  Внутри  у Фэйли  все
сжалось. Она убедила себя, старалась убедить, что эта опасность миновала. Но
ее  муж  та'верен, тот,  вокруг  кого нити  человеческих  судеб  сплетаются,
повинуясь его тяготению. Мало того, он вырос в одной деревне с двумя другими
таверенами,  один  из которых был  вдобавок еще и Возрожденным Драконом.  Ей
приходилось жить с этим, мириться как с неизбежностью, ибо изменить что-либо
она не могла.
     - Что ты собираешься делать?
     - Поеду  к нему. - Перрин  на мгновение  отвел  глаза  в сторону. Фэйли
проследила  за  его  взглядом  и  приметила  прислоненные  к  стене  тяжелый
кузнечный молот и боевой  топор с выгнутым полумесяцем лезвием  и рукоятью в
три фута длиной. -  Я никак не  мог...  - Голос его упал почти до  шепота, -
...никак не мог  решиться  сказать тебе. Я  уеду  сегодня  ночью,  когда все
улягутся. Сдается мне, времени осталось в обрез, а путь предстоит неблизкий.
Мастер ал'Тор и мастер Коутон помогут тебе с выбором мэра, если потребуется.
Я с  ними  говорил. - Он старался говорить весело и беззаботно, но это  были
жалкие  и тщетные попытки. - И с  Мудрыми  у  тебя  не будет особых  хлопот.
Забавно, раньше я их побаивался. Они  казались  мне  грозными и суровыми,  а
оказалось, что иметь с ними дело очень просто, надо только быть потверже.
     Фэйли поджала губы. Выходит, он уже и  с Тэмом поговорил, и с Абеллом -
только  ей ни  слова.  И надо  же сказать такое о Мудрых! Заставить  бы  его
побыть денек в ее шкуре, чтобы понял, каково иметь дело с этими женщинами.
     -  Мы  не сможем  собраться так  быстро, - возразила она. - Потребуется
время, чтобы все подготовить и собрать подобающую свиту.
     У Перрина сузились глаза.
     - Мы? Но ты  не можешь ехать. Это будет... - Он закашлялся и  попытался
смягчить тон. - Лучше, ежели  один из нас останется здесь. Раз уезжает лорд,
леди следует  остаться. Забот  у тебя  хватит.  Каждый день прибывают  новые
беженцы.  Нужно всех  обустраивать,  улаживать споры.  Если ты тоже  уедешь,
здесь станет хуже, чем при троллоках.
     Неужто он решил, будто  она не  заметила  его  обмолвку? Ведь он  хотел
сказать "будет  опасно".  И  почему,  когда Перрин пытается  оградить  ее от
опасностей, у нее на сердце теплеет, хоть она и злится?
     -  Мы  поступим  так, как ты сочтешь  нужным,  - миролюбиво  промолвила
Фэйли. Перрин подозрительно взглянул на нее и почесал бородку. Потом кивнул.
     Теперь  перед Фэйли  стояла задача заставить его  счесть правильным то,
что  находит таковым  она. Заяви Перрин  сразу, что она никуда не поедет, ей
пришлось бы труднее. Уж ежели  он  закусит Удила, его с пути  не свернешь Но
если  подойти  к нему  осторожненько да с умом, обычно можно рассчитывать на
успех.
     Неожиданно  Фэйли обхватила мужа за шею и уткнулась лицом в его широкую
грудь. Крепкой  ладонью Перрин нежно погладил ее волосы, - наверное,  решил,
что  она тревожится из-за  его отъезда.  Отчасти так  оно и  было, но только
отчасти. Он просто еще не  успел понять, что  такое жена  из  Салдэйи. Жаль,
конечно, что все так оборачивается. Ведь им было так хорошо вдвоем,  вдалеке
от  Ранда   ал'Тора.  Зачем  Возрожденному  Дракону   потребовался   Перрин?
Потребовался  именно сейчас, да так, что  Перрин ощутил его  зов через сотни
лиг.  И  что  означает "времени  в  обрез"? Почему?  К потной  груди Перрина
прилипла рубаха. Пот струился и по лицу Фэйли, но она поежилась.
     Гавин Траканд держал одну руку на рукояти меча, а другой подбрасывал на
ладони камушек.  Он  в очередной  раз обходил своих воинов, расставленных  у
подножия  холма  с небольшой  купой  деревьев на  вершине.  Жаркий  суховей,
поднимающий  пыль  над поросшей бурой, пожухлой травой равниной,  трепал  за
спиной юноши простой зеленый  плащ. Вокруг не  было  ничего,  кроме  увядшей
травы да  засохших  кустов. Передовое  охранение было  слишком растянуто,  и
людей на случай внезапного нападения явно недоставало.
     Гавин  расставил пеших мечников группами по пять  человек. В пятидесяти
шагах выше по склону расположились лучники, а в лощине неподалеку укрывалось
полсотни  конных копейщиков. В  случае нужды  они должны  прийти  на подмогу
товарищам, -но Гавину хотелось верить, что надобности  в  этом не возникнет.
Вначале Отроков насчитывалось гораздо меньше, но слава  о них шла такая, что
от желающих  вступить в  отряд  не было  отбоя.  Но  ни одному новобранцу не
разрешалось  выходить за  стены Тар Валона до  тех пор, пока он не достигнет
требуемого уровня мастерства во владении оружием. Не то чтобы у  Гавина были
основания ожидать нападения именно сегодня, но  он уже усвоил,  что  схватки
завязываются, как правило, когда их совсем не ждешь. А  Айз Седай никогда не
предупредят заранее о том, что должно случиться.
     -  Все  спокойно?  -  спросил  Гавин,  остановившись  рядом  с  группой
вооруженных мечами воинов. Несмотря на жару, многие были в форменных зеленых
плащах, а на груди у каждого был вышит герб Гавина - атакующий Белый Вепрь.
     Джисао Гамора  был совсем зеленым  юнцом с мальчишеской ухмылкой, но из
этих пятерых только он носил  на вороте маленькую серебряную башенку - знак,
что он является ветераном битвы за Белую Башню. Он и ответил Гавину:
     - Все спокойно, милорд.
     Отроки  вполне  оправдывали  свое  прозвание.  Сам  Гавин,  двадцати  с
небольшим  лет от роду, был  едва ли не старше  всех.  В  отряд не принимали
юношей,  ранее служивших  в войске, побывавших  оруженосцами у лордов и леди
или даже купеческими охранниками. Первые Отроки были учениками  - мальчиками
и юношами, посланными в Башню учиться воинскому мастерству у Стражей, лучших
бойцов в мире. Они продолжали  беспрерывно совершенствовать  свое  умение  и
сейчас,  хотя  Стражи их  больше  не обучали. Юность  они  вовсе  не считали
помехой. На  прошлой неделе Отроки торжественно поздравили Бенджи Далфора  с
первыми бакенбардами. По окончании церемонии Бенджи бакенбарды сбрил, а  вот
шрам поперек лица,  полученный в  битве за  Башню,  остался. В те дни, когда
Суан  Санчей лишили  сана  Амерлин, Айз  Седай  были  слишком заняты,  чтобы
Исцелять. Но возможно, Суан восседала бы на Престоле Амерлин и сейчас, когда
бы  Отроки не  скрестили мечи  со  своими наставниками  в залах  Башни.  Они
оказались достойными учениками.
     -  Милорд,  какой  в этом смысл? - спросил Хэл Мэйр. Будучи на два года
старше  Джисао, он, как и все  не имевшие серебряной башенки,  жалел, что не
принял  участия  в  той  достопамятной  битве.  Ему  следовало  еще  многому
научиться. - Ведь айильцев поблизости нет - ни слуху ни духу.
     - Ты так думаешь?
     Не прицеливаясь, чтобы никого не встревожить, Гавин  с размаху запустил
камушком  в единственный находящийся  в пределах досягаемости броска куст. В
ответ  донесся  лишь шорох сухих листьев, но куст  заколыхался чуть сильнее,
чем следовало, будто камушек чувствительно задел  прятавшегося там человека.
Новички заохали Джисао лишь попробовал, легко ли вынимается меч.
     - Вот так, Хэл. Айилец может спрятаться в любой складке почвы, в такой,
какую ты и без него-то нипочем не  углядишь. - Правда,  и  сам Гавин знал об
айильцах больше по рассказам и книгам,  но он прочел о них  все книги, какие
смог отыскать в  библиотеке  Башни. Авторы их были по большей части воинами,
которым довелось сражаться с  айильцами, и они знали,  о  чем пишут. Мужчине
надлежит готовить  себя к будущему, а в  будущем, пожалуй, всех ожидает лишь
одно -  война - Но  сегодня, если то  будет  угодно Свету, возможно, удастся
обойтись без кровопролития.
     - Милорд!  - раздался с холма  крик  дозорного. Из-за  кучки  кустов  с
западной стороны появились три женщины и зашагали к холму. Никто  не ожидал,
что они появятся с запада, но айильцы всегда любили неожиданности.
     Гавин читал, будто айильские женщины  сражаются наравне с мужчинами, но
эти, в длинных тяжелых юбках и белых блузах, воевать явно не могли. Несмотря
на жару, на их плечи  были  накинуты шали. Воительницами они не были, но как
им удалось незамеченными добраться до кустов по голой равнине?
     - Следите  внимательно,  но не  за ними,  - приказал Гавин и,  сам себе
противореча, принялся с интересом  рассматривать трех Хранительниц Мудрости,
представлявших Шайдо Айил. Других здесь быть не могло.
     Хранительницы  Мудрости вышагивали величаво и гордо,  словно не замечая
вооруженных  людей. У всех трех  из-под головных платков  ниспадали  длинные
волосы - а Гавин читал, будто айильские женщины коротко стригутся. На каждой
висело  столько  золотых,  серебряных и  костяных браслетов и ожерелий,  что
звяканье должно было выдать их за милю.
     Они прошествовали мимо Отроков, не удостоив их  даже взглядом, и начали
подниматься на  холм. Впереди шла  золотоволосая красивая  женщина. Ворот ее
свободной блузы  был расстегнут так, что виднелась соблазнительная загорелая
ложбинка.  Две  другие, седовласые и морщинистые,  выглядели по крайней мере
вдвое старше.
     - Я  бы  не  прочь пригласить  эту  красотку потанцевать, -  восхищенно
пробормотал один из Отроков, глядя на проходящую мимо женщину. Он был моложе
ее на добрый десяток лет.
     - На твоем месте, Арвин,  я бы  не  стал этого делать,  - сухо  заметил
Гавин.- Боюсь, она  тебя неправильно поймет.- Он читал,  что танцем  айильцы
называют битву.- И, чего доброго, съест на обед твою печень.
     Гавин уловил  блеск светло-зеленых  глаз. Он в жизни не встречал  более
сурового взгляда.
     Юноша следил  за Хранительницами,  пока  они  не поднялись  на  вершину
холма, туда, где  их поджидали шесть  Айз Седай со своими Стражами. Впрочем,
Стражи были не у всех - две сестры принадлежали к Красной Айя, у них Стражей
не бывает.
     Отроки  были приведены  в боевую готовность,  когда  стало  известно  о
появлении  айильцев. Гавину  это было  не  по вкусу.  Бдительность следовало
проявить раньше. Даже  те, кто не  носил серебряной башенки, повидали немало
стычек вокруг Тар  Валона. Эамон Валда, ЛордКапитан Белоплащников, еще месяц
назад  отослал  большую часть  своих  воинов  на запад. Оставшиеся с  трудом
удерживали  в повиновении разбойников и громил, набранных Валдой. Но тщетно.
Отроки рассеяли весь  этот сброд. Гавин был бы не прочь прогнать  подальше и
самого Валду,  но сил у него было  маловато, а своих солдат Башня удерживала
от  стычек  с  Белоплащниками  под  предлогом,  что реальной угрозы  они  не
представляют и  единственная причина пребывания  Чад  Света  под Тар Валоном
заключается в желании разведать  слабые места  Башни. Гавин, однако, считал,
что  причины  всех  действий  Валды  таятся  глубоко.  Возможно, он  следует
приказам Пейдрона Найола. Гавин дорого бы дал за возможность узнать, что это
за приказы. Он не любил блуждать в потемках.
     По правде  сказать, Гавин был  раздражен.  И не только из-за  айильцев,
хотя  об  этой  встрече он  впервые узнал сегодня утром.  Ему даже не  сочли
нужным  сказать, куда направляется  отряд, пока Койрен  Седай, Серая сестра,
возглавлявшая Айз Седай на этих переговорах, не отвела его в сторону. Элайда
некогда  была советницей  его  матери  в Кэймлине  и  еще  тогда  отличалась
скрытностью и высокомерием, ну  а уж когда  она воссела на  Престол Амерлин,
все  эти  качества усугубились.  Теперь прежняя Элайда  казалась воплощением
общительности  и  добродушия.   Гавин  не  сомневался,  что   именно  Элайда
спровадила  его командовать  эскортом  и  под этим предлогом удалила  из Тар
Валона.
     Отроки встали на  ее  сторону,  когда Совет Башни лишил прежнюю Амерлин
жезла и палантина. Гавин  и сейчас считал низложение Суан Санчей законным  и
оправданным, а попытку освободить  ее силой  - бунтом,  но с некоторых пор -
задолго до оглашения  обвинений  против Суан  Санчей  -  у  него  зародились
сильные сомнения в мудрости  и справедливости всех Айз Седай. О том, что они
держат на привязи и заставляют плясать под свою дудку монархов, говорили так
часто, что Гавин поначалу  не придавал  этому значения,  но вскоре увидел, к
чему  приводят  такие  пляски.  Его  сестра   танцевала  под  эту  музыку  и
дотанцевалась  до того, что бесследно пропала. Она  и еще  одна девушка. Он,
Гавин, помог свергнуть  и  заточить Суан, а  потом  сам  же способствовал ее
побегу. Узнай об этом Элайда, Гавина не спасла бы и корона его матери.
     Но при этом он оставался в Тар Валоне.  Оставался,  потому что его мать
всегда поддерживала Башню,  а сестра сама  хотела стать Айз Седай. И потому,
что этого  хотела еще одна женщина  - Эгвейн  ал'Вир.  Он не имел права даже
думать о  ней,  но и не думать не  мог.  Вот  сколь  неосновательные причины
определяют порой судьбу мужчины. И хотя он сам сознает их неосновательность,
это ничего не меняет.
     Обходя  позиции,  Гавин присматривался  к  покрытой  увядшей,  примятой
суховеем  травой равнине.  Он надеялся, что айильцы -  вопреки или благодаря
тому,  о чем  Хранительницы  Мудрости  из Шайдо  толкуют  с Койрен и другими
сестрами, - не станут нападать, ибо подозревал, что их тут слишком много и в
случае атаки ему не  отбиться  даже  с помощью Айз  Седай. Между тем на этой
равнине  Гавин  и  Айз  Седай  оказались  вовсе  не из-за  айильцев.  Отроки
сопровождали сестер в Кайриэн, и  Гавин даже не знал, как к этому отнестись.
Койрен заставила его поклясться  строжайше хранить тайну,  причем даже  сама
страшилась того, что  говорила.  Что ж, возможно,  на  то были  основания. К
словам Айз Седай следовало относиться очень внимательно. Лгать они не могут,
но умеют так  выворачивать  правду наизнанку, что  любого заморочат. Но, как
Гавин ни ломал голову, скрытого смысла  в словах Серой  сестры обнаружить не
смог.  Эти  шесть  Айз  Седай  собирались предложить  Возрожденному  Дракону
пожаловать в  Башню. Отроки  под командованием сына королевы  Андора  должны
послужить  почетным  эскортом.  Тому  могло быть  лишь одно объяснение, хотя
верилось в такое с трудом. По-видимому, Элайда вознамерилась возвестить миру
о том, что Башня  поддерживает Возрожденного Дракона А ведь прежде чем стать
Амерлин, Элайда принадлежала к Красной Айя. У всех Красных сестер одна мысль
о мужчине, способном направлять Силу, вызывала отвращение.  Они  вообще были
невысокого мнения о  мужчинах. Но считавшаяся  неприступной Тирская Твердыня
пала, и, в соответствии с пророчеством, это  могло  означать лишь одно' Ранд
ал'Тор  действительно  Возрожденный  Дракон.   Сама  Элайда  вынуждена  была
признать, что близится Последняя Битва. Гавин с трудом мог представить себе,
что  тот насмерть перепуганный  деревенский  парень,  которого  он  видел во
дворце матери  в  Кэймлине,  и есть  грозный Возрожденный  Дракон.  Слухи  о
деяниях   Ранда  поднимались  по  реке  Эринин   и  достигали   Тар   Валона
Рассказывали, что в  Тире он приказал повесить Благородных Лордов и позволил
айильцам  разграбить  Твердыню.  Так  или  иначе,  он  действительно  привел
айильцев  из-за  Хребта Мира -  такое случилось лишь второй  раз  со  времен
Разлома - и вторгся в Кайриэн. Скорее всего, он уже  впал в  безумие. Гавину
этот малый был симпатичен, жаль, что он стал тем, кем стал.
     Когда, обойдя все  посты,  Гавин  вернулся  к  группе  Джисао, с запада
появился еще  один человек, на сей раз вовсе не  айилец. Бродячий торговец в
широкополой  шляпе, ведя под уздцы тощего мула, направлялся к холму, прямо к
стоящим у  его подножия Отрокам. Джисао подался было вперед, но замер, когда
Гавин коснулся его руки. Гавин догадался, о чем подумал юноша, но понимал:
     вздумай айильцы  прикончить купчину, тут  уж ничего не поделаешь.  Да и
Койрен  вряд  ли понравится, если Отроки  затеют схватку с теми,  с кем  она
ведет переговоры.
     С трудом  волоча ноги', торговец благополучно миновал тот самый куст, в
который Гавин запустил камушком. Подойдя к молодым воинам, он отпустил узду,
и  мул тут  же принялся  щипать  сухую траву. Торговец  снял  шляпу, отвесил
низкий поклон и утер перепачканным платком потное, запыленное лицо.
     -  Свет да осияет вас, достойные лорды. Я вижу, вы снарядились в дорогу
как должно, и это разумно в наше беспокойное время.  Но ежели  вам, случаем,
потребуется какая-нибудь  мелочь, можете  не сомневаться - в тюках у старого
Мила Тизена все найдется. А уж дешевле вы и  в десяти милях окрест товару не
сыщете, достойные лорды.
     Гавин сильно сомневался в том, что на десять миль вокруг найдется  хотя
бы захудалая ферма, не говоря уже о лавке.
     -  Времена и впрямь беспокойные, мастер  Тизен.  Неужто  вы не  боитесь
айильцев?
     -  Айильцев, достойный лорд? Но  ведь они  же все в Кайриэне. У старого
Мила  нюх,  он айильцев  издалека учует.  Да  он и  не прочь  поторговать  с
айильцами. По  правде  говоря, торговать  с ними - дело выгодное. У них уйма
золота,  захваченного  в  Кайриэне.  А торговцев они не трогают,  это всякий
знает.
     Гавин  не стал  спрашивать, почему же этот человек  не едет на юг, коли
там можно разжиться айильским золотишком.
     - Что творится в мире, мастер Тизен? Мы с севера, а ты наверняка знаешь
новости с юга, которые до нас еще не дошли.
     -  О,  на  юге  происходят великие  события.  Вы,  поди, уже  слышали о
случившемся в Кайриэне? О том, кого называют Возрожденным Драконом? -  Гавин
кивнул, и торговец продолжил: - Так вот, он  еще и Андор захватил. Не  весь,
правда,  но, во всяком случае,  немалую  часть.  Тамошняя  королева погибла.
Поговаривают, что он завоюет весь мир, прежде чем...
     Торговец сдавленно застонал, и лишь тогда Гавин сообразил, что изо всех
сил схватил его за ворот.
     - Королева Моргейз мертва? Отвечай! Она мертва? Быстро!
     Тизен, выкатив глаза и задыхаясь, затараторил:
     -  Так  говорят, достойный лорд.  Старый Мил  ничего  не знает,  но так
говорят повсюду. Будто  бы  это сделал Дракон. Отпустите, достойный лорд. Вы
мне шею свернете!
     Гавин отдернул руки,  словно обжегся.  Если он и хотел свернуть шею, то
вовсе не эту.
     -  Дочь-Наследница! - Голос  его звучал глухо. -  Что  слышно об Илэйн,
Дочери- Наследнице?
     Как  только  Гавин выпустил  его ворот,  торговец благоразумно отступил
подальше:
     -  Старый Мил ничего  не знает, достойный  лорд. Некоторые говорят, что
она  тоже умерла.  Будто бы  и ее убил этот Дракон. Но старый Мил ни  за что
поручиться не может.
     Гавин медленно кивнул. Воспоминания словно поднимались вверх из глубины
колодца.
     Кровь  моя  прольется прежде  ее  крови.  Жизнь моя будет  отдана за ее
жизнь.
     - Спасибо, мастер Тизен. Я... -  Кровь моя прольется прежде  ее  крови.
Эту  клятву он принес, когда подрос достаточно для  того,  чтобы заглянуть в
колыбель Илэйн.  -  Ты  можешь торговать с... Возможно, кому-нибудь из  моих
людей потребуется...
     В  то  время  Гавин был  еще  слишком  молод, и Гарету  Брину  пришлось
растолковать ему,  что  означает эта клятва,  но  даже тогда он  понял,  что
должен сдержать ее, пусть все остальное в его жизни пойдет прахом.
     Джисао и другие Отроки посматривали на Гавина с беспокойством.
     - Позаботьтесь об этом торговце, - хрипло бросил он и зашагал прочь.
     Итак, его  мать мертва. И Илэйн  тоже. Пока это только слухи, но дурные
слухи  часто  оборачиваются  правдой.  Гавин  непроизвольно  приблизился  на
полдюжины  шагов   к  палаткам  Айз  Седай,  прежде   чем  осознал  это.  Он
почувствовал  боль  в руках  и, лишь  взглянув  на них, понял, что судорожно
вцепился  в  рукоять меча. Разжать  хватку  ему удалось  с  трудом. Койрен и
прочие  желают  доставить  Ранда  ал'Тора  в Тар  Валон.  Но если  его  мать
погибла... и Илэйн. Если они погибли.... Увидим, что поможет этому хваленому
Дракону, когда меч пронзит его сердце.
     Поправив шаль  с  красной каймой, Кэтрин  Алруддин поднялась  с подушек
одновременно  с другими  находившимися  в  палатке  женщинами.  Она  чуть не
фыркнула, когда пухленькая Койрен с важным видом заключила:
     - Как мы условились, так тому  и быть. Можно подумать, это не встреча с
дикарями, а переговоры между Башней и государями.
     Впрочем,   следовало   признать,   что   айильские   женщины   выказали
удивительное самообладание.  Даже  короли  и  королевы  выдавали  свои самые
сокровенные  помыслы, оказавшись лицом к лицу с  двумя-тремя  Айз Седай,  не
говоря  уже  о  полудюжине.  Невежественные  дикарки должны были  дрожать от
страха.  Впрочем, чего  ожидать от  грубых жительниц Пустыни  - они вряд  ли
способны осознать, с кем имеют дело. Их предводительница, сообщившая, что ее
зовут  Севанна, присовокупив  к этому какую-то чушь насчет мудрости -  это у
них-то! - септа и Шайдо Айил, сразу заявила:
     - Соглашение  вступит в силу, когда  я увижу  его лицо.  - Одно то, что
айильцев  представляет особа  с надутыми губками  и в кокетливо расстегнутой
блузе, свидетельствует  об отсталости и грубости  нравов этого  народа.  - Я
хочу увидеть его. И хочу, чтобы он увидел меня. Только на этом условии Шайдо
вступят в союз с вашей Башней.
     Нотка   нетерпения  в  ее  голосе  заставила  Кэтрин  подавить  улыбку.
Хранительницы  Мудрости, надо  же! Кто-кто,  а  эта  Севанна мудростью  явно
обделена. Белая  Башня не  заключает  союзов. Ей служат - одни добровольно и
сознательно, другие нет. Иного не дано.
     Уголки рта Койрен слегка дрогнули, выдавая досаду. Серая сестра неплохо
умела  вести  переговоры, но  не обладала достаточной гибкостью и не  любила
отступлений от намеченного заранее.
     - Несомненно, ваши услуги зачтутся, и эта просьба будет удовлетворена.
     У одной  из  седовласых айилок  - кажется,  Тарвы - сузились глаза,  но
Севанна кивнула. Она услышала в словах Койрен то, что и хотела.
     Проводить  айильских женщин  до  подножия  холма  вышла сама  Койрен  с
Зеленой сестрой  Эриан, Коричневой  сестрой Несан и с пятью Стражами. Кэтрин
остановилась  под  деревьями,  глядя  им  вслед.  По  прибытии  эти  дикарки
поднялись  на вершину  одни,  как  и подобает просительницам, каковыми они и
являлись, но сейчас им оказали  честь, словно они и вправду стали союзницами
Башни.  Правда,  Кэтрин сомневалась,  что  они в  состоянии оценить подобную
тонкость.
     Гавин  находился  внизу.  Он  сидел на утесе  и смотрел на сухую степь.
Интересно, подумала Кэтрин, что сказал бы этот юнец, узнав, что он со своими
Отроками  находится здесь только потому,  что его решили убрать подальше  от
Тар  Валона.  Ни Элайде,  ни  Совету не нравилось  держать  в Башне  дерзких
волчат, не желавших ходить на поводке.  Может быть, Шайдо помогут избавиться
от  этой головной боли.  Элайда намекала на нечто подобное. Если все сделают
айильцы, Башне, во всяком  случае, не  потребуется  объясняться с  королевой
Моргейз по поводу смерти ее сына.
     -  Если  ты не перестанешь глазеть  на этого мальчишку,  Кэтрин, я могу
подумать, что ты из Зеленых.
     Кэтрин подавила вспыхнувшую было искорку  гнева и почтительно  склонила
голову.
     -  Я  лишь  пытаюсь догадаться,  о  чем  он  думает,  Галина  Седай,  -
отозвалась  Кэтрин,  выказав, пожалуй, даже несколько больше  почтения,  чем
подобало на людях.
     Галина Касбан  выглядела моложе истинного возраста Кэтрин, а была в два
раза старше, и уже  на протяжении восемнадцати лет эта  круглолицая  женщина
возглавляла  Красную  Айя. Разумеется, негласно. Этот факт был известен лишь
самим Красным  сестрам. Формально она даже не представляла  Красных в Совете
Башни, тогда  как руководительницы большинства других  Айя,  как подозревала
Кэтрин, заседали в Совете.  Скорее всего, Элайда и во главе этого посольства
поставила Галину, а  не самоуверенную Койрен,  но Галина  сама заметила, что
Красная  может вызвать у Ранда ненужные подозрения. Амерлин возглавляла  все
Айя и  ни одну в отдельности. Вступая  на  Престол, она отрекалась от своего
цвета,  но если Элайда  и считалась с чьим-либо мнением, что  представлялось
довольно сомнительным, то лишь с мнением Галины.
     -  Пойдет ли он  с нами  добровольно, как надеется  Койрен? -  спросила
Кэтрин.
     -  Вполне возможно, - сухо отозвалась Галина. - Чести, какую окажет ему
это посольство, достаточно, чтобы заставить любого короля отнести свой  трон
в Тар Валон на спине.
     Кэтрин кивнула:
     - Но эта женщина, Севанна, убьет его при первой возможности.
     - Стало быть,  ей не должно представиться подобной возможности. - Голос
Галины звучал холодно. -  Амерлин будет недовольна, если нарушатся ее планы.
Боюсь,  в  таком  случае  нам  с тобой  придется  молить  о  смерти  как  об
избавлении.
     Кэтрин поежилась и обернула  плечи шалью.  Ветер  нес сухую пыль, и она
подумала,  что  не помешало бы накинуть  легкий плащ. Что же до  смерти,  то
погибнут  они обе скорее  не от руки Элайды, хотя гнев  ее мог быть  ужасен.
Кэтрин была Айз Седай уже  семнадцать лет, но только перед самым отъездом из
Тар Валона  узнала, что ее связывает  с Галиной не только красный  цвет. Уже
двенадцать лет  Кэтрин  тайно являлась  Черной сестрой  и все это  время  не
подозревала, что Галина тоже служит Великому Повелителю Тьмы, причем гораздо
дольше.  Черные Айя по необходимости таились  даже друг от  друга.  На своих
редких встречах они скрывали лица и изменяли голоса.  До Галины Кэтрин знала
лишь о двух. Приказы время от  времени появлялись у  нее под подушкой или  в
кармане плаща. Коснись любой  из этих записок чужая рука, и  чернила бы вмиг
исчезли. Свои донесения она оставляла в  тайнике. Пытаться подсмотреть,  кто
их  заберет,   строжайше   запрещалось,   а   Кэтрин   всегда   повиновалась
беспрекословно.  Возможно, и  среди  тех,  кто следовал за  их  посольством,
отставая на день пути, были Черные сестры, но этого она знать
     не могла.
     -  Почему?  - спросила Кэтрин.  Приказ  сохранить  жизнь  Возрожденному
Дракону казался ей совершенно
     бессмысленным.
     - Давшей обет повиновения не пристало задавать
     вопросы. Это опасно.
     Кэтрин снова поежилась и чуть было не присела в
     поклоне:
     - Да. Галина Седай.
     Но недоумение оставалось. Почему?
     -  Они  не выказывают  ни малейшего  уважения  и  понятия  не имеют  об
учтивости, -  проворчала Терава. - Позволили  нам свободно  пройти в лагерь,
словно  мы беззубые собаки, а потом ни с того ни  с  сего приставили охрану,
будто заподозрили нас в воровстве.
     Севанна  шла, не озираясь  по сторонам,  решив,  что  осмотрится, когда
скроется за  деревьями. Айз Седай  наверняка  наблюдали  за  ней,  выискивая
признаки неуверенности и беспокойства.
     - Они согласились, Терава, - отозвалась она. - Пока этого достаточно.
     Пока. Настанет  день, когда все эти земли  будут  отданы Шайдо. И Белая
Башня тоже.
     -  Это  негодная  затея,-   недовольно  проворчала  третья  женщина.  -
Хранительницы Мудрости всегда избегали Айз Седай, так повелось испокон веку.
Может,  тебе, Севанна, это  и  на руку,  коли  ты,  как  вдова  Суладрика  и
Куладина, заменяешь вождя, покуда мы не послали в Руидин нового человека, но
нас в это не впутывай.
     Севанна от злости чуть не сбилась с шагу. Дизэйн выступала против того,
чтобы Севанну признали Хранительницей Мудрости,  под тем  предлогом, что она
не прошла должного обучения, не  была  в Руидине и к тому же  замещала вождя
клана. И будто  бы  она вообще приносит несчастье, недаром же похоронила уже
двух мужей.  К  счастью, большинство Хранительниц  Мудрости  Шайдо предпочли
прислушаться  к  речам  Севанны.  Но  и  у Дизэйн  были свои сторонники, и в
достаточном числе.  Избавиться от  нее  было  не так-то просто.  К  тому  же
Хранительницы Мудрости  считались  неприкосновенными, даже Хранительницы  из
септов и  кланов  глупцов  и  предателей  у  Кайриэна свободно  приходили  к
палаткам Шайдо и беспрепятственно уходили. Однако Севанна твердо решила  для
себя, что найдет способ решить эту проблему.
     Сомнения Дизэйн словно передались Тераве, и та принялась бормотать себе
под нос:
     - Все, что делается против Айз Седай, добром не кончится. Мы служили им
до Разлома, подвели их и  были за то наказаны. Если мы подведем их снова, то
и  вовсе сгинем. Так  говорилось в  древних преданиях,  Севанна, однако  же,
сомневалась в их правдивости. Ей эти Айз Седай показались слабыми и глупыми:
пустились в дорогу в сопровождении  всего нескольких сот воинов, тогда как в
этих  землях  тысячи Шайдо, истинных айильцев,  могут  без труда окружить  и
смять эту жалкую охрану.
     - Настали новые времена, - резко сказала  Севанна, повторяя то, что уже
не  раз  говорила  Хранительницам  Мудрости.  -  Мы  больше  не привязаны  к
Трехкратной  Земле.  Оглянитесь  по сторонам - нужно быть слепым,  чтобы  не
увидеть  повсюду перемены. Мы тоже  должны измениться, а если не  сможем, то
действительно сгинем, и памяти о нас не останется.
     Однако  она никогда не говорила о  том, сколько и каких  именно перемен
замыслила  сама.   Во  всяком  случае  она  собиралась  сделать  все,  чтобы
Хранительницы Мудрости никогда и никого не послали больше в Руидин.
     - Новые ли времена, старые ли,  - проворчала Дизэйн, - но что  делать с
Рандом  ал'Тором, ежели мы и впрямь  заполучим его у Айз Седай? И  зачем  он
нам? Не проще ли сунуть ему нож под ребро, когда они повезут его к себе?
     Севанна  промолчала - она просто не знала, что ответить. Пока не знала.
Но одно она знала точно: когда-нибудь этот  так называемый кар'а'карн, вождь
вождей всех айильцев, будет посажен  на цепь перед ее палаткой,  как бешеный
пес. Вот  тогда эта земля воистину будет принадлежать  Шайдо. И ей.  Это она
знала еще до того, как тот  чудак из мокрых земель невесть как  отыскал ее в
горах,  которые  эти  люди  называют  Кинжалом Убийцы  Родичей.  Он  дал  ей
маленький  кубик из какого-то  странного твердого камня, на котором вырезаны
непонятные письмена и узоры, и рассказал, что с ним делать, -  разумеется, с
помощью Хранительниц, умеющих направлять Силу,  - когда Ранд ал'Тор окажется
в  ее  руках. Этот подарок  Севанна носила  в кошеле  на  поясе. Она  еще не
решила,  как  поступить,  но ни  о  той  встрече,  ни  о  подарке никому  не
рассказывала. Севанна  шагала, высоко подняв голову. В  осеннем небе нещадно
палило солнце.
     Вероятно, в  дворцовом саду ощущалось бы некое подобие прохлады, будь у
росших  в нем  деревьев  нормальные, развесистые  кроны.  Однако  ветви были
подрезаны, чтобы придать растениям самую причудливую форму - скачущих коней,
кувыркающихся медведей  и тому подобного. Садовники в  одних рубахах сновали
под  палящим  полуденным солнцем  с  полными  ушатами  воды, пытаясь  спасти
творение своих рук. Спасти хотя бы кусты и деревья, - цветы давно погибли, и
узоры на цветочных  клумбах теперь выкладывали дерном,  который тоже  быстро
иссушало солнце.
     -  Жаль, что стоит такая  несносная  жара, -  промолвил  Айлрон. Достав
кружевной носовой платок из  украшенного кружевными  же манжетами рукава, он
слегка обтер лицо  и отбросил платок в сторону. Слуга  в  красной с  золотым
шитьем ливрее, шагнув вперед, быстро подхватил  платок  с посыпанной гравием
дорожки и снова отступил за деревья. Другой слуга столь же проворно вложил в
руку королю свежий платок, и тот  спрятал его  в рукав,  будто и не  заметив
услуги.  Возможно,  и  вправду не  заметив.  -  Обычно  этим  малым  удается
сохранить  все  посадки до весны, но, боюсь, этой  зимой я кое-чего  лишусь.
Хотя у нас и зимы-то,  похоже, вовсе не будет. Эти  растения переносят холод
лучше, чем сушь. Но они весьма милы, не правда ли? Айлрон. Помазанник Света,
Король и Защитник Амадиции и Хранитель Южных Врат, был  вовсе не так красив,
как  рассказывали. Впрочем,  Моргейз еще  с первой встречи заподозрила,  что
источником этих слухов был он сам. Его темные волосы, действительно пышные и
волнистые, спереди явно начинали редеть, нос был слегка великоват, да и уши,
пожалуй, тоже. И весь он казался каким-то рыхлым.  Кстати, подумала Моргейз,
надо бы как-нибудь спросить у него, что это за Южные Врата.
     Обмахиваясь ажурным веером из  резной кости, Моргейз  окинула  взглядом
одно  из  творений  садовников - группу деревьев, выстриженных  в  виде трех
огромных обнаженных женщин, отчаянно боровшихся с гигантскими змеями.
     -  Они  занятны, - ответила  она. А что  еще скажешь,  пребывая  в роли
просительницы?
     -   Весьма  занятны,   не   правда   ли?  О,  похоже,   меня  призывают
государственные  дела.  Боюсь, неотложные.  - На  вершине короткой мраморной
лестницы у дальнего конца тропинки  появились придворные  - дюжина человек в
одеяниях ярких  и  пестрых,  словно  цветы,  которых  в  саду  уже не  было,
дожидались   короля  среди   колонн   с  каннелюрами,   которые   ничего  не
поддерживали. - До вечера, дорогая. Мы  еще побеседуем обо всех этих ужасных
событиях и о том, чем я смогу вам
     помочь.
     Он склонился над ее рукой  - чуть было на самом деле  не поцеловал, - а
она  слегка присела  в  поклоне и пробормотала  какие-то  подобающие  случаю
глупости. Затем Айлрон удалился, сопровождаемый  целой оравой таскавшихся за
ним всюду лакеев.
     Моргейз принялась энергичней обмахиваться веером - король хоть и потел,
но делал  вид, будто жара ему нипочем, - и повернула к своим покоям. Вернее,
к  отведенным  ей покоям.  Ничего  своего  у  нее  здесь  не  имелось.  Даже
бледно-голубое платье на ней было дареным. Несмотря на жару, она согласилась
принять  лишь закрытое платье. С некоторых  пор к  вырезам у нее было особое
отношение.
     Один из слуг, приставленный Айлроном, последовал  за ней.  И Талланвор,
само-собой, дышал ей в спину.  Он, по  собственному настоянию, так и ходил в
грубошерстном  зеленом  кафтане,  в  котором   проделал  весь  путь,   и  не
расставался с мечом, будто здесь, во дворце Серанда,  менее чем в двух милях
от Амадора, им могло грозить нападение.
     Моргейз  старалась  не  обращать  внимания  на  этого рослого  молодого
человека, но, как правило, он не предоставлял ей такой возможности.
     - Лучше бы мы поехали в Гэалдан, Моргейз. В Джеханнах.
     Определенно,  он слишком много себе позволял.  Юбки королевы зашуршали,
когда  она резко  повернулась,  оказавшись  с  ним  лицом к  лицу.  Глаза ее
сверкали.
     - В дороге нам приходилось таиться и вольности были допустимы. Но здесь
все  знают,  кто  я такая. Ты  тоже  должен  это помнить и выказывать  своей
королеве надлежащее почтение. На колени!
     Он не шелохнулся.
     - Ты моя королева,  Моргейз? - Хорошо  еще, что  он догадался  понизить
голос, и Айлронов слуга не мог  подслушать его слова и разнести повсюду.  Но
его глаза...  В них пламенели гнев и  такое страстное  желание, что  Моргейз
едва не отпрянула. - Да, я  тебя не покину до  самой смерти.  Но ты оставила
позади многое, оставила Андор Гейбрилу. Когда ты вернешь свое королевство, я
встану  перед  тобой  на колени и ты, если  захочешь, сможешь  отрубить  мне
голову. Но до тех пор... Зря мы не поехали в Гэалдан.
     Этот юный глупец готов был  погибнуть, сражаясь против узурпатора, даже
когда стало ясно, что ни  один Дом в Андоре не  намерен  помогать свергнутой
королеве и единственный выход  для  нее - прибегнуть к  чужеземной помощи. И
чем дальше,  тем бесцеремоннее  и  независимее он держался. Конечно, Моргейз
могла просто попросить у Айлрона голову Талланвора и, без сомнения, получила
бы ее. Король Амадиции даже вопросов ей задавать не стал бы, что, правда, не
значит, что он не стал бы задаваться ими сам. В  конце  концов, здесь она не
более чем просительница  и должна помнить, что  за всякое одолжение придется
платить.  К  тому же, не будь  Талланвора, она  вообще  не  попала  бы сюда,
оставаясь  пленницей  -  хуже, чем  пленницей! -  Гейбрила. Только  по  этим
причинам голова Талланвора оставалась
     на его плечах.
     Покои  королевы охраняла  ее  армия.  Базел Гилл,  седеющий розовощекий
толстяк, тщетно пытавшийся прикрыть проплешину волосами,  натянул  трещавшую
по швам кожаную  безрукавку с  нашитыми  стальными  пластинами  и прицепил к
поясу меч, которого не касался уже, наверное, лет двадцать. Ламгвин, мужчина
могучего сложения, которому,  однако,  опущенные веки придавали сонный  вид,
тоже опоясался мечом, хотя,  судя по  отметинам на лице  и не раз перебитому
носу, он более привык  драться на кулаках или дубинкой. Трактирщик и уличный
громила  составляли  теперь  всю  ее  армию  -  если,  конечно,  не  считать
Талланвора.  И  с  этим войском ей предстояло отбить  Андор  и свой  трон  у
Гейбрила.
     Оба  караульных неловко  поклонились,  но Моргейз,  не  обращая  на них
внимания, прошествовала мимо и захлопнула дверь перед носом Талланвора.
     - Мир был бы не в пример лучше, не будь в нем мужчин, - проворчала она.
     - И  гораздо скучнее,-  возразила  сидящая на стуле возле окна передней
старая нянюшка королевы. Седая и тоненькая, словно тростинка, она была вовсе
не такой  хрупкой, какой казалась. Лини склонилась над  пяльцами,  покачивая
головой; ее  седые волосы были  собраны  в пучок.  -  Надеюсь, Айлрон не был
сегодня слишком  назойлив.  Или  все  дело  в Талланворе? Дитя, тебе пора бы
перестать огорчаться из-за мужчин. От этого у тебя пятна по лицу идут.
     Хотя Лини успела уже выпестовать не только свою королеву, но и ее дочь,
для нянюшки Моргейз все еще оставалась несмышленой девчушкой.
     - Айлрон был очень любезен, - осторожно ответила Моргейз.
     Женщина,  стоящая  на  коленях возле  комода,  вынимая оттуда сложенные
простыни,  фыркнула, и Моргейз  с трудом удержалась  от  резкого  замечания.
Бриане была... спутницей Ламгвина. Эта низенькая загорелая женщина следовала
за ним повсюду, но, в отличие от  него, являлась уроженкой Кайриэна. Моргейз
не была ее государыней, и Бриане давала ей это понять довольно часто.
     - Еще денек-другой,  - продолжала Моргейз,  - и, сдается мне, я добьюсь
своего.  Сегодня  он  наконец согласился с тем,  что мне  необходимы войска,
чтобы вернуть Кэймлин.  Как только удастся  изгнать  Гейбрила,  знать  снова
примкнет ко мне.
     Ей хотелось  на  это надеяться.  В  Амадиции  она оказалась  отчасти  и
потому, что,  поддавшись чарам  Гейбрила, по его наущению  дурно обошлась со
многими дружественными и влиятельными Домами.
     - Улита едет, когда-то будет, - заметила Лини,  не отрываясь от  своего
рукоделия.  Она  очень любила поговорки, прибаутки да присказки, причем, как
подозревала ее воспитанница, многие сочиняла сама.
     - Когда-нибудь  да  будет, -  заявила  Моргейз.  - Талланвор  ошибается
насчет  Гэалдана.  Айлрон  рассказывал,  что  там нынче разброд и безвластие
из-за  какого-то Пророка, возвещающего Возрождение Дракона. Об  этом Пророке
все слуги шепчутся... Я  не прочь бы  выпить пуншу, Бриане. - Женщина  молча
посмотрела на нее, и Моргейз пришлось добавить: - Пожалуйста.
     Бриане взялась за кувшин, но вид у нее оставался недовольный.
     Охлажденная смесь вина и фруктовых соков освежала в жару - приятно было
даже просто коснуться лба холодным серебряным кубком. Айлрону доставляли лед
и снег с Гор Тумана,  хотя для обеспечения дворцовых нужд караванам фургонов
приходилось двигаться беспрерывно.
     Лиане тоже взяла себе кубок.
     - Так вот, насчет Талланвора, - начала она, отхлебнув.
     - Лини, оставь это, - бросила Моргейз.
     -  А что,  он  ведь, как  я понимаю, моложе  вас, - встряла  в разговор
Бриане,  наливая  кубок и себе. До  чего  же  бесцеремонная  особа!  А  ведь
предполагалось, что  здесь она простая служанка,  кем бы ни  была когда-то у
себя в Кайриэне. - Почему бы вам  и  не приблизить его? Ламгвин говорит, что
он вам  предан, да я  и сама не слепая,  вижу, как он  на вас смотрит. - Она
хрипло рассмеялась и добавила: - Уж он-то не откажется.
     У всех кайриэнцев манеры никуда  не годятся, но большинство из них хотя
бы  не  выставляет  свою  распущенность  напоказ.  Рассерженная  Моргейз уже
собралась было  выставить Бриане из комнаты, но неожиданно  раздался стук  в
дверь.  Не дожидаясь  разрешения,  через порог  ступил сухопарый  седовласый
мужчина  в белоснежном плаще с золотым знаком  солнечной вспышки  на  груди.
Моргейз  похолодела,  но вовсе не  из-за  пунша.  А  ведь  она так надеялась
избежать  встреч с  Белоплащниками, во всяком  случае,  до тех пор, пока  не
заручится  соглашением с Айлроном, заверенным королевской  печатью. Куда  же
смотрела ее охрана? Где Талланвор? Как сюда смог прийти этот Белоплащник?
     Вошедший слегка склонил голову, что едва ли можно было счесть поклоном,
потом устремил взгляд темных глаз прямо на королеву. Он был стар и худ, кожа
да кости,  но,  несмотря  на это,  в нем чувствовалась недюжинная внутренняя
сила.
     -  Моргейз  Андорская? -  спросил он  твердым  и звучным голосом и,  не
дожидаясь  ответа, представился: - Я - Пейдрон Найол. -  Пейдрон Найол, Лорд
Капитан-Командор, возглавлял Чад Света. - Не пугайся. Я  пришел не для того,
чтобы арестовать тебя.
     -  Арестовать  меня?  -  Моргейз  резко  выпрямилась.  -  Но  на  каком
основании? Я не умею направлять Силу.
     Едва произнеся эти слова, она тут же пожалела о сказанном. Не следовало
упоминать о Силе, да и вообще оправдываться в  чем бы  то ни  было, ведь это
явный  признак неуверенности. Однако,  так или иначе, она сказала правду. Из
пятидесяти   попыток  ощутить  Истинный   Источник  ей  удалась  лишь  одна.
Коричневая  сестра по имени  Верин  как-то сказала Моргейз,  что  Башне  нет
смысла тратить время на попытки развить  столь ничтожные способности. Однако
в Амадиции любая,  даже самая слабая способность касаться Источника каралась
смертью. Кольцо Великого Змея, так восхищавшее Айлрона,  сейчас едва не жгло
Моргейз палец.
     - Ты обучалась в Башне, а это уже само по себе преступно, - пробормотал
Найол. - Но не в этом суть. Я ведь уже сказал, что пришел не для того, чтобы
арестовать  тебя.  Напротив, я  хочу  предложить  тебе помощь. Отошли  своих
женщин, и  мы потолкуем. - Он удобно устроился в мягком кресле, закинув плащ
за спинку. - Но, пока они не ушли, я был бы не прочь выпить пуншу.
     К неудовольствию Моргейз, Бриане тут же  подала кубок. Смотрела она при
этом в пол, не смея поднять глаза.
     Усилием воли Моргейз совладала с собой и невозмутимо заявила:
     - Они  останутся здесь,  мастер Найол.  - То, что она обратилась к нему
просто  "мастер", не присовокупив  титулов, должно было  показать, что он не
внушает  ей страха. Впрочем, Лорда Капитан-Командора это, похоже, ничуть  не
смутило.  - Что  с  моими людьми,  караулившими вход? Если  с ними  обошлись
дурно, я этого так не оставлю. И  почему ты вообще решил, будто я нуждаюсь в
твоей помощи?
     -  Ничего страшного с твоими людьми не случилось.  -  небрежно,  словно
отмахиваясь, ответил Найол, потягивая пунш. - А вот насчет помощи... Я знаю,
ты рассчитываешь добиться своего от Айлрона. Ты красива, Моргейз, к тому  же
Айлрону очень нравятся золотоволосые женщины. Ручаюсь, он будет кормить тебя
обещаниями  до  тех  пор, пока ты  не  поймешь, что  его помощь  может  быть
получена лишь  в обмен на... некоторую уступчивость. Все бы ладно, только ты
ничего не получишь от него, на какие бы уступки ни шла. Он просто не в силах
предоставить тебе требуемую  поддержку.  Северные  окраины Амадиции разоряют
толпы бунтовщиков,  предводительствуемых  так называемым  Пророком. К западу
лежит  Тарабон,  где бушует  гражданская война.  Айлрон  до  смерти  напуган
слухами  об  Айз Седай и Лжедраконе. Дать тебе солдат? Да  он  душу бы  свою
заложил за возможность увеличить собственное  войско в десять раз. Что там в
десять,  хотя  бы вдвое. Зато стоит тебе  попросить  меня, и пять тысяч  Чад
Света поскачут в Кэймлин с тобой во главе.
     Сказать, что услышанное ошеломило Моргейз, значило не сказать ничего. С
достоинством,  подобающим ее титулу, она  направилась к  креслу  и  уселась,
прежде чем у нее подкосились ноги.
     -  Но  почему ты  вдруг решил помочь  мне изгнать  Гейбрила? - спросила
Моргейз.  Сомневаться не приходилось  -  этот человек  знал все. Наверняка у
него были осведомители среди Айлроновой челяди.  - Ведь  я никогда не давала
Белоплащникам воли в Андоре.
     На сей  раз  Найол поморщился. Чада Света не  любили, когда их называли
Белоплащниками.
     -  Гейбрил?  Твой любовник  мертв,  Моргейз.  В Кэймлине  нынче  правит
Лжедракон по имени Ранд ал'Тор.
     Лини слабо пискнула, словно  укололась иголкой, но Найол смотрел только
на Моргейз.
     Самой  же Моргейз  пришлось  вцепиться рукой  в  подлокотник,  чтобы не
схватиться за сердце. Она едва не  расплескала пунш. Выходит, Гейбрил мертв!
Этот  негодяй обманул ее,  сделал своей любовницей,  притеснял от  ее  имени
Андор  и  в конце концов  сам провозгласил  себя королем,  захватив власть в
стране, которой испокон  веку управляли только королевы. Неужели после всего
этого она  могла  почувствовать хотя  бы тень сожаления  из-за того,  что он
больше  никогда не коснется  ее руки? Безумие. Что он  с ней сделал...  Хотя
Моргейз и  знала, что это невозможно, порой ей казалось, что Гейбрил какимто
образом применил  на ней Единую Силу. А Кэймлин,  стало быть, захватил  Ранд
ал'Тор. Но ведь это может многое изменить. Ранда ал'Тора она как-то видела и
запомнила:  смущенный  деревенский  парнишка   с  запада  всячески  старался
выказать  подобающее почтение своей королеве. Однако уже  тогда этот молодой
человек носил меч мастера клинка - клейменный знаком цапли. Элайда опасалась
его.
     - А почему ты называешь его Лжедраконом, Найол?  - Моргейз  решила, что
раз  он  считает  возможным  обращаться к ней на  ты и  по имени,  то и  она
обойдется даже  без  простонародного обращения "мастер". - Тирская  Твердыня
пала, как  предсказывалось в Пророчествах  о Драконе. Благородные Лорды сами
признали его Возрожденным Драконом.
     Найол усмехнулся:
     - Где  бы он ни объявлялся, рядом  с ним всегда были Айз Седай. Это они
устраивают для него всякие фокусы с помощью Силы. Помяни мое слово, он всего
лишь  марионетка  Башни. У меня,  знаешь ли, повсюду  есть друзья. - Видимо,
Найол  имел  в  виду  своих шпионов. - И  они сообщили мне, что  располагают
вескими  доказательствами  причастности   Башни   к   появлению  и  другого,
предыдущего, Лжедракона - Логайна. Но он, вероятно, слишком  занесся, вот им
и пришлось поставить его на место.
     - Доказательств этому нет. - Голос Моргейз прозвучал уверенно, чему она
была очень рада. Слухи о Логайне доходили и до нее, еще  по дороге в Амадор.
Но ведь это не более чем слухи.
     Пейдрон Найол пожал плечами:
     - Хочешь верь, хочешь  нет,  дело твое,  но я предпочитаю правду глупым
фантазиям.  Разве  истинный  Дракон  стал  бы  действовать так,  как  он? Ты
говоришь, Благородные Лорды его признали? Признать-то признали,  но скольких
из  них он повесил, прежде чем остальные склонились  перед  ним? Он позволил
айильцам разграбить Твердыню, а потом и весь Кайриэн Говорит, что собирается
назначить  в  Кайриэн  нового  правителя,   но  действительной  властью  там
располагает  лишь  он  один.  И  в  Кэймлине  - кстати,  он говорит, что и в
Кэймлине будет новый правитель, -  тебя считают погибшей. Ты об  этом знала?
Полагаю, кое-кто  уже  поговаривает  о леди  Дайлин. Сначала он  восседал на
Львином Троне, использовал его  для аудиенций, но потом,  видно,  решил, что
этот престол  для него  маловат,  поскольку рассчитан на женщин.  Тогда  он,
сохранив  Львиный  Трон в качестве трофея, завел свой собственный и приказал
установить его в Тронном Зале твоего дворца. Но не все складывается для него
так удачно. Многие считают, что это он убил тебя, и  немало  андорских Домов
прониклось  к тебе  сочувствием.  Ранд  ал'Тор удерживает  захваченные земли
железной  рукой  с  помощью дикой  орды  айильцев  и  шайки  разбойников  из
Пограничья, которых наняла для него Башня. И если ты думаешь, что он ждет не
дождется, когда ты объявишься в Кэймлине, чтобы вернуть себе трон...
     Он не  закончил,  но  этот поток  слов  прибил  Моргейз,  словно  град.
Особенно встревожило ее упоминание о Дайлин, стоявшей ближе всех в очереди к
трону. Ближе всех, если Илэйн умрет  бездетной. О  Свет,  хорошо, если Илэйн
еще  в Башне, а стало  быть, в безопасности. А ведь  совсем недавно  Моргейз
требовала - требовала, тогда как другие осмеливались обращаться к Башне лишь
с просьбами! - немедленного возвращения  дочери.  Теперь  ей оставалось лишь
надеяться,  что Айз Седай  удерживают Илэйн  при себе.  Моргейз помнила лишь
одно письмо, полученное от дочери после возвращения той в Тар Валон. Были ли
другие, она сказать не могла - из-за  насланного Гейбрилом морока  многое из
случившегося  в Кэймлине припоминалось с трудом.  Разумеется, сейчас  судьба
Илэйн  важнее всего.  Моргейз не могла  не  тревожиться  об участи Гавина  и
Галада  - ведь  одному Свету  ведомо, где они  и  что с  ними,  -  но  Илэйн
наследница, а мир и благополучие Андора зависят от преемственности власти.
     Ей следовало  хорошенько обо всем подумать. Концы  с концами  у  Найола
вроде  бы сходились,  но  это еще ничего не доказывало.  Искусная ложь порой
звучит  убедительнее правды, а этот человек на такие дела мастер. Необходимы
факты. Неудивительно, если в Андоре считают, что ее  нет в  живых:  королеве
пришлось  покидать  страну  тайно,   опасаясь   и  Гейбрила,  и  собственных
подданных, которые могли или выдать ее узурпатору, или отомстить ей  за зло,
причиненное им от имени Моргейз. Если  теперь люди прониклись  сочувствием к
погибшей государыне, она может сыграть на этом, восстав из мертвых. Но нужны
факты.
     - Мне  требуется  время, чтобы  обдумать твое  предложение,  -  сказала
Моргейз.
     - Разумеется. - Найол  плавно поднялся, и Моргейз тоже встала, чтобы он
не возвышался над ней, хоть и  не  была  уверена, что  устоит на  ногах. - Я
вернусь сюда  через  денек-другой.  Но  мне не  хотелось бы  все  это  время
тревожиться о твоей безопасности. Айлрон слишком поглощен своими заботами, а
не ровен час, кто-нибудь проскользнет сюда с намерением причинить тебе вред.
Я  взял на  себя  смелость,  конечно  с  согласия  Айлрона,  оставить  здесь
нескольких Чад для охраны.
     Моргейз  и  прежде  слышала,  что в  Амадиции  реальной  силой являются
Белоплащники, а сейчас получила тому недвусмысленное подтверждение.
     При прощании Найол поклонился более низко и церемонно, чем при встрече,
но всем своим видом давал королеве понять,  что выбора у нее нет. Как только
он вышел,  Моргейз  метнулась к двери,  но Бриане  опередила ее.  Однако обе
женщины  не успели сделать и трех шагов, как одна из дверей распахнулась и в
комнату ввалились Талланвор и оба караульных.
     - Моргейз... - выдохнул Талланвор, пожирая ее глазами. - Я боялся...
     -  Боялся?  -  презрительно  повторила  она.  -  Так  вот как  ты  меня
охраняешь? Любой мальчишка справился бы лучше. Видно, ты и впрямь еще юнец.
     Горящий взгляд молодого человека  задержался на ней еще на  миг,  затем
Талланвор повернулся и вылетел вон мимо Базела и Ламгвина.
     Трактирщик стоял возле двери, ломая руки:
     -  Их  было  не  менее тридцати,  моя  королева.  Талланвор  готов  был
сражаться, он хотел крикнуть  и  предупредить вас, но его оглушили ударом по
голове А  нам этот  худой старик  сказал, что ничего дурного вам не сделает,
но, если мы попытаемся его задержать, расстанемся с  жизнью... - Он  перевел
взгляд на Лини и Бриане. Кайриэнка, в свою очередь, не отрываясь смотрела на
Ламгвина,  словно  желая  удостовериться,  что  он  цел  и  невредим. -  Моя
королева, если бы мы могли хоть чем-то помочь... Простите, я подвел вас.
     - Лекарство всегда  кажется  горьким, - пробормотала  Лини.  - Особливо
девчонкам, не умеющим сдерживаться, тем, что попусту язык распускают.
     Хорошо  еще, что  пробормотала тихо  и  никто,  кроме Моргейз,  не  мог
расслышать. Но нянюшка несомненно была права. Почти  во всем. А у Базела был
такой несчастный вид - впору голову положить на плаху.
     -  Ты  вовсе не подвел меня, мастер Гилл. Возможно, настанет  день, и я
прикажу тебе умереть за меня, но никогда не стану требовать,  чтобы ты отдал
жизнь  напрасно.  Найол хотел  только поговорить  со  мной, не более того. -
Базел воспрял  духом,  но  Моргейз чувствовала  на себе  взгляд Лини.  Очень
сердитый взгляд.  - А  сейчас попроси Талланвора  зайти  ко мне. Я... я хочу
попросить у него прощения за необдуманные слова.
     -  Лучший  способ  извиниться  перед  мужчиной,  -  встряла  Бриане,  -
уединиться с ним в укромном уголочке сада.
     Это было  уже  слишком.  Не сознавая,  что делает,  Моргейз  швырнула в
кайриэнку кубок. Пунш расплескался по ковру.
     - Убирайся! Все убирайтесь вон!  А ты,  мастер Гилл, передай Талланвору
мои извинения.
     Бриане невозмутимо отряхнула платье, потом не спеша подошла к  Ламгвину
и  взяла  его  за  руки. Базелу с трудом удалось вытолкать  эту  парочку  из
комнаты.
     К удивлению Моргейз,  Лини тоже вышла.  Вот уж чудно, скорее можно было
ждать,  что она останется и  примется читать своей воспитаннице нравоучения,
словно той до  сих пор десять лет. Моргейз порой удивлялась, как она  терпит
такое обращение,  но сейчас чуть сама не попросила Лини остаться. Однако все
ушли,  двери закрылись,  а у оставшейся  в одиночестве королевы  были дела и
поважнее, чем размышлять о том, насколько задеты нянюшкины чувства.
     Айлрон  потребует  торговых  льгот, думала  она,  меряя  шагами  ковер.
Возможно,  и тех  уступок,  о которых  говорил Найол. Весьма вероятно, Найол
прав и в другом -  действенной  помощи  от  короля  Амадиции  все  равно  не
добиться.  Удовлетворить запросы Найола будет, наверное,  легче. Он захочет,
чтобы Белоплащники  были  допущены в Андор и получили возможность выискивать
по всем  чердакам Приспешников  Темного да натравливать толпу на беззащитных
женщин,  объявляя их Айз Седай.  И  убивать  настоящих Айз  Седай,  коли  те
попадутся   им  в  руки.  Скорее   всего,   он  потребует  принятия  закона,
запрещающего использовать Силу и направлять женщин на обучение в Башню.
     В конце концов, Белоплащников можно потом и выгнать из Андора, хотя это
наверняка  будет  стоить немалой крови.  Но обязательно  ли  вообще их  туда
пускать? Ведь Ранд ал'Тор действительно Возрожденный  Дракон. В этом Моргейз
не  сомневалась, что бы  там ни говорил Найол. Почти не  сомневалась, хотя в
Пророчествах,  насколько ей было известно,  не говорилось  о том, что Дракон
будет  управлять государствами. Ни истинный Дракон, ни Лжедракон  не  вправе
владеть Андором. Но как выяснить действительное положение дел?
     Послышался робкий стук в дверь.
     - Войдите, - резко бросила Моргейз, обернувшись к двери.
     На пороге стоял улыбающийся молодой человек в красной, расшитой золотом
ливрее.  В  руках  он  держал поднос с кувшином  вина,  видимо, только что с
ледника. От холода на серебре выступили бусинки влаги. А она-то думала,  что
это Талланвор. В открытую дверь виден был  коридор, в дальнем конце которого
стоял на  страже Ламгвин.  Стоял  один,  лениво опираясь  о стену, словно  в
таверне.  Королева  знаком  приказала  поставить поднос  - раздраженно,  ибо
должен был,  непременно  должен  был  прийти Талланвор!  - и снова принялась
ходить из угла в угол.
     Как  разузнать  побольше?  Возможно,  Базел  с Ламгвином  и  подслушают
что-нибудь в ближайшей деревне, но кто поручится за правдивость этих слухов?
Их вполне может распускать сам  Найол. По схожей причине  трудно  доверять и
тому, о чем толкуют дворцовые слуги.
     - Моя королева! Могу ли я поговорить с вами, моя королева?
     Моргейз  повернулась  в   изумлении,  ибо  никак  не  ожидала  услышать
андорский  говор. Молодой  человек стоял  на коленях. Улыбка его становилась
попеременно  то  робкой и  смущенной, то  задорной и чуть ли  не хвастливой.
Пожалуй, он был бы хорош собой, если  бы не перебитый нос. Грубую физиономию
Ламгвина  сломанный нос, кажется, даже не портил - на  его лице  он  казался
вполне естественным.  Но этот паренек  не походил на громилу.  Не  иначе как
споткнулся и неудачно упал ничком.
     - Кто ты такой? - спросила королева. - Как ты здесь оказался?
     - Меня зовут  Пайтр  Конел, моя королева. Я из Шеранского Рынка. Это  в
Андоре, - добавил он на тот случай, если она не знает. Моргейз  нетерпеливым
жестом велела продолжать. - Я  приехал в Амадор с Дженом, своим дядюшкой. Он
купец из  Четырех Королей и  рассчитывал прикупить  здесь тарабонских красок
для тканей. Нынче они дороги, потому как в  Тарабоне нелады, но он  подумал,
что здесь, может  быть, удастся... - Королева  поджала  губы,  и он поспешно
продолжил: - Мы услышали, что вы, моя королева, здесь, в этом дворце. Вот мы
и подумали, вы ведь обучались в Башне, и все  такое, а законами Амадиции это
запрещается... Мы подумали, что можем помочь вам... - Он сглотнул и закончил
совсем тихо: - Помочь вам бежать.
     - Бежать? Вы хотите помочь мне бежать? Может, это и  не лучший план, но
он открывает  возможность  ускакать на север, в  Гэалдан.  Вот уж  Талланвор
будет злорадствовать. Впрочем, нет, как  раз злорадствовать-то он не станет,
а это еще хуже. Пайтр сокрушенно покачал головой:
     - Хотели, моя королева. У дяди Джена был хороший план, но теперь его не
осуществить. Дворец  битком набит  Белоплащниками. Я  не  знал,  что делать,
только и смог, что проникнуть к вам вот таким способом. Его мне тоже дядюшка
подсказал.  И  он  непременно придумает  новый  способ  вызволить  вас,  моя
королева. Дядя Джен, он страсть какой смекалистый.
     -  В этом  я  не сомневаюсь, - пробормотала Моргейз.  Итак,  забрезжила
новая надежда. Гэалдан. - А давно ты из Андора? Месяц? Два?
     Пайтр кивнул.
     -  Стало быть,  ты  не знаешь,  что происходит сейчас в Кэймлине,  - со
вздохом промолвила королева. Молодой человек облизал губы:
     - Я...  Мы остановились в Амадоре  у  одного человека,  который  держит
голубей. Почтовых голубей. Он купец. К нему поступают известия  отовсюду.  И
из Кэймлина тоже. Но  это дурные вести, дурные для вас, моя королева. Однако
дядя  непременно  придумает, как вас  выручить,  только на  это  потребуется
время. День-другой, не больше. А  я просто хотел дать вам  знать, что помощь
близка.
     Ну что ж,  может, так и поступить. Взять да и устроить состязание между
Пейдроном Найолом и  смекалистым дядюшкой  Дженом. Жаль только, что нетрудно
догадаться, кто, скорее всего, одержит победу.
     - Пусть твой дядюшка думает, а ты тем временем расскажешь мне все,  что
тебе известно о событиях в Кэймлине.
     -  Моя  королева,  меня  просили лишь сообщить,  что у вас  есть верные
подданные. Дядя рассердится, если я задержусь, и...
     -  Я - твоя королева, Пайтр, - твердо  заявила Моргейз. - Твоя и твоего
дядюшки. Он не станет возражать, если ты ответишь на некоторые мои вопросы.
     Судя по его  виду,  Пайтру  больше всего  хотелось удрать,  но королева
устроилась в кресле и принялась по крупицам выжимать из него правду.
     Когда Пейдрон Найол спешился  во дворе Цитадели Света и бросил  поводья
конюху, он  чувствовал  себя  превосходно. Для того чтобы поприжать Моргейз,
ему  даже  не  пришлось  лгать.  Лгать   Лорд  Капитан-Командор   не  любил.
Разумеется, он интерпретировал события по-своему, но ничуть не  сомневался в
том, что Ранд ал'Тор - Лжедракон и  орудие Башни. Увы,  в мире слишком много
глупцов, неспособных думать самостоятельно и готовых принять на веру  всякие
россказни.  Но Последняя Битва вовсе не  будет титаническим поединком  между
Темным  и  Возрожденным  Драконом, который,  пусть он  и  впрямь возродится,
останется  всего  лишь  человеком.  Нет, Творец  уже  давным-давно  перестал
мешаться  в  дела человечества,  предоставив его собственной  судьбе.  Когда
настанет  Тармон  Гай'дон,  произойдет  примерно  то  же,  что  и  во  время
Троллоковых Войн, когда - две тысячи лет назад - бесчисленные орды троллоков
и  прочей  нечисти,  хлынув   из   Великого  Запустения,  прорвались  сквозь
Пограничные Земли и едва не  утопили весь мир в крови. Он, Пейдрон Найол, не
позволит человечеству встретить эту опасность слабым и разъединенным.
     Весь путь  по  каменным коридорам  Цитадели  до его личных покоев Лорду
Капитан- Командору сопутствовала рябь  поклонов  - Чада Света в  белоснежных
плащах  приветствовали своего главу. В  передней поспешно поднялся  на  ноги
Балвер, его личный секретарь,  и принялся перечислять  бумаги,  дожидавшиеся
подписи Лорда Капитана. Однако внимание Найола привлек рослый мужчина, легко
поднявшийся  со  стула  возле стены.  На  его плаще,  под  эмблемой  солнца,
красовался  темно-красный пастушеский посох, а  ниже три  золотистых банта -
знаки высокого ранга.
     Джайхим Карридин,  Инквизитор  Руки Света, выглядел человеком  суровым,
каким и был. Со времени последней встречи с Найолом на висках у него изрядно
прибавилось  седины,  а в глубоко посаженных темных  глазах таилась тревога.
Что и неудивительно, ибо он провалил два данных ему поручения подряд - такое
едва ли простительно для человека,  лелеявшего надежду сделаться со временем
Верховным Инквизитором, а возможно, даже и Лордом Капитан-Командором.
     Бросив  плащ Балверу, Найол жестом  предложил Карридину проследовать за
собой  в  приемную. Отделанные  темными  панелями  стены украшали  трофейные
знамена  поверженных  недругов  Цитадели, а  на  полу  красовался  огромный,
сверкающий знак  солнечной вспышки. Золота на него  пошло столько, что глаза
слепило.  В  остальном   убранство  комнаты  было   по-солдатски  простым  и
непритязательным -  под стать самому Найолу. Он уселся в  кресло  с  высокой
спинкой, добротное, ничем не украшенное.  В  обоих  концах  комнаты высились
каменные  камины,  вычищенные и холодные,  тогда как в это время года  в них
должно было вовсю бушевать  пламя. Это  ли не  явное свидетельство того, что
Последняя Битва  не за горами? Карридин отвесил  низкий  поклон  и преклонил
колена на  золотом многолучевом солнце, за многие века гладко отполированном
коленями и ступнями.
     -  Ты размышлял о том, почему я послал за тобой,  Карридин? После того,
что случилось на Равнине Алмот, при  Фалме и в Танчико, Карридин вполне  мог
полагать,  что его собираются взять  под стражу. Но,  если  он и имел в виду
такую возможность,  это  никак не сказалось  на его  голосе.  И  как обычно,
Инквизитор  не  удержался,  чтобы  не  показать,  что знает  больше,  нежели
кто-либо другой Гораздо больше, чем можно было от него ждать.
     - Айз Седай появились в Алтаре, милорд Капитан-Командор. Вот прекрасная
возможность расправиться с половиной  тарвалонских колдуний  прямо  у нашего
порога.
     Это  было явным преувеличением  -  в Салидаре собралось не более  трети
сестер.
     - Ты  обсуждал это со своими друзьями? Найол сомневался  в  том, что  у
Карридина были  друзья, но собутыльники водились.  В  последнее  время  этот
человек выпивал куда больше  и чаще, чем следовало.  Тем не менее он обладал
некоторыми весьма полезными способностями.
     - Нет, милорд Капитан-Командор. Я знаю, что о таких вещах не говорят.
     -  Это  очень  хорошо,  -  промолвил Найол.  -  Хорошо, поскольку ты не
поедешь в Салидар. Ни ты, ни кто-либо другой из Чад.
     Найолу показалось, что по  лицу Карридина промелькнула тень облегчения.
Впрочем,  скорее  всего, просто  померещилось -  чего-чего,  а  трусости  за
Джайхимом  до  сих  пор  не  замечалось.  Да и  отклик  его не  указывал  на
облегчение.
     - Но ведь они сами просятся нам в руки. Это  явное доказательство того,
что  слухи  верны.  Башня  раскололась, и,  значит,  мы  можем  прижать  эту
компанию,  а остальные и  пальцем не  шевельнут.  Эту  проклятую Башню можно
ослабить, разбив Айз Седай по частям, и тогда она падет сама.
     -  Ты так думаешь?  - сухо спросил  Найол и тут  же постарался смягчить
тон. Эти  Вопрошающие -  Рука  Света  не жаловала такое название, но  тем не
менее его  использовал  даже  Лорд Капитан-Командор  - порой не видят дальше
своего носа. -  Неужто ты  не  понимаешь, что  даже  Башня не  может открыто
выступить  в  поддержку  Лжедракона вроде  этого Ранда ал'Тора?  Они  должны
подумать  о том, что будет, если и он выйдет из повиновения, как Логайн. Вот
для чего  нужны "бунтовщицы". Они помогут Ранду, но  если  все  обернется не
так,  как ими задумано, юбки Айз Седай из Башни останутся  незапятнанными. -
Найол был уверен,  что дела обстоят именно так. Он не  верил в раскол  среди
Айз Седай, иначе не преминул бы  использовать его, чтобы ослабить Башню. - В
любом случае главное  не то, что существует на  самом  деле, а то, что видит
мир.  И я не допущу, чтобы он увидел  просто-напросто борьбу  между Чадами и
Башней. - Во всяком случае, до  тех пор, полагал Найол, пока  мир не поймет,
что в действительности  представляет собой пресловутая  Башня, пока люди  не
осознают,   что   в  ее  стенах  собрались   гнусные   Приспешницы  Темного,
занимающиеся делами, которых  человеку не  пристало  касаться.  Теми самыми,
какие  некогда  привели  к  Разлому  Мира. -  Мир  должен ополчиться  против
Лжедракона ал'Тора.
     - Но каковы будут приказы мне, милорд КапитанКомандор, раз я не поеду в
Алтару?
     Найол со вздохом откинул назад  голову. Неожиданно он почувствовал себя
смертельно уставшим и ощутил груз прожитых лет.
     - Ты поедешь в Алтару, Карридин.
     О Ранде ал'Торе Пейдрон  Найол узнал  вскоре после памятных событий при
Фалме, где Чада потеряли  тысячу  воинов.  Этот заговор  Айз  Седай  положил
начало  распространению массового безумия и хаоса в  Тарабоне и Арад Домане.
Он знал,  кто таков  этот  ал'Тор, и  полагал, что  сумеет использовать  его
появление, чтобы  объединить  народы  и  государства.  Объединить  под  его,
Найола, властью. Тогда мир  сможет и избавиться  от ал'Тора,  и своевременно
подготовиться  ко вторжению  троллоков.  Лорд Капитан-Командор  уже разослал
гонцов ко  всем  правителям, чтобы  предупредить их  об угрозе, исходящей от
Лжедракона. Однако и  ал'Тор действовал на удивление  быстро. Найол поначалу
рассчитывал, что  этот  бешеный лев будет только пугать  людей  своим ревом,
носясь по улицам, но  он оказался громадным и стремительным, как  молния,  и
очень опасным.
     Но Найол  верил,  что  еще  не  все  потеряно. Более  тысячи  лет назад
Возрожденным Драконом объявил себя некий Гвайр Амаласан,  умевший направлять
Силу. Поначалу  этот Лжедракон захватил куда больше земель, чем Ранд ал'Тор,
но  молодой король  по  имени Артур Пейндраг  Танриал  выступил против него,
ниспроверг и создал собственную империю.  Найол, конечно же, не  считал себя
новым  Артуром Ястребиное  Крыло,  но  похоже, кроме него, миру  не на  кого
надеяться. А он не откажется от борьбы, пока жив.
     И он уже начал противодействовать растущей мощи ал'Тора. Помимо гонцов,
направленных к правителям, Найол послал в Тарабон и Арад Доман верных людей,
чтобы те распускали нужные слухи. Виновниками всех бед и несчастий объявляли
Приспешников  Темного,  глупцов,  называющих  себя  Принявшими  Дракона,  и,
конечно   же,   Белую  Башню.   Из  Тарабона  распространялись  известия   о
причастности  Айз Седай к тамошнему кровопролитию.  Людей  готовили к  тому,
чтобы они могли  выслушать и принять  правду.  Пожалуй, теперь настало время
перейти  к  следующему  этапу  плана  и показать  всем  колеблющимся, на чью
сторону  им надлежит встать. Время.  Времени у Найола в обрез, но  все же он
улыбнулся.
     Некогда  он  знавал  людей,  говаривавших:  "Найол  улыбается  - смерть
подбирается". Ныне все они уже были мертвы.
     -   Движение   Принявших   Дракона   подобно   чуме,   -  заявил   Лорд
Капитан-Командор,  обращаясь  к  Карридину. - Наш долг -  излечить Алтару  и
Муранди от этой заразы.
     Всем своим  видом  - сводчатым,  украшенным лепниной  потолком, искусно
сработанными коврами на  выложенном белой плиткой полу, резными  панелями на
стенах - это помещение напоминало дворцовую гостиную. Только вот  находилось
оно очень  далеко от  любого дворца. И,  по  правде говоря, вообще от любого
места,  в  том  смысле,  какой  вкладывают   в  это  понятие  обычные  люди.
Красновато-коричневое платье  Месаны шуршало, когда  она перемещалась вокруг
инкрустированного столика,  сооружая для забавы башенку из костяшек  домино,
причем такую, что каждый верхний этаж был  шире нижнего.  Она гордилась тем,
что делает это только на основе расчета прочности и давления,  не прибегая к
Единой Силе. Башенка поднялась уже на девять этажей.
     Если быть  точнее, возня с башенкой была  не  столько забавой,  сколько
предлогом,  позволявшим избежать  разговора с другой находившейся  в  той же
комнате  женщиной. В  кресле с высокой спинкой, обтянутом красным гобеленом,
сидела за вышиванием Семираг.  Ее  длинные  изящные  пальцы  проворно делали
стежок  за  стежком, создавая  изысканный узор  из мельчайших цветов.  Очень
странно, что  ей  нравится занятие столь... заурядное.  Черное  платье резко
выделялось на фоне обивки кресла. Даже Демандред не  решался сказать Семираг
в  лицо, что она так  часто носит черное в пику Ланфир, предпочитавшей белый
цвет.
     В тысячный раз  Месана  попыталась понять, почему она чувствует  себя в
присутствии Семираг как-то неуютно. Месана прекрасно знала свои преимущества
и недостатки как в отношении Единой Силы, так и в любом другом. В чем-то она
уступала Семираг, но в чем- то превосходила ее. Причина коренилась в другом.
Семираг испытывала удовольствие, причиняя страдания,  но это вряд ли смутило
бы Месану. Она сама,  если требовалось, могла проявить не меньшую жестокость
и  уж  вовсе  не  интересовалась тем,  что  проделывает Семираг  с  другими.
Какая-то причина  несомненно была, но Месане никак не удавалось уразуметь, в
чем она заключается.
     Досадуя на себя, она  неверно положила очередную костяшку, и башенка со
стуком развалилась. Щелкнув языком, Месана отвернулась от  стола  и  сложила
руки на груди:
     -  Где Демандред?  Сколько  можно  ждать?  Он уже  семнадцать  дней как
отправился в Шайол Гул, но  чтото не торопится сообщить нам послание. И даже
не появляется.
     Самой  ей довелось побывать у Бездны  Рока два раза. Дважды  прошла она
под  касавшимися  волос  каменными  клыками,  но  не  видела  никого,  кроме
странного, слишком рослого Мурддраала, не желавшего говорить. Отверстие там,
безусловно,  было, оно ощущалось, но Великий Повелитель молчал. И  оба  раза
она там не задерживалась. Месана считала себя неспособной испытывать страх и
уж  во всяком случае думала,  что ее не испугаешь взглядом Получеловека,  но
под  молчаливым   взором   этого   Мурддраала  невольно  ускоряла  шаги.  Ей
приходилось напрягать всю свою волю, чтобы  не пуститься  бежать. Направлять
там было равносильно  гибели, не то она или  уничтожила бы Получеловека, или
сама Переместилась бы из Шайол Гул.
     - Где же он, в конце концов? - воскликнула Месана.
     Семираг подняла взгляд  от своего шитья  -  темные немигающие  глаза на
гладком смуглом лице. Затем она отложила рукоделие и плавно поднялась.
     - Когда  надо,  тогда и  появится, -  спокойно промолвила  Семираг. Она
всегда была спокойна и всегда грациозна. - А не хочешь ждать, уходи.
     Месана   непроизвольно   приподнялась  на   цыпочки.   Ростом   Семираг
превосходила большинство мужчин, но была так превосходно сложена, что это не
бросалось в глаза, пока она не оказывалась рядом.
     -  Уйти?  Вот  как?  Я, значит,  уйду,  а  он...  Разумеется,  никакого
предупредительного знака  не было. Его и не  должно быть -  женщина не может
почувствовать,  как  направляет  Силу  мужчина.  В  воздухе  возникла  яркая
вертикальная  щель.  Затем  она  расширилась  -  открылся  проем.  В комнате
появился Демандред и слегка поклонился, приветствуя обеих женщин. Сегодня он
предстал перед ними в темно-сером камзоле, оттененном полосой бледных кружев
у ворота. Он без труда освоил манеры и моды этой Эпохи
     Его  ястребиный  профиль был  довольно красив, но не  той красотой, что
заставляет женское сердце биться сильнее.  "Почти" и "не вполне" - эти слова
во  многом  определяли  всю его судьбу.  Демандреду всегда недоставало самой
малости.  Он  имел  несчастье  родиться на  один  день  позже  Льюса  Тэрина
Теламона,  ставшего впоследствии Драконом. Всю свою жизнь  Бэрид Бел  Медар,
как  звали  Демандреда  тогда,  когда  он  соперничал  с  Теламоном, "почти"
повторял его достижения, но "не вполне" достиг  его славы. А  ведь  не  будь
Льюса  Тэрина,  Бэриду не было бы  равных.  Если  бы в  ту  Эпоху первенство
досталось ему, разве сейчас здесь стоял  бы Демандред? Но тогда предпочтение
было  отдано  этому  глупцу Теламону, осторожному, но удачливому.  Демандред
всегда презирал Дракона и теперь, когда тот  Возродился, ничуть  не  изменил
своего мнения.
     - Почему ты?.. Демандред поднял руку:
     - Подожди, Месана. Расскажу, когда соберутся все, тогда мне повторяться
не придется.
     Она ощутила  саидар  за  мгновение  до того,  как  появилась  еще  одна
светящаяся щель и открылся новый проем. Грендаль ступила вперед, и отверстие
за  ее спиной исчезло почти мгновенно, так же как и за спиной Демандреда. На
сей раз  эту  плотную  женщину  с  причудливо завитыми золотыми  волосами не
сопровождала  обычная  свита  из  полудюжины  полуодетых  слуг. Ей  каким-то
образом удалось раздобыть  стрейт для своего платья  с высоким  воротом. Эта
ткань   меняла  цвет  в  зависимости   от  настроения  и  сейчас   выглядела
полупрозрачной  дымкой.  Порой  Месане казалось,  что  Грендаль  и впрямь не
интересуется ничем, кроме чувственных удовольствий.
     - А я-то гадала,  явитесь ли вы вообще, - беззаботным тоном  промолвила
новоприбывшая. - Вы ведь все такие скрытные...
     Она рассмеялась -  весело  и  слегка дурашливо.  Но  было  бы серьезной
ошибкой  судить о Грендаль по манере держаться и недооценивать ее. Считавшие
эту женщину простушкой в большинстве своем уже расстались с жизнью.
     - Саммаэль придет? - спросил Демандред. Грендаль махнула рукой:
     - Не думаю. Он  вам  не  доверяет. По-моему,  он уже и себе-то перестал
доверять. - Строит  потемнел, превратившись в плотный туман. - Он собирает в
Иллиане войска  и сокрушается, что не может вооружить их шоковыми копьями. А
когда не  занят этим, пытается найти пригодный  ангриал или са'ангриал. Само
собой, подходящий по мощи.
     Все взоры обратились к  Месане, и она глубоко вздохнула. Любой  из  них
отдал  бы... почти  все что угодно  за  подходящий  ангриал  или са'ангриал.
Конечно, каждый из Избранных обладал несравненно большей мощью, чем любая из
этих  недоученных  девиц,   которые  ныне   именуют   себя  Айз  Седай,  но,
объединившись, эти девицы, пожалуй, смогли бы сокрушить их всех. Правда, они
давным-давно забыли, как это делается,  да хоть бы и помнили... Теперь среди
Айз  Седай не было мужчин, а между тем, чтобы осуществить связь более чем из
тринадцати человек, требовался по меньшей мере один мужчина, а чтобы связать
свыше  двадцати  семи человек - несколько. По существу, эти девчонки - самые
старшие из них действительно казались ей девчонками, ведь она  прожила более
трехсот лет,  не считая времени, проведенного вне мира, но по понятиям своей
Эпохи лишь вступала в  зрелый для Айз Седай возраст, - так вот, эти девчонки
реальной  угрозы  не представляли,  что, впрочем, ничуть не  умаляло желания
всех собравшихся в  комнате завладеть ангриалом,  а  еще лучше са'ангриалом,
гораздо  более  мощным. С  помощью этих  предметов,  остатков их собственной
Эпохи, они могли бы направлять такие потоки Силы, которые в противном случае
уничтожили  бы их.  Ради такой возможности стоило рискнуть многим. Однако же
не всем,  и  едва  ли следовало рисковать  без крайней необходимости. Сейчас
такой  необходимости  вроде  бы  не  было, но  желание от  этого  меньше  не
становилось.
     Месана непроизвольно заговорила нравоучительным тоном:
     - Теперь в Белой Башне охрана и малые стражи оберегают не только входы,
но  и сами хранилища, к тому же  они пересчитывают там все по четыре раза на
дню. А Великое Хранилище в Тирской Твердыне опутано какой-то гадкой сетью из
потоков, свитых  так  хитро,  что я чуть в нее не  угодила. Распутать  такую
паутину под силу  только той, что сама ее свила. Это самая настоящая западня
для любой женщины, способной направлять Силу.
     - Насколько  я слышал,  это хваленое  Хранилище  - всего-навсего свалка
запыленного хлама, -  презрительно  заметил  Демандред.  -  Тирские  невежды
попросту прибирали к рукам все, что казалось им имеющим отношение к Силе.
     Месана  подозревала,  что  Демандред располагал  на сей счет не  только
слухами.  А  еще  она  подозревала, что  вокруг Великого  Хранилища  соткана
ловушка  и  для  мужчин.  В противном случае Демандред сам  давно овладел бы
са'ангриалом и обрушился на Ранда ал'Тора.
     - Вне всякого сомнения, что-то осталось  в Руидине или Кайриэне, но там
непременно нарвешься  если не  на самого ал'Тора, то на  целую ораву женщин,
умеющих направлять Силу.
     - На этих невежественных девчонок! - фыркнула Грендаль.
     -  Когда  кухарка  всадит  тебе  в спину нож,  -  невозмутимо  заметила
Семираг, - разве ты будешь не  так же  мертва, как  если бы пала в  поединке
ша'дже при Куал?
     Месана кивнула:
     -  Итак, остается  лишь то, что погребено под древними развалинами  или
просто завалялось где-нибудь на чердаках. Если кому-то из вас хочется искать
вслепую, полагаясь на случай, - пожалуйста. Но я не стану этого делать, пока
кто-нибудь не укажет местонахождение хотя бы одного стасис-накопителя.
     Последние слова прозвучали суховато. Даже Разлом Мира не мог уничтожить
стасис-  накопители, но все они в  результате этого  катаклизма скорее всего
оказались погребенными  под  горами  или  канули  на  дно  океана. Мало  что
сохранилось  от мира,  который они  знали, кроме разве  что некоторых имен и
преданий.
     Улыбка Грендаль источала сладость.
     - Мне  казалось,  ты всегда хотела стать учительницей... Ох, прости,  я
совсем забыла.
     Лицо Месаны помрачнело. Ее путь к Великому Повелителю начался как раз с
того, что  для нее  не нашлось места  в Коллам Даане.  Ее, видите  ли, сочли
неспособной к самостоятельным исследованиям. Правда,  они все же решили, что
она может учить. Вот она и  учила, покуда не нашла способ научить уму-разуму
их всех!
     - А вот я все еще хочу услышать, что сказал Великий Повелитель, - будто
невзначай пробормотала Семираг.
     -  Да. Должны  ли мы убить Ранда ал'Тора? - Месана осеклась, поняв, что
вцепилась руками  в подол. Странно,  она-то считала, что умеет скрывать свои
чувства. -  Если все пойдет,  как задумано, то месяца  через два,  в крайнем
случае через три, я сумею его заполучить. Ничто ему не поможет.
     - Как это ты сумеешь его заполучить? - выгнула бровь Грендаль. - Где ты
устроила себе берлогу? Впрочем, это неважно. Думаю, этот план не хуже любого
другого, о котором мне приходилось в последнее время слышать.
     Демандред  по-прежнему  хранил молчание, глядя  не  на  Грендаль,  а на
Месану и Семираг. Когда  же он наконец заговорил, то,  казалось, обращался к
себе в той же мере, что и к собеседницам:
     - Всякий  раз, размышляя  о  том, где вы - вы обе -  пребываете, я диву
даюсь. Интересно,  многое ли известно Великому Повелителю? И давно ли? И что
из  случившегося  произошло  по его замыслу?  -  Ответа не  было.  Демандред
немного помолчал  и  продолжил:  -  Итак, вы  хотите знать, что  сказал  мне
Великий Повелитель. Хорошо. Но все это останется между нами. Раз Саммаэль не
счел нужным явиться сюда, он ничего не узнает.  И остальные - как живые, так
и  мертвые.  А  Великий  Повелитель  сказал  мне  следующее:  "Пусть  правит
Властелин Хаоса". Таковы его точные слова. - Уголки рта Демандреда дернулись
- Месане даже показалось, что он улыбнулся. Затем было рассказано остальное.
     Слушая, Месана  поймала себя на том, что дрожит, но  сама не знала, что
тому причиной - страх или  возбуждение. План этот безусловно мог сработать и
сулил очень многое, однако был рассчитан на везение и столь рискован, что ей
стало не  по себе. Другое дело Демандред  -  он  игрок по натуре. И  в одном
безусловно прав -  Льюс Тэрин сам творил свою удачу,  словно чеканщик монет.
Возможно, и Ранд ал'Тор таков же.
     Если только... Если  только  у Великого  Повелителя нет  иного, тайного
плана. Такая возможность пугала ее больше всего.
     Зеркало  в  золоченой  раме  отражало комнату  без  дверей  и  окон,  с
изысканным  мозаичным  панно  на  стене, роскошно  обставленную  и устланную
великолепными коврами. А  еще  оно  отражало нервно расхаживающую по комнате
женщину в кроваво-  красном платье.  На лице женщины - надо признать, весьма
привлекательном - отражались  гнев и  недоверие.  Но в зеркале отражалось  и
другое, мужское лицо, интересовавшее его гораздо больше.
     Он даже не удержался и чуть ли не в сотый раз коснулся своего носа, губ
и  щек,  чтобы  удостовериться, что  они  настоящие.  Лицо было  не  слишком
молодым,  но все  же моложе,  чем  принадлежавшее  ему  после  того, первого
пробуждения  от бесконечно  долгого, полного  кошмаров сна.  Однако ничем не
примечательное  лицо, а он  терпеть не  мог заурядности. Уловив, как в горле
зарождается булькающий  смех, он подавил его. Он не безумен. Несмотря ни  на
что, все же не безумен.
     Теперь  у него  было не только новое  тело, новое лицо, но и новое имя,
данное  во  время  этого  второго,  короткого,  но  еще  более  наполненного
кошмарами  сна.  Имя,  названное  издревле  знакомым  голосом,  которого  он
страшился  и  которому нельзя  было  перечить.  Теперь  его  звали Осан'гар.
Прежнее имя, полученное в насмешку, но принятое в гордыне, кануло в небытие.
Так решил его господин, так изрек его голос. Женщину же звали  Аран'гар; она
тоже рассталась с прежним именем.
     Имена  были выбраны со  значением.  Осангар и  арата? называли  некогда
кинжалы для правой и левой руки, поединки на которых были одно время в ходу.
Происходили  они в  том  длинном  здании...  Да,  начиная с  того  дня,  как
проделали Скважину, и до подлинного начала Войны Силы. Воспоминания его были
обрывочны -  слишком  многое исчезло и за  долгий его сон, и за короткий, но
это он  помнил.  Впрочем,  мода  на такие  поединки быстро прошла,  ибо, как
правило,   в   них  гибли  оба   противника.  Клинки   кинжалов  смазывались
смертельным, медленно действующим ядом.
     В  зеркале  зарябило, и он обернулся, хотя не слишком  поспешно. Он уже
вспомнил, кто он таков, а значит, об этом следовало помнить и другим. Дверей
по-прежнему не было, однако  теперь в  комнате оказался Мурддраал. В этом не
было бы ничего  необычного, если бы  не рост  Получеловека.  Такого высокого
Мурддраала Осан'гар еще никогда не видел. Он  не  спешил, давая Получеловеку
время признать его, а потому, когда он открыл наконец  рот, первой отрывисто
заговорила Аран'гар:
     - Что это  такое? Почему меня поместили в это тело? Почему? - Последние
слова звучали почти как вопль.
     Не знай Осан'гар о неспособности Мурддраалов улыбаться, он бы, пожалуй,
подумал,  что  бескровные  губы Получеловека  искривились  в  ухмылке.  Даже
троллоки обладали чувством юмора, хотя и извращенным. Но не Мурддраалы.
     - Вам дали лучшие тела, какие удалось раздобыть в Пограничных Землях. -
Голос  Получеловека звучал  как шелест гадюки,  ползущей  в  сухой  траве. -
Прекрасные тела, сильные, здоровые. И уж это всяко не худший вариант.
     Все сказанное  Получеловеком соответствовало действительности.  Тело  у
Осан'гара и впрямь  было  хоть куда,  в  самый  раз для  танцовщика-д диен в
прежние   времена:  гладкое,  крепкое.  Матовое  лицо  с  зелеными  глазами,
обрамленное   блестящими   черными   волосами.   И   уж   всяко   это   было
предпочтительнее худшего варианта.
     Однако Аран'гар,  по-видимому,  воспринимала  все  иначе. Ее прекрасное
лицо исказилось от ярости. В таком состоянии  она могла выкинуть что угодно,
и  Осан'гар,  не раздумывая, потянулся  к саидин.  Конечно,  направлять Силу
здесь опасно,  но  никак  не  опаснее,  чем  позволить  ей  совершить  нечто
непоправимое. Он потянулся - и  ничего не ощутил. Даже щита, что ограждал бы
его от Источника, - он бы  почувствовал щит и знал, как обойти  или  пробить
этот барьер,  требовалось  лишь время, если щит  не чересчур крепок.  Но это
могло означать, что его отъединили. Осан'гар остолбенел от ужаса.
     Аран'гар, скорее  всего,  сделала такое  же  открытие, но  повела  себя
иначе.  Она с  пронзительным криком бросилась  на Мурддраала, словно  кошка,
пытаясь вцепиться в безглазое лицо.
     Конечно же. от подобной выходки не было никакого толку. Даже не изменив
позы.  Получеловек  схватил ее за горло и поднял в  воздух.  Крик перешел  в
хриплое бульканье, Аран'гар обеими руками вцепилась в запястье Получеловека,
тщетно  стараясь  ослабить  хватку.  Держа  извивающуюся  женщину  на  весу,
Мурддраал повернулся к Осан'гару:
     - Ты не отъединен. Но направлять Силу не будешь, пока тебе не позволят.
И никто из вас не сможет повредить мне. Я - Шайдар Харан.
     Осан'гар попытался сглотнуть, но во  рту у него  пересохло. Безусловно,
Мурддраал  не  имел  отношения  к  случившемуся.   Некоторыми  возможностями
Мурддраалы  обладают, но уж несомненно не  такими.  Однако этот  Получеловек
явно  знал, в чем дело. Осан'гар никогда  не  любил Мурддраалов.  Он помогал
создавать  троллоков  и  гордился  своими  знаниями, позволявшими  смешивать
животную и человеческую  природу.  Но Мурддраалы -  другое дело. Они  всегда
внушали ему некоторое беспокойство.
     Между  тем  Шайдар  Харан вновь обернулся  к задыхающейся  в его хватке
женщине.
     - Ты привыкнешь,- прошелестел он.- Тело подбирается под душу, а разум -
под тело.  Ты уже привыкаешь. Скоро тебе будет казаться, что оно от рождения
твое. Хотя, если хочешь,  можешь  отказаться. Тогда твое место займет кто-то
другой, а тебя, в этаком состоянии, отдадут моим... собратьям. - Тонкие губы
Мурддраала  вновь  слегка  дрогнули.  -  Они  истосковались  по  забавам.  В
Пограничье последнее время недостает развлечений.
     - Она ведь не может ответить,  -  вмешался Осан'гар. - Ты задушишь  ее.
Разве ты  не знаешь,  кто мы  такие? Отпусти ее  немедленно! Делай, что тебе
сказано!
     Эта тварь  обязана  повиноваться одному из Избранных.  Однако Мурддраал
довольно  долго  вглядывался в  потемневшее лицо  Аран'гар  и  только  потом
ослабил хватку.
     - Я повинуюсь лишь  Великому Повелителю. Только ему  и никому больше. -
Женщина  продолжала  висеть,  пытаясь  набрать в  грудь  воздуха.  -  А  ты?
Покоришься воле Великого Повелителя?
     -  Да...  да...  -  хрипло выдохнула  она,  и  лишь тогда Шайдар  Харан
отпустил ее.
     Женщина качнулась, растирая горло. Осан'гар двинулся было к ней, но она
резко  отпрянула, сверкнув  глазами, и даже показала ему кулак. Ну что ж, он
не  собирался с  ней  ссориться.  Зачем,  если  все обстоит совсем  неплохо.
Прекрасное новое  тело и возможность повеселиться. Он всегда гордился  своим
чувством юмора, а она вела себя забавно.
     -  Неужто  вы не испытываете благодарности?  - спросил Мурддраал. -  Вы
были мертвы, а теперь  вернулись к  жизни.  Подумайте  хотя бы о Равине, чья
душа  оказалась  за  гранью  спасения,  за  пределами  времени.  у вас  есть
возможность снова послужить Великому Повелителю и  заслужить его прощение за
свои ошибки.
     Осан'гар поспешно заверил Мурддраала в своей безграничной благодарности
и преданности Великому Повелителю. Выходит, Равин умер, размышлял он. Что же
с  ним случилось?  Впрочем,  это  не  так уж  важно.  Чем  меньше  останется
Избранных,  тем  больше  величия  и  власти  обретет  каждый  из  них  после
освобождения Великого Повелителя. Ради этого Осан'гар готов забыть о  низкой
природе  Мурддраала,  который, как  и  троллоки,  мог быть  его  собственным
творением. К тому же он слишком хорошо помнил, что такое смерть, и готов был
пресмыкаться перед червем, лишь бы не испытать этого снова. И Аран'гар тоже,
несмотря на всю ее ярость.
     - Пора  вам вернуться в  мир  и вновь послужить  Великому Повелителю, -
заявил  Шайдар  Харан. - О том,  что вы живы, неведомо никому, кроме  него и
меня. Если вы преуспеете, то будете жить вечно и возвыситесь над прочими, но
если вновь допустите оплошность... Но вы ведь ее не допустите, не правда ли?
     И Получеловек  улыбнулся.  Действительно  улыбнулся - но так  могла  бы
улыбнуться сама смерть.





     Вращается  Колесо  Времени,  и  Эпохи  приходят   и  уходят,   оставляя
воспоминания, которые  становятся легендами. Легенды превращаются в мифы, но
даже  мифы оказываются давно забытыми к тому  дню, когда породившая их Эпоха
возвращается вновь. В Эпоху, которую некоторые называли Третьей, Эпоху давно
минувшую, ту, которой  еще предстоит настать, над покрытыми жухлой буроватой
порослью холмами Кайриэна поднялся  ветер.  Он не был  началом,  ибо нет  ни
начала, ни конца в обращении Колеса Времени. Но чему-то он положил начало.
     Ветер  дул  на  запад  над  заброшенными  деревнями  и  фермами,  порой
представлявшими собой  лишь  груды  обугленных  бревен. Кайриэн был  разорен
войной, мятежами и раздорами, повергшими страну в хаос, и даже сейчас, когда
с этим было покончено, немногие решались вернуться в свои дома. Ветер не нес
ни облачка, ни тумана,  а  солнце  палило  так, словно вознамерилось напрочь
иссушить все живое,  что еще осталось  на этой земле. Там, где  река  Эринин
отделяла маленький городок Мироун от смотревшего на него с  противоположного
берега Арингилла, города побольше, ветер перенесся в Андор. Солнце пропалило
оба  города,  и если мольбы  о дожде  чаще возносились  в Арингилле,  битком
набитом  беженцами  из Кайриэна,  то и  собравшиеся вокруг  Мироуна  солдаты
частенько поминали Творца. Обычно  в это время  уже  выпадал первый снег, но
многие страдавшие  от  жары  люди боялись даже задуматься о  том, что  могло
нарушить естественный порядок, не то что высказать свои страхи вслух.
     Ветер  дул  на запад, сметая сухие  опавшие листья  и  поднимая рябь на
поверхности   усохших,  обмелевших   водоемов.  Некогда   полноводные   реки
превратились в ручьи, с трудом  пробивающиеся сквозь корку пересохшей глины.
В Андоре  села  не лежали  в развалинах,  но крестьяне в отчаянии  поднимали
глаза на раскаленное солнце,  стараясь даже не смотреть на поля, где  засуха
победила урожай.
     Ветер  дул  дальше  на  запад и, пролетев  над  Кэймлином,  подхватил и
заколыхал два знамени, реявших над королевским дворцом в центре построенного
огир Внутреннего Города.  На одном, кроваво-красном полотнище  был изображен
диск, разделенный пополам  извилистой линией: одна  половина сияюще белая, а
другая  черная,  как бездна. Рядом расчерчивало  небо  снежно-белое  знамя с
изображением   странного  существа  -  четвероногого  златогривого  змея   с
золотистыми, как  солнце,  глазами и  ало-золотой чешуей. Казалось,  что  он
оседлал ветер. Трудно сказать, какой из символов вызывал больший трепет. Оба
внушали  страх, но  порой он соседствовал с надеждой.  Ибо то,  что  грозило
гибелью, должно было принести и спасение.
     Многие  называли  Кэймлин вторым  по  красоте  городом мира,  причем не
только андорцы, нередко называвшие его первым, превосходящим даже Тар Валон.
Город  окружала  огромная стена с  множеством круглых  башен,  сложенная  из
серого  с  серебристыми  и белыми прожилками  камня. Внутри  высились другие
башни - золотые и белоснежные купола сверкали в  лучах безжалостного солнца.
Город взбирался по холмистым уступам к своему  сердцу, древнему  Внутреннему
Городу,   окруженному   собственной,  ослепительно  белой  стеной.   За  ней
красовались свои башни  и купола -  пурпурные, белые, золотые или выложенные
узорчатой мозаичной  плиткой.  Они будто смотрели  свысока  на  Новый Город,
которому не было еще и двух тысяч лет.
     Если Внутренний  Город был сердцем Кэймлина,  и  не только потому,  что
находился в  его центре, то сердцем Внутреннего  Города являлся  королевский
дворец  -  подобная  сказочному видению  поэма  белоснежных шпилей,  золотых
куполов и кружевной каменной резьбы. Сердце столицы, бившееся под сенью двух
знамен.
     Ранд, обнаженный  по пояс и балансирующий на цыпочках, в этот момент не
осознавал, что находится на вымощенном белыми  каменными плитами  внутреннем
дворе  дворца, как  не видел и  глазеющих на  него  людей, толпившихся среди
окружающих двор колонн. Он истекал потом, полузажившая рана  на боку жестоко
болела, но и  это почти  не достигало его сознания. Его  предплечья обвивали
изображения диковинных  зверей,  подобных  тем,  что  красовались  на  белом
знамени. Ало-золотая чешуя отливала  металлическим блеском. Айильцы называли
эти  существа Драконами, и  другие  переняли  у  них  это  слово.  Он смутно
осознавал только впечатавшиеся в его ладони изображения цапли, да и то  лишь
потому, что они прижимались к длинной рукояти деревянного учебного меча.
     Ранд  слился с  мечом  воедино  и, отрешившись  от  всех мыслей, плавно
скользил по плитам,  переходя из позиции  в позицию. "Лев на холме" сменялся
"Яркой  луной",  перетекавшей  в  "Башню утра". Пятеро  мужчин,  как  и  он,
обнаженные по пояс и истекавшие потом,  окружали его с  мечами наготове; они
наступали и отступали, мгновенно реагируя на каждое его  движение. Только их
присутствие  Ранд и осознавал. Бывалые, знающие себе  цену вояки с  суровыми
лицами были лучшими  бойцами, каких ему удалось отыскать. Лучшими с тех пор,
как ушел  Лан, его учитель. Отрешившись от мыслей - как  и учил Лан,  - Ранд
вел бой. Один против пятерых.
     Он резко рванулся вперед, и противники, пытаясь удержать его  в центре,
вынуждены были на миг разорвать свое кольцо - двое из пяти двинулись вперед.
Сложившееся  равновесие нарушилось, чем и воспользовался Ранд. Развернувшись
на полушаге, он метнулся в противоположную сторону. Отреагировать соперникам
не  удалось  -  было  слишком  поздно.   Ранд  отразил  своим  сделанным  из
скрепленных  планок  клинком  обрушившийся  сверху  удар   учебного  меча  и
одновременно  правой  ногой нанес удар  в  живот одному из бойцов - крепкому
седеющему мужчине. Тот сложился пополам, хватая ртом воздух. Давя клинком на
клинок  другого  противника - детины с перебитым носом, -  Ранд заставил его
повернуться и, сделав полный оборот, еще раз пнул седовласого. Тот повалился
на  каменные   плиты.   Горбоносый   попытался  отступить,   чтобы  получить
возможность  замахнуться  мечом,  но это освободило и меч Ранда. Он спиралью
обвел свой  клинок вокруг клинка противника - "Двойная виноградная лоза" - и
ударил его  прямо  в грудь, да  так, что тот  свалился с  ног. Однако уже  в
следующее  мгновение  на  Ранда ринулись  остальные  трое.  Приземистый,  но
проворный малый  пытался  атаковать, с воплем перепрыгнув через лежащего  на
земле горбоносого. Ранд  полоснул его поперек голеней, едва не опрокинув,  а
затем уложил на каменные плиты мощным ударом по спине.
     Теперь остались только двое противников, но они  были  самыми  умелыми.
Один был строен  и  гибок - меч его двигался молниеносно,  как змеиное жало.
Другой,  бритоголовый,  на вид казался  тяжеловатым,  но  он еще ни  разу не
допустил ни малейшей оплошности. Они немедленно разделились, чтобы атаковать
с  двух сторон,  но Ранд не дал им на это  времени. Он  устремился навстречу
гибкому  худощавому  малому   с  морщинистым  обветренным   лицом,  стремясь
разделаться  с ним  до  того,  как  второй боец успеет обогнуть  упавшего  и
напасть.
     Противник  был  не  только  быстр, но  и  умен  -  Ранд  платил  бойцам
полновесным золотом, и к нему приходили лучшие из лучших. Для андорца он был
довольно высок,  хотя на добрую ладонь  ниже Ранда.  Впрочем,  рост  не дает
особых преимуществ, когда дело касается  боя на мечах,  хотя  сила  и .может
иметь некоторое значение. Ранд  яростно атаковал; сжав зубы,  его  противник
попятился. "Кабан, несущийся с горы" смог пробиться сквозь  защитную позицию
"Рассечение  шелка".  Не  удержала его и  "Трехзубцовая молния". Скрепленные
планки полоснули бойца по шее, и он, задыхаясь, покатился по мощеному двору.
     Метнувшись вперед и вправо, Ранд  упал на колени и  нанес  рубящий удар
снизу -  "Река подмывает берег". Бритоголовый был  не так  быстр, как только
что  поверженный  соперник,  но он  словно предчувствовал этот  выпад. В тот
самый момент,  когда меч Ранда полоснул его  по  животу,  деревянный  клинок
бритоголового обрушился Ранду на макушку.
     У того искры из  глаз посыпались.  Он зашатался, замотал головой, чтобы
восстановить зрение, и с  трудом, опираясь на свой  меч,  поднялся на  ноги.
Бритоголовый тяжело дышал. На Ранда он смотрел настороженно.
     - Заплатите ему, - приказал Ранд, и лицо бритоголового просветлело.
     Непонятно, почему  он  вообще  тревожился.  Ясно  же было сказано,  что
всякий, чей удар  достигнет цели,  получит одну  монету сверх  установленной
дневной платы.  А тому,  кто одолеет  его  в поединке,  Ранд  посулил  втрое
больше. Это был лучший способ побудить  бойцов драться  по-настоящему, а  не
пытаться  угодить Возрожденному  Дракону,  поддаваясь  ему.  Он  никогда  не
интересовался именами  своих  противников. Если их  это  злило, тем  лучше -
злость в  схватке  не помешает. Ему нужны  были соперники для  упражнений на
мечах, и только. Он не собирался обзаводиться новыми друзьями,  полагая, что
и старые рано или поздно проклянут день и час, когда его встретили. Если уже
не  прокляли.  Остальные поверженные бойцы  тоже  поднимались,  помогая друг
другу. Малый, получивший удар по шее, крутил головой, пытаясь проморгаться.
     - Заплатите всем, - распорядился Ранд. -  Больше сегодня упражняться не
будем.
     По рядам теснившихся среди тонких, украшенных каннелюрами колонн лордов
и леди, разряженных в яркие, украшенные вычурной вышивкой и  галунами шелка,
словно  пробежала рябь: они захлопали в ладоши,  всем  своим видом выказывая
восхищение.  Ранд   поморщился   и   отбросил  в   сторону  меч.  Эти   люди
низко-поклонствовали  перед  лордом  Гейбрилом,  в  то  время  как  королева
Моргейз, их королева, была едва ли не пленницей  в этом  самом  дворце. В ее
собственном дворце. Но Ранд нуждался в них.
     Будешь  рвать  ежевику  - уколешься,  припомнилась  ему  поговорка.  Он
надеялся, что это его собственная мысль.
     Жилистая седовласая  Сулин,  командовавшая составляющими  эскорт  Ранда
Девами  и  всеми  Девами  Копья  по  эту сторону  Хребта  Мира,  вытащила из
висевшего на поясе  кошеля  золотую  тарвалонскую  марку  и  с презрительной
гримасой, сделавшей  еще  заметнее  пересекающий  ее щеку шрам, швырнула  ее
бритоголовому. Девы  не любили, когда Ранд брал в руки меч, даже деревянный.
Сами они никогда не прикасались к мечам. Как и все айильцы.
     Боец поймал монету и ответил Сулин  осторожным поклоном. В  присутствии
Дев,  одетых  в  короткие  куртки,  штаны и мягкие  шнурованные сапожки, все
держались в высшей степени осторожно.  Серо-коричневая, в разводах айильская
одежда  была предназначена для  того,  чтобы  маскироваться в Пустыне. Здесь
некоторые  Девы  стали добавлять  к традиционным  цветам зеленый, что  более
соответствовало  природе земель,  которые они, несмотря на засуху, считали и
называли мокрыми. В сравнении  с  Айильской Пустыней они,  пожалуй, и впрямь
были такими,  ведь у себя на родине мало кому из айильцев приходилось видеть
поток, через который нельзя было бы перешагнуть, а вокруг водоемов в  дватри
шага шириной разражались кровавые схватки.
     Как  и  остальные двадцать светлоглазых Дев, несших караул во  дворе, и
как все айильские воительницы, Сулин коротко стригла волосы,  оставляя  лишь
хвост на затылке. В правой руке она держала три коротких копья, а  в левой -
круглый щит из  бычьей кожи.  На поясе ее висел  широкий тяжелый нож. И сама
Сулин,  и  все  Девы, включая  сохранившую  еще  полудетскую округлость  щек
шестнадцатилетнюю  Джалани, превосходно  владели этим оружием и  держались с
вызовом. Во всяком  случае,  людям, живущим по эту сторону Драконовой Стены,
вызов в их глазах мерещился постоянно. Охранявшие Ранда  Девы держали в поле
зрения не только всех  собравшихся во  дворе,  но  и каждый  балкон,  каждую
колонну,  каждое стрельчатое окошко и каждую тень  Некоторые держали в руках
короткие  роговые луки с  наложенными на них стрелами. Щетинившиеся стрелами
колчаны висели у  них на поясах.  Фар  Дарайз  Май,  Девы  Копья,  пересекли
Драконову  Стену  для  поддержания чести  Кар'а'карна,  чье  появление  было
предсказано в Пророчествах. Они служили ему, правда на свой, особый манер, и
многим из них  предстояло расстаться с жизнью,  чтобы сохранить жизнь Ранда.
От одной этой мысли ком подкатывал к его горлу.
     Сулин  продолжала  с  усмешкой  кидать  монеты  - Ранд  с удовольствием
отметил, что  расплачивались тарвалонскими, - еще  одну  бритоголовому  и по
одной остальным бойцам. Жителей мокрых земель  - а таковыми считались все не
рожденные и не взрощенные в Пустыне - айильцы презирали не меньше, чем мечи.
Для большинства из  них и Ранд, несмотря на айильскую кровь, оставался бы не
более  чем  презренным  чужаком - но  на его  запястьях красовались Драконы.
Дракон на одной руке был знаком, отмечавшим вождя клана  Претенденты  на это
звание обретали его с риском для жизни, проходя суровое испытание силы воли.
Двух  Драконов   мог   иметь  только  Кар'а'карн,  вождь  вождей,   Тот-Кто-
Пришел-с-Рассветом. Но у Дев были и другие основания, чтобы признать Ранда.
     Собрав деревянные мечи, кафтаны и рубахи, бойцы поклонились Ранду.
     - Завтра, - бросил он им. - Встретимся завтра поутру.
     Они  вновь  низко поклонились и зашагали прочь. Не успели обнаженные по
пояс мужчины покинуть двор, как из тени  колонн высыпали придворные, окружив
Ранда радугой  пестрых  шелков. Утирая вспотевшие лица  кружевными платками,
они  наперебой  принялись  выражать свое восхищение. Ранду с трудом  удалось
унять раздражение. Используй все, что можешь, или  ты позволишь Тени накрыть
мир. Так говаривала ему Морейн. Он был согласен с этим, но почти предпочитал
честное, открытое противостояние кайриэнцев и  Тайренцев подобному льстивому
коварству. И чуть не рассмеялся тому, что посчитал честным.
     - Вы  были великолепны, -  со  вздохом промолвила леди Аримилла, слегка
коснувшись его руки. - Такой быстрый, такой сильный.
     Ее  огромные карие  глаза казались  даже  более  томными,  чем  обычно.
Видимо,  она  была  настолько  глупа,  что  надеялась  произвести  на  Ранда
впечатление. Ее зеленое, расшитое серебристыми виноградными  лозами  платье,
открывающее верхнюю часть  груди,  было  слишком  откровенным  по  андорским
понятиям.  Бесспорно,  Аримилла была привлекательна, но по  возрасту  вполне
годилась Ранду в матери Впрочем, многие из  придворных были  еще старше, что
не мешало им состязаться в низкопоклонстве.
     -  Это  потрясающе,  милорд  Дракон!  -  воскликнула  Эления,  едва  не
оттолкнув   Аримиллу  в  сторону.  Льстивая  улыбка  выглядела   странно  на
обрамленном медового цвета  волосами  хитром  лице  этой  женщины, известной
своим сварливым нравом. Впрочем, в присутствии Ранда она являла  собой  саму
любезность.  - Подобного  умения владеть мечом  Андор не  видел  за всю свою
историю. Даже сам Суран Маравайл,  лучший полководец Артура Ястребиное Крыло
и муж Ишары,  первой  королевы,  воссевшей на Львиный Трон, погиб, когда ему
пришлось сразиться с четырьмя противниками сразу. С убийцами, подосланными к
нему на двадцать третьем году Войны Ста Лет. Правда, и их он уложил.
     Эления  редко  упускала   возможность   блеснуть  своими  познаниями  в
андорской истории, особенно  в  тех ее  областях,  которые,  как,  например,
период войн, расколовших  империю Артура Ястребиное Крыло после его  смерти,
не были слишком широко известны. Хорошо еще,  что  на сей  раз она  не стала
заявлять о своих притязаниях на Львиный Трон.
     - Только под конец вам чуточку не повезло, - игривым  тоном добавил муж
Элении, Джарид, -  широкоплечий,  приземистый  мужчина,  слишком смуглый для
андорца. На отложном вороте и обшлагах его кафтана вились  золотые спирали и
красовались вепри  - родовые  знаки  Дома Саранд,  тогда как красное, в  тон
наряду мужа,  платье Элении украшали Белые Львы Андора. Она носила их, будто
не  осознавая их значения.  Джарид являлся  главой  в  своем  Доме,  но  все
честолюбивые замыслы исходили от его жены.
     - Прекрасно сработано, милорд Дракон, - прозвучал резкий голос  Каринд.
Тускло поблескивавшее серебристо-серое платье  было скроено  под  стать лицу
хозяйки,  с грубыми, непритязательными  чертами, но  по рукавам и подолу его
украшала  тяжелая  серебряная  тесьма,  в  тон проблескам седины  в  волосах
женщины. - Наверняка  вы - лучший фехтовальщик в мире.  - Масленый тон речей
не мог  замаскировать сурового взгляда этой крепкой, мужеподобной особы. Она
была бы очень опасна, имей столько же ума, сколько упрямства. Ниан, стройная
красивая  женщина с  большими  голубыми  глазами и волной  блестящих  темных
волос,  проводила уходивших  бойцов насмешливым  взглядом  и, обратившись  к
Ранду, сказала:
     - Подозреваю,  они с самого начала сговорились  и действовали заодно, а
теперь эту лишнюю плату разделят между собой.
     В отличие от Элении она носила  на рукавах своего синего платья тройные
ключи - герб Дома Араун - и никогда не упоминала  о своих правах на престол,
во всяком  случае в присутствии  Ранда. Она делала вид, будто довольствуется
титулом  Верховной  Опоры  древнего  и  знатного Дома. Львица  прикидывалась
домашней кошечкой.
     - А разве я  могу быть уверен, что мои враги не  сговорятся и не станут
действовать заодно? - тихо спросил Ранд.
     Ниан разинула рот. Неумная и самонадеянная, она воспринимала как личное
оскорбление, ежели кто-нибудь не  тушевался под ее взглядом. Энайла, одна из
Дев,  подошла и,  не обращая  внимания  на андорских вельмож,  подала  Ранду
полотенце - утереть  пот. Ярко-рыжая Дева была низковата для айилки, и ей не
нравилось,  что  некоторые из  здешних  женщин  - женщин  мокрых  земель!  -
превосходили ее ростом. Ее соратницы, как правило, были не  ниже большинства
андорских мужчин. Придворные пытались сделать вид, будто не обращают на Деву
внимания, но, поскольку они нарочито отворачивались от нее, выглядело это не
слишком  убедительно. Энайла  же  прошла сквозь  их толпу,  словно  они были
невидимы.
     Молчание продолжалось лишь несколько мгновений.
     - Лорд Дракон  мудр, - заявил лорд Лир, склонив голову и слегка сдвинув
брови.  Верховная  Опора  Дома Аншар, облаченный в  желтый  кафтан с золотой
тесьмой, был строен и прям, как клинок, но слишком уж вкрадчив  и прилипчив,
слишком  уж  подозрительно безупречен. Да и все  они  кидали порой  странные
взгляды  на  Возрожденного  Дракона.  -  Рано  или  поздно враги  непременно
попытаются сговориться. Надобно распознать их прежде, чем они  получат такую
возможность.
     Следом за ними расточать похвалы  Ранду принялись лысый и дородный лорд
Хенрен; седовласая леди Карлис, особа весьма коварная, несмотря на открытое,
честное лицо; пухлая, вечно хихикающая Дерилла; нервный тонкогубый Элегар  и
около дюжины прочих, придерживавших языки, пока говорили представители более
могущественных Домов.
     Менее знатные вельможи тотчас умолкли, едва Эления снова открыла рот.
     -  Порой  трудно  распознать  врагов  прежде,  чем  они  объявятся,-  с
глубокомысленным видом заявила она.- Бывает, что их  распознаешь уже слишком
поздно. - Муж ее важно закивал.
     -  А  я,  -  возгласила  Ниан,  -  всегда  говорила,  что  всякий,  кто
отказывается меня  поддерживать, тем самым выступает  против  меня. Полагаю,
это  разумное  правило. Любой, кто поворачивается ко мне  спиной,  наверняка
ждет, когда и я подставлю свою, чтобы он мог вонзить в нее кинжал.
     Не впервые многие  из  них пытались упрочить свое  положение,  стараясь
навлечь  подозрение  на других.  Ранд  хотел прекратить это, но  не  простым
приказом. В  конце  концов,  их  попытки играть  в Игру  Домов были ничем  в
сравнении со лживыми  маневрами кайриэнской или тирской знати. Лишь бы им не
приходили в голову другие нежелательные мысли.
     Нежданная помощь пришла со стороны седовласого лорда Насина, главы Дома
Кирен.
     - Вы  -  второй  Джеаром! - воскликнул он, изобразив на худощавом  лице
улыбку.  Дворяне  помельче  ответили  на  это  раздраженными  взглядами,  но
смирились - деваться-то некуда. Насин, с тех пор как Ранд овладел Кэймлином,
стал малость  странным. Вместо  Звезды  и Меча  - эмблемы  его  Дома - синие
обшлага его  кафтана  были  расшиты  цветами - лунником да любовным узелком,
совершенно неуместными в наряде столь важного лорда. Порой он носил цветок и
в   своих   редеющих  волосах,  словно  деревенский   паренек,   собравшийся
поухаживать за девчонкой. Однако Дом Кирен был слишком влиятелен, и оборвать
Насина никто не смел, даже Джарид и Ниан. Вертя головой, качавшейся на тощей
костлявой  шее, лорд  тараторил:  -  Ваше  мастерство  неподражаемо,  милорд
Дракон. Вы - наш новый Джеаром! Вы...
     - Зачем? -  Прозвучавший  вопрос  эхом отдался по всему двору, и многие
андорские придворные поморщились.
     Даврам Башир  - смуглый седеющий мужчина  с крючковатым носом и густыми
усами,  свисающими  по  обе  стороны  широкого рта, - явно  не был андорцем.
Худощавый,  не  выше  Энайлы  ростом,  он  носил  короткую  серую  куртку  с
серебряным  галуном  и  просторные  шаровары,   заправленные  в  ботфорты  с
отворотами  от  колен.  Если  андорским  вельможам  приходилось  стоять,  то
Маршал-Генерал  Салдэйи  восседал на специально  для него вынесенном во двор
золоченом кресле, небрежно развалясь и перекинув ногу через  подлокотник,  -
правда, рукоять меча  с кольцеобразной гардой при этом оставалась в пределах
досягаемости.  На смуглом  лице салдэйца  поблескивал пот, но он обращал  на
жару не больше внимания, чем на андорских придворных.
     - Что ты имеешь в виду? - спросил Ранд.
     - Эти упражнения  с мечом, - отвечал Башир. - Надо же такое придумать -
одному против  пятерых. Рано или поздно тебе  даже этой  деревяшкой  вышибут
мозги, причем без всякой пользы.
     - Джеаром  побеждал  десятерых,  -  поджав  губы,  возразил  Ранд.Башир
поерзал в кресле и рассмеялся:
     -  Ты  что, надеешься  прожить  достаточно  долго, чтобы  сравниться  с
величайшим мастером меча  всех  времен?  -  Андорские вельможи встретили эти
слова гневным - Ранд был уверен, что притворно гневным, - ропотом, но Башир,
не обращая на них внимания, продолжал: - Ты - тот, кто  ты есть, ни больше и
ни меньше.
     Неожиданно Башир  развернулся,  словно  пружина, и в воздухе  сверкнула
сталь  -  незаметно  извлеченный  кинжал полетел прямо в  Ранда. Тот даже не
шелохнулся. Мгновенно коснувшись  саидин -  той  части Истинного  Источника,
которую могли использовать  мужчины,  - он ощутил, как Сила  заполнила  его,
неся  с  собой  полноту  жизни  и  одновременно  омерзительную горечь порчи,
наведенной на саидин Темным. Обжигающий холод, леденящий огонь, отравленный,
губительный и животворящий поток наполнил  все его естество. Поток, грозящий
снести его.  Ранду  казалось,  что  он  стоит  на  вершине  рушащейся  горы.
Погрузившись в Ничто, отрешившись ото всех мыслей и чувств, он направил Силу
и, свив поток Воздуха, перехватил клинок в полете, возле самой своей груди.
     - Смерть!  -  вскричал  Джарид и бросился к  Баширу, выхватывая на бегу
меч.
     Схватились за мечи и прочие андорские лорды: Лир, Хенрен, Элегар и даже
Насин,  хотя последний, казалось, готов  был вот-вот  уронить  клинок.  Девы
мгновенно обмотали головы шуфа и подняли  вуали; их зеленые и  голубые глаза
сверкали,  как  и длинные наконечники  копий. Айильцы убивали, лишь  прикрыв
лица.
     - Стоять!  - крикнул Ранд,  и  все замерли. Андорцы растерянно моргали,
тогда как Девы  просто остановились, замерев на цыпочках.  Башир  же  просто
вновь устроился поудобнее в кресле, опять закинув ногу на подлокотник.
     Одной рукой Ранд взял висевший  в  воздухе кинжал с  роговой рукояткой,
после  чего  отпустил саидин. Это  было нелегко  - несмотря на  тошнотворную
горечь порчи, прикосновение к Источнику  каким-то образом, хотя он и парил в
Пустоте, глушившей все телесные  ощущения, позволяло ему  видеть,  слышать и
воспринимать мир несравненно отчетливее, чем обычно. Этого парадокса Ранд не
понимал  и сам себе  не  мог объяснить. Даже отпустив Источник, он продолжал
чувствовать  и  выворачивающую желудок  тошноту  порчи,  и  восторг  саидин.
Восторг и  счастье,  способное уничтожить  его, прояви  он  хоть  мгновенную
слабость.
     Вертя кинжал в руках, Ранд неспешно подошел к Баширу.
     - Замешкайся  я хоть на  миг,  -  с  расстановкой  произнес он,  -  мне
пришлось бы  расстаться с жизнью.  Я  могу убить тебя на  месте, там, где ты
сидишь, и никто  меня не осудит. Я буду прав,  хоть  по  андорским,  хоть по
любым другим законам.
     Ранд  был  почти  готов  осуществить  свою  угрозу  -  холодная  ярость
клокотала  в нем  едва ли не  с  той же силой, что и саидин.  Даже несколько
недель  близкого  знакомства  не могли послужить  Баширу  оправданием  этого
поступка. Раскосые глаза салдэйца не выдавали ни малейшего беспокойства - он
сидел, небрежно развалясь, словно у себя дома.
     - Думаю, моей жене  такой исход  дела не понравится. А коли так, боюсь,
тебе не  понравится  то, что будет потом. Скорее всего  в случае моей смерти
Дейра примет  командование  и продолжит  преследование Мазрима  Таима. Она и
раньше-то не одобряла моего согласия последовать за тобой.
     Ранд  покачал головой. Самообладание  салдэйца несколько притупило  его
гнев. Да и над его словами он  не  мог не задуматься.  В свое время Ранд был
поражен,  узнав, что все благородные воины из десятитысячного конного отряда
Башира отправились  в поход со  своими женами. Так же как  и  многие офицеры
незнатного  происхождения. Ранд не мог понять, как может  мужчина подвергать
свою жену опасности, беря ее в поход, но в Салдэйе жены следовали за мужьями
повсюду - за исключением рейдов в Запустение. Впрочем, размышляя об этом, он
предпочитал не  вспоминать о Девах. Они были воительницами до мозга  костей,
но  оставались  при  этом  женщинами. И он дал слово относиться к ним как  к
воинам  и посылать  в  бой,  даже  на смерть. А от своих  обещаний  Ранд  не
уклонялся, и это грызло его. Но  свое слово он сдержит. Так или  иначе, Ранд
делал то, что должен был делать, пусть даже порой ненавидел себя за это.
     Ранд вздохнул и отбросил кинжал в сторону.
     - Повторю твой вопрос, - бесстрастно промолвил он. - Зачем?
     -  Да  затем, чтобы еще раз  показать, что ты - тот,  кто ты есть, - не
задумываясь, ответил Башир. - Потому что ты  действительно тот, кто ты есть,
так же как, я полагаю, и те, кого ты призвал к себе.
     Ранд расслышал позади шарканье ног: андорцы, как ни старались, не могли
скрыть, что потрясены и просто в ужасе от объявленной им амнистии.
     - Сделать  то,  что  ты устроил с  моим  кинжалом, тебе под силу  когда
угодно.  К  тому же любой  убийца, чтобы добраться  до тебя, должен  сначала
миновать  кордон твоих айильцев. Да и моих всадников тоже.  Ого! Нет,  ежели
кто к тебе и подберется, то уж, во всяком случае, не человек. - Башир развел
руками и снова  откинулся в кресле. -  Впрочем, ежели тебе  охота  биться на
мечах, почему  бы и нет, раз это  тебя развлекает. Молодому человеку полезно
упражнять тело. Но будь начеку,  чтобы кто-нибудь ненароком не раскроил тебе
череп. От тебя слишком многое  зависит.  А Айз Седай,  которая  могла  бы  в
случае чего  тебя Исцелить, я поблизости не вижу. - Густые усы почти  скрыли
неожиданную  усмешку. -  Кроме того, я не думаю, что в случае  твоей  смерти
наши андорские друзья продолжат оказывать гостеприимство мне и моим людям.
     Андорцы вложили  мечи в ножны, но на Башира смотрели с плохо скрываемой
ненавистью. И не потому, что  считали, будто  он едва не  убил Ранда. Обычно
они старались  делать вид,  будто  не замечают салдэйца, но  для них  он был
чужеземным  военачальником, приведшим чужеземное  войско на андорскую землю.
Его  присутствие было угодно Лорду  Дракону -  а прикажи  Ранд, они стали бы
улыбаться и Мурддраалу.  Но стоит Ранду отвернуться от  салдэйца... Тогда уж
они  не  станут таить своей злобы. Эти стервятники склевали  бы  и  Моргейз,
когда  та еще была жива, и, конечно  же, дай им волю, заклюют и Башира. Как,
впрочем, и самого Ранда. Он дождаться не мог, когда избавится от этой своры.
     Единственный способ жить  - это  умереть! - неожиданно пришло  в голову
Ранду.  Он уже  слышал подобные слова,  причем в таких обстоятельствах,  что
должен   был   поверить  в  их  истинность,  но   высказанная  сейчас  мысль
принадлежала не ему.  Я  должен умереть! Я заслужил смерть! Только смерть! -
звучало в его голове. Отвернувшись от Башира, Ранд схватился за виски.
     Салдэйец вмиг  соскочил с  кресла и обхватил Ранда,  бывшего на  голову
выше его, за плечи:
     - Что случилось? Никак этот удар и вправду повредил тебе голову?
     - Со мной все в порядке, - ответил Ранд, поспешно опуская руки.
     Он действительно  не  испытывал никакой  боли,  но чужие мысли в  своей
голове  -  это  не слишком приятно.  К тому же не один Башир обратил на него
внимание. Девы в большинстве своем смотрели на него так же внимательно,  как
следили за двором. Особенно пристально - Энайла и желтоволосая Сомара, самая
рослая из воительниц. Наверняка  при первой же возможности эти Девы примутся
пичкать его каким-нибудь травяным настоем и не отстанут,  пока он не выпьет.
Эления,  Ниан  и   прочие  андорские  придворные  тяжело  дышали,  судорожно
вцепившись в юбки  или полы  кафтанов,  и взирали  на Ранда расширенными  от
испуга   глазами.   Наверняка  они  полагали,   что  видят  первые  признаки
надвигающегося безумия.
     -  Со  мной все в порядке, - повторил Ранд,  однако расслабились только
Девы, причем Энайла и Сомара, кажется, не очень ему поверили.
     Девы, как и все айильцы, знать ничего не желали о Возрожденном Драконе,
но для них Ранд был Кар'а'карном, человеком, которому, согласно Пророчеству,
предстояло   связать   их   воедино  и  погубить.  Они  принимали   это  как
неизбежность, хотя подобная перспектива  не могла их  не тревожить. Кажется,
так  же они принимали и способность Ранда направлять Силу и  все связанное с
нею.  В  иных,  мокрых,  как язвительно  подумал Ранд,  землях  его называли
Возрожденным  Драконом,  но мало  кто  понимал, что это  в  действительности
значит. Люди верили,  что он есть  не  кто иной, как  родившийся заново Льюс
Тэрин Теламон,  прозванный  Драконом, тот, кто более  трех  тысяч  лет назад
запечатал дыру в узилище  Темного, положив конец Войне  Тени и Эпохе Легенд.
Ответным ударом Темный запятнал порчей саидин, и с  тех пор всякий способный
направлять Силу мужчина, имея  дело с Источником, обрекал себя на неминуемое
безумие. Первыми оно  поразило самого Льюса Тэрина и его Сто Спутников. Люди
называли Ранда Возрожденным Драконом, но никто и помыслить не мог о том, что
Льюс Тэрин некой частью своей личности присутствует в его, Ранда, сознании и
что при этом он так же  безумен, как во  дни Разлома Мира, безумен,  как все
Айз Седай мужского пола, до неузнаваемости изменившие лицо земли. Это пришло
к Ранду  не сразу, но  чем дольше  он  имел  дело с Единой Силой, чем больше
становились его мощь и умение в  обращении  с саидин, тем  чаще звучал в его
голове голос Льюса  Тэрина и тем труднее становилось ему сохранять свое "я".
Отчасти именно из-за этого  он так любил  упражняться с мечом - отрешенность
от мыслей помогала ему оставаться самим собой.
     - Нам надо  найти  Айз  Седай, -  пробормотал Башир. - Если  эти  слухи
правдивы... Выжги Свет мои глаза, не надо было отпускать ту...
     Когда Ранд  и айильцы  овладели Кэймлином, многие жители города бежали,
даже  королевский  дворец  наполовину опустел за одну ночь. Исчезли  и люди,
помогавшие  Ранду,  те,  кого  он  хотел   бы  отыскать.  Повальное  бегство
продолжалось и в  последующие  дни.  Скрылась из города и некая  молодая Айз
Седай, настолько молодая, что  лицо ее еще не успело приобрести характерных,
лишенных признаков  возраста черт.  Воины  Башира нашли  ее в гостинице, но,
узнав, кто такой  Ранд, женщина  бросилась наутек  с  истошными  воплями.  С
воплями! Ранд так и не узнал ни  ее имени, ни Айя. Ходили упорные слухи, что
где-то в городе скрывается еще одна Айз Седай, но  Кэймлин полнился слухами,
один  невероятнее другого, и  вряд  ли  можно надеяться, что они  и  вправду
смогут вывести  на  Айз  Седай. Все,  кто оказывался поблизости  от  города,
подвергались  досмотру  айильскими  патрулями, но  люди торопились  поскорее
миновать Кэймлин, и  никто  не  выказывал  намерения  остановиться в городе,
которым правил Возрожденный Дракон.
     - Разве я могу  довериться Айз Седай? - спросил Ранд.  - Да и ни к чему
это. У  меня  просто голова  слегка разболелась  оттого,  что я  получил  по
макушке. Видать, не так уж она крепка.
     Башир фыркнул в усы:
     -  Как бы  ни  была крепка твоя голова, рано  или поздно тебе все равно
придется  довериться  Айз  Седай.  Без их помощи  ты не  сможешь  объединить
народы,  не  проливая  крови. Сколько  бы Пророчеств ты  ни исполнил, многие
согласятся последовать за тобой, лишь если тебя признают Айз Седай.
     -  Совсем без крови не  обойтись, и  ты это прекрасно знаешь, - заметил
Ранд. - Белоплащники  едва  ли допустят меня  в Амадицию, даже  если  на это
согласится Айлрон, да и Саммаэль, конечно же, не уступит Иллиан без боя.
     Саммаэль, и Равин, и Могидин, и...
     Ранд вытеснил эти мысли  из своего  сознания.  Это  было  непросто. Они
приходили без предупреждения, и избавляться от них становилось все труднее.
     Глухой  стук  упавшего  тела  заставил  его  обернуться  через   плечо.
Аримилла,  лишившись  чувств,  распростерлась  на  каменных  плитах.  Каринд
опустилась рядом с ней на колени и, прикрыв подолом лодыжки упавшей женщины,
принялась растирать ей запястья. Элегар покачивался,  словно и сам готов был
упасть  в  обморок,  да  и  Эления  с  Насином  выглядели  ненамного  лучше.
Упоминание имени  Отрекшегося вполне могло  вызвать такой  эффект,  особенно
после того, как Ранд сообщил придворным, что лорд Гейбрил был на самом  деле
ни кем  иным, как Равином. Ранд не знал, во всем ли они ему  поверили, но  в
том, что у  многих  тряслись  поджилки,  не сомневался.  Возможно, они  были
потрясены тем, что остались  живы.  Во всяком  случае, если б он мог хотя бы
предположить, что они служили Гейбрилу, зная...
     Нет, резко оборвал он  себя. Если бы они все знали,  если бы они все до
единого были Приспешниками Темного, я все равно использовал бы их.
     Иногда  он  становился  настолько  противен  себе,  что и впрямь  хотел
умереть.  Но  он,  во всяком  случае,  говорил  правду.  Айз  Седай пытались
скрывать, что Отрекшиеся обрели свободу, опасаясь  возможной паники и хаоса.
Ранд,  напротив,  хотел, чтобы люди  знали все. Пусть правда повергнет  их в
ужас,  зато  у  них будет  время прийти в  себя.  Если  же следовать  путем,
избранным Айз  Седай, может случиться так, что, когда ужасная  истина станет
известна людям, они уже не успеют опомниться. Кроме того,  Ранд  был уверен:
человек имеет право знать, что ждет его в будущем.
     - Иллиан долго не  продержится, - сказал Башир. Ранд  резко обернулся к
салдэйцу,  но  волновался   он  напрасно   -  Башир   был  слишком   опытным
военачальником, чтобы во всеуслышание обмолвиться о чем-то секретном. Просто
он решил  перевести разговор на другую тему,  подальше  от  Отрекшихся. Хотя
если любая тема, включая Отрекшихся, и могла заставить Башира нервничать, то
Ранд  до сих пор за ним  такого не замечал. - Иллиан расколется,  как гнилой
орех.
     - Вы с Мэтом разработали  превосходный план, - согласился Ранд Основная
идея принадлежала  ему  самому,  но  Мэт и Башир  внесли  множество  дельных
предложений, которые, по  существу, и сделали этот план реальным. Причем Мэт
предложил гораздо больше Башира.
     -  Интересный  молодой  человек  этот  Мэт  Коутон,- задумчиво протянул
Башир. - Я бы не прочь побеседовать с  ним еще разок. Хотелось бы знать, под
чьим началом он учился воинскому делу. Агельмара  Джагада? Я слышал,  что вы
побывали в Шайнаре.
     Ранд  промолчал.  Секреты  Мэта  принадлежали  только  ему,  хотя  Ранд
сомневался, что и сам Мэт знает ответы на некоторые вопросы.
     Башир склонил голову и погладил пальцем ус:
     -  Впрочем, он едва ли  успел послужить под  чьим-либо началом. Слишком
молод, наверное, не старше  тебя. Может, нашел где-нибудь библиотеку? Я бы и
сам не отказался заглянуть в книги, которые он читал.
     -  Сам у него и спроси, - отозвался Ранд. - Мне на этот счет  ничего не
известно. - Он подозревал,  что пару раз в жизни Мэт заглядывал  в книгу, но
особого интереса к чтению никогда за ним не замечал.
     Башир молча кивнул Когда Ранд не хотел о чем-то говорить, салдэйец, как
правило, не настаивал и менял тему Как правило.
     - А почему ты не взял сюда из Кайриэна ту Зеленую сестру? Эгвейн Седай?
Я слышал, айильцы  говорили, что вы с ней родом  из одной деревни. Ей ты мог
бы довериться, разве нет?
     - У Эгвейн другие обязанности,  - рассмеявшись,  отвечал Ранд. Надо же,
подумал он, Зеленая сестра. Если бы Башир только знал...
     Подошла  Сомара  и  подала  Ранду льняную рубаху  и  кафтан  из тонкого
красного сукна андорского фасона,  расшитый  Драконами  по высокому вороту и
лавровыми листьями по  манжетам и рукавам. Даже для  айильской Девы она была
очень высока -  всего на ладонь  ниже самого Ранда. Вуаль  была  опущена, но
голова женщины оставалась обернутой темно- коричневой шуфа, так что открытым
оставалось только лицо.
     - Кар'а'карн может простудиться, - пробормотала она.
     В этом Ранд сильно сомневался. Возможно, для айильцев в этой  жаре и не
было ничего особенного, но сам он уже истекал  потом почти так же, как когда
упражнялся на мечах. Ранд  натянул через голову рубаху, заправил ее  в штаны
и,  не завязав ворота,  скользнул в рукава кафтана. Не  то  чтобы он считал,
будто  Сомара  действительно  принялась бы  при  всех  одевать  его,  однако
надеялся,  что так ему,  возможно,  удастся  избежать  наставлений  от  нее,
Энайлы,  а возможно,  и некоторых других.  А  если повезет, то  и  травяного
настоя.
     Ранда  почитали  как  Кар'а'карна большинство  айильцев, и Девы  в  том
числе.  Во всяком  случае, на людях.  Когда же он оставался  наедине с этими
женщинами,  отказавшимися  от  любви  и  семейного  очага  ради  копья,  все
становилось несколько сложнее. Ранд думал, что он мог бы, возможно, изменить
положение,  но делать этого не собирался.  Некоторые Девы уже отдали за него
свои жизни, а  многим это еще  предстояло - он ведь дал  слово, испепели его
Свет за это обещание! Если он позволил  им умирать за него, то мог позволить
и все остальное. Рубаха немедленно  насквозь  промокла от  пота,  и даже  на
кафтане выступили темные пятна.
     - Тебе необходимы Айз Седай, -  гнул свое Башир. Ранд надеялся,  что он
окажется таким же напористым и в бою.  Слава о салдэйце шла именно такая, но
за несколько недель знакомства Ранду еще не довелось увидеть его в настоящем
деле.  - Ты  не можешь  допустить, чтобы они выступили  против тебя,  а  они
способны решиться и на такое, если не смогут держать тебя на привязи или, во
всяком случае, думать, что держат. От них можно ждать чего угодно.
     -  А если я скажу, что меня готовы поддержать сотни  Айз Седай? -  Ранд
понимал,  что   андорские  придворные  навострили  уши  и  он   должен  быть
осторожным, чтобы не сказать лишнего. Впрочем,  он и сам-то не слишком много
знал,  а  то,  что   знал,  звучало  хоть  и  обнадеживающе,  но   не  очень
правдоподобно. Сотни, например, он и сам считал явным преувеличением, что бы
там ни говорила Эгвейн.
     Глаза Башира сузились.
     - Появись  здесь посольство из  Башни,  я бы об  этом знал, значит... -
Голос его упал почти  до шепота. - Раскол!  В Башне действительно  произошел
раскол? - Голос салдэйца звучал так, будто он поверить не мог, что эти слова
слетели с его уст.
     Многие  слышали о низложении и усмирении Суан Санчей - ходили слухи и о
ее казни, - но в  большинстве своем люди полагали,  что  это  касается  лишь
самих  Айз  Седай,  и  мало  кто верил  в  раскол.  Белая  Башня  оставалась
незыблемым монолитом,  возвышавшимся  над тронами,  -  как было  более  трех
тысячелетий. Однако  салдэйец был  человеком,  имевшим обыкновение учитывать
любые возможности.  Он  действительно  перешел на  шепот и  подошел  к Ранду
поближе, чтобы андорцы не могли подслушать.
     - Должно быть, это  бунтовщицы хотят  тебя поддержать. Ты  можешь иметь
дело  и с ними, поскольку они нуждаются  в тебе так  же, как и ты в них.  Но
бунтовщицы, будь они  и  Айз Седай,  - это не Белая Башня, особенно в глазах
королей и королев. Для простого народа особой разницы, может, и нет, но  для
правителей - совсем другое дело.
     - Кем  бы они ни  были, -  так же тихо ответил Ранд, - они остаются Айз
Седай.
     И  где  бы  они  ни были,  угрюмо подумал он. Айз  Седай... Слуги Всего
Сущего...  Зал  Слуг  разрушен...  разрушен навсегда... разрушен...  Илиена,
любовь моя...
     Ранд  безжалостно  подавил мысли Льюса  Тэрина.  Порой они  оказывались
полезными,  давали  сведения, в  которых  он  нуждался,  но  голос  умершего
давным-давно  Дракона звучал  в его голове все сильнее  и  сильнее. Если  бы
здесь была Айз Седай, Желтая сестра - Желтые слыли лучшими Целительницами, -
она, возможно, смогла бы... Он проникся доверием  лишь к одной Айз Седай, да
и то незадолго  до ее гибели, и  она, Морейн,  оставила ему совет насчет Айз
Седай, насчет всех женщин, носящих кольцо и шаль.
     - Я никогда не доверюсь ни одной Айз Седай, -  тихо промолвил Ранд. - Я
буду использовать их, поскольку нуждаюсь в них, но знаю, что они - и те, что
в Башне, и  бунтовщицы  -  попытаются  использовать  меня. Айз Седай  всегда
действуют именно так. Я никогда не доверюсь им, Башир.
     Салдэйец медленно кивнул.
     - Что  ж,  используй  их, если  сможешь. Но  помни, никому  не под силу
противиться Айз Седай. - Неожиданно  он издал  хриплый смешок: - Насколько я
знаю, последним, кому это удавалось, был Артур Ястребиное Крыло.  Выжги Свет
мои глаза, возможно, вторым будешь ты.
     Звук шагов возвестил о прибытии одного из воинов Башира - широкоплечего
и  горбоносого молодого  человека  с густыми  усами  и  окладистой  бородой,
который  был на целую голову выше  своего командира. Он подошел  развалистой
походкой  человека,  более  привычного к седлу,  и поклонился, попридержав у
бедра  меч.  Поклонился  скорее  Баширу, чем Ранду. Башир мог  следовать  за
Возрожденным Драконом, но Тумад Азкан - Ранд припомнил имя салдэйского воина
- следовал за Баширом. Девы пристально  следили за  новоприбывшим -  они  не
доверяли никому из жителей мокрых земель.
     - Там один человек явился к воротам, -  неохотно  промолвил Тумад. - Он
говорит... Милорд Башир, это Мазрим Таим.





     Мазрим Таим.  До  Ранда на протяжении  столетий  временами появлялся то
один, то другой человек,  провозглашавший себя Возрожденным Драконом, а ныне
это стало настоящим поветрием. Некоторые из Лжедраконов действительно  могли
направлять  Силу. Именно таков был Мазрим Таим.  Объявив  себя Драконом,  он
собрал  войско и, прежде чем его удалось схватить, подверг Салдэйю страшному
опустошению.
     Лицо Башира не изменилось, но он  сжал рукоять  меча с такой силой, что
побелели  костяшки  пальцев.  Тумад смотрел на своего  командира в  ожидании
приказаний. Лорд Башир  и в Андоре-то оказался  в первую очередь потому, что
по пути в Тар Валон, где Мазрима Таима  должны были укротить, он бежал. Этот
человек оставил о себе в Салдэйе  такую память, что королева Тенобия послала
на его поиски целое войско, приказав Баширу преследовать Таима, где придется
и сколько  потребуется,  только бы  любым способом избавить  Салдэйю от этой
угрозы.
     Девы  сохраняли спокойствие -  не то  что андорские  вельможи.  На  них
произнесенное  имя  подействовало  словно  факел, брошенный  в  сухую траву.
Аримилла,  которой как раз помогали встать, вновь закатила глаза и  не упала
лишь потому,  что  ее поддержала и мягко опустила на каменные плиты  Каринд.
Элегар отступил  за колонны  и согнулся, довольно громко  рыгая. Все охали и
ахали;  женщины  прикрывали лица кружевными платками,  мужчины хватались  за
мечи. Даже флегматичная Каринд нервно облизывала губы.
     - Мое помилование! - воскликнул Ранд, убирая руку подальше от кармана.
     Оба салдэйца ответили ему долгими недовольными взглядами.
     - А  что, если  он явился  вовсе не  из-за амнистии? - спросил  наконец
Башир. - Вдруг он по- прежнему считает Возрожденным Драконом себя?
     Андорцы нервно переминались с ноги на ногу - никому из них  не хотелось
бы  оказаться   и  в  миле  от   того  места,   где  произойдет  поединок  с
использованием Единой Силы.
     - Если у  него  на уме такое, - твердо ответил Ранд, - его ждет горькое
разочарование. - В кармане у Ранда лежала резная фигурка толстячка с мечом -
редчайший ангриал, которым могли пользоваться только мужчины. Какой бы мощью
ни обладал Таим, против  этого  ему не  устоять.  -  Но  если  он пришел  за
прощением, то получит его, как и всякий другой.
     Что  бы  ни  натворил  Таим в  Салдэйе,  Ранд  не  мог  позволить  себе
оттолкнуть человека,  мало того  что способного  направлять Силу,  но  еще и
поднаторевшего  в  этом, такого, которого не потребуется  обучать  начиная с
первых  шагов.  Он не считал для себя возможным  отталкивать  никого,  кроме
разве что Отрекшихся.
     Отрекшиеся... Демандред... Саммаэль... Семираг... Месана... Асмодиан...
     Ранд  вытолкнул мысли Льюса Тэрина  на задворки сознания - сейчас он не
мог отвлекаться:
     Башир  некоторое  время  молчал, но  в конце  концов  кивнул,  отпустил
рукоять меча и сказал:
     - Конечно, раз амнистия  объявлена, прощение  должно быть даровано.  Но
предупреждаю,  ал'Тор: если Таим хотя бы ступит на салдэйскую  землю,  живым
оттуда он не уйдет. Очень  недобрую он  оставил там память о себе. Он  будет
убит, даже если  я,  да что там я, даже если сама  Тенобия  прикажет его  не
трогать.
     - Я стану держать его подальше от'Салдэйи,- пообещал Ранд.
     Если  Таим   пришел  сюда  не  для  того,  чтобы  выразить   покорность
Возрожденному  Дракону,  дело может обернуться так, что его  придется убить.
Ранд невольно коснулся кармана и нащупал лежащую там фигурку. Потом сказал:
     - Приведите его сюда.
     Тумад глянул на Башира, но короткий  кивок лорда последовал так быстро,
что со стороны  могло  показаться, будто салдэйский воин поклонился, услышав
приказ Ранда. Ранд с трудом подавил  подступивший гнев, но смолчал.  Башир -
воплощенная праздность и  скука -  стоял,  скрестив руки на груди и небрежно
отставив ногу  в сторону,  но взгляд его  черных раскосых глаз, устремленный
вслед   ушедшему  воину,  выдавал   жажду  крови.  Андорские  лорды  и  леди
нерешительно топтались  на месте и дышали так, словно  им пришлось пробежать
несколько миль.
     - Можете идти, - бросил им Ранд.
     - Я останусь с вами! - воскликнул Лир.
     - Я не собираюсь бежать перед... - поддержала его Ниан.
     - Ступайте! - оборвал их Ранд.
     Они храбрились, хотя готовы были провалиться сквозь землю от страха или
бежать сломя  голову, позабыв о последних остатках собственного достоинства.
Ранд облегчил  этим людям выбор: раз они признали его Возрожденным Драконом,
то,  чтобы снискать его милость,  должны повиноваться,  а повиноваться этому
последнему приказу означало делать именно то, чего им больше всего хотелось.
Ответом  на  его  повеление  стало  множество  низких  поклонов  и  глубоких
реверансов.
     "Коли такова  ваша  воля...";  "Раз  так  угодно  Лорду  Дракону..."  -
забормотали они и... не то чтобы припустили со всех ног,  но удалились более
чем поспешно.  Причем в направлении, противоположном тому, куда пошел Тумад,
- никому не хотелось ненароком наткнуться на Таима.
     Ожидание  затянулось. Требовалось  время,  чтобы провести  человека  по
лабиринту дворцовых коридоров, но  после  того как андорская  знать покинула
двор,  никто  не двинулся с  места. Башир смотрел  туда, откуда  должен  был
появиться  Таим. Девы держали в  поле зрения  все  окружающее,  но так  было
всегда, и если  они выглядели готовыми в любой момент  закрыть лица вуалями,
то  и в этом  не было ничего  необычного. Воительницы  казались бы статуями,
когда бы не зоркие, внимательные глаза.
     Наконец послышалось гулкое эхо шагов. Ранд  едва не коснулся саидин, но
вмиг  сдержал свой порыв. Если Таим, ступив  во двор, почувствует, что  Ранд
держится за Силу, он наверняка сочтет это свидетельством боязни. Такого Ранд
допустить не мог.
     Первым  на освещенное  солнцем пространство вышел  Тумад. За ним шагнул
темноволосый мужчина  чуть выше среднего роста, со смуглым  лицом, раскосыми
глазами, крючковатым  носом и  высокими  скулами. Несомненный  салдэйец,  но
гладко выбритый  и  одетый словно андорский купец,  некогда  процветавший, а
теперь переживающий не лучшие времена. На нем был  темно-голубой  кафтан  из
тонкого  дорогого сукна,  отделанный бархатом, но  потрепанный  и  потертый.
Заправленные в покрытые пылью, разбитые сапоги штаны  пузырились на коленях.
Держался  он, однако, с  достоинством,  словно не замечая  того,  что острия
мечей  четырех салдэйских солдат едва  не упирались  ему под ребра. И  жара,
казалось,   ничуть  его  не   тревожила.  Девы  пристально  следили  за  его
приближением. Ранд тоже внимательно присматривался к нежданному гостю.
     Ранд разглядывал  Таима,  пока  тот со своим эскортом пересекал двор. С
виду тот  был лет  на пятнадцать  старше его самого - лет тридцати пяти  или
около того. Мало что было известно о  мужчинах, способных направлять Силу, -
благоразумные люди предпочитали  даже  не  затрагивать эту тему,  -  но Ранд
разузнал все что мог. К сожалению, не так уж  много. Со времени Разлома Мира
мужчин  направлять Силу  не обучали, а у имевших  врожденную способность она
неожиданно проявлялась сама собой к поре взросления.  Некоторым удавалось не
впадать в  безумие  по  нескольку лет,  до  того как Айз  Седай  находили  и
укрощали  их, но  многие  сходили  с  ума меньше чем за  год со дня  первого
прикосновения  к саидин. Ранд  сохранял здравый  рассудок около двух лет, не
так уж мало, но сейчас он видел перед собой мужчину,  имевшего дело  с Силой
лет десять-пятнадцать. Уже одно это многого стоило.
     По  знаку Тумада  они остановились  в  нескольких шагах  от  Ранда. Тот
открыл было рот,  но, прежде чем успел заговорить, в его  голове  настойчиво
зазвучал голос Льюса Тэрина.
     Саммаэль  и Демандред ненавидели меня...  Ненавидели  тем  сильнее, чем
больше почестей я им  оказывал... Ненавидели  еще до того, как  предали свои
души.  Особенно  Демандред. Я должен был убить  его.  Убить их  всех!  Землю
выжечь, но убить! Выжечь всю землю!
     Ранд, стоя с непроницаемым лицом, упорно твердил себе: Я - Ранд ал'Тор.
Ранд  ал'Тор.  Я  никогда  не знал  ни  Саммаэля,  ни  Демандреда,  ни  всех
остальных. Сожги меня Свет, я - Ранд ал'Тор.
     Сожги меня Свет, слабым эхом откликнулся Льюс Тэрин. Это прозвучало как
мольба. Затем голос Теламона истаял в неведомых глубинах сознания.
     Воспользовавшись молчанием Ранда, заговорил Башир.
     - Так  ты и есть Мазрим Таим? - спросил он. Ранд с недоумением взглянул
на салдэйца.  Неужто это не Таим?  Но нужно  быть  безумцем, чтобы присвоить
себе это имя.
     Рот пленника скривился в некоем подобии улыбки.
     - Я просто  побрился, Башир, -  промолвил он, почесывая  подбородок.  В
голосе его насмешка чувствовалась еще явственнее,  чем  во взгляде.  - Здесь
жарко, разве  ты не заметил? Пожалуй, жарче,  чем должно  быть.  Хоть  Андор
далеко на юге. Может, тебе нужны  доказательства? Хочешь,  чтобы я  направил
Силу?  - Черные  глаза пришельца  блеснули.  Он мельком взглянул на  Ранда и
вновь  обернулся  к  Баширу.  Лицо салдэйского  лорда  с  каждым  мгновением
становилось  все  темнее. -  Пожалуй, нет,  здесь и сейчас этого  делать  не
стоит. Я помню тебя, Башир. Тебе досталось от меня в Иринджаваре, прежде чем
в небе появились эти  видения. Впрочем, об этом знают многие. Что бы сказать
такое,  что может быть известно лишь тебе да Мазриму Таиму?  - Он  полностью
сосредоточился  на  разговоре  с Баширом  и,  казалось,  вовсе  забыл  и  об
охранявших  его солдатах, и о по- прежнему приставленных к его ребрам мечах.
- Я слышал, будто ты держишь в секрете, что случилось с Мусаром, Хачари и их
женами?  -  Насмешка  исчезла.  -  Им  не  следовало,  явившись  под  флагом
переговоров, пытаться убить меня. Надеюсь, ты нашел им подходящее применение
в  качестве  слуг?  Ведь  теперь  их   единственное  желание  -  служить   и
повиноваться. Я вполне мог и убить их - они, все четверо, обнажили кинжалы.
     - Таим! - прорычал Башир, схватившись за рукоять меча. - Ты...
     Ранд успел  встать  перед  ним и  удержать за запястье, когда Башир уже
наполовину  вытащил  клинок.  Острия мечей четверых солдат и  Тумада  теперь
определенно  касались  Таима, а возможно, и вонзились в него, но тот даже не
вздрогнул.
     -  Зачем  ты  пришел? -  спросил  Ранд. - Увидеть  меня или  испытывать
терпение лорда Башира? Если ты еще раз позволишь себе подобное, то я дам ему
убить тебя Мое прощение распространяется на все совершенное тобой прежде, но
это не значит, что ты и впредь можешь похваляться своими злодеяниями.
     Прежде чем  заговорить,  Таим некоторое  время  внимательно смотрел  на
Ранда. Несмотря на жару, он почти
     не потел.
     - Увидеть  тебя. Ты был  одним  из представших  в том небесном видении.
Говорят, тогда ты сражался с самим Темным.
     - Нет, не с Темным, - отозвался Ранд. Башир не пытался освободиться, но
Ранд  чувствовал, как напряглись его мышцы,  и понимал,  что стоит отпустить
руку.  и  меч  салдэйца  мгновенно  поразит  Таима.  Разве  что  тот  успеет
использовать Силу. Или сам Ранд. Этого следовало избежать.
     Удерживая запястье Башира, Ранд продолжил:
     - С тем, кто назвался Ба'алзамоном. Я  думаю, что на самом деле  то был
Ишамаэль. Позднее, в Тире, я убил его.
     - Я слышал, что ты убил уже многих Отрекшихся. Думаешь покончить с ними
всеми?
     - А ты знаешь другой способ сладить  с такими, как они? - спросил Ранд.
- Или погибнут они, или  весь мир. Уж не считаешь ли ты, что можно уговорить
их отринуть Тень, как некогда они отринули Свет?
     Положение становилось нелепым.  Он вел беседу с  человеком,  в которого
уперлись острия  пяти  мечей,  выдавливая  под  кафтаном  струйки  крови,  и
вдобавок удерживал за руку другого, готового выхватить шестой меч,- и тот не
ограничится   струйкой.   Хорошо   еще,    что   солдаты   Башира    слишком
дисциплинированны для того, чтобы действовать  без приказа,  а Башир рта  не
открывал. Восхищаясь хладнокровием Таима, Ранд продолжал говорить -  быстро,
но все же так, чтобы никто не подумал, будто он спешит:
     - Каковы бы ни были твои преступления. Таим, они блекнут в сравнении со
злодеяниями Отрекшихся. Случалось  ли  тебе  подвергать пыткам целый  город,
заставлять  тысячи  людей мучить  друг друга,  истязать  родных  и  близких?
Семираг сделала это безо всякой причины, просто чтобы удостовериться, что ей
такое под силу. И для забавы. Убивал ли ты детей? Грендаль убивала, да еще и
утверждала, что делает  это по  доброте  душевной: ведь  малюткам не  выжить
одним, когда  их родителей  угонят  к ней в рабство.  -  Ранд надеялся,  что
салдэйцы  слушают  хотя  бы  наполовину  так  же   внимательно,   как  Таим,
заинтересованно подавшийся вперед. Правда, надеялся он и  на то, что  они не
станут задаваться лишними вопросами - например,  откуда это  ему известно. -
Скармливал ли  ты людей троллокам?  Такое делали все Отрекшиеся - пленников,
которые отказывались  служить Темному, всегда  отдавали  троллокам,  если не
убивали на  месте. А  Демандред  однажды  отдал  на  съедение  жителей  двух
захваченных им городов только потому,  что  ему  показалось,  будто они были
недостаточно почтительны к нему  еще до  того, как он  предался Тени. А  вот
Месана,  та заводила в  своих  владениях  школы. Детей там учили поклоняться
Темному и убивать тех своих  товарищей, которые  учились недостаточно быстро
или  недостаточно  усердно...  Я  могу  продолжить.   Могу  перечислить  все
тринадцать имен, с первого до последнего, и с каждым из них связано не менее
сотни таких же преступлений. Что бы  ни натворил ты,  с Отрекшимися тебе  не
сравниться. А  теперь ты явился сюда, чтобы получить  прощение, выразить мне
покорность и вместе со мной во имя Света  выступить на бой  с Темным. Что же
до Отрекшихся, то  я намерен искоренить их всех. И ты  поможешь мне в  этом.
Ради  того тебе и даруется прощение. Поверь,  ты  заслужишь  его  сотню раз,
прежде чем придет время Последней Битвы.
     Рука Башира наконец расслабилась, и  меч  скользнул в  ножны. Ранд едва
сдержал вздох облегчения.
     - Думаю,  больше  нет надобности караулить  его так  строго,  -  сказал
Башир. - Уберите мечи.
     Тумад и другие  воины хоть  и медленно, но опустили мечи и вложили их в
ножны. Медленно, неохотно, но они это сделали. Затем заговорил Таим:
     -  Выразить  покорность? Признаться, я думал скорее о соглашении  между
мной и тобой.
     Салдэйские  воины  напряглись. Ранд  не видел лица находившегося позади
него  Башира,  но  спиной  почувствовал,  что   напрягся   и  тот.  Девы  не
шелохнулись, лишь рука Джалани дернулась к вуали.
     -  Конечно,-  продолжил  Таим, склонив голову,-  я готов  быть  младшим
партнером. Но не забывай, что я имею дело с Силой уже давно и мог бы многому
тебя научить.
     Ярость накатила на Ранда  с такой силой,  что  глаза подернула кровавая
пелена. Он  распинался здесь,  рассказывая  то, о  чем  никто не должен  был
знать,  и наверняка породил множество  слухов о  себе и Отрекшихся. Все ради
того, чтобы деяния  Таима  казались не столь  ужасными.  А  этот малый имеет
наглость говорить о каком-то соглашении!
     Убей его! - зазвучал в голове разъяренный голос Льюса Тэрина. Убей  его
немедля! Убей его!
     - Никаких соглашений!  -  взревел Ранд.  -  Никакого  партнерства!  Я -
Возрожденный Дракон, Таим. Я! Если  у  тебя есть  знания? которые могут  мне
пригодиться, я  воспользуюсь ими,  но  ты будешь делать то,  что я прикажу и
когда я прикажу!
     Таим без малейшего промедления опустился на одно колено.
     -  Я  выражаю  покорность  Лорду  Дракону  и  обязуюсь  служить  ему  и
повиноваться во всем. - Он встал, а  уголки его рта дрогнули, он чуть  ли не
улыбался.
     Тумад удивленно вытаращился.
     -  Не  слишком  ли быстро?  -  холодно  заметил  Ранд.  Ярость все  еще
клокотала в нем: дай он ей волю, неизвестно, чем бы все кончилось. Убей его!
Убей! Ты должен его убить! - не унимался Льюс Тэрин. Ранд вытеснил его крики
из головы, и голос превратился в неразборчивое бормотание. По сути дела, ему
не следовало  так удивляться мгновенной перемене, произошедшей  в  Таиме. Та
верен, особенно такой  сильный,  как  он,  порой воздействует на  окружающих
самым неожиданным образом. Но Ранд не мог избавиться от гнева, смешанного  с
подозрением.
     - Ты провозгласил себя Возрожденным Драконом,  вел войну в Салдэйе, был
схвачен без сознания лишь  потому,  что тебя  застали врасплох, и вдруг  так
быстро согласился подчиниться мне. Почему?
     Таим пожал плечами:
     - А какой у меня выбор? Оставаться одиноким преследуемым бродягой, в то
время как ты будешь восходить к славе? И даже это  только в том случае, если
Башир или твои айильские женщины не прикончат меня прежде, чем я  унесу ноги
из города. Впрочем,  коли они и дадут  мне  уйти,  рано или  поздно  до меня
доберутся  Айз Седай.  Сильно сомневаюсь, что  Башня оставит Мазрима Таима в
покое. Другое  дело - последовать за тобой и  разделить часть твоей славы. -
Таим  в первый  раз  огляделся  по  сторонам, окинул  взглядом  Дев и  своих
стражников и покачал  головой.  - Я ведь и вправду считал  себя Возрожденным
Драконом. А почему нет?  Я умею направлять Силу  и  обладаю  немалой  мощью.
Откуда  мне  было  знать,  что  не  я  Возрожденный  Дракон?  Все,  что  мне
требовалось, - выполнить одно из Пророчеств.
     -  Например, родиться на  склоне Драконовой  Горы, - язвительно заметил
Ранд. - Ведь это Пророчество надлежало исполнить первым.
     Губы Таима снова скривились, но улыбка не тронула его глаз.
     - Историю пишут победители. Овладей Тирской Твердыней я,  и никто бы не
усомнился в том, что  я был рожден на склоне Драконовой Горы Девой, чье лоно
не знало мужчины, и что небеса отверзлись, дабы приветствовать мое появление
на свет. Сейчас  нечто подобное рассказывают о тебе. Но Твердыню захватил ты
со своими  айильцами, и весь мир должен признать Возрожденным Драконом тебя.
Что  ж,  не буду  спорить,  признаю  и  я.  И  раз уж  целый  каравай мне не
достанется, я готов довольствоваться хотя бы ломтем.
     - Ты  можешь добиться почестей. Таим, а можешь и не добиться.  И прежде
чем  помышлять о славе, задумайся о том, что  стало с  другими, поступавшими
так  же, как ты. Логайн схвачен,  укрощен и,  по слухам, умер в Башне. Один,
чье  имя  так  и осталось неизвестным, обезглавлен Тайренцами  в  Хаддонском
Сумрачье. Другой сожжен мурандийцами. Сожжен живым. Таим! То же самое четыре
года назад иллианцы сделали с Горином Рогадом.
     - Это не та судьба, о какой я мечтаю, - спокойно заметил Таим.
     -  А коли так, забудь  о почестях и помни о Последней Битве. Все, что я
делаю, делается ради Тармон Гай'дон.  И то, что я прикажу делать тебе, тоже.
Ты предназначен для этого!
     - Само собой.  - Таим развел руками. - Ты -  Возрожденный Дракон, это я
признаю   открыто.  Нас  ожидает   Тармон   Гай'дон,   в  которой,  согласно
Пророчествам, ты одержишь победу. И  грядущие предания расскажут о  том, что
твоей правой рукой был Мазрим Таим.
     -  Возможно,  и  так,  -  коротко откликнулся Ранд.  Он  слишком  часто
сталкивался с пророчествами, для того  чтобы  понять: зачастую их не следует
понимать буквально.  Как  и то, что  они  ничего  не  гарантировали. По  его
мнению, пророчества лишь указывали, при  каких условиях то или  иное событие
может,  произойти,  но  это не значило, что  даже при соблюдении их всех оно
непременно  произойдет. Одним из условий  победы в Последней Битве некоторые
Пророчества о Драконе  настойчиво  называли неминуемую гибель  Возрожденного
Дракона.  Об  этом  Ранд  предпочитал  не  думать.  -  Свет  ниспослал  тебе
возможность, какая предоставляется не слишком часто. Совсем не  часто. Итак,
что  нужного  и  полезного для меня ты  знаешь?  Можешь ли  научить  мужчину
направлять Силу? И определить, способен ли он этому научиться?
     В  отличие  от женщин, умеющий направлять Силу мужчина  не  мог  просто
ощутить подобную способность в другом. В отношении Единой Силы разница между
мужчинами  и женщинами  была примерно  такой же, как и в других  отношениях:
иногда тоньше волоса, а иногда больше, чем между шелком и камнем.
     - Это  в  связи с объявленной тобой амнистией?  Неужели нашлись дураки,
желающие стать такими, как ты или я?
     Башир,  стоявший, скрестив руки на груди и  расставив ноги, лишь смерил
Таима презрительным взглядом, тогда как его солдаты беспокойно поежились. Но
не  Девы. Ранд  до сих  пор  не знал, как относятся айильские воительницы  к
людям,  откликнувшимся  на  его  призыв,  - по  их  виду  ни  о  чем  нельзя
догадаться. Салдэйцам было труднее  сохранять хладнокровие - слишком  хорошо
они помнили, что такое Лжедракон.
     - Просто ответь мне. Таим. Если ты можешь делать то, о чем я спрашиваю,
так и скажи. Если нет...
     Ранд  осекся - это уже говорил в  нем гнев. Он не может  отослать этого
человека, хотя бы  ему  пришлось  препираться  с ним каждый  день.  Но Таим,
кажется, думал иначе.
     - Я могу и то и  другое, -  поспешно  ответил  он. - За все эти годы  я
нашел пятерых, правда, признаться,  особо и  не искал. Но только у одного из
них хватило смелости пойти дальше проверки. - Он немного помолчал и добавил:
-  Бедняга  сошел с ума через  два года. Мне пришлось убить его, чтобы он не
убил меня.
     - Два года? А ты продержался гораздо больше. Как это вышло?
     - Вижу, тебя это тревожит, -  заметил  Таим-и пожал плечами: - Не знаю.
Ничем не могу тебе помочь, этого я действительно не знаю. Так уж вышло. Одно
могу  сказать: я  в здравом уме, как...  -  Его глаза  блеснули. -  Как лорд
Башир.
     Ранд же в  этом вдруг усомнился. Половина Дев вернулась к наблюдению за
двором,  остальные по-прежнему  не  сводили  глаз  с  Таима.  В  нем  видели
возможную угрозу  для  Ранда, и  если  бы Девы  сочли эту угрозу реальной...
Тумад  и его  воины  тоже  держали  руки  на рукоятях  мечей  и готовы  были
выхватить оружие в любой миг.  Коли Девы или салдэйцы решат убить  Таима, он
вряд ли  сумеет вырваться со  двора, невзирая на его  способность направлять
Силу, разве что Ранд  ему  поможет. Таим не  мог не осознавать этого, однако
обращал на салдэйцев  и Дев  не больше  внимания,  чем на колонны вокруг или
каменные  плиты  под  ногами.  Это  истинное  бесстрашие, рисовка или что-то
другое? Не признак ли приближающегося безумия?
     Помолчав, Таим снова заговорил:
     - Вижу, ты мне все еще не веришь. И то сказать, с чего  бы? Но рано или
поздно ты мне поверишь. А пока, в надежде на будущее доверие, я хочу сделать
тебе  подарок...  - Из-за  пазухи  поношенного  кафтана  он  достал  сверток
величиной примерно в два кулака.
     Сдвинув брови, Ранд взял узел, нащупал  внутри нечто твердое,  и у него
перехватило  дыхание. Он поспешно  размотал  разноцветные тряпки',  и в  его
руках оказался диск шириной с ладонь, точно такой же, какой был изображен на
алом знамени  над дворцом.  Черно-белый диск,  бывший  символом Айз Седай до
Разлома  Мира.  Он пробежал  пальцами  вдоль извилистой  линии,  разделяющей
черную и белую половины.
     Таких дисков, изготовленных из квеиндияра,  существовало  всего семь, и
они представляли собой печати, удерживавшие Темного в его узилище. Две точно
такие уже были у Ранда - он скрывал и оберегал их очень тщательно. Более чем
тщательно. Ничто  не  могло  сломать квеиндияр, даже  Единая  Сила.  Краешек
изящной чашечки, изготовленной из камня  мужества, оставит царапину на стали
или на  грани  алмаза - но  три  из семи печатей уже сломаны. Ранд видел  их
разбитыми своими глазами. Однажды он видел,  как Морейн срезала с края одной
из них тонкую щепочку. Печати слабели - одному Свету ведомо, как  и  почему.
Под  пальцами  он ощущал гладкую  и твердую  поверхность квеиндияра  - нечто
среднее между тончайшим  фарфором и полированной сталью, - но не сомневался,
что диск разобьется, упав на каменные плиты.
     Три печати  уже сломаны,  а три другие  - с этой вместе  - находились у
Ранда.  Где же  седьмая?  Только  четыре печати  ограждали  человечество  от
Темного. Четыре,  если седьмая еще  цела. Только они  стоят между  людьми  и
Последней Битвой,  и  они  ослабли.  Насколько они  еще  крепки? Сколько еще
продержатся?
     Голос Льюса Тэрина зазвучал как гром Разбей их все... Ты должен разбить
все. разбей... ты  должен  сломать... сломай...  сломай сейчас же...  разбей
это...
     Ранд  задрожал от  напряжения,  пытаясь удалить  этот голос,  стряхнуть
туман, словно  паутина,  облепивший его  сознание.  Мускулы ныли,  будто  он
действительно боролся,  причем  боролся  с гигантом.  Постепенно, клочок  за
клочком, он  вытеснил этот морок, бывший Льюсом  Тэрином,  в самые потаенные
закоулки,  в  самые глубины  своего разума, и  тогда  неожиданно понял,  что
говорит, - услышал собственный хриплый голос:
     - Должен разбить, разбить сейчас, разбить, разбить, все разбить...
     И еще  он вдруг  осознал,  что держит  печать над  головой, готовясь  с
размаху швырнуть  ее  на каменные плиты.  И наверное, швырнул  бы,  но Башир
удержал его за руки.
     -  Знать  не знаю,  что это за  штуковина, - тихо  промолвил салдэйский
лорд,  - но.  мне кажется,  не стоит  так сразу ее  разбивать.  Может, лучше
повременить, а?
     Тумад и остальные солдаты больше не таращились на Таима, все они широко
раскрытыми глазами уставились  на Ранда. Даже Девы выглядели  озабоченными -
Сулин сделала  полшага  в сторону Ранда,  а  Джалани протянула  к нему руку,
словно не понимая, в чем дело.
     - Я  не... - Ранд сглотнул,  горло у него горело. - Думаю, я не стал бы
ее разбивать.
     Башир медленно отступил назад,  и Ранд так же медленно опустил руки. От
невозмутимости Таима не осталось и следа - он казался потрясенным.
     - Ты  знаешь, что  это  такое,  Таим? -  требовательно спросил  Ранд. -
Должен знать, иначе не принес бы мне. Где ты  ее взял?  Есть у тебя  другая?
Знаешь, где она?
     - Нет,  - ответил  Таим.  Голос его звучал  нетвердо,  хотя явно  не от
страха.  Мазрим  Таим  выглядел  человеком, потерявшим  опору  под  ногами и
неожиданно  вновь  обнаружившим, что стоит на твердой почве.  -  Это  только
одна... Я...  Я слышал  диковинные  рассказы, с тех пор  как  убежал от  Айз
Седай.  Чудовища  выскакивают прямо из  ниоткуда. Невиданные  чудовища. Люди
разговаривают  с животными, и те им отвечают. Айз Седай теряют рассудок, что
вроде  бы должно  происходить с  нами.  Целые  деревни  сходят с ума, и люди
убивают друг друга. Половина слухов, в  истинности которых я  не сомневаюсь,
столь же  невероятны.  Я слышал,  что некоторые  печати сломаны.  Эту  можно
разбить молотком.
     Башир сдвинул брови, глядя на диск в руках Ранда. Он понял.
     -  Где ты ее взял?  - повторил свой вопрос Ранд. Если бы удалось  найти
последнюю... И что тогда? Льюс  Тэрин зашевелился в недрах сознания, но Ранд
его не слушал.
     - В  таком месте, где ее стали бы искать в последнюю очередь, - ответил
Таим. - Возможно, там в первую очередь следует искать и другую. На маленькой
полузаброшенной  ферме  в  Салдэйе. Я завернул  туда, чтобы напиться воды, и
хозяин преподнес мне эту  вещь. Он был  стар,  не  имел ни детей, ни внуков,
которым мог бы ее передать, и искренне считал меня Возрожденным Драконом. Он
утверждал,  что она  хранилась в  его семье более двух  тысяч лет. Будто  бы
давние  его предки  были королями  во время Троллоковых Войн  и лордами  при
Артуре  Ястребиное Крыло.  Думаю, он не лгал. Все  это не более удивительно,
чем найти подобный предмет менее чем в трех днях езды от рубежа Запустения.
     Ранд кивнул, затем наклонился и подобрал тряпки. Он  привык к тому, что
вокруг него происходят невероятные события, - такое  могло  случиться где  и
когда угодно. Поспешно завернув печать, он вручил ее Баширу:
     -  Храни  ее  бережно.  -  Разбей! Разбей ее!  - Ничто  не должно с ней
случиться.
     Башир почтительно склонил голову и принял сверток  обеими руками.  Ранд
так и не понял, ему поклонился военачальник или печати.
     -  Я  сохраню ее в целости и верну,  когда ты потребуешь:  через десять
дней или через десять лет. Ранд внимательно посмотрел на лорда:
     - Все ждут, что я вот-вот сойду с ума, и боятся этого. Все, кроме тебя.
Почему?
     Башир пожал плечами и усмехнулся в седеющие усы:
     -  Когда я еще учился держаться в седле, Маршалом-Генералом Салдэйи был
Муад  Чид. Вот уж кто  был безумен, словно заяц по  весне. Дважды  в день он
обыскивал  своего слугу в поисках яда  и пил только воду с уксусом,  уверяя,
что это защищает  от отравы, которой потчует  его этот парень,  но за  милую
душу  ел все, что тот ему подавал. Однажды он  велел вырубить  дубовую рощу,
потому что  дубы на него  таращились. А потом приказал устроить им приличные
похороны.  Представляешь,  что  это была  за  работенка -  рыть  могилы  для
двадцати трех дубов?
     - И что же, его никто не унял?
     - Только  такой же, если не худший, безумец осмелился бы косо взглянуть
на  него. Да  и отец Тенобии  никому  не  позволил  бы тронуть  Чида. Он был
сумасшедшим, но  при этом лучшим полководцем, какого  я когда-либо видел. За
всю жизнь он не проиграл ни одного сражения. Ни единого!
     Ранд рассмеялся:
     - Выходит, ты  следуешь  за  мной, ибо надеешься, что  я окажусь лучшим
полководцем, чем Темный?
     - Я  следую за тобой потому, что ты тот,  кто ты  есть. Весь мир должен
последовать за тобой, иначе выжившие позавидуют мертвым.
     Ранд  медленно  кивнул.  Пророчества   утверждали,  что  ему  предстоит
разрушить  государства  и  связать народы  воедино. Ранд этого не хотел,  но
понимал, что именно таков путь к победе в Тармон Гай'дон. Последняя Битва не
будет простым  поединком  между ним  и Темным. В такое Ранд поверить не мог.
Если он  и  сошел с ума, то не настолько,  чтобы возомнить  себя  более  чем
человеком.  Люди должны сообща  выступить  против  троллоков, Мурддраалов  и
всякого  рода  Отродий  Тени, каких способно изрыгнуть  Запустение,  а также
Приспешников Темного,  поднимающихся из  своих потаенных укрытий.  На пути к
Тармон  Гай'дон   встретится  много  опасностей,  и  если   человечество  не
объединится...
     Ты делаешь то, что должно.
     Ранд так  и не понял,  принадлежала эта мысль ему  или Льюсу Тэрину. Но
она казалась верной.
     Уже направляясь к ближайшей колонне, он обернулся к Баширу:
     - Я беру Таима на ферму. Хочешь пойти с нами?
     - На ферму? - удивился Таим. Башир покачал головой.
     - Спасибо за приглашение,- сухо ответил он. Держался лорд спокойно, но,
судя  по всему,  был  по горло  сыт  Мазримом  Таимом  и на ферму  всяко  не
стремился. - Того и гляди мои солдаты совсем обленятся, патрулируя городские
улицы. Я  собираюсь на несколько часов посадить своих людей в седла. Ты ведь
хотел устроить днем смотр? Или он отменяется?
     - Что за ферма? - снова спросил Таим.
     Ранд вздохнул, неожиданно почувствовав усталость.
     - Нет, не отменяется. Я буду там, если смогу.
     Смотр слишком важен для того, чтобы  его можно было отменить,  но этого
не знал  никто, кроме Мэта, Башира и его самого. Он не  мог допустить, чтобы
кто-нибудь догадался, что это не пустая церемония,  устроенная  Возрожденным
Драконом,  лишь  чтобы  потешить свое  честолюбие.  Сегодня  ему  предстояло
нанести еще один  визит -  все должны думать, что он  хочет  сохранить его в
тайне.  Это  и должно было  остаться секретом  для большинства,  но  Ранд не
сомневался, что те, кому нужно, секрет вызнают.
     Взяв прислоненный к  одной из колонн  меч,  Ранд  опоясался  им  поверх
незастегнутого кафтана.  Ремень,  ножны  и  рукоять  меча  были  сделаны  из
невыделанной темной  кабаньей кожи, на которой резко выделялась полированная
стальная  пряжка в виде  Дракона, украшенная искусной золотой насечкой. Надо
бы  избавиться от этой  пряжки, найти  что-  нибудь попроще,  но Ранд не мог
заставить себя сделать это.  Пряжка была подарком Авиенды. Отчасти именно по
этой причине ее и следовало снять, но... Ранд понятия не имел, как вырваться
из этого замкнутого круга.
     Помимо меча у колонны находилось и копье с двухфутовым древком и пышной
бело- зеленой  кистью под  острым наконечником. Ранд взвесил  его в  руке  и
повернулся  обратно  к  двору.  Одна  из  Дев вырезала  на  коротком  древке
изображение  Драконов. Некоторые, особенно  Эления и подобные  ей  андорские
лизоблюды, уже стали называть  это копье  скипетром Дракона. Ранд держал его
при себе как напоминание о том, что  врагов у  него куда больше, чем кажется
на первый взгляд.
     - О  какой ферме ты говоришь?  - настойчиво спросил Таим. - Куда это ты
собрался меня отвести?
     Ранд окинул его долгим взглядом. Что-то в Мазриме Таиме ему определенно
не  нравилось.  А  может, что-то  в нем самом мешало  проникнуться  к  Таиму
симпатией. Ведь  довольно долго  он  был единственным мужчиной,  который мог
направлять Силу, не потея от страха перед  Айз Седай. Неужели все так просто
и неприязнь к Таиму  объясняется прежде  всего ревностью из-за того, что  он
теперь не единственный? Но нет, Ранд так не считал. Помимо всего прочего, он
желал, чтобы способных направлять Силу мужчин  было  как можно больше и  все
они могли спокойно ходить по земле. Тогда он не был бы единственным. Но нет,
этого не случится, во всяком случае, до Тармон Гай'дон. Да и в любом  случае
таких, как  он, нет и не может быть, ибо он  - Возрожденный Дракон. А Мазрим
Таим ему просто не нравится. Не нравится, вот и все. Убей его! - подал голос
Льюс Тэрин. Убей  их  всех! Ранд вытолкнул его  из своего сознания. В  конце
концов, он-собирался  использовать Таима,  а  не  водить с  ним  дружбу.  Но
намеревался и положиться на него, а решиться на такое непросто.
     - Я беру тебя туда,  где ты сможешь мне послужить, - холодно проговорил
Ранд.
     Таим не  вздрогнул,  даже не нахмурился;  он  смотрел выжидающе, и лишь
уголки его рта на миг изогнулись в подобии улыбки.





     Стараясь унять раздражение, а заодно заглушить бормотание Льюса Тэрина,
Ранд потянулся  к  Источнику  и вступил  в ставшую уже привычной  борьбу  за
контроль  над потоком  саидин, губительным и живительным  одновременно. Даже
пребывая в  коконе  пустоты, он чувствовал, как горечь порчи пронизывает его
до мозга костей, едва не  проникая в самую душу Ранд  словно складывал ткань
Узора и пронизывал складку насквозь  - во всяком случае, он не мог подобрать
другого определения тому, что делал. По правде говоря, он  не слишком хорошо
представлял себе, что именно делает, ибо осваивать  этот прием  ему пришлось
самому  Тот, у кого он учился, умел делать некоторые вещи, просто умел, но и
сам не знал, какова их истинная природа.
     В   воздухе   появилась  яркая   вертикальная  линия,   которая  быстро
превратилась в щель и  расширилась до размера дверного проема. Казалось, что
это проем вращается,  но,  когда  сквозь  него  начали  проступать очертания
освещенной  солнцем  лужайки,  окруженной  пожухлыми  от  засухи  деревьями,
вращение  прекратилось. Изображение еще не успело устояться,  а Энайла и еще
две  Девы уже подняли вуали и выпрыгнули в проем.  За ними последовало еще с
полдюжины Фар Дарайз Май, причем некоторые держали наготове короткие роговые
луки. Ранд полагал, что там, куда ему предстояло выйти, опасаться нечего. Он
специально поместил другой конец  пути, если у этого пути вообще  был конец,
так  же как и начало, на лужайку,  чтобы  никому  не повредить  ненароком, -
открывать  "дверь" в людном  месте было бы  опасно. Но  убеждать  Дев,  как,
впрочем,  и всех  айильцев, в отсутствии  необходимости  постоянно держаться
настороже совершенно бесполезно -  все одно что уговаривать  рыбу прекратить
плавать.
     -  Если  ты  сам  еще не уловил, как делается такой проход, - промолвил
Ранд, обращаясь к Таиму, - я тебе потом покажу.
     Тот молча уставился на него, видимо, был не слишком внимателен.  Любой,
кто способен направлять Силу, мог различить свитые Рандом потоки.
     Ранд ступил  на  лужайку, за ним  Таим, а следом  Сулин и другие  Девы.
Некоторые из них бросали негодующие взгляды на висящий у бедра Ранда меч. Ни
одна из Дев не  проронила ни слова, однако они оживленно переговаривались на
языке жестов  -  не  иначе  как выражали  крайнее  неодобрение. Энайла и  ее
спутницы, выпрыгнувшие первыми,  уже рассыпались вокруг  поляны и скрылись в
тени деревьев. Их кадинсор - куртки и штаны в серовато-коричневых разводах -
сливались с высохшей  листвой и травой. Они были  невидимыми для всех, кроме
Ранда. Переполняемый  Силой,  он отчетливо  видел  каждую  сухую  иголку  на
обступавших лужайку соснах - сухих было куда  больше, чем зеленых, - и  чуял
кисловатый  запах сока болотного мирта. В сухом,  обжигающем воздухе  висела
мелкая пыль. Никакой опасности для него здесь не было.
     -  Ранд  ал'Тор,  постой! -  Голос  донесся с  другой  стороны прохода.
Принадлежал он Авиенде.
     Ранд мгновенно отпустил саидин. Врата  исчезли, растаяли так  же, как и
появились. Ему следовало помнить о том, что опасности бывают разные.
     Таим посмотрел на Ранда  с нескрываемым  интересом. Некоторые Девы тоже
не преминули  одарить  его взглядами,  причем весьма неодобрительными. Обмен
мнениями  на языке  жестов  стал  еще более  оживленным, но  вслух никто  не
высказался. Ранду удалось втолковать им, что  в некоторых случаях распускать
языки не стоит.
     Не обращая внимания ни  на осуждение, ни на любопытство спутников, Ранд
ступил под деревья. Таим  держался  рядом. Сухие  листья  шуршали у  них под
ногами,  похрустывал  валежник. Девы, окружившие их  широким  кольцом,  были
обуты  в   мягкие  шнурованные  сапожки  и   ступали   совершенно  бесшумно.
Необходимость  держаться  настороже  заставила  их  забыть  о  недовольстве.
Правда, многие из  них уже не раз совершали  подобное  путешествие, и всегда
благополучно, но никто не мог  убедить Дев в том, что этот  лес  -  не самое
подходящее  место  для  засады. Что  поделаешь,  три тысячи  лет,  до самого
прихода Ранда,  жизнь  в  Айильской Пустыне состояла  из  почти  непрерывных
стычек, набегов, засад и сражений.
     Несомненно,  Ранд  мог кое-чему научиться  у  Таима,  хотя и  не  столь
многому, как считал тот,  но обучение  должно было стать  взаимным,  и  Ранд
решил, что нынче самое время втолковать Мазриму Таиму некоторые вещи.
     -  Следуя за  мной,  ты  рано  или  поздно столкнешься  с  Отрекшимися.
Возможно,  это случится еще до  Последней Битвы.  Скорее  всего, задолго  до
нее... Ты вроде бы и не удивлен?
     - До меня доходили слухи, будто они сумели вырваться на свободу.
     Итак - Ранд не  сдержал ухмылки - земля-то  слухами полнится. Айз Седай
это  вряд  ли  придется по нраву.  Но, что ни  говори,  а щелчок по носу они
заслужили.
     -  Ты  должен быть готов  ко всему. Любая  опасность может нагрянуть  в
любое время - троллоки, Мурддраалы, Драгкары, Серые Люди, Голам...
     Ранд осекся и призадумался, поглаживая ладонью с клеймом  цапли длинную
рукоять меча. Он понятия не имел, кто таков этот  Голам.  Льюс Тэрин молчал,
но  Ранд чувствовал:  именно  он подсказал это  незнакомое  слово.  Обрывки,
клочки воспоминаний Теламона просачивались сквозь тонкий барьер, разделявший
сознание  Ранда и  Льюса Тэрина, и становились как  бы  частью памяти самого
Ранда.  К сожалению,  вспоминалось лишь  то или  иное слово, а  его значение
зачастую так  и оставалось тайной. Избавиться от  этих путаных воспоминаний,
бороться с этим наваждением, как боролся он с голосом Льюса Тэрина, Ранду не
удавалось. Но замешательство его продлилось недолго.
     - Вся эта нечисть встречается не только на севере, близ Запустения. Они
пользуются Путями и могут нагрянуть хоть сюда, хоть в любое другое место.
     С этим  ему тоже предстояло разобраться,  хотя он  понятия не имел как.
Некогда  Пути были сотворены с помощью саидин,  и наведенная на саидин порча
поразила и  их. Ныне  Пути  были затемнены и  опасны  не  только для  людей.
Отродьям Тени там тоже грозила смерть, а то  и  нечто худшее,  но они все же
ухитрялись  использовать этот опасный способ передвижения. Не столь быстрый,
как  врата-переходы.  Перемещение  или даже Скольжение,  он все  же позволял
преодолевать  сотни миль в день. Но этой проблемой следовало заняться потом.
У Ранда слишком много других задач, одна неотложнее другой.
     Ранд  раздраженно  полоснул  по  ветке  мирта  Драконовым  скипетром, и
жесткие, иссохшие листья посыпались на землю. Пожелтевшие листья, хуже того,
побуревшие.
     - Следует быть готовым ко всему, к такому, о чем ты  мог слышать лишь в
преданиях и легендах. Даже Гончие Тьмы,  даже они  могут  появиться, но,  во
всяком случае пока, сам Темный еще  не  поскачет  позади своей Дикой  Охоты.
Правда, с  ними  и без того хлопот  не  оберешься. Некоторых  ты,  наверное,
сможешь  уничтожить, но  другие,  если верить преданиям,  уязвимы  лишь  для
погибельного огня.  Знаешь, что это такое?  Если нет, то  и я  не смогу тебя
научить. А если знаешь,  используй его только против Отродий Тени.  И никого
не учи им пользоваться. Что же до слухов, о которых ты говорил... Пожалуй, я
представляю себе, что их порождает, хотя и не знаю точно, как это назвать...
Разве что пузырями зла. Представь себе  пузыри, что поднимаются порой со дна
болота.  Вот  и  здесь  нечто подобное,  только  эти поднимаются  из узилища
Темного по мере того, как слабеют печати, и несут они не гнилостный запах, а
зло. Зло переполняет их. Они перемещаются по нитям  Узора, пока не лопнут, а
уж когда лопаются...  Тут можно  ждать  чего  угодно.  Представь  себе, твое
собственное отражение выскакивает из зеркала и пытается тебя убить.
     Если все услышанное и напугало Таима, тот не подал виду.
     -  Я  бывал  в Запустении,  -  сказал он,  -  и  мне случалось  убивать
троллоков и Мурддраалов. - Таим отвел в сторону низкую ветку и придержал ее,
давая Ранду пройти. - Вот про этот  погибельный огонь я слыхом  не слыхивал,
но думаю,  ежели  на  меня насядет  Гончая Тьмы,  я как-нибудь сумею  с  ней
сладить.
     - Хорошо, - промолвил Ранд, одобряя тем самым  и самоуверенность Таима,
и  его невежество. Сам  он не возражал бы против  того, чтобы даже  память о
разящем  огне  исчезла  с лица земли. -  Если  повезет, здесь  ты  ни с  чем
подобным не столкнешься, но уверенности в этом нет.
     Неожиданно  лес  кончился, и  за  его  кромкой взору  открылась ферма -
приземистый двухэтажный дом под  соломенной  крышей  и заметно  покосившийся
амбар. Над одной из труб  поднимался дымок. Здесь было ничуть не прохладнее,
чем в  расположенном в  нескольких милях отсюда городе, солнце палило так же
безжалостно.  В  горячей пыли копошились  куры, две серовато-бурые коровенки
жевали жвачку в  огороженном  жердями  загоне, привязанные  неподалеку  козы
деловито объедали листву с кустов, к стенке  амбара притулилась крестьянская
телега на высоких колесах, но все же это была  не настоящая ферма. Вокруг не
расстилались поля, к самому двору  со всех сторон подступал лес, окружая его
сплошной стеной, если не считать узенькой пыльной тропинки, которая  вела на
север. По ней ходили в город,  но  такое случалось не часто. Кроме того, для
обычной фермы здесь было слишком много народу.
     Четыре  женщины - все,  кроме  одной,  средних  лет  -  развешивали  на
веревках выстиранное белье, а в пыли, вперемежку с курами, возились детишки.
Их было около  дюжины, ни  один не старше  девяти-десяти  лет.  Зато мужчин,
занятых  сейчас обычными хозяйственными делами, насчитывалось двадцать семь.
Правда,  некоторые  из  них  мужчинами  могли  именоваться  лишь  с  большой
натяжкой. Например,  Эбен Хопвил,  как раз  сейчас вытаскивающий  из колодца
ведро с водой, уверял, что  ему двадцать, хотя на самом деле был лет на пять
моложе. Тщедушный,  длинноносый и  лопоухий, этот  юнец выглядел препотешно.
Федвин Морр, один из троих парней, потевших на крыше, заменяя старую солому,
выглядел малость покрепче  и прыщей имел поменьше,  но при всем этом вряд ли
был  намного  старше.  Поначалу  Ранд  хотел  отослать  некоторых - в первую
очередь Эбена с Федвином  - домой, но потом передумал. В конце концов, Белая
Башня принимала на обучение девушек столь же юных, а то и помоложе. С другой
стороны, шевелюры некоторых мужчин уже посеребрила седина, а сморщенный, как
сухое яблоко, Дамер Флинн был почти лыс, да вдобавок  еще  и хром. Сейчас он
показывал двоим молодым парням, как управляться с мечом, используя для этого
ветку, очищенную  от  коры. Прежде  Дамер  состоял  в гвардии  королевы,  но
расстался со службой после того, как был ранен в бедро мурандийским  копьем.
Мастером клинка он никогда не  слыл, но, видать, считал,  что старому  вояке
всяко  есть чему поучить неоперившихся юнцов. На ферме собрались  по большей
части уроженцы Андора. Несколько  человек  прибыли из Кайриэна, из Тира же -
никого.  Там  тоже  знали  о призыве Ранда, но, чтобы добраться  до Кэймлина
оттуда, требовалось немало времени.
     Первым  появление  Дев заметил  Дамер. Он  отбросил  палку и  указал на
приближающегося Ранда своим ученикам. Затем Эбен  вскрикнул и выронил ведро,
расплескав воду.  Поднялся  шум, все  с криками  побежали к дому и тревожной
стайкой сбились  позади Дамера.  Изнутри выскочили  еще две  женщины,  обе в
фартуках, раскрасневшиеся  от  жара  очагов, и  принялись  помогать собирать
детишек в кучу за спинами мужчин.
     -  Вот  они,  - сказал  Ранд Таиму. - В  твоем распоряжении еще  добрая
половина дня. Скольких ты успеешь испытать за это  время?  Я хочу знать, кто
из них пригоден к обучению. И чем скорее, тем лучше.
     -  Эта компания, собранная невесть...  - начал было  Таим, презрительно
скривившись, но неожиданно осекся  и уставился на  Ранда? - Так, выходит, ты
еще никого  из  них не  испытывал? Почему, во  имя... Ты не умеешь,  что ли?
Стало  быть,  Перемещаться ты можешь,  а как выяснить,  способен ли  человек
иметь дело с Силой, не знаешь.
     -  Некоторые из них на самом деле  не хотят иметь дело с Силой.  - Ранд
попытался ослабить хватку на рукояти меча. Ему вовсе не хотелось сознаваться
в своем  невежестве, тем паче перед этим  человеком. - Многие думают  лишь о
возможности  достичь  богатства,  власти  и славы  и  не способны  заглянуть
дальше. Но  мне  нужен  любой, кто может  научиться, каковы  бы  ни были его
побуждения.
     Выстроившиеся  перед амбаром ученики, точнее те, кому предстояло  стать
учениками, взирали на Ранда и  Таима довольно  спокойно. В конце концов, они
добровольно явились в Кэймлин, желая или думая, что желают выучиться чему-то
у Возрожденного Дракона. Куда с  большей тревогой  они посматривали на  Дев,
кольцом окруживших двор фермы и шнырявших  то в дом, то в  амбар. Иное  дело
женщины. Прижимая к себе  вцепившихся  в  юбки  ребятишек,  они  взирали  на
новоприбывших с  угрюмой  настороженностью.  Некоторые  смотрели  прямо,  но
многие кусали губы и отводили глаза.
     -  Ну, давай,  -  сказал  Ранд.  - Пора  тебе познакомиться  со  своими
учениками.
     Таим возмущенно отпрянул и замер на месте:
     -  Как? Неужто я тебе нужен только для  того, чтобы учить этот сброд? И
вообще, много ли  способных  учиться ты надеешься  обнаружить в этой ватаге?
Если тут хоть кого-то возможно обучить.
     - Таим, это очень важно. Я занялся бы этим сам,  если бы мог. Если бы у
меня было время.
     Времени всегда не хватало.  Он признал это, как признал, пусть и весьма
неохотно,  ограниченность  своих  знаний   и  возможностей.  Ранд  испытывал
беспричинную неприязнь к Таиму. Впрочем, у него не было необходимости любить
этого человека. Поскольку Ранд  продолжал идти не задерживаясь, Мазрим  Таим
последовал за ним и через несколько мгновений нагнал его.
     - Ты говорил о доверии, - напомнил Ранд. - Так  вот, я доверяю тебе это
дело.  - Не  доверяй!  поднялся  из  потаенных  глубин  сознания голос Льюса
Тэрина.  Никогда никому не доверяй!  Доверие гибельно! - Испытай всех, Таим,
и, как только выявишь способ. <, начинай их учить, - закончил Ранд.
     - Как  будет угодно Лорду Дракону, -  криво  усмехнувшись,  пробормотал
Таим.
     Они  приблизились к  толпившимся  у  амбара людям,  и те приветствовали
Ранда неловкими поклонами и реверансами.
     -  Это Мазрим Таим, - объявил Ранд. Само собой, многие вытаращили глаза
и разинули рты. Похоже, решили, что Ранд и Мазрим Таим заявились сюда, чтобы
помериться друг с другом силой, и мало кому хотелось присутствовать при этом
состязании.
     - Назовите ему  свои  имена,  - продолжал Ранд. - С сегодняшнего дня он
будет вашим учителем.
     Таим поджал губы, но промолчал.
     Будущие ученики  восприняли новость  по-разному.  Федвин  живо выступил
вперед  и встал  рядом с  Дамером,  тогда как  Эбен  побледнел  и  попытался
спрятаться  за  спинами товарищей.  Прочие колебались,  чесали  в  затылках,
переминались с ноги на ногу, но  все равно подходили к Таиму и называли свои
имена. Так  или иначе, заявление  Ранда означало, что неопределенности скоро
придет конец. Сегодня им предстояло столкнуться с действительностью, которая
для   кого-то  будет  означать  способность  направлять  Силу   -  со  всеми
вытекающими  отсюда  губительными  для  мужчин  последствиями. Джур  Грейди,
крепкий темноглазый малый  в домотканом  крестьянском платье, шестью, а то и
семью  годами  старше Ранда, вместо того  чтобы подойти к  Таиму,  отбился в
сторону. Встав перед Рандом, он стянул с головы матерчатую шапку, скомкал ее
в широких ладонях, уставился  на свои  стоптанные башмаки  и,  лишь  изредка
осмеливаясь поднять глаза, принялся мямлить:
     - Э-э...  Милорд Дракон...  Стало быть, я тут пораскинул...  Папаша мой
покуда приглядывает за участком, а землица у  меня неплохая. Ежели  речка не
пересохнет... Коли дождик пойдет, глядишь, и урожай ждать можно...  ну, и  я
это... как  его... - Он  тщательно  разгладил шапчонку и скомкал ее снова. -
Надумал я домой воротиться!
     Женщины к  Таиму не приближались. Выстроившись молчаливой шеренгой, они
прижимали к  себе  детей  и  встревоженно наблюдали. Самая  молодая из  них,
светловолосая пухленькая Сора  Грейди, держала за руку игравшего ее пальцами
четырехлетнего карапуза. Все эти женщины последовали сюда за своими мужьями,
но,  как подозревал  Ранд,  день  и  ночь  уговаривали  их  убраться  отсюда
подальше.  Пятеро мужчин  уже  ушли, и,  хотя ни один не сознался,  что  его
подбила на это  супруга,  все они  были  женаты. И то сказать, какая женщина
сможет  спокойно смотреть, как ее муж  учится направлять Силу?  Это ведь все
равно что ждать, когда он покончит с собой.
     Кое-кто наверняка  сказал бы, что  семейным людям здесь делать  нечего.
Впрочем,  с  точки зрения  многих,  мужчинам вообще не стоило сюда соваться.
Однако Ранд полагал, что Айз Седай совершили ошибку, отгородившись  от мира.
Мало  кто  бывал в Белой Башне,  кроме самих сестер,  их  учениц,  Стражей и
прислуги.  Просители  были  редки,  ибо  лишь  крайняя нужда могла  вынудить
человека  обратиться в Башню за  помощью. Когда Айз Седай покидали Башню - а
таких было немного, - то держались холодно и отчужденно. Для Айз  Седай весь
мир  был всего-навсего  игровой доской, а  люди  -  фигурами, которые  можно
переставлять, как заблагорассудится.  Для Айз Седай реальной была лишь Белая
Башня, но ведь они никогда не выходили замуж. Люди семейные видят все совсем
по-иному. Они ни  при каких обстоятельствах не забудут, каков  обычный мир и
какова жизнь обычных людей.
     Впрочем, всему  этому  предстояло  продлиться лишь  до  Тармон Гай'дон.
Только вот как долго?  Год? Два? Хватит ли времени?  Так или иначе.  Ранд не
собирался  отступать от  намеченного  и  считал,  что  семьи  не  только  не
помешают,  но и станут  для мужчин  постоянным напоминанием о том, за что им
предстоит сражаться.
     Сора впилась в Ранда глазами.
     -  Вольному воля,  -  сказал  он  Джуру. -  Пока  ты  еще  не  научился
направлять  Силу, можешь  уйти в  любое  время. Но когда  это  случится,  ты
станешь все одно что солдат. Сам ведь небось знаешь, Джур, что для Последней
Битвы  потребуется  каждый  воин.  Тень подготовит  новых Повелителей Ужаса,
способных направлять Силу, уж в этом можно не сомневаться. Но выбирать тебе.
Кто знает,  может, ты  и  ухитришься  отсидеться на своей  ферме.  Должно же
остаться  хотя бы  несколько мест в мире, которые не затронут грядущие беды.
Мне,  во всяком случае, хочется  в это верить.  Так  или иначе, мы,  те, кто
останется,  сделаем все возможное,  чтобы таких убежищ  оказалось  как можно
больше. Ну а тебе стоило бы все-таки поговорить с  Таимом. Неужто не  обидно
уйти, так и не узнав, способен ли ты чему-нибудь научиться?
     Ранд   отвернулся   от  вконец  сконфуженного  Джура,  постаравшись  не
встретиться глазами с Сорой. И я  еще смею осуждать Айз Седай за то, что они
манипулируют людьми, с горечью  подумал Ранд, хотя делал он лишь то, чего не
мог не делать.
     Таим  некоторое время выслушивал имена возможных  учеников,  то и  дело
оглядываясь на Ранда, но вскоре терпение его истощилось.
     - Довольно!  По  именам  я успел  узнать вас и  потом,  причем тех, кто
останется здесь и завтра. А сейчас к делу. Кто хочет проверить себя первым?
     Никто  не шелохнулся. Все молчали, словно у них языки  отсохли, и тогда
Таим поманил к себе Дамера:
     -  Ну, раз желающих  нет, начнем с тебя.  Иди сюда. Дамер не двинулся с
места, пока  Таим не  ухватил его за рукав и не вытянул на  несколько  шагов
вперед.
     Наблюдавший со стороны Ранд подступил к ним поближе.
     -  Чем  больше  используется  Силы,  -  промолвил  Таим,  -  тем  легче
обнаружить резонанс. Но, с  другой стороны, слишком сильный резонанс опасен,
он может даже убить тебя, поэтому я начну с малого.
     Ранд  догадался: эти объяснения предназначались ему, а вовсе не Дамеру,
который только хлопал глазами и из всего  сказанного  уразумел лишь намек на
возможные неприятности.
     Неожиданно в воздухе, на  равном  расстоянии  между  Таимом, Дамером  и
Рандом, появился пляшущий  язычок пламени. Ранд  ощутил,  как Таим  коснулся
Источника, увидел  свитый им тоненький  язычок Огня  и  испытал удивительное
облегчение,  ибо  только  сейчас окончательно  убедился  в  том, что Таим  и
вправду умеет направлять Силу. Видимо, сомнения Башира передались и ему.
     - Сосредоточься на пламени, -  сказал Таим.  - Ты - пламя, весь  мир  -
пламя, нет ничего, кроме пламени!
     - Ничего я не  чувствую,  только глаза  болеть начинают, -  пробормотал
Дамер, утирая со лба пот тыльной стороной заскорузлой ладони.
     - Сосредоточься! - резко оборвал его Таим. - Не болтай, не двигайся, ни
о чем не думай. Только сосредоточься.
     Под хмурым взглядом Таима  Дамер  заморгал, кивнул и молча уставился на
маленький огонек.
     Таим  и сам выглядел сосредоточенным, словно нацеленным,  хотя  Ранд не
вполне представлял себе на что.  Кажется, он говорил о резонансе? Ранд  тоже
сосредоточился, пытаясь нащупать сам не  зная что. Одна за другой томительно
тянулись  минуты -  пять... шесть...  семь. Никто не  шевелился. Дамер  даже
моргать перестал.  Он лишь тяжело  дышал и весь покрылся потом,  словно  его
окатили из ведра. Девять  минут... десять... Неожиданно Ранд ощутил нечто, -
видимо,  тот самый резонанс,  о котором  шла речь. Слабое эхо, едва уловимый
отголосок Силы,  пульсирующей в Таиме, исходил,  похоже, от Дамера.  Но хотя
Мазрим говорил, повидимому, именно  об этом явлении, он не шевелился - может
быть, ждал чего-то  еще? А возможно,  он. Ранд, ошибся, и это был  вовсе  не
резонанс?
     Минуло  еще с  минуту  или две, и Таим наконец кивнул, погасил  пламя и
отпустил саидин.
     - Да, ты можешь научиться, - сказал Таим. - Как там тебя зовут,  Дамер,
что ли?
     Таим выглядел удивленным - похоже, он никак  не ожидал, что  первый  же
испытуемый,  да  вдобавок  почти  лысый  старикашка,  окажется  пригодным  к
обучению.
     Дамер  слегка ухмыльнулся.  Судя  по виду,  его  в любой  момент  могло
стошнить.
     -  Наверное,  мне не  стоит удивляться,  даже  если  вся  орава пройдет
испытание,  -  пробормотал  Мазрим,  взглянув  на   Ранда.  -  Похоже,  тебе
сопутствует удача, да такая, что десятерым впору.
     Остальные  простаки беспокойно  зашаркали  ногами.  Некоторые из  них в
глубине души наверняка надеялись, что не  выдержат  испытания. Отступаться в
открытую  никому  не  хотелось, но ведь  всякий,  кто  окажется непригодным,
сможет отправиться домой с чистой совестью, не потеряв лица.
     - Со временем мы выясним, сколь велики твои возможности, - сказал Таим,
когда Дамер отступил и вернулся к своим сотоварищам. Те слегка расступились,
стараясь  не  встречаться  с   ним  глазами.   -  Возможно,   окажется,  что
когда-нибудь  ты сравнишься со мной,  а то  и  с  самим  Лордом  Драконом. -
Пространство  вокруг Дамера чуть-чуть расширилось.  - Поживем  -  увидим,  -
продолжал Таим. - Ну  а покуда присматривайся  к тому, как я  буду проверять
других. Если ты смышлен, то уяснишь, в чем суть дела, прежде чем я найду еще
четверых или пятерых. - Быстрый взгляд, брошенный в сторону  Ранда, показал,
что  и  эти слова  предназначались для него. - Ну  а сейчас  продолжим.  Кто
следующий?  Нет добровольцев? Тогда ты. -  Таим указал на мешковатого малого
лет  тридцати  с  небольшим,  темноволосого ткача  по  имени  Кели  Гульдин.
Стоявшая среди женщин жена Кели тихо застонала.
     На  то, чтобы  проверить оставшихся двадцать шесть человек,  уйдет весь
день до темноты,  а  может, и больше. Жара  жарой,  а  дни  становились  все
короче, как будто и вправду  наступала зима.  К  тому же на каждого,  кто  в
конце  концов не пройдет испытания, наверное, потребуется на несколько минут
больше - нужно ведь удостовериться наверняка. А тем временем и Башир ждет, и
Вейрамону надобно нанести визит, и...
     - Продолжай  один, - сказал Ранд Таиму. -  Я вернусь завтра и посмотрю,
как ты управился. Помни, я оказал тебе доверие.
     Не  доверяй  ему, простонал откуда-то из  теней Льюс Тэрин. Не доверяй.
Доверие -  гибель!  Убей его! Убей всех! Убить и умереть самому... Покончить
со  всем...  уснуть  и  не видеть  снов... снов об  Илиене...  Прости  меня,
Илиена...  нет, мне  нет  прощения... смерть,  только  смерть, я  заслуживаю
только смерти...
     Ранд  успел отвернуться, прежде чем внутренняя борьба отразилась на его
лице.
     - Вернусь завтра.  Если смогу.  Сопровождаемый  Девами,  он  направился
обратно к деревьям, но Таим догнал его на полпути к опушке.
     -  Если  ты  немного  задержишься,  то  сумеешь  выявлять их и  сам,  -
промолвил Таим  с  ноткой  раздражения в голосе. - По  правде сказать, я  не
удивлюсь,  если  в  этой  компании  найдется  еще  пять-шесть   человек,  на
что-нибудь годных. Ты как будто обладаешь удачей  самого Темного. И вроде бы
хочешь многому научиться. Но если тебе вздумалось  взваливать все это на мои
плечи, предупреждаю: скорого результата не жди. Как бы я ни нажимал, пройдет
не  одна  неделя, прежде чем этот  Дамер сможет  хотя бы ощутить  саидин, не
говоря уже о том, чтобы коснуться ее, а паче того направить  хотя бы искорку
Силы.
     - Я уже сообразил, в чем заключается испытание, - отозвался Ранд. - Это
было не так уж трудно. И ты не  ошибся, предположив, что я намерен возложить
все это на твои плечи. Тебе придется проверять всех, покуда ты не  подберешь
себе помощников, которые сами смогут проводить такие испытания. И помни, что
я тебе говорил, Таим. Нужно торопиться, время не ждет.
     Время  действительно поджимало,  хотя Ранд  понимал,  что спешка таит в
себе  немалую угрозу. Женщины, умевшие направлять Силу,  рассказывали  ему о
том,  что  представляет  собой  саидар  -   женская  составляющая  Истинного
Источника.  Для  них  направлять  Силу значило  обнимать  саидар.  Отдаваясь
потоку, уступая  ему, они овладевали им сами. Достаточно  было  использовать
эту гигантскую мощь правильно, чтобы ничего не опасаться. Илэйн и Эгвейн это
представлялось вполне  естественным, Ранду же казалось невероятным. Мужчина,
имевший  дело с  саидин,  должен  был  беспрерывно  сражаться  за власть над
бурным,  неукротимым  потоком тронутой порчей Силы и бороться за собственное
выживание.  Недостаточно  подготовленный  человек,  вступая  в  эту схватку,
попадал в положение голого мальчугана, заброшенного в самое горнило яростной
битвы. Даже будучи обученным,  мужчина рисковал  всякий  раз,  когда решался
иметь  дело с  Силой. Малейшая  оплошность -  и  саидин  могла убить, лишить
памяти или  же  напрочь выжечь саму  способность  касаться  Источника.  Если
умевший  направлять  Силу  мужчина попадал  в руки Айз  Седай, они  насильно
лишали  его этой способности, но  каждый рисковал утратить ее из-за малейшей
беспечности. Правда, Ранд готов был побиться об заклад, что, случись такое с
некоторыми из  стоявших  возле амбара мужчин, те  только обрадовались бы. Не
говоря  уже о  женщинах. Круглолицая супруга Кели Гульдина  держала мужа  за
ворот и что-то настырно ему втолковывала. Кели неуверенно качал  головой, да
и другие женатые  мужчины поглядывали на своих  жен. Но  что поделаешь, идет
война,  а на войне не обойтись без жертв. Увы, и среди семейных людей бывают
убитые и  раненые. О Свет,  до  чего же я  очерствел, подумал  Ранд  и отвел
глаза, чтобы не видеть лица Соры Грейди.
     - Тебе придется  пройти по лезвию ножа, - сказал он Таиму. - Постарайся
никого  не загубить,  но научи их всему, чему возможно, и настолько  быстро,
насколько сможешь.
     - Научить всему, чему они способны выучиться? - переспросил Таим. -  Но
чему в первую очередь? Небось тому, что можно использовать как оружие.
     - Именно так, - согласился Ранд. Они все должны  стать оружием,  все до
единого,  включая его самого. А разве оружие может  иметь семью?  И может ли
оно позволить себе  любить? А откуда взялись эти мысли?  - Научи  их  всему,
чему сумеешь, но этому прежде всего.
     Их было слишком мало. Всего двадцать семь человек, и если помимо Дамера
среди  них сыщется хотя  бы  один человек, тоже пригодный к  обучению.  Ранд
должен быть благодарен за это особой способности таверена притягивать к себе
нужных людей. Айз Седай с неизменным рвением  отлавливали и укрощали мужчин,
умевших направлять Силу. Они занимались этим на протяжении трех  тысячелетий
и,  кажется,  сами не понимали,  что результат  оказался не совсем таков,  к
какому  они стремились.  Врожденная  способность  иметь  дело  с  Источником
становилась  все более  редкой не  только  среди мужчин, но и  среди женщин.
Человечество постепенно утрачивало ее.  Белая Башня была выстроена в расчете
на размещение  трех  тысяч Айз  Седай  и многих  сотен  девушек,  проходящих
обучение, но до раскола в ее стенах пребывало всего четыре десятка послушниц
и менее полусотни Принятых.
     - Мне  нужны люди,  Таим. Как можно больше людей.  Поэтому, как  только
выявишь способных, учи их искать и испытывать других.
     - Стало  быть, ты задумал соперничать  с  Айз  Седай?  -  Само подобное
предположение казалось немыслимым, но Таим выглядел невозмутимым. Взгляд его
темных раскосых глаз был тверд.
     - Сколько там сейчас Айз Седай? Тысяча?
     -   Я   думаю,  поменьше,-  осторожно  отозвался  Таим.   Они   портили
человеческий  род,  ухудшали  наследственность  и за  одно  это  заслуживали
суровой кары, пусть даже руководствовались благими намерениями.
     - Что ж, врагов у меня всяко будет достаточно. В чем в чем, а во врагах
он недостатка не испытывал. Сам Темный,  Отрекшиеся и Отродья Тени. Да еще и
Приспешники Тьмы. Само собой, Белоплащники, да и некоторые Айз Седай, причем
не только Черные сестры,  но и  те из других Айя,  которые хотели превратить
его  в свое орудие. Таких  он числил  во  врагах, пусть  даже  сами себя они
таковыми  не  считали.  Несомненно,  появятся  и  Повелители  Ужаса.  Врагов
достаточно,  чтобы расстроить все  его замыслы, чтобы  сокрушить все... Ранд
вцепился пальцами в резное древко Драконова скипетра. А самый страшный враг,
которого почти невозможно победить, - время.
     - Я справлюсь  с  ними, Таим. Со  всеми. Они думают, что  раз  способны
разрушать, то  им все подвластно Только и делают, что разрушают, и ничего не
создают взамен. Я покончу с этим. Я хочу создать нечто новое, оставить после
себя не одни руины. И  я добьюсь этого! Я одолею Темного. Я очищу  саидин от
порчи. Мужчинам  не  придется  больше  опасаться  безумия,  а мир перестанет
бояться мужчин, способных направлять Силу. Я...
     Он гневно потряс копьем, так что подпрыгнула белозеленая кисть, но  тут
же осекся и  попытался взять  себя в руки. О чем это он размечтался? Лучшее,
на  что они  могли надеяться,  -  это победить  и умереть, не успев потерять
рассудок, но  он понятия не имел, как  добиться хотя бы этого. Единственное,
что ему оставалось, - не прекращать попыток. Должен  же быть какой-то выход.
Если в мире существует справедливость, то должен быть и выход.
     -  Очистить  саидин,-  присвистнул Таим. -  Вот оно что. Но, боюсь, для
этого потребуется невероятная  мощь - Он задумчиво прикрыл  глаза. - Хотя...
слышал я о таких штуковинах, которые  называются са'ангриалами. Есть у  тебя
такой, который мог бы...
     - Тебе нет дела до того, что у меня есть или чего у меня нет, - оборвал
его  Ранд. - Учи тех, кого  можно научить, и ищи новых  учеников, вот что от
тебя  требуется. Темный ждать не станет. О  Свет, у нас совсем нет  времени,
Таим, но мы обязаны справиться. Другого выхода нет!
     - Я сделаю все, что в  моих силах. Только не надейся, что к завтрашнему
дню Дамер сможет сокрушить городские стены.
     Ранд заколебался:
     - Таим... Приглядывай за ними  и, если приметишь, что кто-нибудь учится
подозрительно быстро, тут же дай мне знать. Среди учеников может  затесаться
один из Отрекшихся.
     - Отрекшихся?! - Таим чуть не  поперхнулся. Всего  во  второй  раз этот
человек не смог скрыть потрясения. - Но зачем им...
     - Хотелось бы знать, насколько ты сам силен,- вновь оборвал его Ранд. -
Возьмись-ка за саидин и зачерпни столько, сколько сможешь удержать.
     Некоторое  время Таим молча, безо всякого выражения смотрел на Ранда, а
затем потянулся  к саидин, и поток Силы хлынул через  него. Свечения,  какое
видят  направляющие Силу женщины, не было, но Ранд отчетливо ощущал  грозную
мощь удерживаемого Таимом  потока. Этот человек мог бы в считанные мгновения
испепелить  ферму и сровнять с землей все окружающее,  насколько видит глаз.
Он был почти так же силен, как и сам  Ранд,  если  только... если  только не
утаивал  часть  своих  возможностей.  И  то  сказать,  зачем  ему  полностью
раскрываться перед Рандом, не зная, как тот на это отреагирует?
     Неожиданно поток  Силы хлынул от  Таима  к Ранду, который только сейчас
почувствовал, что  его переполняет саидин. Он тянул Силу через  спрятанный в
кармане маленький ангриал.
     Убей его, бормотал Льюс Тэрин. Убей сейчас же!
     На миг Ранд растерялся. Окружавшая его Пустота заколебалась под напором
клокочущего, бушующего  потока, и Ранд едва успел отпустить саидин.  Помедли
он хоть мгновение, и напор Силы сокрушил бы и Пустоту, и его самого. Как это
вышло? - гадал Ранд. Кто ухватился за Источник - он сам или Льюс Тэрин?
     Замолчи! - мысленно приказал,  едва не прокричав эти слова вслух. Ранд.
Голос Теламона стих.
     Дрожащей рукой Ранд утер  градом  катившийся по лицу пот. Нет,  конечно
же, он коснулся Источника сам, иначе и  быть не могло. Нелепо даже  думать о
том,  что это могла  проделать бесплотная тень, укоренившийся в его сознании
голос давно умершего человека.  Просто он. Ранд, подсознательно не  доверяет
Таиму и, когда почувствовал,  что  тот удерживает слишком  уж сильный поток,
непроизвольно потянулся к саидин. В этом все дело.
     - Ты просто приглядывай за ними и примечай, не станет ли кто схватывать
все чересчур быстро, - пробормотал Ранд.
     Возможно, он говорил  Таиму  больше,  чем следовало,  но ведь, с другой
стороны,  всякий  человек  вправе  знать,  с  чем  ему,  возможно,  придется
столкнуться.  Многое  Ранд все  равно  не  доверил бы ни  Таиму,  ни  любому
другому.  Прознай кто-либо, что он, Ранд ал'Тор, держал в плену Отрекшегося,
учился  у  него.  а  потом  позволил ему бежать...  Белоплащники и  без того
утверждали,  будто  он  Лжедракон,  да  вдобавок  еще  и Приспешник Темного.
Впрочем, они говорили так о всяком, кто  хотя  бы раз касался Источника, но,
если мир прослышит  об Асмодиане, многие и многие поверят этим россказням. А
ведь  Ранд имел с  ним дело лишь  потому,  что  нуждался  в помощи человека,
способного научить  его  правильному  обращению  с  саидин.  Причем в помощи
мужчины.  Ни одна  женщина для этого не годилась - он ведь не мог видеть  их
плетения, так  же  как  они -  его.  Но  кто стал  бы слушать  объяснения  и
оправдания?
     Мужчина  легко верит  во  все худое, женщина  же  -  нет,  ибо  считает
действительность  намного  страшнее,  - так  гласила старинная  двуреченская
поговорка.  Так  что  лучше  держать  язык  за  зубами,  а уж  если Асмодиан
объявится снова, он свое получит.
     - Присматривай за ними внимательно,  но так,  чтобы это не бросалось  в
глаза.
     - - Как будет угодно Лорду Дракону, - с поклоном ответил Таим и зашагал
обратно к амбару.
     Только сейчас Ранд заметил, что Девы - Энайла, Сомара, Сулин, Джалани и
прочие  -  смотрят  на  него  озабоченно  и  участливо.  Они  принимали  как
неизбежность почти все, что он делал, все, от одной мысли  о чем всех, кроме
айильцев,  пробирала  дрожь,  все, сути  чего  они  совершенно не  понимали.
Принимали как данность и тревожились за него.
     - Ты не должен так утомляться, - тихонько промолвила Сомара.
     Ранд взглянул на нее, и женщина покраснела. Таим  уже отошел, но все же
эту реплику мог и  услышать. Нельзя  было  говорить с ним  в такой манере на
людях.
     Энайла тем временем вытащила из-за пояса шуфа и протянула Ранду.
     -  Солнце слишком  жаркое,-  пробормотала  она.-  Не ровен час,  голову
напечет.
     -  Ему нужна  жена, - заметила другая Дева, - а то  за ним и приглядеть
некому.
     Ранд  не мог определить, кому из них принадлежали  эти слова - подобные
разговоры  даже  Энайла с Сомарой вели только  у него  за спиной, - зато  он
прекрасно знал, кого они  имели в  виду, говоря о жене. Конечно же, Авиенду.
Да и то сказать, кто может  быть лучшей женой для  сына Девы, если не бывшая
Дева, отрекшаяся от копья, чтобы стать Хранительницей Мудрости?
     Подавив  вспышку гнева, он  обмотал  шуфа вокруг головы  и вынужден был
признать,  что  это  оказалось  как  нельзя кстати. Солнце  и  впрямь палило
нещадно, а серовато-коричневая ткань  удивительным образом отражала тепло. К
тому же повязку мгновенно увлажнил пот,  что тоже помогало  переносить зной.
Интересно,  подумал Ранд, знает ли Таим, каким образом Айз  Седай ухитряются
не позволять  ни  жаре,  ни  холоду касаться  их? Салдэйя  лежала далеко  на
севере, но этот человек, так же как и айильцы, почти не потел.
     - Чего я не  должен делать, - буркнул Ранд, - так это  торчать здесь  и
терять попусту время.
     - Терять время? - переспросила Джалани чересчур  невинным голоском. Она
перевязывала заново шуфа и на миг  обнажила голову,  показав почти  такие же
яркорыжие,  как у Энайлы, волосы. - Не может быть, чтобы Кар'а'карн напрасно
терял время. Я, помнится, както раз и  сама вспотела, так  же как он сейчас,
но мне пришлось бежать целый день, от восхода до заката.
     Девы покатились  со  смеху. Рыжеволосая, по меньшей  мере лет на десять
его старше,  Майра хлопнула  себя  по  бедру, златовласая Дезора уткнулась в
ладони, Лиа, чье лицо пересекал шрам, раскачивалась из стороны в  сторону, а
Сулин и вовсе сложилась пополам, держась за живот. Что ни говори,  а юмор  у
айильцев   какой-то  чудной.  В  преданиях  никогда  не  упоминалось,  чтобы
кто-нибудь вышучивал героев, и Ранд сомневался, чтобы короли разрешали своим
подданным эдак  прохаживаться  на  свой счет. Проблема отчасти заключалась в
том, что айильские вожди и даже вождь вождей Кар'а'карн не были королями.  В
известном  смысле они обладали  не  меньшей  властью,  но  любой айилец  мог
свободно  обратиться к вождю и высказать все, что у него на  уме. Но главным
было даже не это.
     Ранд вырос в Двуречье, и  воспитал его Тэм ал'Тор, жена которого. Кари,
умерла, когда мальчику  было всего  пять лет.  Но  настоящей  матерью  Ранда
являлась  Дева, родившая его на склоне  Драконовой  Горы и  умершая во время
родов,  а отцом - айильский клановый вождь. Несмотря на такое происхождение,
сам  Ранд  не  считал  себя  айильцем,  однако  в  нынешних  обстоятельствах
айильские обычаи касались его напрямую.  Он и ступить  не мог без оглядки на
эти  странные понятия. Девы Копья не  имели права выходить замуж. Если Дева,
зачавшая и выносившая ребенка, не желала отречься  от копья, она должна была
отдать  свое   дитя  Хранительницам  Мудрости.  Те   передавали  ребенка  на
воспитание другой женщине, причем,  кому именно, для родной матери  навсегда
оставалось тайной.  Лишь приемные мать и отец  знали, чье дитя  они  растят.
Айильское поверье гласило, что рожденному Девой во всем сопутствует удача, и
именно сыном Девы, взрощенным в мокрых землях, должен,  согласно Пророчеству
Руидина, быть Кар'а'карн.  Поэтому в глазах этих Дев Ранд ал'Тор, первый сын
Девы, ставший известным всем, как бы  воплощал  в себе детей Фар Дарайз Май,
детей, которых  матери никогда не видели. Большинство  из  них,  и  те,  кто
постарше,  как Сулин,  и  молодые,  вроде Джалани, приветствовали  Ранда как
давно  утраченного, а ныне вернувшегося брата. На людях  они  выказывали ему
почтение, подобающее  вождю,  но, оставаясь  наедине, держались  с ним как с
братом, причем зачастую как с младшим, что никак не было связано с возрастом
самих женщин. А мужчинам не особенно нравится, когда их ровесницы обращаются
с ними как с несмышленышами.
     - Значит, нам следует отправиться  туда, где  я  не буду так  потеть, -
промолвил Ранд, выдавив из себя ухмылку.
     В  конце  концов, Девы  имели  право на некоторую  фамильярность,  ведь
многие из них уже отдали за него свои жизни, а еще большему числу предстояло
погибнуть в ближайшем будущем.  Услышав слова Ранда, они  притихли,  готовые
следовать  за  Кар'а'карном, куда  он укажет, и  защищать его. Но он еще  не
решил,  куда именно  идти.  Башир  дожидался его  тщательно  спланированного
посещения, которое должно было выглядеть случайным, но если об этом прознала
Авиенда,  она наверняка тоже находится рядом с салдэйским лордом. А  ее Ранд
старался избегать, во всяком  случае, остерегался оставаться  с ней наедине.
Остерегался прежде всего потому, что ему хотелось остаться с ней наедине. Он
тщательно это скрывал, ибо, прознай Девы, что творится у  него в голове, они
бы ему и вовсе жизни не дали. Суть же заключалась в том, что он вынужден был
держаться  от  нее  подальше.  Ранд будто  распространял  вокруг себя недуг,
обрекавший  на  смерть всякого,  кто оказывался рядом.  Он  был  мишенью,  и
окружавшие его люди гибли один за другим. Скрепя сердце, кляня  себя за это,
он позволил гибнуть Девам, но они были воительницами, а Авиенда отреклась от
копья, чтобы стать Хранительницей Мудрости. Ранд и сам точно  не знал, какие
чувства  он к ней испытывает, но  в одном не сомневался:  погибни она, умрет
что-то и в  нем  самом.  Хорошо еще, сама девушка относилась к  нему  совсем
по-другому. Авиенда старалась не упускать его из виду, но причиной тому было
веление Хранительниц  Мудрости, поручивших ей надзирать за ним. Впрочем, она
и сама считала необходимым держать его под приглядом - ради Илэйн. Ни то, ни
другое  жизни Ранду не  облегчало. Однако он  быстро нашел  решение,  причем
достаточно  простое.  Баширу  придется  подождать, а он тем временем посетит
Вейрамона и избежит  таким образом встречи с  Авиендой. Конечно, это едва ли
можно счесть весомой причиной для принятия решения, но что остается мужчине,
если женщина не желает прислушаться к голосу рассудка? Возможно,  так  будет
лучше.  Те,  кому  следует,  все  равно прознают  о якобы  тайном  визите  к
Вейрамону,  причем сочтут, что выведали  тщательно оберегаемый  секрет. Ну а
встреча  с Баширом и салдэйцами  состоится ближе к  вечеру, отчего еще проще
будет счесть ее совершенно случайной. Вот уж воистину,  хитришь да  мудришь,
покуда сам себя не заморочишь. Все эти увертки  достойны кайриэнского лорда,
ведущего Игру Домов.
     Коснувшись  саидин.  Ранд открыл  врата. Светящаяся  щель  расширилась,
открыв взору внутреннее убранство полосатого шатра - просторного  и пустого,
если   не   считать  ковров,   вытканных   мозаичными  тайренскими  узорами.
Вероятность засады здесь была еще меньше,  чем  на ферме, но это не помешало
Энайле, Майре  и  прочим закрыть  лица вуалями  и  выпрыгнуть  наружу.  Ранд
помедлил и оглянулся.
     Кели  Гульдин понуро шагал  к фермерскому  дому,  а рядом,  ведя  двоих
ребятишек,  поспевала   жена.  Она  говорила  мужу  что-то  утешительное   и
поглаживала его по плечу, но  даже  на  таком  расстоянии Ранд  разглядел ее
сияющее лицо.  Не иначе  как Кели испытания  не прошел. Таим  стоял напротив
Джура Грейди,  и  оба не сводили глаз  с  трепетавшего язычка пламени.  Сора
Грейди  прижимала к  груди  сынишку.  На  мужа  она  не смотрела.  Взгляд ее
по-прежнему был устремлен на Ранда.
     Женский глаз ножа острее,  он  разит куда  больнее,  - гласила еще одна
двуреченская поговорка.
     Пройдя  сквозь врата. Ранд пропустил  следовавших за ним Дев и отпустил
Источник. Он делал то, что должен был делать.





     В полутемной палатке было так жарко,  что Кэймлин, лежащий в восьмистах
милях  к  северу, мог показаться прохладным  местом, а уж когда Ранд откинул
полог,  то поневоле зажмурился - солнце  ударило в глаза, словно молотом  по
наковальне. Стоило порадоваться тому, что по подсказке Дев он надел шуфа.
     Над расцвеченным зелеными полосами шатром реял  Драконов стяг,  а рядом
развевалось темно-красное знамя с древним символом Айз Седай. Несчетные ряды
палаток  покрывали  выжженную,  вытоптанную  сапогами  и  конскими  копытами
равнину.  Высокие и  низкие,  конические  и приземистые,  они  были,  вернее
когда-то были,  по  большей  части  белыми,  но  ныне  белоснежная  парусина
выгорела,  запылилась  и  изрядно запачкалась. Немало  попадалось  и цветных
шатров,  над которыми  реяли ярко расцвеченные  знамена  лордов.  Здесь,  на
рубежах Тира, на краю Равнины Маредо,  собралось  огромное войско - тысячи и
тысячи  тирских  и  кайриэнских  солдат.  Айильцы разбивали  свои  лагеря  в
стороне, подальше  от жителей  мокрых  земель; айильских  палаток уже сейчас
было раз в пять больше, чем всех прочих, и с каждым днем прибывали все новые
воины.  Одного вида  такой армии  было достаточно, чтобы  иллианцев  проняла
дрожь - трудно представить себе нечто способное противостоять подобной силе.
     Энайла  и  другие  Девы  с  опущенными вуалями уже находились снаружи и
смешались с айильцами, охранявшими шатер. Одеты и вооружены  те были так же,
как Девы, но ростом и статью  превосходили их, как  львы леопардов.  Сегодня
стражу здесь несли  Ша'мад Конд -  Громоходцы, а командовал ими сам  Ройдан,
возглавлявший  это  сообщество  по  эту   сторону  Драконовой  Стены.  Честь
составить  личную  охрану Кар'а'карна принадлежала Девам  Копья, но и другие
воинские сообщества претендовали на право оберегать вождя вождей.
     Одна  деталь  в наряде некоторых  воинов отличала их  от  Дев. Примерно
половина из них  носила присобранную у висков темно-красную головную повязку
с  черно-белым  диском  над бровями  - древним символом Айз  Седай.  Впервые
подобные повязки появились  совсем недавно - всего несколько месяцев  назад.
Носившие  их называли себя  сисвай'аман,  что  на Древнем  Наречии  означало
"Копья  Дракона",  или,  точнее,  "Копья,  кои  принадлежат Дракону".  Ранду
становилось  не по  себе от одного вида подобных повязок и  от того, что они
означают, но поделать он ничего не  мог - когда он пытался заговорить на эту
тему с  айильцами, те  делали вид, будто  не понимают, о чем идет речь. Девы
таких повязок не носили, во всяком случае, при нем, но почему - ему так и не
удалось узнать.  Рассказывать  об этом они  не  желали, точно так  же, как и
мужчины.
     - Я вижу  тебя, Ранд  ал'Тор,  -  сказал  Ройдан. В некогда  золотистой
шевелюре  айильца  было  куда  больше  серебра,  чем  золота,  а  лицо воина
выглядело так,  будто его можно  было, а коли судить по рубцам да шрамам,  и
случалось  использовать вместо наковальни. В сравнении  с  такой физиономией
даже  его льдисто-голубые глаза казались мягкими и добрыми.  Он,  как и  все
айильцы, предпочитал не смотреть на меч Ранда. - Да обретешь ты прохладу.
     Это принятое  у айильцев приветствие было всего лишь данью обычаю.  Сам
Ройдан почти не потел, но жители Пустыни, где вечно печет солнце, а тенистое
дерево - диковина, почитали прохладу за наивысшее благо.
     - Я  вижу тебя, Ройдан, - отозвался Ранд в соответствии с обычаем. - Да
обретешь  ты  прохладу.  Скажи,  есть   здесь  поблизости  Благородный  Лорд
Вейрамон?
     -  Он  там. - Ройдан кивком  указал на расцвеченный  красными  полосами
павильон под темно-алой крышей. Вокруг него выстроилась вышколенная стража -
тайренские воины в полированных нагрудниках, надетых поверх черных с золотом
одеяний  Защитников  Твердыни.  Все  они  держали  копья  под  одним  строго
выверенным  углом.  Над головами караульных на горячем, словно исходящем  из
печи ветру реяли знамена - Три Полумесяца Тира,  белые  на ало-золотом фоне;
Восходящее    Солнце    Кайриэна,    разбрасывающее   золотистые   лучи   по
небесно-голубому полю, и между ними - Драконов стяг.
     -  Все вожди  из  мокрых  земель собрались там, -  промолвил  Ройдан и,
взглянув Ранду прямо  в глаза, добавил: - Бруана уже три дня не приглашали в
этот шатер. - Бруан являлся вождем Накай Айил, того самого клана, к которому
принадлежал и Ройдан. Вдобавок они оба происходили из  септа Соляная Залежь.
- И не  его одного. Ни Гана из Томанеле, ни Деарика из Рийн  - ни одного  из
клановых вождей.
     - Я  поговорю  с ними об  этом,- заверил его Ранд.-  Передай  Бруану  и
другим вождям, что я  здесь. Ройдан с весьма серьезным видом кивнул.  Искоса
поглядывая  на мужчин, Энайла  склонилась к  Джалани и  заговорила  шепотом,
который, впрочем, легко было расслышать шагов с десяти:
     - Знаешь,  почему  их прозвали Громоходцами? Да потому, что, даже когда
они стоят на месте, ты то и дело смотришь на небо, ожидая молнии.
     Девы зашлись от хохота.
     Молодой айильский  воин подпрыгнул выше головы Ранда, выбросив в воздух
обутую  в мягкий сапог ногу. Красивый  юноша,  если не считать пересекающего
лицо бледного  шрама  и  черной повязки,  прикрывающей выбитый глаз.  На его
голове тоже красовалась повязка Копья Дракона.
     - А вы знаете, почему Девы часто используют язык жестов? - выкрикнул он
в  полете, а приземлившись, скорчил рожу. Но не Девам - он обращался к своим
товарищам, делая вид, будто женщин поблизости  вовсе  нет. - Да  все потому,
что, даже когда у них во рту языки от трескотни отсохнут, прекратить болтать
им все едино невмоготу.
     Ша'мад Конд расхохотались, так же как и Девы.
     - Одни только Громоходцы и находят честь в  том,  чтобы охранять пустой
шатер, - промолвила  Энайла, с нарочито печальным видом покачивая головой. -
Небось, когда они просят вина, гай'шайн  приносят им пустые чаши, а они знай
себе пьют да пьянеют почище, чем мы - от оосквай.
     Громоходцы, по всей  видимости, сочли  шутку Энайлы  весьма удачной. Во
всяком случае, одноглазый воин не стал продолжать обмен остротами, он, как и
некоторые  другие, обернулся к Девам, поднял круглый, обтянутый бычьей кожей
щит и потряс копьем. Энайла удовлетворенно кивнула и последовала за Рандом.
     Ранд окинул взглядом раскинувшийся вокруг  военный лагерь, размышляя  о
странном  айильском остроумии.  В воздухе стоял  запах пекшегося на  угольях
хлеба, жарившегося  на вертелах мяса и булькавшей в подвешенных на  треногах
котлах похлебки.  Солдаты всегда  стремились  набить  животы  впрок,  ибо  в
походах  наесться  досыта  удается  нечасто.  К  ароматам готовящейся  снеди
примешивался сладковатый  запах сушеного бычьего навоза  - здесь, на Равнине
Маредо, это топливо было доступнее, чем хворост.
     То  тут,  то  там  сновали лучники,  арбалетчики и копейщики  в  обитых
стальными  пластинами  кожаных  безрукавках, но  знать -  и  кайриэнская,  и
тирская  презирала  пехоту,  а потому  на  виду  чаще  красовались всадники.
Тайренские дворяне носили ребристые, с ободками и гребнями шлемы, сверкающие
кирасы,  кафтаны  с  пышными  рукавами и  плащи цветов начальствовавших  над
отрядами  лордов.  Кайриэнцев  отличали  темные плащи, плоские нагрудники  и
шлемы,  напоминавшие колокола. У некоторых за спиной  красовались  флажки на
коротких  древках, именовавшиеся кон и служившие знаком,  отличающим мелкого
дворянина или офицера. Впрочем, в большинстве  случаев это было одно и то же
-  в  Кайриэне,  точно так  же, как  и в Тире, простолюдинам редко удавалось
выбиться  в  командиры.  Тирские  и  кайриэнские  воины  держались  порознь.
Сутулившиеся  в  седлах  всадники-Тайренцы  насмешливо  кривились  при  виде
низкорослых кайриэнцев,  которые,  в  свою  очередь, старались держаться как
можно прямее и  совершенно  не замечать тех.  Оба государства  враждовали  с
незапамятных  времен,  пока Ранд не объединил  бывших  противников под своей
властью.
     Старики и подростки с крепкими дубинками в руках расхаживали по лагерю,
выискивая крыс.  То один,  то другой оглушал  крысу  палкой и  подвешивал  к
поясу.  Большеносый  малый в заляпанной кожаной безрукавке  на голое тело, с
луком за  спиной и колчаном у пояса выложил на  стол перед одной  из палаток
связку нанизанных  на шнурок воронов и ворон, а взамен получил туго  набитый
кошель. Здесь, на юге, мало кто верил, что  Мурддраалы  используют воронов и
крыс  в   качестве  соглядатаев.  Да  что   там,  многие  сомневались   и  в
существовании самих Мурддраалов и троллоков,  но это не мешало им  ревностно
истреблять крыс да ворон. Ежели Лорду Дракону угодно очистить лагерь от этих
тварей,  почему  бы  и  не  услужить  ему, тем  паче что платит Лорд  Дракон
полновесным серебром.
     Ранда узнали,  и  послышались приветственные  возгласы.  Далеко не  все
знали его в лицо, но кто еще мог разгуливать по лагерю в сопровождении Дев и
с Драконовым скипетром в руке?
     - Да осияет Свет  Лорда Дракона! Да сопутствует  удача Лорду Дракону! -
доносилось со всех сторон.
     Возможно, многие кричали это от чистого сердца, хотя трудно понять, что
у  людей  на  душе,  когда  они  орут во всю  глотку. Впрочем,  другие  лишь
ошарашенно  таращились на  него,  а  то и поворачивали  коней да отъезжали в
сторонку. В конце концов, кто знает, что  взбредет в голову  Лорду Дракону -
вдруг  он  начнет метать молнии или заставит землю разверзнуться под ногами.
Всем ведь известно, что мужчины, направляющие Силу, рано или поздно сходят с
ума, а от сумасшедшего можно ожидать чего угодно. Что же касается Дев, то на
них настороженно  поглядывали все. Вид вооруженных  женщин сам  по  себе был
зрелищем  непривычным, к  тому  же  айильцев  считали  столь же  опасными  и
непредсказуемыми, как и безумцев.
     Несмотря на  шум, Ранд  слышал, как  переговаривались у  него за спиной
Девы.
     - У него отменное  чувство юмора,- сказала  Энайла.-  Кто-нибудь знает,
как его зовут?
     - Его зовут Лейран, - ответила Сомара. - Он из Косайда Чарин. Небось ты
оценила его чувство юмора потому, что он предпочел твою шутку своей. Но руки
у него, похоже, крепкие.
     Некоторые Девы захихикали.
     - Разве Энайла  не рассмешила тебя, Ранд  ал'Тор? -  спросила  шагавшая
рядом с ним Сулин. - Ты не смеялся. Ты вообще никогда не смеешься. Порой мне
кажется, что у тебя нет чувства юмора.
     Ранд  остановился как  вкопанный и обернулся  к ней, да так резко,  что
Девы потянулись к вуалям и принялись озираться по  сторонам  в поисках того,
что могло встревожить Кар'а'карна.
     Ранд прочистил горло.
     -  Как-то  раз  поутру  лучший  петух вспыльчивого, сварливого  старого
фермера по имени Хью взлетел на росшее рядом с прудом дерево и ни в какую не
хотел спускаться. Видя, что самому ему петуха не снять, Хью зашел к соседу У
илу и попросил того помочь. Эти двое между собой не  ладили,  но Уил  все же
согласился. Они направились к пруду и стали взбираться на дерево, причем Хью
полез первым.  Они надеялись спугнуть  петуха, но птица только перелетала  с
ветки на  ветку,  все выше  и выше.  Хью карабкался следом за петухом, а Уил
следом за Хью. Возле самой макушки ветка обломилась, и Хью шлепнулся прямо в
пруд,  разбрызгав воду и  тину.  Уил  поспешно  спустился  вниз  и с  берега
протянул Хью руку, но тот даже  не шевельнулся, хотя его затягивало в ил, да
так, что скоро из воды только нос торчал.  Хорошо, что один соседский фермер
случайно увидел,  что там творится, прибежал и вытащил Хью из пруда. "Почему
ты не ухватился за руку Уила? -  спросил  он Хью. - Так ведь недолго  было и
утонуть!" - "Вот  еще, - буркнул в ответ Хью.  - С какой стати мне  подавать
ему руку? Я ведь только что среди бела дня  пролетел мимо него, а он и слова
мне не сказал". - Ранд замолк и выжидающе посмотрел на Дев.
     Те  обменялись недоуменными  взглядами.  Первой  неуверенно  заговорила
Сомара:
     - А что стало с прудом? Ясно ведь, что главное в этой истории - пруд.
     Ранд махнул  рукой и зашагал к  полосатому павильону. За спиной  у него
Лиа неуверенно пробормотала:
     - Кажется, он хотел нас рассмешить.
     -  Но  что же  тут смешного? Как можно смеяться, если  не  знаешь,  что
случилось с водой? - спросила Майра.
     - Тут вся суть в петухе, - вставила Энайла. - Сразу-то я не сообразила,
такие уж у них в мокрых землях шутки чудные. Но я вам точно говорю, это была
шутка, и соль ее в петухе.
     Ранд едва не расхохотался.
     Заметив   его   приближение.   Защитники   Твердыни   замерли,   словно
превратились  в статуи. Двое, стоявшие у входа, плавно  подались в  стороны,
откинув расшитый золотом полог. На Дев солдаты старались  не смотреть. Ранду
уже случалось вести Защитников Твердыни  в бой.  Тогда  яростная  схватка  с
троллоками  и Мурддраалами разразилась в стенах самой Твердыни,  и той ночью
воины  готовы  были   последовать   за  всяким  решившимся   взять  на  себя
командование. Вышло так, что возглавить их пришлось ему.
     -  Твердыня нерушима,  -  промолвил Ранд,  обращаясь к солдатам. То был
боевой клич Защитников,  и  на их лицах появились улыбки. Появились  лишь на
мгновение  - в Тире простолюдины улыбались словам лорда только в том случае,
если не сомневались, что вельможа именно этого от них и ждет.
     Большая  часть  Дев осталась у входа. Воительницы непринужденно присели
на корточки,  положив копья  поперек  колен;  в  таком  положении  они могли
оставаться часами. Однако Сулин, Лиа, Энайла и Джалани последовали за Рандом
в шатер. Они оберегали бы его даже при  встрече со старыми добрыми друзьями,
а люди, дожидавшиеся внутри, таковыми вовсе не являлись.
     Пол  павильона  устилали  тайренские  ковры   с  бахромой  по  краям  и
причудливыми узорами в  виде спиралей и лабиринтов. В центре стоял массивный
резной  стол, украшенный  позолотой  и инкрустацией из бирюзы  и  поделочной
кости,  -  чтобы  доставить  сюда  этакую  махину,  наверняка  потребовалась
здоровенная  подвода.  По обеим сторонам  стола с  разложенной на нем картой
сидели напротив  друг  друга облаченные в  шелка лорды - дюжина тайренских и
около полудюжины кайриэнских. Все они обливались потом, и перед каждым стоял
высокий  золоченый  кубок -  державшиеся в тени  слуги в  черных  с  золотом
ливреях то  и  дело  подливали охлажденный пунш. Гладко выбритые, казавшиеся
щуплыми  и  бледными  кайриэнцы носили темные  кафтаны, неброские,  если  не
считать   ярких   горизонтальных   прорезей   на   груди.   Цвета   прорезей
соответствовали цветам Домов, а количество цветных  полос говорило о  ранге.
Тайренские   лорды  с  остроконечными  напомаженными  бородками,   напротив,
рядились в красные, желтые,  зеленые и голубые кафтаны из парчи  и атласа, с
золотым и  серебряным шитьем. Кайриэнцы  держались замкнуто и сурово. Лица у
большинства  из  них были  худые, щеки  впалые, а головы  спереди  выбриты и
припудрены  по моде, прежде  бытовавшей только  среди  солдат, а  отнюдь  не
лордов. Вельможи из Тира насмешливо кривили губы и нюхали надушенные носовые
платки или  ароматические  шарики, запахи которых  заполняли  шатер.  Помимо
пунша лордов  с  обеих сторон сближало лишь то, что и  те и  другие пытались
сделать вид, будто не замечают Дев.
     Благородный  Лорд  Вейрамон,   важного  вида  господин  с  напомаженной
бородкой  и тронутыми сединой  волосами,  отвесил церемонный  поклон. Помимо
него  в шатре  находились  еще трое Благородных  Лордов,  елейно улыбающихся
Ранду: не в  меру грузный Сунамон, тощий Толмеран  с жесткой, смахивающей на
наконечник  копья седой бородкой и простоватый с виду Ториан, больше похожий
на фермера, чем на лорда, - но верховное командование над собравшимися здесь
тирскими силами Ранд  поручил Вейрамону. Остальные восемь тирских командиров
происходили  из менее знатных семей, некоторые из  них были  связаны клятвой
верности с тем или иным Благородным Лордом, но боевой опыт имелся у каждого.
     Для  уроженца Тира Вейрамон был довольно высок, хотя Ранд и превосходил
его  ростом  на  целую  голову. Ранду  этот  напыщенный  вельможа  напоминал
выпятившего грудь задиристого петуха.
     - Все мы  приветствуем  Лорда Дракона, который скоро станет Покорителем
Иллиана, -  нараспев произнес Вейрамон.  - Честь  и хвала  Повелителю  Утра!
Тайренцы склонились, разведя руки  в  стороны. Кайриэнцы приложили ладони  к
сердцу.
     Ранд  поморщился.  Повелитель  Утра...  Если  верить  обрывкам  древних
преданий, таков был один из титулов Льюса Тэрина. Большая часть знаний о том
времени была утрачена с Разлома Мира, многое погибло в ходе Троллоковых Войн
и  Войны  Ста  Лет,  но  кое-что  чудом  уцелело.  Ранда   удивило  то,  что
употребление  Вейрамоном  древнего  титула не  заставило  Льюса Тэрина снова
подать голос.  Кажется, Теламон вообще не  напоминал о себе с  того момента,
как Ранд велел  ему  замолчать. Насколько он  помнил, это был первый случай,
когда его угораздило напрямую  обратиться к обитавшему  в его  голове голосу
давно умершего человека. От мысли о том, что может за этим крыться, по спине
его пробежали мурашки.
     - Милорд  Дракон... -  заговорил Сунамон, потирая вспотевшие ладони. Он
старался  не  смотреть  на  обернутую  вокруг головы Ранда шуфа, но угодливо
улыбался.  - Не  желает  ли Лорд  Дракон  пуншу?  Прекрасное  вино из  сбора
Лоданайль, смешанное с соком медовой дыни.
     Долговязый Истеван -  служивший  под началом Сунамона  Лорд  Страны,  с
крепкой челюстью и твердым взглядом, - резко поднял руку, и слуга метнулся к
стоящему у парусиновой стены столику за золоченым  кубком. Другой прислужник
поспешил наполнить сосуд.
     - Нет. - Ранд поспешил отмахнуться, даже не взглянув на слугу. Он думал
о том, мог ли Льюс Тэрин слышать? Если так,  все  усложнялось еще больше, но
ломать над этим голову не хотелось. Ни сейчас, ни когда бы то ни было. - Как
только  прибудут  Геарн  с  Симааном,  почти все  будут  в  сборе.  -  Обоих
Благородных  Лордов, которые вели два  последних крупных  отряда  тайренских
солдат, следовало ждать со дня на день. Они выступили из Тира с месяц назад.
Потом,  правда,  будут  еще  подтягиваться  мелкие  группы   с  юга,  немало
кайриэнцев  и   еще  больше  айильцев.   Те  прибывали  потоком.  -  Я  хочу
посмотреть...
     Неожиданно Ранд понял,  что в  павильоне повисла гнетущая  тишина.  Все
замерли, один лишь Ториан, запрокинув голову, допил пунш, вытер губы ладонью
и вновь протянул кубок, чтобы его наполнили, не замечая, что слуги вжались в
полосатую стену. Девы напряглись и привстали на цыпочки, готовые в любой миг
поднять вуали.
     - В чем дело? - спокойно спросил Ранд. Вейрамон замялся.
     - Симаан и Геарн... ушли в Хаддонское Сумрачье. Они не придут.
     Ториан  выхватил у  слуги оправленный в золото  кувшин  и, расплескивая
пунш по ковру, наполнил свой кубок.
     - А  почему  они  отправились туда,  а не к нам?  - не  повышая голоса,
спросил Ранд, хотя был уверен, что знает ответ. Этих двоих, так же как и еще
пятерых Благородных  Лордов, он и в Кайриэн-то  отправил потому,  что в Тире
они стали бы беспрерывно интриговать против него.
     Кайриэнцы  дружно приподняли  кубки,  пытаясь  скрыть  ехидные усмешки.
Семарадрид, высший из них по рангу, на что указывали  многочисленные цветные
прорези на кафтане, усмехнулся открыто. Этот узколиций, седовласый мужчина с
тяжелым,  впору камни колоть, взглядом двигался скованно,  припадая  на одну
ногу. Участвуя  в  терзавших  Кайриэн усобицах,  он получил  немало ран,  но
хромота напоминала  о  схватке за Тир. Основная  причина, побуждавшая  его к
сотрудничеству  с  бывшими  противниками,  заключалась в  том,  что  они  не
айильцы.  Впрочем,  и лорды  из  Тира соглашались  иметь дела с  кайриэнцами
прежде всего по той же причине.
     Ответил  Ранду  один из  соотечественников  Семарадрида,  молодой  лорд
Менерил. Прорезей на его  кафтане было в два раза меньше, чем у Семарадрида,
а  левый  уголок  рта  кривился,   словно  в  сардонической  усмешке,  из-за
полученного во время гражданской войны шрама.
     - Измена,  милорд Дракон. Измена  и мятеж. Возможно, Вейрамон еще долго
не  решался бы сказать это Ранду в лицо, но не мог и допустить, чтобы вместо
него говорил чужеземец. Бросив на Менерила свирепый взгляд, Благородный Лорд
тут же вновь напустил на себя напыщенный вид и неохотно подтвердил:
     -  Именно так,  бунт.  И,  милорд Дракон,  не  они одни  приняли  в нем
участие. Благородные Лорды Дарлин,  Тедозиан и Благородная Леди Истанда тоже
примкнули к  мятежникам.  Сгори  моя душа, милорд  Дракон, они  послали  вам
формальный вызов и все его подписали. Да  еще втянули в  это безумие два или
три десятка  мелких дворянчиков, по  большей части  вчерашних фермеров. Свет
лишил их рассудка!
     Дарлином  Ранд  почти восхищался. Этот человек с  самого начала открыто
выступил против него. Когда Ранд овладел Твердыней, Дарлин бежал из города и
попытался подбить на сопротивление окрестных дворян. Тедозиан и Истанда, так
же как и Геарн с Симааном, вели себя совсем по-другому. Они кланялись Ранду,
заискивающе улыбались, именовали  его Лордом  Драконом, а за  спиной строили
козни.  Ранд ничего не предпринимал, терпеливо дожидаясь, когда их коварство
выйдет  наружу, что  и случилось. А Ториан не случайно чуть  не  поперхнулся
своим  пуншем - его многое связывало с Тедозианом, да и с Геарном и Симааном
тоже.
     -  Это не  просто вызов, - холодно  добавил Толмеран. - Они утверждают,
будто  вы - Лжедракон, что же до  взятия Твердыни  и Меча-Который-не-Меч, то
все это, по их словам, каким-то образом подстроили Айз Седай.
     В  голосе  лорда прозвучал  намек на  вопрос.  В  конце концов,  он мог
сомневаться  - в ту ночь,  когда  Ранд овладел  Твердыней, Толмерана  там не
было.
     - А как считаешь ты, Толмеран?
     Утверждения бунтовщиков  могли показаться правдивыми  многим  и многим,
тем  паче  в  стране, где Айз  Седай едва терпели,  а направлять  Силу  было
запрещено  законом - до  тех  пор, пока Ранд этот закон. не отменил.  И  где
Твердыня Тира  высилась недостижимой для врагов почти  три тысячелетия, пока
Ранд ее не захватил.
     И  ему  подобные  утверждения  были хорошо  знакомы.  Интересно,  когда
мятежники  будут  разбиты  и пленены, окажутся  ли  среди них  Белоплащники?
Впрочем, едва ли - Пейдрон Найол слишком хитер, чтобы допустить такое.
     -  Я  думаю,  вы  действительно  взяли  в  руки  Калландор,-  промолвил
худощавый  лорд  после  минутного  размышления.  -  Думаю,   вы  и   вправду
Возрожденный Дракон.
     Слово "думаю"  оба  раза прозвучало  с легким нажимом. Толмеран был  не
лишен мужества. Истеван кивнул - медленно,  но кивнул. Вот еще один отважный
человек.
     Однако никто из них не задал, казалось бы, самого естественного вопроса
-  не желает ли Лорд Дракон  искоренить мятежников? Ранда  это  не  удивило.
Прежде всего Хаддонское Сумрачье не такое место, где легко искоренить что бы
то ни было. Огромный дремучий лес, изрезанный оврагами и холмами, где нет ни
деревень, ни  дорог,  тропинки  и той  не  сыщешь.  Северная,  гористая  его
оконечность  считалась почти непроходимой -  никому  не удавалось преодолеть
более  нескольких миль в день. Целые армии могли маневрировать  там, пока не
истощатся припасы, да так и не повстречаться с противником. Но  была и иная,
возможно,  более веская  причина.  Всякого задавшего подобный  вопрос  могли
заподозрить  в  том,   что  он  напрашивается  в  карательный   поход,  дабы
просто-напросто присоединиться  к Дарлину  и прочим  мятежникам.  Но,  может
быть,  тирские лорды  не слишком ловко  и  умело играют в Даэсс Деимар, Игру
Домов, во всяком случае не так, как это делают кайриэнцы  - те во всем видят
тайный смысл, за  каждым словом, взглядом,  жестом ищут  скрытое значение, -
однако и  Тайренцы подозревают всех  и каждого, непрестанно плетут интриги и
ничуть не сомневаются: все остальные делают то же самое.
     Ранда сложившееся положение до поры до времени вполне устраивало. Пусть
мятежники прячутся в глухомани - тем  легче ему сосредоточиться  на Иллиане.
Однако  он не мог допустить, чтобы его  заподозрили в чрезмерной мягкости. И
тирские, и  кайриэнские лорды едва ли  выступят против него, но  если они до
сих  пор  не вцепились друг  другу  в  глотки,  то  лишь  по двум  причинам.
Во-первых,  и  те  и  другие  смертельно  ненавидели  айильцев, а во-вторых,
боялись Лорда Дракона. Стоит этому страху исчезнуть или хотя бы ослабнуть, и
дело в два счета может обернуться всеобщей резней.
     - Кто хочет высказаться  в их защиту? - спросил  Ранд. - Может, кому-то
известны смягчающие вину обстоятельства?
     Желающих  заступиться  за  мятежников не  нашлось. Почти две дюжины пар
глаз, если считать  и слуг, выжидающе уставились  на Ранда. А  слуг  считать
стоило, они, похоже, были  особо  внимательны.  Так  же как и  Девы  - но те
следили за всеми, кроме Ранда.
     -  Итак, - объявил он свое  решение, - отныне все они лишены  титулов и
званий,  а  их владения  конфискованы. Необходимо немедленно  издать указ об
аресте всех участников - и участниц  - бунта, имена которых известны.  -  По
законам Тира  государственная  измена  каралась  смертью.  Ранд уже  отменил
некоторые законы, но этот пока не  тронул, а теперь  было поздно. - Объявите
повсюду:  всякий,  кто  окажет  им  какую-либо  помощь,  сам будет  объявлен
изменником. Любой вправе невозбранно убить бунтовщика. Но сложившим оружие и
сдавшимся мятежникам будет сохранена  жизнь.  -  Такое решение позволяло при
известных условиях обойтись без казни Истанды - посылать на виселицу женщину
Ранд не хотел. - Упорствующих же повесят!
     Лорды  -  и  тайренские,   и   кайриэнские   -   заерзали,  обмениваясь
встревоженными взглядами. Смертного приговора бунтовщикам  они  ожидали - за
мятеж, да  еще в военное время,  меньше не дают. Что  их потрясло,  так  это
лишение титулов.  Хотя Ранд и  изменил законы  в  обеих  странах,  и  теперь
благородные, как и все прочие. отвечали  за свои проступки  перед судом, они
по-прежнему считали,  будто согласно некоему естественному порядку лордам от
рождения определено  быть львами,  простолюдинам  же  -  овцами. Благородный
Лорд, отправленный  на  виселицу, все  равно  оставался Благородным  Лордом,
тогда как Дарлину и прочим предстояло умереть простолюдинами В глазах многих
это было стократ страшнее самой смерти.
     Слуги  стояли  с кувшинами  наготове, ожидая,  когда им  снова прикажут
наполнить  кубки.  Лица их  оставались бесстрастными, но  в глазах  появился
веселый блеск, которого раньше не замечалось.
     - Ну,  с этим покончено, -  заявил Ранд,  снимая шуфа  и  направляясь к
столу. - Давайте взглянем на карты. Саммаэль важнее горстки глупцов, гниющих
в Хаддонском Сумрачье.
     Он надеялся, что там они и сгниют. Чтоб им сгореть!
     Вейрамон поджал  губы,  а Толмеран  быстро  стер с лица  промелькнувшую
усмешку. Физиономия Сунамона казалась слишком уж гладкой -  это вполне могло
быть маской. На лицах большинства тирских лордов, да и кайриэнских тоже, как
ни пытался скрыть это Семарадрид, было написано  сомнение. Некоторые из  них
сами  дрались с  троллоками и Мурддраалами  в Твердыне  Тира,  другие видели
схватку  Ранда  с Саммаэлем  у Кайриэна, тем не  менее  многие  считали, что
утверждать,  будто Отрекшиеся  на свободе, -  признак безумия. Он уже слышал
шепотки, будто сожженные и перепаханные взрывами  окрестности Кайриэна - его
вина, когда он,  точно маньяк,  наносил  удары, не разбирая, где друг, а где
враг. Судя  по каменному выражению лица Лиа,  если  лорды не поостерегутся и
будут и дальше так поглядывать на  Ранда, то кто-то  из них рискует получить
между ребер копьем Девы.
     Однако,  когда Ранд начал рыться  в разбросанных  по  столу картах, все
сгрудились вокруг. Прав был Башир,  когда говорил, что  люди последуют  и за
безумцем, лишь бы тот  побеждал. И будут следовать до тех пор, покуда его, а
стало быть, и их не покинет удача. Как раз  к тому времени, когда Ранд нашел
нужную  карту  - подробный  чертеж восточной  оконечности Иллиана,  - пришли
айильские вожди.
     Первым вошел Бруан из Накай Айил, за ним Джеран  из  Шаарад, Деарик  из
Рийн, Ган из  Томанелле  и Эрим из Чарин. Каждый  из  них ответил  кивком на
кивки Сулин  и трех Дев.  Бруана, широкоплечего гиганта с  печальными серыми
глазами. Ранд поставил во  главе воинов всех  пяти кланов, и другие вожди не
возражали.  Бруан  слыл  великим воителем,  что  совсем  не вязалось  с  его
добродушным  видом.  Все  айильцы  были  облачены  в кадинсор, шуфа свободно
лежали у них на плечах. Оружия, если не считать тяжелых поясных ножей, никто
из  них  не имел, но пока  у  айильца есть руки и  ноги, его  нельзя считать
невооруженным.
     Кайриэнцы  пытались  делать  вид,  будто  не видят айильцев, тогда  как
тайренские лорды усмехались,  морщились  и демонстративно  нюхали надушенные
платки  и  ароматические  шарики. Они  гордились  тем,  что  в Тире  айильцы
овладели лишь Твердыней,  да и то  с  помощью Возрожденного Дракона или, как
шептались некоторые, Айз Седай, тогда  как Кайриэн они побеждали и  разоряли
дважды.
     Айильские  вожди,  кроме  Гана,  ни  на   кого  не  обращали  внимания.
Седовласый,  с морщинистым,  продубленным ветрами и солнцем лицом, Ган метал
по сторонам свирепые взгляды, но это никак не могло изменить того факта, что
некоторые тирские лорды не уступали ему ростом. В мокрых землях Ган считался
бы очень высоким человеком, но среди соплеменников выглядел низкорослым, что
делало его,  как  и  Энайлу, крайне щепетильным в этом вопросе.  Кроме того,
кайриэнцев айильцы  презирали более всех прочих обитателей мокрых  земель  и
именовали не иначе как древоубийцами и клятвопреступниками.
     - Сосредоточимся  на  Иллиане,  - твердо сказал Ранд,  расстилая карту.
Чтобы один конец не загибался, он  придавил его Драконовым  скипетром, а  на
другой  поставил чернильницу  на  золотом основании и парную к ней чашу  для
песка. Он не хотел,  чтобы  все эти  люди  принялись убивать друг  друга.  В
преданиях союзники  поневоле со временем становились искренними и преданными
друзьями, но  то  в преданиях.  Ранду с трудом  верилось, что нечто подобное
может произойти и с его разноплеменным воинством.
     Холмистая  Равнина  Маредо  простиралась  на  территорию  Иллиана,  где
поблизости  от  реки  Шал,  бравшей  начало от  Манетерендрелле,  постепенно
переходила в лесистые  холмы.  Восточный  край этих холмов был отмечен пятью
чернильными крестиками. Дойрлонские Холмы.
     Ранд ткнул пальцем в один из них, расположенный в центре.
     - Вы уверены, что у Саммаэля не  прибавилось лагерей? - Легкая  гримаса
на лице Вейрамона заставила Ранда раздраженно бросить: - Да пусть будет  кто
угодно: лорд  Бренд,  Совет Девяти,  хоть  сам  король  Маттин Стефанеос ден
Балгар! Я о деле спрашиваю:
     лагеря все те же?
     - Наши разведчики  говорят,  что  там все  без  изменений,  -  спокойно
ответил  Джеран.  Стройный  и  прямой,  как  клинок,  с  проседью  в  густых
светло-каштановых волосах, теперь  он всегда  был спокоен,  ибо  с  приходом
Ранда завершилась  четырехсотлетняя кровная вражда кланов Шаарад и Гошиен. -
Совин  Най  и Дуад Махдиин  ведут  постоянное наблюдение. - Он  одобрительно
кивнул,  и  Деарик  поступил  так  же.  Прежде  чем   стать  вождем,  Джеран
принадлежал к воинскому сообществу Совин Най - Руки-Ножи, а  Деарик - к Дуад
Махди'ин  -  Ищущие  Воду. - Гонцы  докладывают нам обо  всех  передвижениях
каждые пять дней.
     - Мои разведчики сообщают, что изменения есть,- сказал Вейрамон с таким
видом, будто и не слышал слов Джерана. - Я отправляю отряд каждую неделю. На
дорогу туда и обратно  уходит  целый месяц. Но уверяю вас, что  у меня самые
свежие сведения. Разведка очень
     сложна - слишком далеко.
     Айильцы  и бровью не повели,  лица  их оставались словно высеченными из
камня.  Ранд предпочел  не  обращать на это  внимания.  Он и  прежде пытался
сблизить между собой подвластные ему  народы, да все без  толку - стоило ему
отвернуться,  как   пропасть  между  Тайренцами,  кайриэнцами  и   айильцами
становилась
     прежней.
     Что  же касается  лагерей...  Он знал,  что  их  по-прежнему пять,  ибо
побывал  в них, если можно так  выразиться.  Существовало... некое место,  в
которое  можно  попасть,  если  знаешь  как.  Странное, безлюдное  отражение
реального  мира.  Он  ходил по земляным валам и  бревенчатым стенам огромных
фортов,  знал  ответы почти на  все  вопросы,  которые собирался задать,  но
скрывал  это, ибо  в  каждом  его  плане заключался иной,  скрытый,  и  Ранд
жонглировал ими, словно менестрель
     факелами.
     - И Саммаэль все еще приводит новых людей? -
     На сей раз Ранд произнес это имя с нажимом.
     Лица айильцев не изменились - эти люди  понимали, что порой  приходится
принимать вещи  такими, каковы  они есть, независимо  от того, нравится тебе
это или нет, -  прочие же смотрели исподлобья. Ну что ж, рано или поздно  им
тоже придется уразуметь, что дела обстоят не так, как хотелось бы.
     - Туда стягиваются все мало-мальски  способные держать оружие. Кажется,
скоро  весь Иллиан  соберется  там, - с мрачным  видом заявил  Толмеран. Тир
враждовал с  Иллианом со  времени распада империи Артура Ястребиное Крыло, и
история   обеих   стран  представляла   собой   нескончаемую  череду   войн,
начинавшихся  зачастую  по  смехотворным  поводам.  Толмеран,  как  истинный
уроженец Тира, был не прочь  сразиться с иллианцами, однако же, в отличие от
других  Благородных  Лордов,  кажется,  полагал,  что  не каждую битву можно
выиграть  одним лихим  наскоком. - Все разведчики  докладывают,  что  лагеря
растут и возводятся новые укрепления.
     - Нужно выступать немедленно, милорд Дракон,- с  пылом заявил Вейрамон.
- Сожги мою душу Свет, если я не застану этих иллианских раззяв врасплох, со
спущенными штанами. Они сами загнали себя в угол, засев в этих мышеловках. У
них ведь и кавалерии-то почти нет! Клянусь, я раздавлю их, и дорога на город
будет открыта. - В  Иллиане,  так же как в  Тире и Кайриэне, говоря "город",
имели в виду столицу, по имени которой называлась и вся  страна. - Сгори мои
глаза, я  водружу ваше знамя над Иллианом  уже через  месяц. Самое  позднее,
через два.  - Бросив  взгляд  на  кайриэнцев,  он  нехотя поправился:  -  Мы
водрузим. Семарадрид и я.
     Семарадрид едва заметно кивнул.
     -  Нет! - отрезал Ранд. Затея Вейрамона грозила обернуться бедой. Между
его  станом  и  укрепленными  лагерями  Саммаэля  на  двести пятьдесят  миль
простирались бескрайние травянистые  равнины, где  пятидесятифутовый  холмик
считался горой, а крохотная, в два гайда, рощица - чащобой. У  Саммаэля тоже
есть разведчики: каждая крыса, каждый ворон может оказаться его соглядатаем.
     Двести  пятьдесят миль - это  двенадцать  или  тринадцать дней пути для
тайренских и  кайриэнских солдат, да и то если повезет. Айильцы добрались бы
быстрее, дней за  пять, но даже у айильцев целое войско движется  медленнее,
чем  отряд  разведчиков. К тому  же  план  Вейрамона  не предусматривает  их
участия  в  походе. Задолго  до  приближения армии Вейрамона  к  Дойрлонским
Холмам   Саммаэль  будет  предупрежден  и   сам  сможет  нанести  противнику
смертельный  удар.  Дурацкий  план.  Еще  более  глупый,  чем  тот,  который
навязывал им Ранд.
     - Нет. Я  уже отдал приказ. Всем оставаться здесь, пока не прибудет Мэт
и не примет на себя командование. Но даже и тогда никто не тронется с места,
пока  я не решу, что сил  собралось  достаточно. Сюда идут подкрепления - из
Тира, из  Кайриэна,  и  айильцы  подходят.  Я намерен  разгромить  Саммаэля,
Вейрамон. Покончить с ним навсегда и водрузить над Иллианом Знамя Дракона. -
Последнее  было правдой.  - Мне хотелось  бы  остаться здесь,  с  вами, но в
Андоре необходимо мое
     присутствие.
     Вейрамон поморщился, а Семарадрид  скорчил такую  кислую мину, что  она
могла бы превратить вино в  уксус. На лице Толмерана  не было вовсе никакого
выражения,  но   именно  это  указывало  на   крайнюю  степень  неодобрения.
Семарадрида беспокоила задержка. Он не раз указывал на то, что коли здесь, в
лагере, с каждым днем  собирается  все  больше народу, значит, и  в  Иллиане
происходит нечто  подобное.  Ранд подозревал,  что  Вейрамон  предложил свой
план, поддавшись на уговоры Семарадрида. Толмеран сомневался  в  способности
Мэта командовать  армией.  Конечно,  истории  о  воинских  подвигах  Мэтрима
Коутона  он слышал,  но  почитал их  пустыми  россказнями глупцов,  желавших
подольститься к  простому деревенскому  парню, которого угораздило оказаться
приятелем самого Лорда Дракона.  Некоторые возражения лордов не  были лишены
резона, но это не  имело значения, ибо план,  предложенный им  Рандом, являл
собой  не что  иное, как  очередную хитрость. Представлялось  маловероятным,
чтобы Саммаэль целиком положился на одних воронов и крыс. Ранд  полагал, что
у него, у других Отрекшихся, да и у Айз Седай тоже в лагере немало и обычных
лазутчиков.
     - Да свершится воля Лорда Дракона, - угрюмо проворчал Вейрамон.
     Храбрости Вейрамону было не занимать, но и глупости тоже. Он думал лишь
о собственной  славе, смертельно  ненавидел Иллиан, презирал  кайриэнцев,  а
айильцев  считал  дикарями.  Именно такой человек  и  нужен был Ранду.  Пока
командует  Вейрамон, Толмеран  и  Семарадрид  особого  рвения  проявлять  не
станут.
     Некоторое  время говорили военачальники. Ранд же только слушал, изредка
задавая  вопросы. Противодействия его  плану больше  не было,  о том,  чтобы
немедленно выступить в поход, никто и не заикался. Разговор шел в основном о
подводах, лошадях и припасах. На Равнине Маредо деревни встречались редко, а
городов,  если  не  считать  Фар  Мэддинга  на  севере,  и  вовсе  не  было.
Плодородной  земли  едва   хватало  для  прокорма  немногочисленных  местных
жителей, следовательно,  для снабжения огромной армии  требовался постоянный
подвоз  из Тира всего необходимого - от муки для  выпечки хлеба до подковных
гвоздей. Однако  Благородные  Лорды, за исключением Толмерана, сходились  на
том, что все необходимое, дабы  добраться до  рубежей Иллиана,  войско может
везти в обозах, а  уж перейдя границу, оно  прокормится за счет  противника.
Похоже, их  привлекала возможность опустошить земли исконных врагов на манер
стаи саранчи.  Кайриэнцы,  особенно  Семарадрид  и  Менерил,  придерживались
другого мнения.  Гражданская  война и  осада, которой  подвергли  их столицу
Шайдо, заставили оголодать не только кайриэнское  простонародье. Ввалившиеся
щеки военачальников говорили сами за себя. Иллиан слыл  богатым краем - даже
на Дойрлонских  Холмах  встречались фермы  и виноградники, но  Семарадрид  и
Менерил  полагали,  что  грабеж  -   не  самый  надежный  способ  обеспечить
пропитание для  солдат.  Что  же  до Ранда,  то  он,  конечно  же,  не желал
разорения Иллиана.
     Ни на кого  из лордов Ранд особо  не нажимал. Сунамон заверил  его, что
подводы готовят, а  он уже усвоил, что говорить  Ранду одно, а делать другое
небезопасно. Заготовка  припасов велась  по всему Тиру,  невзирая на то, что
Вейрамон кривился от нетерпения, а Ториан сетовал на непомерные расходы. Так
или иначе, все шло по плану и будет идти по плану впредь - об этом есть
     кому позаботиться.
     Когда  Ранд  собрался  уходить, обмотав  голову  шуфа  и  взяв Драконов
скипетр, Тайренцы и  кайриэнцы вновь - рассыпались в пышных славословиях, то
и  дело изысканно  кланяясь,  и потом принялись уговаривать его  остаться на
пир,  искренне надеясь получить отказ.  И тайренские, и кайриэнские вельможи
старались  по возможности  избегать общества Возрожденного Дракона,  хотя  и
скрывали это, опасаясь впасть в немилость. Ну а уж когда он прибегал к Силе,
все они  думали лишь о том,  как  бы  оказаться подальше. Разумеется, они  с
поклонами  проводили его  до  выхода и проследовали за  ним несколько  шагов
снаружи,  но, когда наконец отстали,  Сунамон вздохнул, а Ториан - Ранд  сам
это слышал - аж хихикнул от облегчения.
     Айильские  вожди, хранившие  молчание  во  время совета,  так  же молча
последовали  за Рандом. Девы присоединились к  Сулин и трем  ее спутницам  и
сомкнулись  кольцом  вокруг  шестерых  мужчин,  направившихся  к другому,  в
зеленую полоску шатру.  Когда  они  вошли  в  шатер, Ранд заметил, что вожди
сегодня не очень-то разговорчивы.
     - А что толку говорить, если эти мокроземцы все равно не хотят слушать?
- отозвался  Деарик,  рослый,  всего на  палец ниже Ранда, носатый мужчина с
проблеском  седины в  золотистых волосах. Его голубые глаза выражали крайнюю
степень презрения. - Они слушают только ветер.
     -  Они рассказали тебе о мятеже? - спросил Эрим.  Ростом он превосходил
Деарика,  седины  в  рыжих  волосах  имел  побольше,  а его  нижняя  челюсть
задиристо выдавалась вперед.
     - Рассказали, - ответил Ранд.
     Ган угрюмо посмотрел на него и промолвил:
     - Если ты  пошлешь этих тирских болтунов  в погоню  за им подобными, то
совершишь большую ошибку. Даже если сами они не предадут тебя, с предателями
все'  равно  не  совладают.  Отправь  копья. Одного  клана  будет более  чем
достаточно.
     Ранд покачал головой:
     - Дарлин и прочие  мятежники могут подождать. Саммаэль - вот что сейчас
важно.
     - В таком случае давай двинемся на Иллиан сейчас, - предложил Джеран. -
И забудь ты об  этих  мокроземцах, Ранд ал'Тор. Ведь здесь сейчас  собралось
почти  двести тысяч  копий. Мы разобьем иллианцев  еще до того, как Вейрамон
Саньяго и Семарадрид Маравин преодолеют половину пути.
     Ранд на мгновение прикрыл глаза. Ну неужто все так и будут  без конца с
ним спорить? И айильцы туда же, а ведь они не  из  тех, кто робеет от одного
сердитого взгляда  Возрожденного Дракона. Пророчества  мокрых  земель ничего
для  них не значили, и  они не  испытывали почтения  к  титулу Возрожденного
Дракона. Айильцы следовали  за Тем-Кто- Пришел-с-Рассветом, за Кар'а'карном,
но и Кар'а'карн, о чем ему уже надоело слышать, вовсе не был королем.
     - Я хочу, чтобы каждый из вас пообещал, что не уйдет отсюда до прибытия
Мэта.
     -  Мы  останемся,  Ранд  ал'Тор.-  В  обманчиво  мягком  голосе  Бруана
слышалось   недовольство.  Остальные   подтвердили  свое  согласие  кивками,
неохотно, но подтвердили.
     - Хоть это и пустая трата времени, - добавил, поморщившись, Ган.
     - Да не видать нам вовек прохлады, если это не так, - подхватили Джеран
и Эрим.
     Ранд не ожидал, что они так легко согласятся.
     -  Чтобы сберечь время,  то и  дело приходится тратить его  впустую,  -
пояснил он, и Ган фыркнул.
     Громоходцы  приподняли  на  шестах боковины шатра,  чтобы  его продувал
ветерок. Он  был  жарким  и сухим, но  айильцы,  по-видимому,  находили  его
освежающим. Ранд же потел не меньше, чем на солнцепеке. Сняв шуфа, он уселся
на   сложенные   коврики   напротив   Бруана   и  остальных  вождей.   Девы,
присоединившись  к  Громоходцам,   окружили  шатер.  Время  от  времени  они
беззлобно подтрунивали  друг  над другом и весело смеялись. Кажется, на  сей
раз в  обмене колкостями верх взяли мужчины, во  всяком случае, Девы  дважды
поднимали свои круглые кожаные  щиты и потрясали  копьями. Ранд, как всегда,
почти ничего не понял.
     Примяв пальцами табак в коротенькой трубочке, он пустил по кругу  кисет
из  козлиной   кожи   -   в  Кэймлине  нашелся  небольшой   бочонок  доброго
двуреченского   табака.   Затем,   пока  остальные  дожидались   Громоходца,
посланного  к  костру за  горящим прутиком,  он направил  Силу, и его трубка
зажглась  сама  собой.  Наконец  все  раскурили  свои трубки  и,  добродушно
попыхивая, завели разговор.
     Продолжался  он  примерно столько  же времени,  сколько и  совещание  с
лордами,  причем вовсе  не  потому, что обсуждались  слишком уж важные дела.
Просто,  раз  Кар'а'карн беседовал с  вождями мокрых  земель, ему  надлежало
поговорить и с айильскими. Айильцы были до крайности щепетильны  в  вопросах
чести  -  понятие джиитох,  долг  и честь,  определяло все стороны их жизни.
Правда,  правила, которыми они руководствовались, уразуметь было порой столь
же нелегко,  как  и  понять  их юмор.  Они  поговорили о  подтягивавшихся из
Кайриэна  айильских  отрядах,  о  том,  когда  ждать  прибытия  Мэта  и  что
предпринять  в  отношении Шайдо,  если  вообще стоит что-либо предпринимать.
Говорили и об охоте, о женщинах, о бренди - так ли он  хорош,  как ооскваи,-
и,  конечно же,  шутили.  Даже терпеливый Бруан  в  конце концов  беспомощно
развел руками и признал, что ему  не под силу  втолковать Ранду, в чем  соль
тех  или иных айильских шуток. Ну  как, во имя Света, можно  уразуметь,  что
смешного в том, что мужчина, желавший жениться на  одной женщине, женился на
ее  сестре,  а какая-то  другая женщина чем-то  ненароком уколола  мужа? Ган
фыркал, ворчал  и решительно  отказывался верить, что Ранду не смешно, - сам
он так хохотал над историей  о случайном уколе, что чуть не лопнул со смеху.
Единственное,  о  чем никто  не говорил,  так  это о  надвигавшейся войне  с
Иллианом
     Когда еще не отошедшие от смеха вожди ушли, Ранд встал, выбил трубку и,
щурясь  на  солнце,  наполовину  спустившееся  к горизонту,  растер каблуком
пепел. Еще  было время вернуться в Кэймлин  и  встретиться с Баширом,  но он
вошел в шатер и долго сидел, молча наблюдая закат.  Когда светило  коснулось
горизонта и  краешек неба  окрасился  кровавым  багрянцем, Энайла с  Сомарой
принесли  ему  тарелку тушеной баранины, да такую, что с избытком хватило бы
на двоих, каравай  хлеба и кувшинчик с мятным чаем, который тут же поставили
охлаждаться в кожаное ведро с водой.
     - Ты мало ешь, - промолвила Сомара. Она порывалась еще и пригладить ему
волосы, но Ранду удалось уклониться.
     Энайла взглянула на него и заметила:
     -  Не  бегай ты  так  от  Авиенды, она бы  проследила, чтобы ты ел  как
следует.
     -  Он оказывает ей  знаки внимания,  а  потом  сам  же ее  избегает,  -
пробормотала   Сомара.  -   Теперь  тебе   придется   заново  добиваться  ее
расположения. Попроси разрешения вымыть ей волосы.
     -  Ну уж  нет, так забегать  вперед  не  стоит, - решительно  возразила
Энайла.-  Пусть предложит причесать  ее, для начала и этого  будет более чем
достаточно. Он ведь не хочет, чтобы Авиенда сочла его слишком настырным.
     Сомара хихикнула:
     - Мудрено счесть его не  в меру настырным, коли  он от нее прячется. Ты
слишком уж скромничаешь. Ранд ал'Тор.
     - Вы что, решили  вдвоем заменить мне матушку, а? Облаченные в кадинсор
женщины растерянно переглянулись.
     - Как ты думаешь, это очередная шутка в манере жителей мокрых земель? -
спросила Энайла.
     - Не знаю. Не похоже, что ему смешно, - пожав  плечами, ответила Сомара
и похлопала Ранда по  спине. - Я уверена,  шутка у тебя что надо, но было бы
неплохо разъяснить нам ее суть.
     Ранд молча страдал, чуть ли не скрежеща зубами;
     он с трудом запихивал в рот кусок за куском под пристальными  взглядами
обеих  Дев,  следивших  буквально  .за каждой  ложкой.  После  того как  они
удалились с пустой тарелкой, легче не стало, поскольку явившаяся им на смену
Сулин принялась втолковывать Ранду, как ему вернуть благосклонность Авиенды.
По айильским понятиям, такого  рода советы  могла  бы  давать первая  сестра
первому брату.
     - В ее глазах  ты  должен  выглядеть скромным,  - наставляла седовласая
Дева, - но не настолько, чтобы показаться скучным. Попроси ее  потереть тебе
спину в  палатке-парильне, но сделай это с застенчивым видом, потупив глаза.
А когда будешь раздеваться перед  сном,  чуток  попляши,  будто  оттого, что
просто доволен жизнью,  а потом сделай вид,  словно только  что ее  заметил,
извинись - и  быстро под свои одеяла.  При  этом не мешало бы покраснеть. Ты
умеешь?
     Ранд молча  страдал.  Девы, конечно  же,  знали многое,  но  кое  о чем
понятия не имели.
     Когда он вернулся в Кэймлин, солнце давно  закатилось. Ранд прокрался в
свою спальню  на  ощупь, с сапогами в руках, с трудом находя путь в темноте.
Даже если  бы он не  знал,  что Авиенда находится  там, на своем  неизменном
соломенном  тюфяке  у стены, то все  равно почувствовал бы ее присутствие. В
ночной  тиши  он отчетливо  слышал ее  дыхание. Ранд  надеялся, что вернулся
достаточно  поздно и Авиенда уже уснула.  Ему до смерти  надоело выслушивать
насмешки Дев по поводу робости и застенчивости. Они утверждали, что качества
эти бесспорно хороши, но все хорошо в меру.
     Устраиваясь  в  постели,  Ранд  испытывал  и  облегчение  -  сумел-таки
незамеченным проскочить мимо Авиенды, и раздражение - не решился даже зажечь
лампу и  умыться. Он уже  закрыл глаза,  когда Авиенда  повернулась на своем
тюфяке - скорее всего, она вовсе не спала - и промолвила:
     -  Спокойного сна и доброго пробуждения. Радоваться тому, что  женщина,
встреч с которой избегаешь, пожелала тебе доброй ночи, - это уж полная дурь.
Вот как  размышлял  Ранд, ворочаясь  на набитой  гусиными  перьями  подушке.
Авиенда,  скорее всего,  сочла  его  попытку  пробраться  в  спальню  тайком
превосходной шуткой.  Айильцы относились  к  юмору как к  искусству,  причем
предпочитали такие остроты, от которых попахивало  кровью. Перед тем как сон
окончательно  сморил его. Ранд успел подумать и  о том, что у него  в запасе
есть  действительно великолепная шутка, о которой, кроме него  самого, знают
лишь Мэт и Башир. Начисто лишенный чувства юмора Саммаэль и представить себе
не мог, что собранная в Тире могучая  армия - это  самая грандиозная  шутка,
какую видел  мир.  Если повезет,  Саммаэль  расстанется  с жизнью,  так и не
сообразив, что ему было над чем напоследок посмеяться.





     "Золотой олень" во  многих отношениях оправдывал свое название. Большой
обеденный  зал был  уставлен полированными  столами  и  скамьями  с  резными
ножками, а  одна служанка  в белом переднике  только и делала, что без конца
подметала  такой же  белый  каменный  пол.  Стены были  оштукатурены, а  под
высоким  потолком  тянулся  узорчатый,  голубой  с  золотом бордюр.  Искусно
сложенные  каменные камины  были украшены хвойными  веточками, а  над каждым
дверным  и  оконным проемом  красовалась резная оленья  голова  с ветвистыми
рогами, поддерживающими винную чашу. На одной  из каминных досок даже стояли
часы,  причем позолоченные. На маленьком  помосте усердствовали музыканты  -
двое потных мужчин в одних рубахах  играли на визгливых флейтах, другая пара
на  девятиструнных биттернах.  а краснолицая  женщина  в  платье  в  голубую
полоску крошечными деревянными молоточками настукивала по цимбалам на тонких
высоких   ножках.   Больше   дюжины  служанок  в  бледно-голубых  платьях  и
белоснежных  передниках  сновали туда-сюда.  В большинстве  своем  они  были
молоденькими и хорошенькими, хотя попадались и такие, которым было не меньше
лет,  чем самой хозяйке гостиницы госпоже  Дэлвин  -  маленькой  круглолицей
женщине с жиденьким пучком седых волос на затылке Заведение ее было из числа
тех, которые всегда  нравились  Мэту, а его притягивали уют и запах денег  К
тому же, что во  многом определило выбор Мэта, "Золотой  олень" находился  в
самом центре города
     Безусловно,  не  все  в нем  оправдывало славу  одной  из  двух  лучших
гостиниц в Мироуне Из кухни тянуло репой, бараниной и острым ячменным супом,
без которого здесь не обходился ни один  обед. Все эти "ароматы" смешивались
с  запахами пыли и конского пота,  проникающими с улицы.  Но  что поделаешь,
город  наводнен беженцами  и войсками, а в  окружавших  его  лагерях  солдат
собралось еще больше.  Бравые  вояки шатались по  улицам,  хриплыми голосами
горланили солдатские  песни и на чем  свет стоит  кляли невиданную жарищу. В
воздухе  висела  горячая пыль,  поднятая множеством  сапог и конских  копыт.
Несмотря на  духоту, окна гостиницы  были плотно закрыты. Хозяйка знала, что
стоит  их  приоткрыть, как в помещение набьется пыль, а прохладнее все равно
не станет. Весь город был настоящим пеклом.
     В пекло  же,  по  мнению  Мэта,  мало-помалу  превращался  и  весь этот
паршивый мир, а уж  почему - об этом ему и задумываться не хотелось Чего ему
хотелось, так  это  забыть и о жаре, и о том, зачем он торчит  в  Мироуне, и
вообще обо всем на свете Его щегольской зеленый  кафтан с золотым шитьем  по
обшлагам и  воротнику  был  расстегнут,  ворот тонкой  полотняной рубахи  не
зашнурован, но Мэт все равно потел, как загнанная лошадь.
     Может быть,  сними он намотанный на  шею черный шелковый шарф, стало бы
чуток  полегче, но Мэт почти никогда не делал этого на людях. Допив вино, он
поставил  на  стол  блестящую   оловянную  кружку  и  принялся  обмахиваться
широкополой шляпой. Сколько он ни пил, влага тотчас выходила наружу потом.
     Когда Мэт решил остановиться в "Золотом олене", многие  лорды и офицеры
отряда Красной Руки последовали его примеру, а постояльцам попроще  пришлось
перебраться в  другие трактиры. Госпожу Дэлвин  это не  слишком огорчило.  С
лорда  можно  запросить  за  кровать  впятеро  больше,  чем с  простолюдина.
Благородные гости платили не скупясь,  драк  за столами не затевали, а ежели
собирались пустить друг другу кровь, то выходили на улицу. Правда, сейчас, в
полдень,  зал был  почти пуст, и хозяйка то и дело  вздыхала, поглядывая  на
свободные скамьи. Трудно  было  рассчитывать продать до вечера много вина, а
основной барыш  давало именно  оно.  Впрочем, музыканты наяривали  что  есть
мочи. От горстки лордов,  которым понравилась музыка  - а обращения "милорд"
заслуживает всякий, у кого водится золотишко, - можно получить больше монет,
чем от целой оравы простых солдат.
     Нет, сколь  это  ни  было прискорбно  для  музыкантов  и их  кошельков,
прислушивался к игре  один  только Мэт, да  и тот морщился и  вздрагивал  на
каждой  третьей ноте. По правде  сказать, то  была не вина  музыкантов -  их
музыка  могла показаться не такой  уж скверной, если  знать,  какую  мелодию
слушаешь Мэт знал - он сам, отбивая такт, напел музыкантам этот мотив,  - но
никто другой  не слышал ничего  подобного две с лишним тысячи лет. Музыканты
заслуживали похвалы уже за одно то, что им удалось уловить ритм.
     До ушей Мэта долетел  обрывок разговора  Бросив обмахиваться шляпой, он
поманил кружкой служанку, давая  понять, что хочет еще  вина, и повернулся к
троим собеседникам, сидящим за соседним столом:
     - О чем это вы, а?
     -  Да вот  пытаемся найти  способ  выудить из тебя хотя  бы часть наших
деньжат. Ты ведь нас вконец обчистил, - буркнул в кружку с вином Талманес Он
не  улыбался,  но  и  огорченным  не выглядел.  Просто  этот  человек  редко
улыбался. Он был несколькими годами старше Мэта, на целую голову  ниже его и
всем своим обликом порой  наводил на мысль о сжатой пружине. - В карты  тебя
никому не обыграть.
     Талманес  командовал  половиной кавалерии отряда и,  будучи кайриэнским
лордом,  на солдатский манер брил голову спереди и пудрил  ее,  хотя большую
часть  пудры смывал  пот.  В Кайриэне многие дворяне усвоили  эту солдатскую
моду,  однако Талманес  вдобавок носил простой кафтан  без цветных прорезей,
хотя по происхождению имел право на немалое их число.
     -  Так  уж и обчистил! -  протестующе  воскликнул  Мэт. Конечно,  когда
приваливала  удача, он выигрывал помногу, но даже ему карта шла не всегда. -
Кровь и пепел, не ты ли на прошлой неделе обставил меня на пятьдесят крон?
     Пятьдесят  крон!  А  ведь всего  год  назад он,  Мэт,  с ума бы  сошел,
лишившись  одной-  единственной. Точнее, год назад ему нечего было лишаться,
денег в его карманах тогда не водилось.
     -  Полсотни  выиграл, это  точно, но сколько  сотен я  просадил тебе до
того? - суховато заметил Талманес. - Мне хотелось бы отыграться.
     На самом деле, начни Мэт часто проигрывать, это вызвало бы беспокойство
у Талманеса, да и  не  у него одного. Многие считали необычное везение  Мэта
своего рода талисманом отряда.
     -  Кости тут не сгодятся, -  пробормотал Дайрид, командовавший в отряде
пехотой, и жадно отхлебнул из кружки, не обращая внимания на лишь наполовину
скрытую  за  напомаженной бородкой усмешку  Налесина.  Дворяне в большинстве
своем  считали игру в кости  грубой и подобающей  лишь простонародью. - Я ни
разу не  видел,  чтобы,  бросая  кости, ты закончил  вечер  с проигрышем. Но
должно быть и нечто тебе неподвластное. Понимаешь, что я имею в виду?
     Ростом Дайрид был чуть  повыше своего соотечественника Талманеса  и лет
на пятнадцать его  старше. Не раз перебитый нос и пересекающие лицо глубокие
белесые шрамы выдавали в нем бывалого вояку.  Он тоже  брил и пудрил голову,
причем очень давно - вся его жизнь прошла на военной службе.  Из сидевшей за
столом  троицы  он один не имел  благородных предков и  вышел  в офицеры  из
простых солдат.
     - Вот  мы и  подумали, может, скачки подойдут,  - вставил, жестикулируя
оловянной  кружкой,  Налесин. Крепкий  и ладный, превосходивший ростом обоих
кайриэнцев,  этот  тайренский лорд  командовал  в  отряде  второй  половиной
кавалерии. Мэт порой недоумевал, почему даже в такую жару  он  не сбрил свою
роскошную черную бороду, да еще и подстригал ее каждое утро, чтобы сохранить
остроконечную  форму.  Простые  серые   кафтаны  Дайрида  и  Талманеса  были
распахнуты, а зеленый, шелковый, с пышными по тирской моде рукавами и шитыми
золотом  манжетами кафтан Налесина наглухо застегнут. Лицо лорда блестело от
пота, но он  не обращал  на это внимания.  - Сгори моя душа, и  за карточным
столом,  и на  поле боя тебе  несказанно  везет. И при игре в кости  тоже, -
добавил он, искоса взглянув на  Дайрида и поморщившись. - Но на  скачках все
зависит не столько от удачи, сколько от лошади. Мэт оперся  локтями о стол и
улыбнулся:
     - Найди себе доброго коня, и посмотрим, чья возьмет.
     Он не был уверен, что  на скачках ему будет везти так же, как в картах,
везение вообще вещь  непредсказуемая,  зато прекрасно разбирался  в лошадях,
ибо, можно сказать, вырос в конюшне. Его отец торговал лошадьми.
     - Так будете вы пить или нет? Я вам  вина налить не могу, мне до кружки
не дотянуться.
     Мэт  оглянулся  через  плечо. Позади  с  блестящим оловянным кувшином в
руках стояла служанка. Темноглазая,  со светлой кожей и  падающими  на плечи
темными кудрями,  она  была невысока  ростом, но сложена чудесно. Мелодичный
кайриэнский акцент делал ее голосок похожим на перезвон колокольчиков. Бетсе
Силвин приглянулась Мэту с того  самого  дня,  когда он  впервые  переступил
порог "Золотого оленя",  но  только  сегодня у  него  появилась  возможность
поговорить с ней - до сих пор  всякий раз находился  пяток неотложных дел да
десяток таких,  которые надо было  сделать еще  вчера.  Его  собеседники уже
уткнулись в  кружки,  будто оставляя его  наедине с девушкой. Надо же,  хоть
двое из них и лорды, а соображают, что к чему.
     Ухмыльнувшись, Мэт  перекинул  ногу  через  скамью и подставил  девушке
кружку.
     - Спасибо,  Бетсе,  -  сказал он,  и служанка сделала  реверанс. Однако
когда  Мэт предложил девушке и самой выпить  с ним, та  поставила  кувшин на
стол,  сложила руки на груди, склонила  голову набок и, окинув его взглядом,
сказала:
     - Боюсь,  что госпоже  Дэлвин такое вряд  ли понравится. А вы лорд, да?
Вроде бы  вы тут всем заправляете, но лордом вас никто не кличет. Да и почти
никто не кланяется.
     - Нет! - ответил Мэт более резко, чем собирался. - Никакой я не лорд. -
Ранд сглупил, позволив всем и каждому называть его Лордом Драконом, но уж от
него,  Мэтрима  Коутона,  подобной дурости  никто  не дождется.  Он  глубоко
вздохнул  и вернул себе привычную  ухмылку.  Некоторые девицы любят морочить
мужчинам голову,  но в этой игре он и сам мастак.  - Давай-ка без церемоний,
Бетсе. Называй меня просто Мэт, и  на ты.  Договорились? И присядь рядышком,
госпожа Дэлвин возражать не станет.
     - Еще как станет. Но малость поболтать с тобой. наверное,  можно,  ведь
что бы  ты там ни говорил, а всетаки ты почти что  лорд.  А зачем  ты носишь
шарф в такую жару? - Девушка наклонилась и легонько сдвинула пальчиком шарф.
Мэт поначалу даже  ничего  не заметил. - А  это  что такое?  - Она коснулась
окружающего  шею бледного,  затвердевшего рубца.  -  Надо  же, тебя пытались
повесить!  Вот  это да! Но  за что? Ты слишком молод, чтобы быть отъявленным
головорезом.
     Он откинул  назад голову и поспешно затянул шарф, чтобы  снова спрятать
шрам, но Бетсе это не смутило. Она ловко запустила руку за распахнутый ворот
рубахи и выудила висящий на кожаном шнурке медальон в виде лисьей головки:
     - Уж не за то ли,  что ты стянул эту  штуковину?  Она выглядит дорогой.
Наверное, ценная, а?
     Мэт отобрал у нее медальон и засунул обратно.  Он бы и рад был вставить
словечко, но  Бетсе решительно не  давала ему такой возможности. Он  услышал
позади хохоток Налесина и Дайрида и промолчал. Интересно, что тут смешного?
     - Нет,  - снова  затрещала она,  - краденую  вещь  у тебя  бы наверняка
отобрали,  разве  не  так? И  потом,  ты  почти  что лорд, а значит,  можешь
позволить себе такие вещички. А вздернули тебя  небось за то, что ты слишком
много знал. Ты выглядишь как раз таким малым, который очень много знает. Или
воображает,  будто  знает.  - Она изобразила одну  из  тех многозначительных
улыбочек, с помощью которых женщины околпачивают мужчин, делая вид, будто им
известно нечто  важное.  - Неужто тебя хотели повесить только  за то, что ты
вообразил, будто много  знаешь?  Или  за то, что прикидывался  лордом?  А ты
точно не лорд?
     Дайрид  с  Налесином  уже  покатывались  со  смеху,   и  даже  Талманес
похохатывал, хотя все трое делали вид, что смеются над чем-то другим. Дайрид
придумал уловку: в промежутках между  взрывами хохота  рассказывал историю о
каком-то мужчине, свалившемся с лошади. В том, что удалось  расслышать Мэту,
ничего смешного не было.
     Он,  однако же, продолжал ухмыляться,  твердо решив, что этой балаболке
не удастся обратить его в  бегство, даже если она будет тараторить  быстрее,
чем он способен бежать. Девчонка-то  прехорошенькая, а ему в последнее время
приходилось  разговаривать  главным  образом с людьми  вроде Дайрида, а то и
похуже, потными  мужчинами, порой забывавшими побриться, а помыться зачастую
не имевшими  возможности. По щекам Бетсе тоже струился пот,  но пахло от нее
лавандовым маслом.
     - На самом деле  я получил эту  царапину из-за  того, что знал  слишком
мало, -  беспечно  промолвил  Мэт.  Женщинам всегда нравится,  когда мужчины
рассказывают о  своих  ранах.  Это  Мэт  знал слишком  хорошо.  -  Теперь  я
действительно много  знаю,  но  тогда все было  иначе. Можно  сказать,  меня
хотели вздернуть в уплату за знание.
     Бетсе покачала головой и поджала губы:
     - Это  звучит  слишком уж мудрено. Ты,  наверное, остришь, да?  Молодые
лорды вечно острят,  но ты  ведь не лорд, сам сказал. А я девушка простая, и
все это остроумие не  по мне. Раз ты не лорд, так и говори по-человечески, а
то  можно подумать, будто  корчишь  из  себя  благородного.  Такое  ни одной
женщине не понравится. Может, сделаешь одолжение и  растолкуешь, что ты имел
в виду?
     Мэт с трудом сохранял улыбку - сколько можно трещать без умолку? К тому
же непонятно,  то ли она и впрямь такая  простушка, то ли хочет, чтобы он из
кожи  вон лез, стараясь  ей  понравиться.  Однако куда  ни кинь, а  девчонка
премиленькая, и пахнет от нее не потом, а лавандой.
     Дайрид   и  Налесин,  похоже,  уже  задыхались  от  смеха,  а  Талманес
насвистывал  "Лягушку на  льду". Не иначе как решил,  что он, Мэтрим Коутон,
ступил на скользкую почву.
     Поставив кружку на стол, Мэт поднялся и склонился над Бетсе.
     - Я тот, кто я  есть, ничуть не больше,  но как гляну на твое личико, у
меня все слова в голове путаются. - Красотка  заморгала - цветистый разговор
всякой девице по вкусу. - Может, потанцуем?
     Не дожидаясь ответа, он повел ее на свободный пятачок между столами.  В
конце концов, свести знакомство  с такой милашкой  уже  удача, а ежели танец
заставит ее  попридержать язычок, то  можно  считать,  ему  повезло вдвойне.
Кроме  того, он никогда не слышал о девушке, чье сердце не смягчил бы танец.
Потанцуй с ней, и она многое  тебе простит. Танцуй хорошо, и она простит что
угодно, - гласила старая поговорка. Очень старая.
     Закусив губу,  Бетсе огляделась в поисках госпожи Дэлвин,  но маленькая
пухленькая  хозяйка лишь  улыбнулась,  поощрительно махнула рукой - дескать,
пляши, что уж там, -  и принялась с  удвоенным  пылом, будто зал  был  набит
битком, гонять остальных служанок. Несмотря на безобидную внешность, госпожа
Дэлвин  способна  была  окоротить  любого   буяна  -  в  юбках  она  прятала
коротенькую дубинку  и  порой  умело  пускала ее в  ход. Но кажется, желание
гостя потанцевать  с  одной из служанок не вызвало у  нее возражений. Завидя
приготовления к танцу, музыканты заиграли громче, хотя вряд ли лучше.
     Мэт взял Бетсе за обе руки и распростер их в стороны.
     - Делай, как я, - шепнул  он девушке. - Начнем с простого, и у тебя все
получится.
     В такт музыке он повел ее в  танце  -  нырок,  скользящий  шажок правой
ногой,  потом  левая, тоже скользя, подтягивается к правой... Нырок,  шажок,
скольжение - и все это раз за разом, с распростертыми руками.
     Бетсе оказалась на редкость понятливой, все фигуры схватывала на лету и
была легка на ногу. Когда они приблизились к помосту, Мэт плавно поднял свои
- и ее - руки над головой и перекрутился с нею  спиной к спине. Снова нырок,
боковой шаг, поворот - и они опять  оказались  лицом  к  лицу.  Нырок, шаг в
сторону, вращение - снова, снова и снова - до того места, откуда они начали.
Девушка все осваивала  мгновенно, ни разу не сбилась и, когда поворачивалась
к нему лицом, всякий раз улыбалась. Она и впрямь была прехорошенькая.
     - Сейчас будет чуток посложнее, - предупредил Мэт и повернулся так, что
их лица  обратились к музыкантам, а  руки скрестились.  Правое колено вверх,
легкий взмах ногой  влево,  скольжение вперед и направо. Левое колено вверх,
взмах ногой вправо, скольжение вперед  и налево. Сплетая причудливое кружево
движений,  они вновь  переместились  к  помосту. Бетсе радостно смеялась.  С
каждым новым па она чувствовала себя все непринужденнее и увереннее. Легкая,
как  перышко,  она буквально порхала  в  его  руках  и, что  совсем  хорошо,
молчала.
     Ритм танца захватил  Мэта. По мере  того как они с Бетсе проносились по
залу  к  помосту  и обратно,  в голове его все ярче  всплывали воспоминания.
Воспоминания  о  том самом  танце, который  он уже танцевал  в  незапамятные
времена. Тогда он  был  рослым - на голову выше, чем сейчас, -  голубоглазым
малым с  длинными золотистыми  усами, обряженным  в янтарного цвета шелковый
кафтан с красным поясом, брыжами из тончайших барсинских кружев и застежками
из желтых сапфиров, добытых в Арамелле. А танцевал он со смуглой, необычайно
красивой посланницей  Ата'ан  Миэйр, Морского Народа. Крошечные медальончики
на цепочке, тянувшейся от кольца  в ноздре к серьге  в ухе,  указывали на ее
ранг.  То была  Госпожа  Волн клана  Шодин.  Впрочем,  ему  не было дела  до
высокого  положения этой женщины - то забота короля, а не мелкого дворянина.
Он  лишь радовался  тому,  как она прекрасна  и  грациозна. Они  порхали под
огромным хрустальным куполом дворца Шемаль, прекраснейшего из дворцов, ибо в
те  дни  весь  мир  завидовал  великолепию  и  могуществу  Кореманды  Прочие
воспоминания  теснились  вокруг  того  танца,  вспыхивая  и  угасая,  словно
искорки. Утро принесет весть  о новых жестоких набегах троллоков из Великого
Запустения,  через месяц станет известно, что  Барсин, город золотых шпилей,
разграблен и сожжен дотла,  а орды троллоков хлынули на юг. Так суждено было
начаться  тому,  что позднее  назовут Троллоковыми  Войнами.  Три  с  лишним
столетия пройдут в нескончаемых битвах, кровопролитиях, грабежах и  пожарах,
прежде чем удастся повергнуть Властителей Ужаса и отбросить троллоков. Падут
Кореманда со всеми ее сокровищами, Эссения, славившаяся мудрецами и научными
школами,  Манетерен,  Эхарон  и  все   Десять  Государств.  Конечная  победа
достанется дорогой ценой - великие страны исчезнут с лица земли, обратятся в
прах,  и на их месте воздвигнутся новые державы. Новые народы  сохранят лишь
предания о былых, более  счастливых временах, да и те будут казаться  многим
всего лишь мифами. Но он отогнал назойливые  мысли, ведь все  это впереди. А
сегодняшний вечер прекрасен, и он танцует с...
     Мэт моргнул, встрепенулся и сквозь пелену пота увидел  в струившемся из
окон  солнечном  свете улыбающееся,  красивое  лицо  Бетсе. Он  чуть было не
сбился с  шага, но  вовремя  спохватился  и  успел-таки  правильно выполнить
очередное па. Оно и не диво, он слишком хорошо знал этот танец, ибо память о
нем,  как и все прочие воспоминания, то  ли украденные, то ли взятые взаймы,
были такими  же  реальными,  как и воспоминания о собственной  жизни Мэтрима
Коутона. Все эти картины  прошлого и настоящего сплелись в  единую  ткань, и
ему  уже  требовалось  прилагать  усилия,  чтобы  отличить одни  от  других.
Странные  пробелы в его  памяти заполнились, да так, будто он и  вправду сам
прожил множество жизней.
     То, что он сказал девушке насчет шрама на шее, не было  ложью. Повесили
его  из-за знания и незнания  одновременно. Он дважды вступал в тер'ангриал,
вступал наобум, вслепую, словно деревенский простачок, решивший, что это так
же легко, как прогуляться по полянке. Ну, почти.
     Случившееся в итоге лишь укрепило его недоверие ко всему, так или иначе
связанному  с Силой. В первый раз было  сказано, что  ему суждено  умереть и
жить снова - это помимо всего  прочего,  чего  он предпочел  бы не  слышать,
поскольку как раз услышанное  тогда положило начало пути, приведшему его  ко
второму тер'ангриалу. Он ступил сквозь него в поисках знания, а ему затянули
на шее веревку.
     А ведь каждый его шаг был  продиктован необходимостью и представлялся в
то время оправданным и разумным,  но результаты оказывались  такими, о каких
он и  помыслить  не мог. И так без конца  -  словно он оказался  затянутым в
какой-то  немыслимый танец. Умереть -  и жить снова!  И  ведь он  умер,  был
мертв, пока Ранд не обрезал веревку и не вернул его к жизни. В сотый раз Мэт
зарекался шагать вслепую - надо смотреть, куда  ставишь ногу,  и думать, чем
может закончиться каждая новая затея.
     Но, по правде сказать, в тот день он заработал не только шрам на шее. У
него остался медальон  - серебряная  лисья голова с единственным зачерненным
глазом,  выглядевшим как древний символ Айз Седай. Из-за этого медальона Мэт
порой смеялся до ломоты в  боках. Ведь он не доверял ни одной Айз  Седай, но
при этом и  мылся, и спал, не снимая эту  штуковину  с шеи.  Вот уж и впрямь
этот мир - презабавное место.
     Другим приобретением стали знания, хотя о них-то он и не просил. Теперь
его память была полна как бы срезами жизней других людей, тысяч людей. Порой
это  были  срезы  лишь  немногих  часов, но иногда -  долгих лет.  В  голове
теснились обрывки  воспоминаний о придворных церемониях, битвах и поединках,
иные из  них происходили тысячу с  лишним лет  назад, до Троллоковых Войн, и
вплоть до последнего сражения, когда  началось возвращение Артура Ястребиное
Крыло. Теперь это были его воспоминания - или вполне могли быть ими.
     Налесин,  Дайрид и Талманес хлопали в ладоши в такт музыке, да и прочие
сидящие за столами воины отряда  Красной Руки подбадривали своего командира.
Свет,  от  одного  этого названия  у  Мэта  холодело внутри.  Так  назывался
легендарный отряд  героев, сложивших головы при попытке спасти  Манетерен. И
ведь ни один из ехавших верхом или маршировавших за знаменем отряда и думать
не думал о том, что ему суждено войти в легенду. Госпожа Дэлвин тоже хлопала
в ладоши, да и служанки, побросав работу, глазели на танцующую пару.
     Именно благодаря странной памяти  Мэта  отряд  следовал  за  ним,  хотя
солдаты, конечно же, этого не знали. И сто человек не могли бы участвовать в
таком  количестве войн, сражений и походов,  какое помнил он.  Ему случалось
бывать и среди победителей, и среди побежденных, но он всегда помнил, почему
та или иная битва была выиграна или проиграна, и требовалось не так уж много
ума,  чтобы, используя этот опыт, вести отряд  от победы к победе. Во всяком
случае, до сих пор ему это удавалось. Когда не удавалось избежать сражения.
     Порой ему хотелось избавиться ото  всех этих  воспоминаний. Не будь их,
он не оказался бы здесь, во главе почти шести тысяч солдат, к которым каждый
день  присоединялись  новые добровольцы. Ему предстояло  вести  их  на  юг и
возглавить  кровопролитное  вторжение  в  страну, где  правил  один  из этих
мерзких Отрекшихся. А ведь  Мэт не был героем и вовсе не стремился им стать.
За героями водилась скверная привычка героически погибать, что его отнюдь не
прельщало. Да и всякий солдат, если подумать, недалеко ушел от героя.
     С другой  стороны, не будь у него этих воспоминаний, его бы не окружало
сейчас шеститысячное войско. Он был бы один, оставаясь при этом самим собой,
то  есть тавереном, накрепко связанным с  Возрожденным  Драконом. Прекрасной
мишенью для Отрекшихся. Кое-кому из  них наверняка  многое  известно о  Мэте
Коутоне. Морейн утверждала, что он очень важен, прямо-таки необходим Ранду и
Перрину, чтобы они одержали  победу в  Последней  Битве. Если она права, он,
конечно, сделает все от него зависящее, вот только поначалу свыкнется с этой
мыслью.  Сделать-то сделает, но  становиться при  этом каким-то там паршивым
героем вовсе не собирается. Если бы еще удалось придумать что-нибудь дельное
насчет этого растреклятого Рога  Валир... Он вознес краткую молитву  о  душе
Морейн, надеясь, что она все же ошибалась.
     Они  в   последний  раз  достигли  края  свободного  пространства.  Мэт
остановился, и Бетсе со смехом упала ему на грудь:
     -  О, это  было  чудесно.  Мне  казалось, что  я  на  балу  в  каком-то
королевском дворце. Может, мы повторим, а? Ну хоть разочек?
     Госпожа  Дэлвин несколько раз хлопнула в ладоши, но сообразила, что все
служанки стоят без дела, и, энергично размахивая руками, принялась гонять их
по залу, точно цыплят.
     -  Ты часом ничего не  слыхала о Дочери Девяти Лун?  Тебе это ничего не
говорит?
     Эти слова вырвались у Мэта сами собой, наверное потому, что  он думал о
тех  тер'ангриалах.  Он  знать не знал, где  найдет Дочь Девяти Лун, и  хотя
горячо надеялся,  что  это случится  не скоро,  однако не  сомневался  -  их
встреча  состоится  не  за  трактирным  столиком  в  захолустном  городишке,
переполненном беженцами  и солдатней.  И опять же, кто может сказать,  как и
когда исполнится пророчество? А это,  тут уж  не поспоришь, было нечто вроде
пророчества. Умереть и жить снова! Жениться на Дочери Девяти Лун! Отказаться
от  половины  света мира, чтобы  спасти мир! Трудно уразуметь, что  все  это
значит, но ведь он и вправду умирал, болтаясь  на той веревке. А раз сбылось
одно предсказание, то,  наверное, сбудутся и все остальные. Тут уж ничего не
поделаешь.
     -  Дочь  Девяти Лун?  - переспросила еще  не отдышавшаяся Бетсе.  - Это
гостиница?  Таверна?  В  Мироуне  такой  нет,  это  я точно  знаю. Может,  в
Арингилле, за рекой? Я  никогда не была... - Даже запыхавшись, она тарахтела
так же живо.
     Мэт приложил палец к ее губам:
     - Это неважно. Давай-ка лучше еще потанцуем. Мэт решил, что на  сей раз
это будет простой  сельский танец,  для исполнения  которого не  потребуется
никаких воспоминаний, кроме его  собственных. Правда, теперь ему приходилось
прилагать усилия, чтобы отличить одни от других.
     Кто-то  прокашлялся.  Мэт  обернулся  через плечо и  вздохнул при  виде
Эдориона,  стоящего в дверях со шлемом  под мышкой и стальными перчатками за
поясом. Это был уже не тот пухлый розовощекий юнец, с которым Мэт сиживал за
картами  в  Тире.  Здесь, на  севере, молодой  лорд  повзрослел  и  приобрел
воинскую закалку.  Шлем с ободком давно лишился  плюмажа, некогда сверкавшую
вызолоченную кирасу  покрывали щербины и вмятины, а голубой в черную полоску
кафтан с пышными рукавами изрядно поизносился.
     - Ты просил в этот  час напомнить про обход.  -  Эдорион  прокашлялся в
кулак, нарочито не глядя на Бетсе. - Но, если хочешь, я подойду попозже.
     - Нет,  чего  уж там. Я  сейчас иду, -  отозвался  Мэт. Проводить обход
ежедневно и каждый раз  проверять что-то  новое было  очень  важно. К такому
выводу  он  пришел на основе  воспоминаний  людей, опыту  которых можно было
доверять. И, коли уж взялся за эту работенку, надобно делать  ее как следует
- глядишь, таким манером и жизнь себе сбережешь.
     Бетсе отступила в сторонку и  пыталась утереть фартуком  пот с лица  да
пригладить растрепавшиеся  волосы. Восторженное выражение уже  исчезло  с ее
лица, но Мэт полагал, что  это не имеет значения. Такого танца ей не забыть.
Спляши с девицей в охотку, самодовольно подумал он, и она наполовину твоя.
     -  Дай  это музыкантам, - сказал он  девушке,  вложив  в ее ладошку три
золотые  марки.  Как  бы  плохо  они ни играли, эта  мелодия  помогла ему на
некоторое  время забыть и о сегодняшних заботах, и  о ближайшем  будущем.  И
вообще,  женщинам нравится  щедрость. Пока  все  складывалось прекрасно.  Он
поклонился, чуть не  коснувшись  губами  ее  руки,  и добавил:  - Счастливо,
Бетсе. Мы с тобой еще потанцуем, когда я вернусь.
     К  удивлению  Мэта,  она  предостерегающе  погрозила  ему  пальчиком  и
покачала головой,  словно  прочла  его  мысли.  Впрочем,  он  никогда  и  не
утверждал, будто понимает женщин.
     Нахлобучив шляпу, Мэт взял стоявшее  у дверей копье с черным  древком -
еще одно напоминание  о  том тер'ангриале.  По  древку  вились  письмена  на
Древнем Наречии, а чуть искривленный, похожий на короткий меч наконечник был
помечен клеймами в виде двух воронов.
     - Сегодня мы проверим  питейные  заведения,- сказал он Эдориону,  и они
вышли в безумную сумятицу улиц Мироуна.
     Городок  был  маленький,  даже  не  обнесенный  стенами, хотя и  раз  в
пятьдесят  больше любого из  тех  поселений,  какие Мэту случалось видеть  в
Двуречье. По здешним меркам - разросшаяся деревня, только и всего. Кирпичные
или каменные  дома встречались не часто, двухэтажные здания - еще реже, а уж
в три этажа возводили только гостиницы. Дранка и солома на крышах попадались
чаще,  чем черепица.  Улицы  -  мостовые  здесь  по большей  части  заменяла
утрамбованная   земля  -  были  запружены   народом.  Люд   в  городке   жил
разношерстный,  но  главным  образом  кайриэнцы  и  андорцы. Хотя  Мироун  и
располагался  на  кайриэнском берегу  Эринин, его, как  и всякий пограничный
город, населяли жители и с  той,  и с другой  стороны,  и еще  из полудюжины
земель, а уж приезжие попадались невесть откуда. С тех пор  как Мэт заявился
в  город, сюда  наведались даже  три  или  четыре  Айз  Седай.  Несмотря  на
медальон,  он  старался держаться  от них подальше. Впрочем, Айз  Седай  как
пришли,  так и  ушли своей дорогой. Удача Мэту  пока не изменяла, во  всяком
случае в важных делах. До сих пор не изменяла.
     Горожане торопились по своим  делам и, по большей части, не удостаивали
вниманием оборванных мужчин, женщин и детей, бесцельно шатавшихся по городу.
В  основном то были кайриэнцы из расположенных  поблизости лагерей беженцев.
Немногие из них решались вернуться домой. Междуусобица в Кайриэне вроде бы и
закончилась, но  в стране все  еще  свирепствовали  шайки  разбойников.  Еще
больше люди опасались айильцев и, как понимал Мэт, Возрожденного Дракона.
     Солдаты  отряда, кто в одиночку, кто в  компании, болтались по лавкам и
тавернам. Арбалетчики и лучники носили кожаные безрукавки, обшитые стальными
пластинами,  а копейщики  - мятые нагрудники. Зачастую  пехотинцы  подбирали
брошенные  лордами  покореженные  доспехи,  а  то  и  просто  сдирали  их  с
мертвецов. Повсюду разъезжали всадники  в стальных доспехах, тирские латники
в  ребристых  шлемах с ободком, кайриэнцы, чьи шлемы походили на колокола, и
даже  немногочисленные  андорцы  -  те носили конические шлемы с решетчатыми
забралами.  Равин изгнал из  королевской  гвардии немало людей, выказывавших
преданность Моргейз, и некоторые из них прибились к отряду. Уличные торговцы
сновали в толпе с лотками, наперебой предлагая  иголки, нитки, всякого  рода
целебные  снадобья -  от вытяжного пластыря до клизм,  нержавеющие оловянные
горшочки  и  кружки,  шерстяные  чулки, ножи  и стилеты  наилучшей андорской
стали, за  качество  которых продавцы  ручались головой, и  все прочее,  что
требовалось или могло потребоваться солдату, с точки зрения  торговца. Гомон
стоял такой, что крики лоточников были слышны не более чем в трех шагах.
     Разумеется, солдаты издалека узнавали Мэта и, завидя  широкополую шляпу
и  диковинное копье, громко приветствовали командира. Мэт знал, что в отряде
повсякому толкуют насчет того, почему он не носит доспехов. Одни считали это
пустой  похвальбой, другие  же  всерьез утверждали,  будто  он неуязвим  для
оружия, кроме выкованного самим Темным. Поговаривали, что шляпу ему подарили
Айз Седай и покуда  он  ее носит, убить  его невозможно. На самом деле шляпа
была самой обыкновенной, а носил ее Мэт для холодка -  широкие  поля  давали
какую-никакую  тень,  - а  также  потому,  что  этот  мирный  головной  убор
напоминал ему о  необходимости  держаться подальше  от тех мест,  где  могут
потребоваться шлем  и латы. О  его копье, надпись на древке которого даже из
дворян  мало кто мог прочесть,  тоже ходили всякие байки, впрочем, не шедшие
ни в какое сравнение  с действительностью. Клинок, помеченный  воронами, был
изготовлен  Айз  Седай  во время Войны  Тени, еще  до  Разлома  Мира.  Он не
нуждался  в заточке, и Мэт  сомневался, что  сможет  сломать  его, даже если
пожелает.
     Помахав рукой в ответ на выкрики "Да осияет Свет лорда Мэтрима!", "Лорд
Мэтрим  и  победа!"  и тому  подобную чепуху, он,  сопровождаемый Эдорионом,
двинулся  дальше.  Хорошо  еще,  что  проталкиваться  не  приходилось - люди
расступались, давая ему дорогу. Огорчало другое - многие беженцы смотрели на
Мэта так,  словно  в  его кармане  находился  ключ к осуществлению  всех  их
надежд. Конечно, он следил за тем, чтобы им выдавали провизию с  приходивших
из Тира подвод, но больше ничем помочь не мог. Многие из них пооборвались, и
почти всем не мешало бы помыться.
     - Мыло  в лагерях  выдают? -  спросил  он  ворчливо. Несмотря на гвалт,
Эдорион расслышал вопрос.
     - Выдают, да что толку. Чаще всего они тащат его прямиком к торговцам и
меняют  на  вино.  Им  не  до  мытья;  единственное,  чего  они  хотят,  это
перебраться за реку или утопить свои горести в хмельном.
     Мэт скорчил  кислую мину и что-то буркнул. Предоставить  им возможность
отправиться в Арингилл он не мог.
     До того как междуусобица  и  последовавшие  за ней еще  худшие бедствия
разорвали Кайриэн на части,  Мироун  являлся  перевалочным  пунктом торговли
между Кайриэном  и  Тиром, а потому трактиров  и постоялых дворов здесь было
почитай столько же, сколько и  жилых домов. Первые пять питейных  заведений,
куда сунул  свой нос  Мэт, мало чем отличались  одно от' другого. От "Лисы и
гуся"  до "Кнута погонщика"  все они представляли  собой каменные строения с
уставленными столами залами. То здесь,  то там случались  потасовки,  но Мэт
предпочитал не обращать на них внимания, благо перепившихся солдат не было.
     "Речные ворота"  на  противоположном конце Мироуна считались  лучшей  в
городе  гостиницей,  даже лучше "Золотого  оленя",  но сейчас  это заведение
стояло  закрытым.  Тяжелые доски,  которыми  крест-накрест  были  заколочены
двери, служили  для всех трактирщиков и лавочников напоминанием о  том,  что
поить солдат из отряда категорически запрещено. Впрочем, солдаты  дрались не
только напившись.
     Тайренцы,  кайриэнцы и андорцы задирали  друг друга, пехотинцы затевали
ссоры   с  конниками,  люди  одного  лорда  с  людьми  другого,  ветераны  с
новобранцами,  и, наконец, все солдаты не  давали спуску гражданским. Но все
эти  стычки быстро гасили дежурные подразделения, носившие дубинки и красные
нарукавные повязки от локтя до запястья. Каждый день для поддержания порядка
назначались  новые люди, и именно  они, "краснорукие", должны были из своего
кармана  возмещать  ущерб,  нанесенный во  время их дежурства.  Это  правило
побуждало их проявлять немало рвения в деле поддержания спокойствия.
     В  "Лисе  и гусе" крепкий, средних лет менестрель  жонглировал горящими
булавами. В  гостинице "Эринин" выступал  другой, тощий и  лысый. Подыгрывая
себе на арфе, он декламировал отрывки из "Великой  Охоты за Рогом". Несмотря
на жару, и тот и  другой были облачены в неизменные, покрытые  разноцветными
заплатами  плащи.  Менестрель скорее  пожертвовал  бы  своей  рукой,  нежели
плащом.  Зрителей  было достаточно. Деревенскому люду, набившемуся  сейчас в
Мироун,  всякое выступление менестреля представлялось  событием.  В  таверне
"Три башни" на столе пела  хорошенькая, с длинными темными кудрями  девушка.
Ее тоже слушали, хотя исполняемая  ею песня об истинной любви  едва ли могла
тронуть сердца забулдыг и горлопанов.  В прочих кабаках развлечений не было,
разве  что где-нибудь в углу тренькали один-два музыканта, но народу повсюду
было  полно. За  многими столами бросали  кости - от  одного этого зрелища у
Мэта чесались пальцы. Чесаться-то чесались, но играть он не садился. Он ведь
почти всегда  выигрывал, во всяком случае в кости,  и  не мог позволить себе
обставлять своих же солдат.  А за столами сидели по  большей части солдаты -
мало  у кого  из  беженцев имелось  достаточно  денег, чтобы  спускать их по
тавернам.
     Но все же в питейных заведениях проводили время не только воины отряда.
В одном месте Мэт приметил сухопарого кандорца с раздвоенной бородой, лунным
камнем размером  с  ноготь  большого  пальца, вставленным  в  мочку  уха,  и
серебряными цепочками, пересекающими  грудь поверх темно-красного кафтана, в
другом - меднокожую  быстроглазую женщину в необычайно скромном для уроженки
Арад  Домана  голубом  платье.  Все  пальцы  ее  были  унизаны  перстнями  с
драгоценными камнями. Тарабонец в синей конической шляпе и с  густыми усами,
торчащими из-под прозрачной вуали, сидел неподалеку от  нескольких уроженцев
Тира в плотно облегающих кафтанах. Сухопарые мужчины в долгополых мешковатых
одеяниях - не иначе как прибывшие из Муранди -  соседствовали  с женщинами в
добротных шерстяных платьях с высокими воротами, длиной до лодыжек. То были-
купцы,  ждавшие, когда же  наконец  возобновится торговля  между  Андором  и
Кайриэном. Почти в каждом заведении можно было увидеть  суровых, державшихся
особняком людей.  Некоторые  были в дорогом платье, другие поизносились чуть
ли не как беженцы, но у каждого на поясе или  за спиной висел меч, и все они
выглядели  людьми, умеющими обращаться с  клинком. Пригляделся Мэт и к  двум
женщинам, явно из той же компании. Оружия у них вроде бы не было, но рядом с
одной  стоял прислоненный  к  столу увесистый дорожный посох,  а  просторное
дорожное  платье  второй  наводило  на  мысль о  спрятанных  в его  складках
метательных ножах. Мэт и сам постоянно носил такие ножи. Он знал, кто они, и
мужчины, и женщины,  как знал и то, что надо вовсе лишиться ума, чтобы пойти
на такое дело без оружия.
     Уже  выйдя из "Кнута  погонщика",  Мэт приметил  пухленькую круглолицую
женщину  в  простом коричневом платье для верховой езды, прокладывающую себе
путь сквозь толпу.  С ее добродушной внешностью  никак не вязался немигающий
взгляд,  не говоря уже об утыканной гвоздями дубинке и тяжеленном, под стать
айильскому  ножу,  кинжале на поясе.  Тоже одна из них,  в этом  сомнений не
было. Охотники за Рогом, вот  кто  они, Охотники  и  Охотницы. За тем  самым
легендарным  Рогом  Валир,  который  призовет  умерших героев  из  могил  на
Последнюю Битву. Имя человека, нашедшего Рог, навсегда останется в истории.
     Если только будет кому писать эту паршивую историю, мрачно подумал Мэт.
     Некоторые  полагали, что  Рог,  скорее  всего,  найдется там, где царят
разброд и сумятица. Со времени предыдущей  Охоты прошло уже четыреста лет, и
на  сей раз  от желающих  принести клятву  Охотника просто не было отбоя.  В
Кайриэне Мэт видел целые толпы Охотников и полагал, что, добравшись до Тира,
встретит  их  еще больше.  Хотя  сейчас чуть ли не вся эта  орава, наверное,
устремилась  в  Кэймлин.  Было  бы  забавно,  отыщи кто-нибудь  из  них  эту
штуковину. Насколько мог судить Мэт, Рог Валир  был спрятан где-то  в недрах
Белой  Башни, а зная  Айз Седай, он сильно сомневался  в том,  что сей  факт
известен Охотникам.
     Мимо промаршировал отряд пехоты, во главе которого ехал верхом офицер в
покореженном  нагруднике  и  кайриэнском  шлеме.  Над  головами  двух  сотен
пикинеров  колыхался  лес  отменных  копий.  Следом   вышагивали  лучники  с
колчанами  у пояса  и луками за плечами.  Это были  не такие длинные луки, к
каким Мэт с  детства привык  в  Двуречье, однако  же оружие  вполне сносное.
Лучников  насчитывалось  чуть  более полусотни.  Мэт  намеревался  раздобыть
достаточно арбалетов  и  перевооружить  часть  стрелков, хотя и понимал, что
многие  лучники  неохотно  пойдут на  такую замену.  Перекрывая уличный гам,
пехотинцы горланили песню:
     Ведет дорога тяжкая неведомо куда.
     Бобов протухших чашка - вот вся твоя еда.
     А денежки увидишь ну разве что во сне,
     Коль ты солдатом станешь, поверь, приятель, мне.
     Следом  семенила  целая  ватага молодых парней  -  горожане  и  беженцы
вперемежку. Все они с восторгом таращились на солдат и, разинув рты, слушали
их  пение.  Мэт  порой удивлялся  -  казалось,  чем  сильнее  кляли  в песне
солдатскую долю, тем большая  собиралась толпа зевак. И не просто  зевак. Он
не  сомневался, что  многие из  этих юнцов  еще  до  вечера  переговорят  со
знаменщиком,  а  переговорившие  в большинстве своем  завербуются  в  отряд.
Грамотные  подпишут  договор,   прочие   скрепят  его  каким-нибудь  знаком.
Наверное, эти остолопы думают,  будто, распевая  такие  песни, солдаты хотят
запугать их, чтобы не делиться  с ними славой и военной добычей. Хорошо еще,
что  копейщики не затянули "Танец с Джаком-из-Теней". Мэт эту песню  терпеть
не мог. Как  только  местные недоумки  догадывались, что Джак-из-Теней - это
сама смерть, они тут же бросались на поиски знаменщика.
     Другого милого, ей-ей, найдет твоя девица. Могила, полная червей, - вот
вся твоя землица. Когда протянешь ноги, никто и не помянет. Со всяким дурнем
будет так,
     коль он солдатом станет, Коль он солдатом станет.
     -  Люди поговаривают,  - обронил на ходу Эдорион, когда  сопровождаемая
ротозеями колонна  прошагала мимо,  -  что скоро  мы  двинемся на юг.  Слухи
всякие,  то  да се... - Краешком глаза он присмотрелся к Мэту,  оценивая его
настроение,  и  продолжил:  -  Я вот приметил:  кузнецы  и шорники проверяют
упряжь, колеса да тележные оси.
     - Когда надо, тогда и двинемся, - ответил Мэт. - Незачем  предупреждать
Саммаэля о наших намерениях.
     Он украдкой пригляделся к  Эдориону. Вот  малый не промах, хотя и лорд.
Налесин тоже не дурак, но больно уж усердствует, а у Эдориона, тут уж ничего
не скажешь,  голова  на месте.  Налесин  нипочем  не обратил бы внимания  на
каких-то там кузнецов. Жаль, что Дом Алдиайя переплюнул Дом Селорна, а не то
Мэт назначил бы Эдориона на место Налесина. Но куда там, все лорды встали бы
на дыбы, они  ведь помешаны на своих титулах. А  Эдорион здорово соображает.
Смекнул,  что,  как  только  отряд выступит  на  юг, речные суда,  а может и
почтовые  голуби, повсюду  разнесут эту новость.  Мэт  медяка не поставил бы
против того, что город полон лазутчиков, но в то же  время  необычайно остро
чувствовал, что ему сопутствует  удача. Ощущение было таким  сильным,  что у
него чуть голова не лопалась.
     -  А еще  толкуют, что вчера в городе побывал Лорд  Дракон, - промолвил
Эдорион настолько тихо, насколько позволял уличный шум.
     -  Вчера мне удалось наконец помыться, - сухо отозвался Мэт. - Это было
самым значительным событием за весь день. Давай-ка лучше о деле, а то так мы
с тобой и до вечера не управимся.
     Мэт  готов  был  выложить  кругленькую  сумму, лишь бы  дознаться,  кто
распускает  такие слухи. Прошло  всего полдня со времени появления Ранда,  и
никто, кроме самого Мэта, его не видел. Было раннее утро,  когда  в  комнате
Мэта в "Золотом олене" появился яркий вертикальный луч света. Мэт  откинулся
на кровати и выхватил нож, прежде чем сообразил, что  перед ним не кто иной,
как  Ранд, выходящий из этой паршивой дыры в пустоте. Наверное, он явился из
дворца в  Кэймлине - Мэту показалось, что, пока  щель  не закрылась,' за ней
виднелись колонны дворцового зала.  Неожиданное  появление  Ранда чуть ли не
ночью, без айильской  стражи,  прямо посреди  комнаты не  могло  не напугать
Мэта. Ведь окажись  он  в том  месте, эта  щель,  или  как  там ее  назвать,
разрезала бы его пополам. Он не любил Единую Силу и все, что с ней связано.
     - Поспешай  медленно, Мэт,  - сказал Ранд,  меряя  шагами  комнату.  На
собеседника он не глядел. Губы  Ранда были поджаты, лицо блестело от пота. -
Он должен увидеть, как все готовится. Иначе не выйдет.
     Усевшись на постели, Мэт стащил наполовину натянутый сапог и бросил его
на половичок, постеленный у кровати госпожой Дэлвин.
     -  Знаю, - пробормотал  он,  потирая  лодыжку,  ушибленную  о  столбик,
поддерживающий  над кроватью балдахин.- Я ведь  сам  помогал  составить этот
поганый план, если ты помнишь.
     -  Мэт, а как  ты узна╦шь, что  влюблен в женщину? - неожиданно спросил
Ранд, не переставая мерить  шагами комнату, причем с таким видом, будто этот
вопрос как-то согласовывался со сказанным прежде.
     Мэт заморгал:
     - Чтоб мне в Бездну Рока провалиться, коли я знаю. Благодарение судьбе,
мне еще не случалось угодить в эту ловушку. А что случилось?
     Ранд пожал плечами, словно отмахиваясь:
     - Я покончу с Саммаэлем, Мэт. Я поклялся и выполню свое обещание. Таков
мой долг перед умершими. Но где остальные? Я должен уничтожить их всех.
     - Само собой, но, наверное, все-таки по одному, а не чохом.
     -  Мэт,  и  в  Мироуне,  и  в  Алтаре  есть  Принявшие  Дракона.  Люди,
присягнувшие мне.  Когда я овладею  Иллианом, Алтара и Муранди  упадут сами,
как  перезрелые  сливы.  Я свяжусь  с Принявшими Дракона в Тарабоне, в  Арад
Домане  - и  пусть только Белоплащники  попытаются  преградить  мне  путь  в
Амадицию. Я сокрушу их. Я слышал,  что Пророк распространяет свое  учение не
только в  Гэалдане,  но и в Амадиции. Можешь  представить себе Масиму в роли
Пророка? Салдэйя последует за мной - Башир в  этом  уверен. И Салдэйя, и все
Пограничные Земли.  Другого выхода нет. Я добьюсь этого,  Мэт. Объединю  все
земли перед Последней Битвой.  Я добьюсь этого! -  В голосе  Ранда зазвучали
лихорадочные нотки.
     - Само  собой. Ранд, добьешься, - медленно произнес  Мэт, ставя  второй
сапог рядом с первым. - Но ведь не всего сразу, верной
     -  Нельзя  допускать  в свою голову чужой голос, - пробормотал Ранд,  и
руки Мэта, стягивающие шерстяной чулок, замерли.
     Странное дело,  Мэт как раз  поймал себя на мысли,  хватит ли этой пары
чулок еще на день носки. Ранд знал кое-что о том, что случилось внутри  того
тер'ангриала   в   Руидине,   знал,  что  Мэт   какимто   образом   приобрел
полководческий  дар, но  ему  было  известно далеко не  все. О воспоминаниях
других людей  он и не догадывался.  Конечно  же нет,  сказал себе Мэт. Ранд,
похоже, вообще не замечает вокруг себя ничего необычного.
     Взъерошив волосы пятерней. Ранд продолжил:
     - Саммаэль  всегда мыслит  прямолинейно, но  вдруг мы что-то  упустили?
Вдруг  оставили  щель,  в  которую он  сможет проскользнуть?  Малейшая  наша
оплошность  повлечет  за  собой гибель  тысяч людей. Десятков  тысяч!  Сотен
смертей нам все одно не избежать, но я хочу сберечь тысячи жизней...
     Вспоминая  этот  разговор,  Мэт  скривился  так,  что  потный лоточник,
вознамерившийся  продать  ему  кинжал  с рукояткой,  усыпанной "драгоценными
камнями"  из цветного стекла, чуть не выронил свой товар и  нырнул в  толпу.
Вот так и Ранд - постоянно перескакивает с одного на другое. Со  вторжения в
Иллиан -  на  Отрекшихся, с  тех -  на женщин; видит  Свет, Ранд всегда умел
найти  подход  к женщинам, он, да  и Перрин тоже. То  он заводил  разговор о
Последней Битве, то о Девах  Копья, а  то и вовсе о таких вещах, что  Мэт  и
понять  его  не мог. Похоже, он говорил сам с собой - ответов Мэта  почти не
слышал,  а иногда  даже  не  дожидался.  А  послушать,  как Ранд  говорит  о
Саммаэле... И  ведь  рано или  поздно  Ранд  обречен сойти с ума. Что,  если
безумие уже проникает в...
     И какая участь  ждет тех несчастных глупцов, которые прибились к Ранду,
чтобы  научиться направлять Силу?- И Мазрима Таима,  который  уже  умеет? Об
этом Ранд  обмолвился лишь мимоходом - вроде бы Таим, Лжедракон, теперь учит
этих  болванов,  Рандовых  учеников,  или  как  их  там  назвать.  Вот будет
заваруха, когда все они спятят. Мэт предпочел бы  оказаться  не менее  чем в
тысяче миль от этой компании, но понимал, что выбор у  него не больше, чем у
листа,  подхваченного вихрем. Он  та верен, и  Ранд  тоже,  но  Ранд гораздо
сильнее. В Пророчествах о Драконе ничего не  говорилось про Мэта Коутона. Он
угодил в ловушку, ровно горностай под забором. О Свет, лучше бы ему  никогда
не видеть этого проклятого Рога Валир!
     В  таком мрачном  настроении  он заглянул  еще в добрую дюжину кабаков,
почти ничем не отличавшихся  один от другого. Всюду было полно народу;  люди
пили, играли в кости  и  мерились  силой  на  руках. Гвалт  стоял такой, что
музыкантов   почти   не  было  слышно.  Кое-  где   завязывались  драки,  но
"краснорукие"  быстро охлаждали горячие головы. В одной  таверне  менестрель
декламировал  "Великую Охоту".  Хотя Охотников  в  этом  заведении  не было,
принимали его хорошо  - видать, тема  вызывала интерес.  В  другом  трактире
невысокая  светловолосая   женщина  распевала  слегка  скабрезную   песенку,
казавшуюся еще  более  непристойной  в  сочетании  с  ее  круглым личиком  и
невинными,  широко  раскрытыми  глазами.  Этот  "Серебряный  рог"  - вот  уж
поистине идиотское название  - Мэт покинул, по- прежнему пребывая в скверном
расположении духа.  Возможно,  именно  по  этой причине, заслышав  крик,  он
устремился на  шум. Необходимости в его вмешательстве не было. Он знал: если
расшумелись  солдаты,  "краснорукие"  живо их  урезонят. Просто ему хотелось
отвлечься.  Ведь Ранд не  иначе  как  уже  спятил и бросил его  на  произвол
судьбы. Саммаэль  подстерегает в Иллиане,  остальные Отрекшиеся одному Свету
ведомо  где,  и все  они  только и ждут возможности  заполучить  между делом
голову Мэта Коутона. А  что будет, если он снова угодит в лапы Айз Седай? Уж
они-то слишком много знают.  И  все вдобавок  невесть  почему  ждут от  него
подвигов, будто он и вправду какой-нибудь растреклятый герой!
     Мэт не любил драк  и всякую ссору старался уладить миром, но сейчас его
прямо-таки подмывало врезать кому-нибудь по  носу. Однако обнаружил он вовсе
не то, чего ожидал.
     Толпа горожан  - невысокие, невзрачно одетые кайриэнцы и кучка андорцев
ростом  повыше и в  платье более  веселых  цветов - обступила двух худощавых
мужчин с подкрученными  усами, в долгополых мурандийских  кафтанах из яркого
шелка. Оба были вооружены мечами с богато изукрашенными эфесами.
     Малый в красном кафтане, ухмыляясь, смотрел, как его приятель в желтом,
словно пес  крысу, тряс за шиворот  мальчугана, ростом едва ли по пояс Мэту.
Мэт попытался взять себя в руки - он ведь не  знал, с чего все началось, кто
тут прав, а кто виноват.
     - Полегче с мальчонкой, - сказал он, ухватившись за желтый рукав. - Что
он такого натворил?..
     -  Этот деревенщина трогал  мою лошадь, - заявил  человек с  миндийским
акцентом,  стряхивая руку Мэта.  Миндийцы  славились  на  всю  Муранди своим
скверным  характером, да  еще  и  похвалялись  этим. -  Я сломаю  его  тощую
мужицкую шею! Выверну его костлявый...
     Не говоря ни слова, Мэт поднял копье и крепко ударил этого типа древком
между  ног.  Мурандиец разинул  рот,  но не мог  издать ни звука. Глаза  его
закатились так,  что  были видны только белки, ноги  подкосились. Мальчишка,
воспользовавшись этим, метнулся в сторону.
     - Ничего у тебя не выйдет, дуралей,- сказал Мэт. Дело,  однако же, этим
не  кончилось. Мурандиец в  красном схватился за меч и  даже  успел вытащить
клинок из  ножен на пару дюймов, когда Мэт треснул его древком  по запястью.
Выругавшись, тот отпустил рукоять меча, но левой  рукой потянулся к висящему
на поясе длинному  кинжалу. Пришлось съездить ему еще и  по уху - не слишком
сильно,  однако  этот  малый растянулся  поверх  своего  приятеля.  Паршивый
болван, лезет куда  не надо! Мэт так и не понял, подумал он это о незнакомце
в красном кафтане или о себе самом.
     Наконец  сквозь  толпу   зевак  продрались  "краснорукие"  -  полдюжины
конников  из   Тира,   чувствовавших   себя  неловко,  вышагивая  пешком   в
кавалерийских   сапогах  до  колен.   Нарукавные   повязки   примяли  пышные
черно-золотые рукава  их кафтанов. Эдорион ухитрился  изловить мальчугана  -
исхудавший босоногий малец лет  шести отчаянно извивался,  пытаясь вырваться
на волю. Выглядел  он безобразно - большеротый, лопоухий  и вдобавок грязнее
грязного.
     -   Уладь   это  дело,   Гарнан,  -   распорядился   Мэт,  обращаясь  к
возглавлявшему "красноруких" младшему командиру - угрюмому малому со впалыми
щеками и грубой  татуировкой в  виде сокола на левой стороне лица. Похоже, в
последнее  время эта дурацкая мода стала  распространяться в  отряде, хотя в
большинстве своем  солдаты делали татуировки  на  тех частях  тела,  которые
прикрывала одежда. -  Выясни, из-за чего шум, да  и выстави этих неотесанных
остолопов из  города.  Мэт решил,  что они  заслуживают наказания, даже если
малец тоже не без греха.
     Сухопарый человек  в мурандийском кафтане из темной шерсти  протиснулся
сквозь  толпу зевак и упал на колени  рядом с валяющимися на земле франтами.
Малый в желтом кафтане сдавленно  стонал, а  его приятель в красном обхватил
голову руками  и бормотал  что-то невнятное.  Вновь пришедший  поднял больше
шума, чем оба они вместе.
     - Беда! Несчастье! О  горе мне! Мои господа! Лорд Кулен! Лорд Паерс! Вы
живы? -  Он протянул к Мэту дрожащие руки: -  Не  убивай их, достойный лорд.
Таких беззащитных!  Они  Охотники за Рогом, вот они кто. Великие  герои, вот
кто они такие. А я - их слуга, меня зовут Падри.
     - Не собираюсь я никого убивать, - с отвращением бросил Мэт. - Но чтобы
к закату этих  великих героев в городе не было. Усади их на  коней,  и пусть
проваливают. Мне не нравится, когда взрослый  мужчина  угрожает  сломать шею
мальчонке.
     - Но они ранены, достойный лорд. А  этот мальчишка, он  ведь всего лишь
деревенщина и цеплялся к коню лорда Паерса.
     -  Я  только посидел  на лошади, -  взорвался  мальчуган. -  Вовсе я не
цеп... не то делал, о чем ты там болтаешь.
     Мэт угрюмо кивнул:
     - Нельзя ломать  шею мальцу за то,  что  он забрался на  лошадь, Падри.
Даже деревенскому  мальцу. Ты позаботишься о том, чтобы эти двое убрались из
города, в  противном  случае  мне  придется позаботиться  о том,  чтобы  шеи
сломали им.
     Мэт подал  знак  Гарнану, который, в свою  очередь, резко  кивнул своим
"красноруким" - младшие  командиры,  как  правило, ничего  не  делали  сами,
предпочитая  отдавать приказы. Те бесцеремонно подхватили Паерса и Кулена  и
оттащили  беспомощно  стонавших  лордов  в  сторону.  Падри  тащился  сзади,
причитал, ломал руки  и талдычил одно и то  же - что его господа  ранены, не
могут ехать верхом, а также что они Охотники за Рогом и великие герои.
     Эдорион все еще держал за  руку виновника  всего этого переполоха.  Мэт
сначала удивился этому, но почти сразу все понял. Ушли  "краснорукие", стали
расходиться горожане, до  мальчишки  никому не было дела. Всем  надо кормить
своих детей, а это ой как непросто. Мэт тяжело вздохнул:
     -  А  ты,  малец,  неужто  сам  не понимаешь,  что  запросто мог  жизни
лишиться,  просто посидев на лошади? Такие  люди,  как  эти двое,  ездят  на
горячих жеребцах,  а со скакунами, знаешь ли,  шутки плохи. Мальчугана вроде
тебя конь может так отделать копытами,  что потом  и  не  разберешь,  был ли
вообще мальчуган.
     - Мерин!  -  Мальчишка снова дернулся,  но,  видать,  уразумел,  что из
хватки Эдориона ему  не вырваться, и скорчил  кислую физиономию. - Какой там
жеребец,  это  был  мерин! Тоже мне,  горячий скакун.  Ничего бы  он мне  не
сделал,  меня  вообще лошади любят. И никакой я не мальчуган, я уже большой,
мне,  если  хочешь знать, девять лет. А зовут меня  Олвер. Я большой,  точно
тебе говорю.
     - Олвер? Девять лет, говоришь. - Может, оно и так, Мэт не очень-то умел
определять  на глаз  возраст детей, особенно кайриэнских.  - Ну  так  скажи,
Олвер,  где  твои  родители?  -  Мэт  огляделся  по   сторонам,  но  беженцы
расходились  так же быстро, как  и  горожане. - Где  они, Олвер?  Хоть  ты и
большой, мне надо вернуть тебя им.
     Олвер закусил губу. В одном глазу блеснула слеза, и он  сердито утер ее
рукавом.
     -  Моего папу убили айильцы. Эти, как их там... Шадо. А  мама  сказала,
что мы поедем в Андор. Будем жить на ферме, где много лошадей.
     - А где она сейчас? - тихонько спросил Мэт.
     - Она захворала. Я... я похоронил ее в хорошем месте, там цветы  росли.
- Неожиданно Олвер лягнул Эдориона и забился в его руках с  удвоенной силой.
- Отпусти меня. Я сам о себе позабочусь. Отпустите.
     -  Займись им, пока  мы не найдем  кого-нибудь другого,  -  сказал  Мэт
Эдориону, изо всех сил старавшемуся не дать мальчишке вырваться.
     Тот удивленно уставился на Мэта:
     - Я? Что прикажешь с ним  делать? Это ведь не ребенок, а помесь мышонка
с леопардом.
     - Сперва  накорми  его,  а потом...  - Мэт  сморщился; судя  по запаху,
паренек не только взобрался на того мерина, но и ночевал у него  в стойле. -
А потом выкупай. От него воняет.
     - Ты со  мной говори! - возмущенно  закричал Олвер, размазывая слезы по
грязной физиономии. - Со мной, а не с кем-то там, через мою голову.
     Мэт удивленно моргнул, потом наклонился к Олверу:
     -  Не  сердись, паренек, я тебя понимаю. Сам терпеть не могу,  когда со
мной так поступают. Так вот,  послушай  меня. От  тебя плохо пахнет, поэтому
Эдорион  отведет  тебя в  "Золотой  олень", где госпожа Дэлвин разрешит тебе
искупаться.
     Олвер надулся.
     - А если  она начнет  возражать,  скажи, что я  разрешил.  Тогда она не
станет тебе мешать.
     Мальчишка уставился на  него, и Мэт  едва сдержал ухмылку, испугавшись,
что она испортит  дело. Возможно, Олвер и  не  слишком  стремился мыться, но
если кто-то вздумает ему запретить...
     - Так вот,  делай все, что  тебе скажет Эдорион. Он  настоящий  лорд из
Тира. Тебя как следует накормят,  раздобудут ладную одежонку  и какие-нибудь
башмаки.
     Мэт понимал: о том, что за мальцом присмотрят, в его присутствии  лучше
не заикаться.  Ничего, госпожа Дэлвин сумеет позаботиться  о  парнишке, даже
если не слишком обрадуется его появлению. Золото прекрасно смягчает сердца.
     - Не  люблю я Тайренцев, - пробурчал Олвер, поглядывая исподлобья то на
Эдориона, то на Мэта. - Так говоришь, он взаправдашний лорд? А ты тоже лорд?
     Ответить Мэт не  успел. Расталкивая народ, к нему подбежал запыхавшийся
Истин. Его круглая физиономия блестела от пота, измятая кираса еще сохранила
остатки  золочения,  а  алые  атласные  полосы  на  рукавах  желтого кафтана
основательно вытерлись.  По его виду никак  нельзя было сказать, что  он сын
самого  богатого  Благородного Лорда Тира. Впрочем, он и раньше мало походил
на отпрыска знатного рода.
     - Мэт... - пропыхтел он,  запустив пятерню в  прямые волосы,  все время
падающие ему на лоб. - Мэт... Там, на реке...
     -  Что еще? - раздраженно бросил Мэт, думая о том,  не вышить ли ему на
кафтане надпись: "Никакой я не проклятый лорд". - Кто там на реке? Саммаэль?
Шайдо?  Гвардия  королевы,  эти  проклятые  Белые  Львы?  Кого еще  нелегкая
принесла?
     - Корабль, Мэт. - Запыхавшийся  Истин вновь провел пятерней по волосам.
- Здоровенный корабль. Не иначе как Морского Народа.
     Такое  представлялось маловероятным  - Ата'ан  Миэйр никогда не уводили
свои суда далеко от моря, но все же... По пути к югу вдоль берегов Эринин не
так уж  много  селений,  а припасы, которые  удастся  погрузить на  подводы,
иссякнут до того, как отряд достигнет  Тира. Конечно, он уже нанял несколько
речных суденышек, но большой корабль мог оказаться более чем полезным.
     -  Пригляди за Олвером, Эдорион, - сказал Мэт и, не обращая внимания на
недовольную  гримасу лорда,  потребовал:  - Ну-ка, Истин,  покажи  мне  этот
корабль.
     Тот кивнул и, наверное,  припустил бы  бегом, но  Мэт придержал его  за
рукав.  Истин  вечно  торопился,  да  так,  что  частенько не  успевал  даже
подумать,  что делает. Из-за этого ему  несколько раз крепко доставалось  от
госпожи Дэлвин.
     По  мере приближения  к  реке  возрастало  число  попавшихся  навстречу
беженцев, людей по большей  части вялых и апатичных. К длинной  просмоленной
пристани было привязано с полдюжины широких плоскодонных паромов, но весла с
них  были сняты, да  и  паромщиков нигде  не  наблюдалось.  Зато  на палубах
крепких  одно  и  двухмачтовых  речных   суденышек,  нанятых  Мэтом,  лениво
копошились  босоногие  матросы. Погрузка уже закончилась,  трюмы были набиты
под завязку,  и капитаны заверяли Мэта, что  отплывут,  как  только  получат
приказ. По Эринин тоже двигались суда - тупоносые речные баржи с квадратными
парусами и узкие быстроходные ладьи с треугольными. Они сновали вверх и вниз
по течению,  но  ни  одна  лодочка  не  пересекала  реку  между  Мироуном  и
обнесенным стеной Арингиллом, над  одной из башен  которого реял  Белый  Лев
Андора. Не так давно это знамя развевалось  и над  Мироуном,  и удерживавшие
город андорские солдаты не  пожелали  впустить в город  отряд  Красной Руки.
Хотя  Ранд и овладел Кэймлином, здешние  гвардейцы королевы - воины, которым
Гейбрил присвоил почетное прозвание Белые Львы, - его власти  не признавали.
Сейчас часть из них отступила куда-то на восток - видать, не случайно оттуда
доходили слухи  о  разбойниках, - другие  же  сразу после стычки  с  отрядом
перебрались за реку. С тех пор больше никто не пересекал Эринин.
     Посреди широкой реки  стоял на якоре корабль. Это и вправду был корабль
Морского  Народа, казавшийся  огромным  в сравнении даже  с самыми  большими
речными судами. Длинный, узкий, с высокими бортами и двумя мачтами, имеющими
легкий наклон. С берега были  видны карабкающиеся по снастям темные фигурки.
Все  Ата'ан  Миэйр носили  просторные шаровары,  но  некоторые члены судовой
команды были обнажены по пояс, другие же - женщины - в ярких блузах. Женщины
составляли  не  меньше  половины  команды.  Большие квадратные  паруса  были
подняты к реям, но висели дряблыми складками.
     -  Найди мне  лодку, -  бросил Мэт Истину,  - и  нескольких  гребцов. -
Истину приходилось  напоминать даже об  этом, иначе он запросто мог откопать
где-нибудь  пустую  лодку.  Тайренец растерянно уставился на  Мэта, скребя в
затылке. - Живее, приятель!
     Истин закивал и, сорвавшись с места, пустился бегом.
     Подойдя к краю ближайшего причала, Мэт вскинул копье на плечо и вытащил
из кармана  подзорную трубу  Он  поднес  к глазу  желтую  медную трубочку, и
корабль как будто оказался совсем рядом. Вне всякого  сомнения, Ата'ан Миэйр
чего-то  ждали, узнать бы еще чего. Некоторые поглядывали в сторону Мироуна,
но  большинство, в том  числе  и  все  собравшиеся на  юте, где должна  была
находиться Госпожа Парусов  со  всеми корабельными офицерами,  уставились  в
противоположном  направлении. Поводив трубой туда-сюда, Мэт приметил на реке
длинную  узкую  лодку  со  смуглыми гребцами  на  веслах,  направлявшуюся  к
кораблю.
     На одном из длинных арингиллских  причалов - все они представляли собой
почти  точную копию  мироунских - царило  оживление.  Гвардейцы  королевы  в
начищенных до  блеска  кирасах поверх красных  с белыми воротниками кафтанов
встречали гостей с корабля. Но что заставило Мэта тихонько присвистнуть, так
это пара красных,  с бахромой зонтиков над головами двух новоприбывших  Один
из  зонтиков был двухъярусным. Порой старые воспоминания оказывались кстати.
Благодаря им  Мэт понял, что Арингилл посетила  Госпожа Волн  целого клана в
сопровождении своего Господина Мечей.
     -  Мэт, Мэт, - позвал за его плечом запыхавшийся Истин. - Лодка готова.
И гребцов я нашел.
     Мэт снова перевел трубу  на  корабль.  Судя по суете на  палубе,  узкая
лодка  уже  причалила и  ее поднимали  на борт.  Люди на кабестане  выбирали
якорь, другие расправляли паруса.
     - Похоже, лодка мне не потребуется, - пробормотал Мэт.
     На другом берегу  посланцы  Морского Народа  поднялись на  причал  и  в
окружении  гвардейцев  удалились.  Все  это было  довольно  странно. Корабль
Морского Народа более чем в девятистах милях от моря! Да еще и Госпожа Волн.
Выше нее рангом была только  Госпожа Кораблей; выше Господина Мечей был лишь
Господин Клинков. Более чем странно, если верить воспоминаниям давно умерших
людей. Благодаря им  Мэт "помнил", что об Ата'ан Миэйр вообще мало известно,
меньше,  чем о  них, знают разве что об айильцах. Но  как раз об айильцах он
кое-что  знал, причем не из  чужих  воспоминаний, а из собственного опыта, и
считал, что этого ему более чем достаточно.  Но может быть, эти воспоминания
устарели и нынче у Морского Народа многое по-другому? У кого бы узнать?
     Носовой  якорь  еще  вытаскивали  на  палубу,  с  него  текла  вода,  а
взвившиеся над  кораблем паруса  уже наполнял ветер. Команда спешила, причем
спешила  отнюдь не  вернуться  к  морю.  Медленно  набирая  скорость,  судно
заскользило  вверх  по  реке,  к  находившемуся в  нескольких милях севернее
Мироуна окаймленному болотами устью Алгуэньи.
     Так  или  иначе, с  этим Мэт ничего  поделать не мог.  Бросив последний
взгляд на корабль, куда, наверное, вместились бы припасы чуть ли  не со всех
нанятых им суденышек, он спрятал подзорную  трубу в карман. Истин растерянно
смотрел на него.
     - Скажи гребцам, что они свободны, - со вздохом промолвил Мэт.
     Бормоча что-то невнятное и почесывая голову, Истин отправился выполнять
приказ.
     С тех  пор как Мэт побывал у реки в последний раз -  всего-то несколько
дней  назад,  -  русло  ее   стало   чуточку  уже.  Между  водой   и  сухой,
потрескавшейся прибрежной глиной добавилась клейкая, всего  в ладонь шириной
полоска донного ила. Эринин медленно высыхала.  Впрочем, он и  с этим не мог
ничего поделать. Мэт повернулся и продолжил обход питейных заведений.
     Когда солнце уже село, он вернулся в  "Золотой олень" и снова пригласил
на танец Бетсе, которая ради  такого случая сняла  свой передник.  Музыканты
наяривали вовсю. На сей раз играли просто сельский танец, который знали все.
Столы сдвинули в сторону,  освободив место для  шести,  а то  и  восьми пар.
Когда  стемнело,  стало чуточку прохладнее,  но только в сравнении с палящим
дневным  зноем.  Все  обливались  потом.  Мужчины,  посмеиваясь,  потягивали
хмельное, служанки сновали туда-сюда, разнося  репу, баранину, ячменный суп,
эль и вино.
     Удивительное  дело,  все  эти  девицы,  кажется,  считали танец  лучшим
способом  отдохнуть  от беготни с кувшинами и подносами.  Во  всяком случае,
каждая расцветала, когда подходил ее  черед утереть пот  и скинуть передник.
хотя  и  во  время танца  все они потели нещадно.  Возможно, госпожа  Дэлвин
установила для  них  какую-то очередность,  но если  и так, для  Бетсе  было
сделано  исключение. Эта  молоденькая  стройная  девица  не  приносила  вина
никому, кроме  Мэта, танцевала только с Мэтом, а хозяйка гостиницы, глядя на
них, лучилась, словно мамаша  на свадьбе дочери, отчего Мэту становилось  не
по себе. Бетсе  плясала  с ним до тех пор, пока у него ноги не заболели, при
этом  она не  переставала улыбаться,  и глаза  ее блестели от  неподдельного
удовольствия. Блеск,  слегка  тускнел, лишь когда они останавливались, чтобы
перевести  дух. Точнее,  чтобы ему  перевести  дух, Бетсе, похоже, ни  в чем
подобном  не  нуждалась.  Как  только   переставали   двигаться   ноги,  она
принималась  молоть  языком и к тому  же, когда Мэт  пытался  ее поцеловать,
всякий  раз, не  переставая  тараторить,  ловко уворачивалась,  так  что  он
целовал  то   ухо,  то  макушку.   Похоже,   эта  игра  тоже  доставляла  ей
удовольствие. Он так и не  понял,  то ли она просто легкомысленная болтушка,
то ли очень даже себе на уме.
     Ближе  к  двум  часам пополуночи Мэт  сказал ей, что для  одного вечера
танцев более чем достаточно. Девушка разочарованно надула  губки  - не иначе
как настроилась  танцевать до  утра.  И  не она одна. У большинства  девушек
горели глаза, и только одна служанка постарше, опершись о стену, массировала
лодыжку.  Зато  многие  мужчины  выдохлись и,  когда  девицы стаскивали их с
лавок, отвечали вымученными улыбками, а то и вовсе  норовили  отмахнуться. И
почему  так получается? - дивился Мэт. Не иначе как оттого,  что  мужчинам в
танце достается больше - все эти подхваты да повороты, - а женщины знай себе
порхают  вокруг, вот и устают меньше. Взгляд Мэта упал на дородную служанку,
которая крутила вокруг себя Истина - именно так, а вовсе не наоборот, - и он
вздохнул.  Видать, этот малый насчет танцев не промах, этак можно и всю ночь
проплясать.
     Достав золотую  андорскую крону,  Мэт вложил  ее в руку  Бетсе -  пусть
купит себе что- нибудь стоящее.
     Девушка взглянула на монету, потом поднялась  на  цыпочки  и поцеловала
его в губы, легонько, будто перышком провела.
     - Я бы нипочем не  стала тебя вешать, что  бы  ты  ни  натворил. Мы еще
потанцуем завтра?
     Он  и  рта  раскрыть не  успел,  как она  уже  захихикала,  убежала  и,
оглядываясь  на него через  плечо,  принялась  стаскивать с лавки  Эдориона,
чтобы поплясать и с ним. Однако госпожа Дэлвин пресекла  эти попытки, вручив
не в меру прыткой служанке фартук и указав ей пальцем на кухню.
     Слегка прихрамывая, Мэт заковылял к столу у стены, где уютно устроились
Талманес,  Дайрид и  Налесин. Талманес сосредоточенно пялился в свою кружку,
словно  надеялся увидеть на ее дне ответы  на  все жизненно  важные вопросы.
Дайрид с ухмылкой  наблюдал  за  тем,  как  Налесин  пытается  отделаться от
пухленькой сероглазой служаночки со светло-  русыми волосами,  не сознаваясь
при этом, что уже отбил пятки. Мэт оперся кулаками на стол:
     -  Отряд  выступает   на   юг  с   первыми   лучами  солнца.  Займитесь
приготовлениями.
     Трое мужчин удивленно уставились на него.
     -  Но ведь  до  рассвета и осталось-то несколько  часов, -  протестующе
воскликнул Талманес.
     - И  все это время уйдет на то, чтобы вытащить наших парней из кабаков,
- поддержал его Налесин.
     - Видать, никто из нас сегодня  ночью спать не ляжет, - добавил Дайрид,
морщась и качая головой.
     - Я лягу,  - заявил Мэт.  - А  через  два часа  кто-нибудь из вас  меня
разбудит. Мы выступаем с рассветом.
     Так оно и  вышло. Рассвет едва забрезжил, когда Мэт уже сидел верхом на
Типуне, своем  крепком гнедом мерине, держа копье поперек седла. Длинный лук
со  спущенной  тетивой,  заткнутый  под  подпругу,  терся  о попону. Мэт  не
выспался, голова у него болела, но все шло, как было задумано. Отряд Красной
Руки - все  шесть тысяч  человек  -  покидал Мироун. Воины - половина пешие,
половина верхами  - подняли такой шум, что разбудили бы и мертвеца. Несмотря
на ранний час, горожане высыпали на улицы или повысовывались в окошки.
     Впереди  везли  квадратное знамя  отряда, белое, с красной бахромой,  с
изображением  красной руки  и вышитым снизу  красными же  буквами девизом' -
Довиеанди. се товиа  сагайн.  Пора  метнуть  кости. Рядом со  знаменем ехали
Налесин, Талманес и  Дайрид.  Десяток всадников  изо  всей  мочи колотили  в
подвешенные к седлам  медные литавры  с алой  бархатной обивкой, столько  же
трубачей дудели в свои горны. За музыкантами ехали всадники Налесина - среди
них были и  Защитники Твердыни,  и  кайриэнские дворяне  с флажками  кон  за
спиной,  сопровождаемые  собственными вассалами,  и  кучка  андорцев. Каждый
эскадрон шел под  собственным флагом  с изображенными на нем красной  рукой,
мечом и  присвоенным  подразделению  номером. Установить  этот порядок  Мэту
удалось не сразу. Поначалу кайриэнские конники соглашались следовать лишь за
Талманесом,  а Тайренцы признавали своим командиром лишь Налесина.  С пешими
было полегче - те с самого начала представляли собой разношерстную компанию.
Многие  возражали против попыток присвоить  эскадронам номера  и разбить все
войско на равные  по численности подразделения.  Это было непривычно, ; ведь
до  сих пор каждый лорд или капитан вел за собой  столько людей, сколько ему
удавалось собрать, и все они  именовали себя  людьми Эдориона, Мересина  или
Алхандрина, а вовсе не солдатами  того  или иного эскадрона. Конечно, старые
привычки  сохранялись,  например, пять сотен всадников, которыми  командовал
Эдорион,   упорно   не  желали  называться  первым  эскадроном,  предпочитая
прозвание "Молоты" Эдориона, но, так или иначе, Мэт сумел вдолбить в упрямые
солдатские головы, что всякий, откуда бы он ни был родом, прежде  всего воин
отряда,  а уж потом чей-то земляк или вассал. Тем, кому  такой порядок не по
душе, было предложено уйти, но, что примечательно, желающих не нашлось.
     Почему люди  не  уходили, для Мэта оставалось загадкой. Конечно, следуя
за ним,  они побеждали, но некоторые все  же гибли или получали увечья. Мэту
было нелегко обеспечить им сносную  кормежку, не  говоря уже о своевременной
выплате жалованья, что же до воинской добычи, то на этом пока еще  никому не
удалось  разбогатеть.  И,  скорее  всего, не удастся.  Безумие, чистой  воды
безумие.
     Завидя   Мэта,  солдаты   первого   эскадрона   принялись   выкрикивать
приветствия, тут же подхваченные четвертым и пятым - "Леопардами  Карломина"
и "Орлами Реймона", как они себя называли.
     - Лорд Мэтрим и победа! Лорд  Мэтрим и победа! Окажись у Мэта под рукой
булыжник, он непременно запустил бы им в кого-нибудь из этих болванов.
     Следом  за конницей  длинной, извилистой колонной  маршировала пехота -
рота за  ротой. Впереди  ротное знамя и отбивающий  ритм барабанщик,  следом
двадцать рядов ощетинившихся копьями солдат, а за ними пять рядов стрелков -
лучников  или  арбалетчиков.  Почти  в  каждой  роте  вдобавок имелся  еще и
флейтист, а то и два. Гремела музыка, и солдаты горланили песню:
     Нам пить всю ночь и целый день
     Плясать с девчонками не лень,
     На них не жаль спустить свои деньжата.
     Когда ж разлуки час придет,
     Мы снова выступим в поход.
     И грянут хором бравые солдаты:
     Приспело времечко, ей-ей,
     сплясать и с Джаком-из-Теней! А ну-ка, спляшем с Джаком-из-Теней!
     Мэт пропустил пехоту,  выслушав всю песню до конца, дождался  появления
конницы  Талманеса и  пришпорил  Типуна.  За  отрядом  не  тянулась  длинная
вереница обозных  подвод, не  гнали  табуны запасных лошадей. В этом не было
смысла.  По пути отсюда  до  Тира заводные кони все  едино или охромеют, или
околеют  от  таких  хворей,  о  каких  отрядные коновалы  и не слыхивали,  а
кавалерист без лошади немногого стоит. Вниз по реке, чуть  опережая течение,
следовали  семь небольших  судов под треугольными парусами, на мачте каждого
реял  маленький  белый флаг с  изображением красной  руки. За ними  тянулась
стайка совсем уж утлых лодчонок с латаными-перелатаными парусами.
     Когда Мэт догнал голову колонны, солнце  уже выглянуло из-за горизонта,
осветив первыми лучами пологие холмы  и  разбросанные тут и  там рощицы. Мэт
пониже  надвинул  шляпу, чтобы не слепило  глаза.  Налесин,  подавляя мощный
зевок, поднес ко рту кулак в стальной рукавице, Дайрид болтался в седле, как
куль с овсом, веки у  него опускались, и сам он, казалось, вот-вот повалится
на шею  лошади  и заснет. Только  Талманес держался бодро, с прямой спиной и
открытыми глазами. Мэт больше всех сочувствовал Дайриду - он его понимал.
     Чтобы  перекрыть  рев труб  и грохот барабанов, Мэту пришлось возвысить
голос:
     - Как только выйдем из города, вышлите вперед разведчиков.  - Дальше на
юг лежала открытая равнина, сменяющаяся порой небольшими перелесками. По ней
проходила недурная  дорога - хотя большая часть грузов перевозилась по воде,
люди ездили и вдоль  берега. - Вышлите разведчиков и прекратите наконец этот
шум!
     - Разведчиков? -  недоуменно переспросил  Налесин. - Сгори моя душа, да
здесь во всей  округе не найдется человека с копьем. Может, ты  думаешь, что
Белые Львы больше не  удирают? Да коли и так, они и на пятьдесят миль к  нам
приблизиться не посмеют, такого мы им задали жару.
     Мэт, не обращая на него внимания, продолжил:
     -  Двигаться будем быстро. Я хочу пройти сегодня  тридцать пять миль. И
не только  сегодня.  Посмотрим, не удастся  ли  делать по тридцать пять миль
каждый день.
     Тут  уж на него  уставились  все.  Даже лошадям не под силу выдерживать
такой темп долго, что уж говорить о пехоте.  Все, кроме, конечно,  айильцев,
считали, что  для пеших дневной переход в двадцать пять миль -  великолепный
результат. Но  Мэт  должен совершить невозможное - приходилось  играть не по
правилам.
     -  Комадрин  писал  так:  "Появляйся  там,  где  тебя  не  ждут, атакуй
внезапно. Отступай, когда враг ждет нападения,  нападай,  когда он ждет, что
ты  побежишь. Внезапность - залог победы,  быстрота - залог внезапности. Для
солдата быстрота - это жизнь".
     - Кто  он такой,  этот  Комадрин? - после недолгого размышления спросил
Талманес.
     Чтобы ответить, Мэту пришлось собраться с мыслями.
     - Полководец. Он давно умер, просто я как-то прочел его книгу.
     Мэт помнил, что читал эту книгу не раз, хотя сомневался, сохранился  ли
в мире хотя бы один экземпляр. К тому  же он и сам встречался с Комадрином -
проиграл ему  сражение  за  шестьсот лет  до  Артура Ястребиное  Крыло.  Эти
воспоминания  подкрадывались  незаметно,  и слова  сами просились  на  язык.
Хорошо еще, что в последнее время  он научился сдерживаться и не говорить на
Древнем Наречии.
     Проследив  взглядом  за  рассыпавшимися  веером   по   равнине  конными
разведчиками, Мэт позволил  себе расслабиться.  Он играл свою  роль согласно
намеченному  плану. Отряд  должен  двигаться на юг стремительно,  будто  для
того,  чтобы  никто   не  заметил  этого  маневра.  В  действительности  его
непременно должны были заметить.  Со стороны действия  Мэта могли показаться
глупыми, но оно и не худо. Чем быстрее будет двигаться отряд, тем лучше; это
поможет избежать  в  дороге  ненужных стычек,  а  с  реки  колонну все равно
углядят.  Он  поднял глаза.  На небе не  было  ни  ворон,  ни  воронов, даже
голубей, но это ничего не значило. Мэт готов был слопать  собственное седло,
если сегодня утром  кое-кто не покинул Мироун. Самое большее через несколько
дней  Саммаэль узнает,  что  отряд выступил  в  поход, а  слухи, распущенные
Рандом в Тире, заставят его поверить, будто это означает неминуемое и скорое
вторжение в Иллиан. Как бы Мэт ни спешил,  отряд доберется до Тира не раньше
чем через месяц; так что,  если  повезет,  Саммаэль  будет раздавлен, словно
вошь между скалами, прежде чем Мэт подберется на сотню миль к нему. Саммаэль
видит и примечает все -  почти все. Он думает, что всем придется плясать под
его дудку, но как бы  не так. Это  будет совсем другой танец. Совсем другой.
План,  разработанный  Рандом,   Баширом  и  Мэтом,   действительно  позволял
надеяться  на успех. Мэт поймал себя на том, что принялся насвистывать. Хоть
раз все шло так, как было задумано.





     Оставив проход открытым на тот случай, если придется отступать, и не от
саидин, Саммаэль  осторожно шагнул  на  узорчатый шелковый  ковер. Обычно он
соглашался на  встречи лишь  у  себя или,  на  худой конец,  на  нейтральной
территории, но  сюда  приходил уже во второй раз. Приходил по необходимости.
Он никогда  не отличался  доверчивостью и, уж конечно, не проникся  ею после
того, как узнал  -  разумеется,  лишь  отчасти,  - что произошло на  встрече
Демандреда  с  тремя женщинами.  У Саммаэля  не было сомнений, что  Грендаль
рассказала ему лишь то, что сочла нужным, - у нее были свои  планы, которыми
она не собиралась делиться с другими  Избранными.  Ведь  только  один из них
сможет стать Ни'блисом, а это стоит самого бессмертия.
     Он стоял на огражденном с одной  стороны мраморной балюстрадой помосте,
где   были  расставлены   золоченые  столы  и  стулья,  украшенные  довольно
фривольной резьбой и инкрустацией. Эта площадка не менее чем на десять футов
возвышалась  над  длинным  колонным  залом. Лестница туда не вела. С помоста
можно было наблюдать за увеселительными выступлениями внизу  - по сути. весь
зал  представлял  собой  огромную сцену.  Солнечный свет искрился  в высоких
окнах с причудливыми цветными витражами,  но жара сюда  не проникала. Воздух
был  прохладен и  свеж, хотя  Саммаэль ощущал  это лишь  отдаленно. Грендаль
нуждалась  в  прохладе ничуть  не больше  его самого, но  тем  не  менее  не
пожалела усилий на пустую прихоть. Удивительно, что она еще не  оплела сетью
весь дворец.
     Со времени  его последнего посещения в нижнем зале  кое-что изменилось,
но  он  пока  не  мог  сообразить,  что  именно.  По  центральной  оси  зала
располагались  три  неглубоких  продолговатых  бассейна  с  изысканных  форм
каменными  фонтанами, посылавшими струи воды  чуть ли  не к резным мраморным
выступам на высоком сводчатом потолке. В бассейнах и рядом с ними показывали
свое искусство мужчины и женщины, едва прикрытые лоскутами тончайшего шелка.
Здесь выступали жонглеры, акробаты,  танцовщики и музыканты. Разного роста и
телосложения, разных оттенков  кожи,  волос и  глаз,  они были  прекрасны  и
соперничали  друг  с  другом  в  совершенстве.  Все это  предназначалось для
услаждения взоров стоящих на помосте. Бессмысленная трата времени и сил, как
раз в духе Грендаль.
     Когда  Саммаэль ступил на помост, там никого не  было,  но он все равно
удерживал саидин, а потому ощутил сладковатый, словно благоухание цветочного
сада,  аромат  духов  Грендаль и  услышал легкий шелест ступавших  по коврам
туфелек задолго до того, как позади него раздался голос:
     - Ну разве мои зверушки не прекрасны? Она подошла к балюстраде и встала
рядом  с ним. с улыбкой поглядывая  на представление  внизу. Тонкое  голубое
платье доманийского покроя  облегало ее стройное тело, более открывая взору,
нежели скрывая.  Как обычно, все ее  пальцы были унизаны перстнями - ни один
самоцвет не  повторялся, -  на запястьях красовались усыпанные  драгоценными
камнями  браслеты,  а  высокий  ворот  платья  обвивало  колье  из  огромных
сапфиров.  Хотя Саммаэль и не слишком хорошо разбирался в подобных вещах, он
не без оснований полагал, что ее прическа - нарочито небрежно ниспадающие на
плечи золотые кудри, усеянные мерцающими  тут  и  там лунниками, -  являлась
плодом сознательных усилий и точного расчета.
     Саммаэлю случалось задумываться о Грендаль. Он никогда не  встречал эту
женщину  до  тех  пор,  пока  она  не  решила  бросить  безнадежное  дело  и
последовать  за  Великим  Повелителем,  но,  конечно же, слышал о  ней.  Эту
аскетичную отшельницу  высоко  чтили повсюду, ибо  она врачевала умы и души,
что неподвластно Целительству. Принеся  клятву Великому  Повелителю, она тут
же  забыла  о  воздержании,  отбросила  благочестие  и  стала  вести  жизнь,
противоположную  той, какой славилась прежде. Создавалось впечатление, будто
жажда удовольствий  захватила ее полностью, не оставив места даже стремлению
к  власти. На деле  все обстояло иначе. Грендаль  всегда умела скрывать свою
истинную суть. Саммаэль полагал, что знает ее лучше, нежели любой другой  из
Избранных, - ведь  это она сопровождала его в Шайол Гул, когда он отправился
туда выразить почтение  Великому Повелителю, - но  даже ему было не под силу
проникнуть в  ее истинные помыслы. Слишком  сложной  и  многогранной натурой
была эта  женщина.  Каждое ее  слово, каждая мысль  несли  столько  оттенков
смысла, сколько  чешуек у джегала, причем переходить от одного к другому она
умела с быстротой молнии. Тогда хозяйкой положения была она, а Саммаэль, при
всех своих воинских заслугах, мог лишь  следовать за нею. Теперь, однако же,
обстоятельства изменились.
     Никто  из  выступающих внизу  даже  не  поднял  глаз,  но с  появлением
Грендаль  у  них  будто  добавилось вдохновения  и  даже,  если  это  вообще
возможно, грации. Все  они старались показать себя с наилучшей  стороны, ибо
существовали  лишь для того. чтобы угождать своей госпоже. В  этом  Грендаль
была уверена.
     Она небрежным жестом указала на могучего мужчину, удерживающего на весу
трех стройных женщин. Тела акробатов были умащены маслом и лоснились.
     - Вот эти, пожалуй, мои любимцы.  Рамзид - брат доманийского короля. На
плечах он держит свою жену,  а две другие женщины - младшая сестра  короля и
его старшая  дочь. Право же,  просто удивительно, чего  могут добиться люди,
если наставить их на путь истинный. Сколько талантов пропадает впустую.
     Это было  одно из любимых  высказываний  Грендаль. Она утверждала,  что
каждый  должен  занимать  предназначенное ему  место  и  делать свое  дело в
соответствии с собственными способностями и потребностями  общества. Каковые
потребности, похоже,  сосредоточивались на удовлетворении прихотей Грендаль.
Саммаэля  эта  философия раздражала -  исходя из подобных  соображений, он и
сейчас должен бы оставаться тем, кем был.
     Акробат медленно  повернулся,  чтобы  с  возвышения  можно  было  лучше
рассмотреть  живую пирамиду  - одна  женщина  стояла  у  него  на  плечах  с
распростертыми  руками, а  две другие - на  его руках, тоже  расставленных в
стороны.
     Грендаль тем временем обернулась к темнокожей курчавой  паре. Мужчина и
женщина, стройные и  очень красивые, играли на странных продолговатых арфах,
увешанных колокольчиками, которые хрустальным эхом вторили струнам.
     -  Каковы, а? Мое последнее приобретение - они из тех земель, что лежат
за Айильской Пустыней.  Им  следует благодарить меня за то, что я их спасла.
Чиап была  там ШГбоан, что- то вроде императрицы. Она только что овдовела, а
Шаофан  должен был  жениться на ней и стать ПГботэй. Ей  предстояло  править
своей страной семь  лет, а на восьмом году умереть. После того ему надлежало
избрать новую  ЦГбоан и править так же безраздельно следующие  семь лет - до
своей  смерти.  Можешь  себе  представить,  они следовали  этому правилу три
тысячи  лет  без перерыва! - Грендаль  издала смешок  и  недоуменно покачала
головой. - Самое удивительное, что  и  Шаофан,  и  Чиап  считают  эти смерти
естественными. Воля Узора - так они это  называют. У них на все один ответ -
Воля Узора.
     Саммаэль  продолжал смотреть  на  выступающих.  Грендаль  щебетала  без
умолку, словно легкомысленная  глупышка,  но  только настоящий дурак мог  бы
счесть ее таковой. Вся эта болтовня была  тщательно  продумана, каждое будто
бы  случайно оброненное слово  направлено точно в  цель, как игла конджи. Не
помешало бы  выяснить, зачем  она  все это  затеяла  и что  хотела  для себя
выгадать.  С чего  это, например,  она стала набирать себе  любимцев в таких
дальних краях? Ее поступки  никогда  не  бывали случайными. Может  быть, она
хотела отвлечь его внимание, убедить, будто ее интересы связаны со странами,
отрезанными от остального мира  Пустыней.  Но поле будущей  битвы находилось
здесь.  Именно   здесь  коснется  мира  Великий   Повелитель   после  своего
освобождения.  Весь  прочий  мир  скроется  за завесой  бурь, бури истерзают
землю, но рассылаться они будут именно отсюда.
     -  Странно,  что  ты  не  удостоила  своим  вниманием  все  королевское
семейство Арад Домана, - сухо заметил Саммаэль.
     Если  она хотела его отвлечь, то этот  номер не пройдет. Сама угодит  в
собственную ловушку. Ей ведь и в голову не приходит, что кто-то  может знать
о ней достаточно, чтобы разгадать ее хитрости.
     Гибкая  темноволосая  женщина,  уже  не  молодая,  но отличающаяся  той
неувядающей  красотой  и изяществом, какие останутся с  нею  до  конца дней,
появилась  у  его локтя, бережно держа в руках  хрустальный кубок с  пуншем.
Саммаэль  взял его,  хотя пить  не собирался.  Новички  всегда наблюдают  за
направлением главного удара, покуда глаза не заболят,  а одинокий убийца тем
временем подкрадывается сзади. Союзники, пусть даже временные, это, конечно,
неплохо, но чем  меньше Избранных  уцелеет ко  Дню Возвращения,  тем  больше
будет у  каждого из них шансов быть названным Ни'блисом.  Великий Повелитель
всегда поощрял такого рода... соперничество. Служить ему достойны лишь самые
способные. Порой Саммаэлю казалось, что  править  миром,  как обещано, будет
последний, единственный Избранный, оставшийся в живых.
     Женщина повернулась к мускулистому  молодому человеку, облаченному, как
и она, в белое полупрозрачное одеяние. Тот держал в руках золоченый поднос с
еще  одним кубком и высоким, под стать кубку, хрустальным кувшином. И она, и
он украдкой поглядывали  на открытые врата,  сквозь которые  виднелись покои
Саммаэля  в  Иллиане.  Прислуживая  Грендаль,  женщина  смотрела  на  нее  с
обожанием.  Грендаль  могла позволить  себе говорить свободно в  присутствии
своих  слуг, хотя среди них не было ни одного Приверженца Тьмы. Приверженцам
Тьмы она не доверяла,  утверждая, что любого из них ничего не стоит склонить
к  измене, не  то что ее людей. По отношению к своим  любимцам и слугам  она
использовала столь  высокий уровень  Принуждения, что в их сознании почти не
оставалось места для чего-либо, кроме безмерного восхищения своей госпожой.
     - Я уже почти  ожидал, что  сам король будет  подносить  здесь вина,  -
продолжил он.
     - Ты  же  знаешь, я приближаю  к себе лишь самых изысканных, утонченных
людей. Алсалам никак не соответствует моим требованиям.
     Грендаль приняла  вино у женщины,  даже  не взглянув на нее, и Саммаэль
уже в который  раз задумался,  не  являются ли  все эти любимцы  всего  лишь
ширмой,  как  и  легкомысленная  болтовня. Пожалуй,  стоит  продолжить  этот
разговор,  вдруг она обронит лишнее словечко, которое  позволит заглянуть за
завесу.
     - Рано или поздно, Грендаль,  ты все равно  допустишь  оплошность. Что,
если  один из  твоих гостей  узнает того,  кто поднесет ему вино или  станет
убирать  постель, и у этого гостя  достанет  ума попридержать язык до ухода?
Что,  скажи на милость,  ты будешь  делать, когда кто-нибудь заявится в этот
дворец?  Конечно,  шоковым  копьям  нынешние  стрелы  не чета,  но  и стрелы
способны разить насмерть.
     Грендаль откинула голову назад и  рассмеялась - мелодичная трель должна
была обозначать скорее веселое недоумение, чем обиду, будто она не усмотрела
в его словах и намека на оскорбление. Во всяком случае, так могло показаться
тому, кто ее не знал.
     -  Ох,  Саммаэль, что это тебе взбрело в голову? С чего ты решил, что я
позволяю посетителям высматривать у меня, что им вздумается? Уж конечно, мои
любимые зверушки и мои личные слуги им прислуживать не станут. У меня бывают
и сторонники Алсалама, и его враги, и... Да что  там, даже Принявшие Дракона
покидают мой дом в твердом убеждении, будто  я поддерживаю их и только их. И
потом, кто и в чем может заподозрить калеку?
     Кожу Саммаэля начало слегка  покалывать. Грендаль  направила Силу, и  в
одно мгновение  облик ее изменился. Медная  кожа  потускнела, волосы  словно
выцвели,  темные  глаза утратили  блеск. Она  выглядела  болезненно  худой и
хрупкой.  Ни  дать  ни  взять  -  некогда   прекрасная  Доманийка,  медленно
проигрывающая схватку со смертельным недугом.
     Саммаэль   едва  удержался   от   усмешки.   Достаточно   было   одного
прикосновения,  чтобы  обман  раскрылся.  Лишь  очень  тонкое  использование
Иллюзии позволяло пройти это  простое  испытание, Грендаль  же, похоже, была
склонна к  примитивным  эффектам.  В  следующее мгновение  она  вновь  стала
прежней, на губах ее играла кривая усмешка.
     - Ты  и представить себе не можешь,  как все они  верят мне и слушаются
меня.
     Он  никогда не  понимал, чего ради она предпочитала оставаться здесь, в
терзаемой  распрями стране, да еще и во дворце, известном всему Арад Доману.
Само  собой,  она  вряд ли могла  допустить, чтобы  о ее  пристанище  узнали
остальные   Избранные.  То,  что  она  доверилась   Саммаэлю,  не  могло  не
насторожить его. Грендаль ценила удобства, но вовсе не любила утруждать себя
их  поддержанием,  а  этот  дворец  находился  поблизости   от  Гор  Тумана.
Приходилось прилагать немало усилий, чтобы никто не задавался вопросом, куда
подевался прежний владелец  со  всеми своими домочадцами и челядью. Саммаэль
не удивился бы, узнав, что всякий побывавший здесь доманиец уезжал, пребывая
в  убеждении,  будто  эта  земля  передавалась  в  ее семье  из поколения  в
поколение  со  времен   Разлома.   Грендаль  настолько   часто  пользовалась
Принуждением, словно молотом, что могло создаться впечатление, будто она  не
владеет  более деликатными его формами,  позволявшими направлять чужой разум
исподволь,  столь  тонко  и  изощренно,  что обнаружить  следы  постороннего
вмешательства  было  практически  невозможно.  В   действительности  же  она
великолепно владела и этим  методом. Пожалуй, в области Принуждения Грендаль
не знала себе равных.
     Он позволил  своим вратам исчезнуть, но продолжал держаться за Истинный
Источник. Против обернувшегося в  саидин ее штучки не сработают. Кроме того,
он подсознательно наслаждался этой постоянной борьбой  с потоком, борьбой не
на жизнь, а на смерть. Выживает сильнейший - таково было убеждение Саммаэля,
и,  касаясь  Источника, он  всякий  раз  словно подтверждал  свое  право  на
существование. Грендаль не могла знать, удерживает ли он  саидин,  но лукаво
улыбалась с  таким видом,  будто для нее не существует секретов.  Ему это не
нравилось.  Саммаэль  терпеть не  мог, когда  люди делали вид,  будто что-то
знают,  но  еще  больше  не  любил,  когда  они  действительно  знали  нечто
неизвестное ему.
     -  Так что ты  хотела мне сказать?  Вопрос прозвучал,  пожалуй, слишком
грубо.
     - Сказать? А, это насчет Льюса Тэрина. Ты ведь, похоже, ничем другим не
интересуешься. Так вот, его  место  среди моих  зверушек. Он будет гордостью
моей  коллекции.  Конечно, он  не  столь красив,  как некоторые другие,  но,
памятуя о том, кто он, можно закрыть на это глаза. -  Она снова улыбнулась и
пробормотала так тихо, что  без саидин Саммаэль  мог бы и не расслышать: - К
тому  же мне нравятся  рослые  мужчины.  Он едва  сдержался,  успев подавить
непроизвольную попытку приосаниться.  Саммаэль был далеко не коротышкой,  но
втайне  терзался,  считая, что  его  рост никак не соответствует  выдающимся
способностям. Льюс Тэрин  был на  голову  выше  него,  и  этот ал'Тор  тоже.
Почему-то рост всегда считался чуть ли  не главным достоинством мужчины. Еще
одно усилие потребовалось ему, чтобы  не коснуться шрама, пересекающего лицо
от волос  до квадратной  бородки.  Рану  нанес ему  Льюс  Тэрин,  и Саммаэль
сохранил шрам как напоминание. Он заподозрил, что Грендаль намеренно сделала
вид, будто не совсем поняла вопрос, ибо желала применить его как наживку.
     - Льюс Тэрин давным-давно умер, - резко бросил он. - А этот Ранд ал'Тор
всего-навсего деревенский выскочка, которому случайно повезло!
     Грендаль взглянула на него с деланным удивлением и даже заморгала:
     - Ты и впрямь так думаешь? А  мне кажется, тут  замешано нечто большее,
чем  простое  везение. На  одной  удаче,  знаешь  ли, его  бы так  далеко не
занесло.
     Саммаэль  явился  сюда вовсе  не  затем, чтобы говорить  об  ал'Торе, и
сейчас по  спине у него пробежал холодок. В голову  лезли непрошеные  мысли,
которые он всеми  силами гнал прочь. Ал'Тор не был Льюсом Тэрином,  но являл
собой  воплощение возродившейся души Льюса  Тэрина,  как и сам Льюс Тэрин  -
воплощение той, иной души. Саммаэль не был ни философом, ни теологом, но вот
Ишамаэль был и тем, и другим,  и он утверждал, что в этом факте сокрыта одна
из величайших тайн мироздания. Конечно, Ишамаэль погиб, впав в безумие, но и
тогда, когда он пребывал в здравом рассудке, когда казалось, что они вот-вот
нанесут Льюсу Тэрину Теламону поражение, - и тогда он  утверждал, будто  эта
борьба ведется со дня Творения. Нескончаемая война между Великим Повелителем
и Творцом, в которой и тот, и другой используют суррогаты людей. Более того,
Ишамаэль говорил, что, как только Великий Повелитель освободится, он обратит
Льюса Тэрина к служению Тени. Возможно, Ишамаэль уже тогда начинал сходить с
ума,  но  попытки  привлечь Льюса  Тэрина  на  сторону  Великого  Повелителя
действительно  имели место. А  по  словам  Ишамаэля  выходило,  будто  такое
случалось и прежде, причем бывало,  что  поборник  Творца создавал  творение
Тени и сам возвышался, как поборник Тени.
     Все  эти суждения были слишком запутанными и сложными, но одно не шло у
Саммаэля  из  головы. Он вовсе  не исключал  вероятность того,  что  Великий
Повелитель  захочет  сделать  Ни'блисом  именно   ал'Тора.   Но   невозможно
возвыситься  в пустоте, без всякой опоры. Ал'Тору  требуется помощь, и, судя
по всему,  он  ее  получает.  Помощь  -  вот  что объясняет  удачу,  которая
сопутствовала ему до сих пор.
     - Ты узнала, где ал'Тор прячет Асмодиана? Или где находится Ланфир? Или
Могидин?
     Впрочем,  Могидин  скрывалась всегда.  Ее не зря прозвали Паучихой, она
как паук - нападает, когда думаешь, что он уже мертв.
     -  На  сей счет тебе известно  столько же,  сколько и  мне, -  беспечно
ответила  Грендаль,  отпив  из  кубка. - Я  думаю, что  Льюс Тэрин  всех  их
поубивал.  Ой, да не морщись ты так! Пусть будет ал'Тор, раз ты настаиваешь.
-  Похоже,  ее  это особо  не  беспокоило.  Впрочем, Грендаль  не собиралась
вступать  в  открытую  борьбу с  ал'Тором. Это не  в  ее  духе. Если  ал'Тор
вызнает,  где  она прячется,  Грендаль просто-напросто сбежит и устроит себе
логово в  другом месте, ну а коли не удастся удрать, сдастся прежде,  чем он
успеет нанести удар, и тут  же примется убеждать его в том,  что без нее ему
не обойтись. - Из  Кайриэна доходили  слухи,  будто Ланфир  умерла на  руках
Льюса Тэрина в тот самый день, когда он убил Равина.
     -  Слухи,  они  слухи и  есть. Ланфир,  если  хочешь  знать мое мнение,
помогала  ал'Тору с самого  начала. Я заполучил бы его  голову еще в Тирской
Твердыне,  если б кто-то не послал  Мурддраалов и троллоков ему на  выручку.
Это сделала Ланфир,  кто  же еще? Она мне надоела,  я  ее убью, если  только
увижу! И  зачем, скажи пожалуйста, ему убивать Асмодиана? Вот я убил бы его,
попадись он мне  в руки,  а  ему какая с того корысть?  Асмодиан перебежал к
ал'Тору и учит его, помяни мое слово!
     - Вечно ты находишь оправдание своим  промахам, - прошептала Грендаль в
свой кубок и снова так тихо, что  лишь саидин  позволил Саммаэлю  расслышать
эти  слова.  Затем  она  заговорила  чуть  погромче:  - Что  ж,  выбирай  те
объяснения, которые тебе больше нравятся. Может, ты и прав.  Но мне кажется,
что Льюс Тэрин выводит нас из игры одного за другим.
     Рука  Саммаэля  дрогнула от гнева, да  так,  что он едва не  расплескал
пунш. Ранд  ал'Тор!  Ранд ал'Тор, а никакой  не  Льюс Тэрин.  Он,  Саммаэль,
пережил великого Льюса Тэрина Теламона,  пожиная плоды побед, которые не мог
одержать сам, и ожидая  новых, чтобы насладиться ими. Единственное, о чем он
сожалел, так это  о том, что  не  осталось могилы Льюса  Тэрина, чтобы можно
было на нее плюнуть.
     Помахав  унизанными  перстнями  пальцами  в   такт  доносившейся  снизу
мелодии,  Грендаль  заговорила рассеянно, словно  музыка и вправду отвлекала
ее:
     - Так много  наших  уже  сложило головы, столкнувшись с  ним. Агинор  и
Балтамел. Ишамаэль, Бе'лал и Равин. И Ланфир с Асмодианом, что  бы ты там ни
думал. Могидин, та, может быть, и впрямь таится где-нибудь в тенях, выжидая,
когда все мы погибнем,  у нее на это глупости хватит. Я все же надеюсь,  что
ты  уже  присмотрел  местечко, куда  бежать. Похоже, следующим,  на кого  он
обрушится,  будешь  как раз ты. И случится это, сдается мне, скоро. Так  что
мне  здесь едва ли придется выдерживать  натиск чьей-нибудь армии, а вот про
тебя этого  не  скажешь. Я  слышала, будто Льюс  Тэрин собрал немалое войско
против тебя Такую цену приходится платить,  если  не только  хочешь обладать
властью, но еще и желаешь, чтобы все это видели.
     Конечно же,  Саммаэль подготовил  пути к отступлению -  этого требовало
простое  благоразумие,  -  но  в  голосе  Грендаль  слышалась  бесившая  его
уверенность, что они ему понадобятся.
     - И если я  уничтожу ал'Тора, то никоим образом не нарушу волю Великого
Повелителя. - Сути этих велений он не  понимал,  но того  и  не требовалось.
Надлежало лишь повиноваться Великому Повелителю, а не вникать в его замыслы.
- Не  нарушу, насколько я могу судить о них с  твоих слов.  Если  ты  что-то
утаила...
     Глаза  Грендаль похолодели,  превратившись в  голубой  лед.  Она всегда
старалась избегать столкновений, но  терпеть не могла  угроз. Впрочем, уже в
следующий  миг  на ее лице  вновь появилась глупая улыбка -  эта  особа была
переменчива, как погода в М'джинне.
     - Я пересказала тебе то, что поведал мне Демандред, а с ним говорил сам
Великий Повелитель. Пересказала все,  Саммаэль,  до последнего слова.  И  не
думаю, чтобы он осмелился солгать, передавая волю Великого Повелителя.
     - Но ты почти ничего не рассказала о том, что затевает сам Демандред, -
тихо промолвил Саммаэль. - Он, Семираг и Месана. По существу, ничего.
     -  Я рассказала  все,  что  знаю,  Саммаэль,  -  повторила  Грендаль  и
досадливо вздохнула.
     Возможно, она говорила правду. Похоже,  даже сожалела о своем незнании.
Похоже, но... что-что, а пустить пыль в глаза она умела.
     - Ну, а насчет  всех  прочих... Вспомни, Саммаэль, мы и прежде умышляли
друг против друга, боролись друг  с  другом чуть ли не столь же ожесточенно,
как с Льюсом Тэрином, но все же добивались побед,  пока он не подстерег всех
нас в Шайол Гул.
     Она содрогнулась, и лицо ее на миг исказила гримаса страдания. Саммаэль
и сам  не  любил  вспоминать  тот день,  а еще  паче все  случившееся потом.
Нескончаемый сон без снов, сон, за время которого  мир неузнаваемо изменился
и плоды всех его трудов исчезли.
     -  Теперь мы пробудились в  ином  мире, каждый  из  нас  отличается  от
простых  смертных,  словно мы  и  они  не  относимся  к  одному  и  тому  же
человеческому роду,  и что же? Мы  гибнем,  гибнем один за другим.  Попробуй
хоть на миг забыть о том, кто  будет Ни'блисом. Подумай о другом. Ведь когда
мы пробудились, ал'Тор - называй  его ал'Тором,  коли тебе так угодно, - был
беспомощен, как младенец.
     - Ишамаэль так  не  считал, -  возразил  Саммаэль,  хотя  полагал,  что
Ишамаэль уже  тогда  обнаруживал  признаки подступающего  безумия. Грендаль,
однако же, продолжала, будто и не слышала его слов:
     - Мы  ведем себя  так, будто  вернулись в мир,  который  некогда знали,
тогда как  это  вовсе не  так. От того  мира почти  ничего не  осталось. Нас
остается все меньше, а ал'Тор с каждым днем становится сильнее. Земли и люди
собираются вокруг него, а мы умираем. Мы,  которым даровано бессмертие. Я не
хочу умирать.
     -  -  Если  он  так пугает тебя,  убей его,  - сказал Саммаэль и тут же
пожалел о неосторожной обмолвке. Он был бы рад проглотить эти слова.
     По лицу Грендаль промелькнула недоверчивая усмешка.
     - Я служу Великому Повелителю и повинуюсь ему, Саммаэль.
     - Как и я. Как и все остальные.
     -  Как  мило,  что  ты  соблаговолил   преклонить  колени  перед  нашим
Господином.  -  Голос  ее был  холоден,  лицо  помрачнело.  -  Ну  так  вот,
единственное, что я хочу сказать: Льюс Тэрин и сейчас столь же опасен, как в
наше время.  Напугана,  говоришь? Да, я напугана. Я намерена жить вечно и не
хочу разделить судьбу Равина!
     - Т  саг!  -  Бранное  слово  заставило  ее  моргнуть  и  действительно
посмотреть  на  Саммаэля.  -  Ал'Тор,  Грендаль! Не  Льюс  Тэрин, а  ал'Тор.
Невежественный  мальчишка, чему бы там ни научил  его Асмодиан! Деревенщина,
грубый  дикарь,  наверняка  до  сих пор  неспособный даже  вообразить девять
десятых того, что мы считаем само  собой разумеющимся. Он заставил кланяться
нескольких  лордов  и возомнил себя  покровителем народов. Да у него воли не
хватит, чтобы действительно покорить их и  зажать в кулаке. За  ним  следуют
только эти Айил... Бажад дровиа! Кто  бы мог подумать, что они  способны так
измениться?! - Саммаэль умолк  и попытался взять себя в руки. До сих пор  он
никогда так  не  ругался, ибо неумение  владеть собой считал непростительной
слабостью. - На самом деле они  одни поддерживают  его,  да и  то не все. Он
висит на волоске, и волосок этот, так или иначе, непременно оборвется.
     -  Так ли? А  что,  если... -  Она осеклась и торопливо,  так что  пунш
расплескался,  обрызгав запястье,  поднесла  к  губам  кубок.  Одним глотком
Грендаль  осушила его до  дна.  Изящная  служанка тут  же поспешила  к ней с
кувшином. Подставив ей кубок, Грендаль на одном дыхании выпалила: - Скольким
из нас суждено погибнуть, прежде чем все кончится? Мы должны сплотиться, как
никогда прежде.
     А ведь  начала она совсем не с того. По  спине Саммаэля вновь  пробежал
холодок, но он не обратил на это внимания. Ал'Тор не станет Ни'блисом. Ни за
что! Итак, выходит, она хочет, чтобы они сплотились?
     - Тогда объединяйся со мной. Соединись узами. Вдвоем мы сможем достойно
противостоять ал'Тору. Давай положим начало новому союзу.
     На лице Грендаль отразилось недоумение, и Саммаэль улыбнулся - дернулся
пересекающий лицо шрам. И то сказать,  разве могла она до  такой степени  на
него  положиться,  ведь соединит их узами  она, но контроль  над  ними будет
принадлежать ему.
     - Ладно. Похоже, мы  будем действовать как прежде, - заключил Саммаэль.
Дело и  впрямь ясное - ни он, ни она доверчивостью не отличались. - Что  еще
ты хочешь мне сказать?
     В конце концов он явился сюда именно за этим, а не выслушивать болтовню
Грендаль об ал'Торе. С ал'Тором он разберется - или сам, или чужими руками.
     В глазах Грендаль блеснула  ярость. Не приходилось  сомневаться: она не
забудет, что потеряла самообладание в его присутствии. Однако гнев  никак не
сказался  на  ее  манере  говорить,  голос  звучал  спокойно  и даже  слегка
небрежно.
     -  Немного. По  существу,  больше и  рассказывать-то нечего. Семираг на
последнюю  встречу  не  явилась -  не  знаю почему  и  думаю,  что Месане  и
Демандреду это тоже  неизвестно.  Месана, так  та была  раздосадована,  хотя
всячески старалась это скрыть. Она говорила, что Льюс Тэрин скоро окажется в
наших руках,  ну  так ведь она всякий раз это  твердит. Помнится,  она  была
уверена,  что Бе'лал  убьет  или  пленит  его  в  Тире,  и  весьма гордилась
расставленной   ловушкой.  Ну   а  Демандред  предупреждает,  чтобы  ты  был
осторожен.
     - Стало быть, Демандред  знает о нашей с тобой встрече? -  Вечно из нее
приходилось выдавливать сведения по капельке.
     - Разумеется,  знает.  Я  сообщаю тебе не  так много,  но и это кое-что
значит. Пойми, Саммаэль, я пытаюсь объединить нас, пока не станет слишком...
     - Передай Демандреду,- оборвал ее Саммаэль,-  я знаю, что он замышляет.
- Во всем происходящем на юге  угадывалась  рука Демандреда, действовавшего,
как  обычно,  через своих приспешников. - Скажи,  что это ему  следует  быть
осторожным. Я не потерплю, чтобы он или его друзья попытались расстроить мои
планы. -  Возможно, удастся направить  внимание  ал'Тора туда.  Тут,  скорее
всего, ему и конец придет, даже если другие средства не помогут. - Пусть его
прислужники делают все,  что ему угодно, но не  смеют совать нос в мои дела.
Если они  не станут держаться от меня подальше,  он ответит за это. -  После
того  как  открылось Отверстие  в узилище  Великого Повелителя, прошло много
лет, прежде чем было собрано столько сил, чтобы выступить открыто. На сей же
раз, когда падает  последняя  печать,  он, Саммаэль, уже объединит под своей
властью народы  и будет готов бросить их в бой во славу Великого Повелителя.
И пусть эти людишки не знают, кто их ведет и куда, какое это имеет значение?
Он, Саммаэль, не подведет, как Бе'лал или Равин.  Великий Повелитель увидит,
кто служит ему лучше всех. - Так и передай ему!
     -  Как  хочешь.  - Грендаль поморщилась,  но уже в  следующий миг снова
беспечно улыбалась.  До чего  же все-таки  она переменчива. -  Ладно, я  уже
утомилась от всех этих угроз. Лучше послушай музыку и успокойся.
     Саммаэль собрался было сказать, что не интересуется музыкой, хотя она и
так это знала, но Грендаль уже повернулась к мраморным перилам:
     - Вот они. Послушай.
     Темнокожая пара  с необычными  арфами приблизилась к  подножию помоста.
Видимо, эти бубенчики что-то добавляют к их треньканью, подумал Саммаэль, но
что именно, понять  не  мог. Музыканты  заметили, что  Грендаль наблюдает за
ними, и на их лицах засияли почтительные улыбки.
     Хотя  Грендаль  и предложила Саммаэлю помолчать и  послушать, сама  она
продолжала щебетать без умолку:
     - Они родом  из чудных краев. Там  у них женщины,  способные направлять
Силу,  выходят  замуж  только за сыновей женщин,  способных направлять Силу.
Всех представителей этих родословных  линий помечают при рождении, нанося на
лицо  татуировку. Татуированным  запрещено жениться или выходить  замуж  вне
своего  круга, а если кто из них и вступает в связь с  обычным человеком, то
родившееся  от  такого  союза дитя немедленно  умерщвляют.  Впрочем, и  всех
татуированных мужчин убивают, как только им исполнится двадцать  один год, а
до этого времени держат взаперти и даже не учат читать.
     Итак, она  снова  вернулась к  этой  теме. Не иначе  как  считает  меня
простаком, подумал Саммаэль и решил ее поддеть:
     -  А  что,  они  связывают себя,  точно  преступники?  На лице Грендаль
отразилось  недоумение,  хотя  она  тут  же попыталась это  скрыть.  Ей было
невдомек,  о  чем  речь, и  не  удивительно.  В  их  время мало кто совершал
серьезные преступления, не говоря уже  о том, чтобы преступить закон дважды.
Так,  во всяком случае, было, пока  не появилось Отверстие.  Но признаться в
своем неведении ей, разумеется, не хотелось. Утаивать невежество порой вовсе
не вредно, но у Грендаль это стремление  доходило до смешного. Зная об этом,
он и преподал  ей  маленький урок в отместку за то, что она выудила  из него
бесполезные обрывки сведений.
     - Нет, - промолвила она, будто поняла его вопрос.  - Айяд, как они себя
называют,  живут в  маленьких городках, закрытых для всех прочих. Считается,
что  они  никогда  не  направляют Силу без  дозволения  или  прямого приказа
ЦГботэй или ЦГбоан.  Фактически же им принадлежит настоящая власть, и именно
по этой  причине  ЫГботэй или ЦГбоан правят всего семь лет. - Грендаль сочно
расхохоталась.  Она  всегда  считала, что  за всякой видимой  властью таится
иная, незримая. - Да,  интересный край.  Жаль  только, что  лежит далеко,  а
стало  быть,  и  пригодится не скоро. - Она  небрежно пошевелила  в  воздухе
унизанными перстнями пальцами. - После Дня Возвращения будет время подумать,
на что его употребить.
     Она явно хотела заставить его думать, будто у нее есть какой-то интерес
в тех краях,  тогда  как, будь  это так, она  и словом не обмолвилась  бы  о
землях, лежащих за пустыней.
     Саммаэль поставил нетронутый  кубок  на поднос, услужливо подставленный
мгновенно  уловившим  его  движение  мускулистым  малым.  Слуги  у  Грендаль
вышколены отменно.
     -  Не сомневаюсь, играют они прекрасно, -  сказал  Саммаэль. Может, для
тех, кто  разбирается в подобных  вещах, так оно  и было. -  Но мне пора,  я
должен проследить за приготовлениями...
     -   Надеюсь,  это  тщательные  приготовления?  -  промолвила  Грендаль,
коснувшись  его руки. - Великий Повелитель будет недоволен, если ты нарушишь
его планы.
     Саммаэль стиснул зубы:
     - Я  сделал все, что мог, разве что не сдался ему, лишь бы убедить, что
не представляю для него угрозы. Но этот малый, похоже, помешан на мне.
     - Ты можешь покинуть Иллиан и обосноваться где-нибудь в другом месте.
     - Ну уж нет!  - вскричал Саммаэль. Он никогда не бегал от Льюса Тэрина,
а  уж от этого захолустного  шута  и подавно.  Не может  быть, чтобы Великий
Повелитель  возжелал  поставить это  ничтожество  над Избранными.  Над  ним,
Саммаэлем! - Ты все рассказала о распоряжениях Великого Повелителя?
     - Я не люблю повторяться, Саммаэль. - На сей раз  голос Грендаль звучал
устало,  но в глазах вспыхивали гневные огоньки. - Если ты не поверил  мне в
первый раз, то не поверишь и сейчас.
     Саммаэль окинул ее  долгим взглядом,  потом  резко кивнул Скорее всего,
она  сказала правду - если  дело касалось Великого Повелителя,  всякая  ложь
грозила обернуться бедой.
     - Не  вижу причин встречаться  снова, пока  ты  не  сможешь  рассказать
что-нибудь  более  интересное,  чем  явилась  куда-то  Семираг  или  нет.  -
Насупленный  вид  Саммаэля  должен  был  убедить Грендаль,  что  ей  удалось
заморочить  ему  голову   Он  скользнул  взглядом  по  бассейнам,  фонтанам,
акробатам,  музыкантам и  прочей ерунде.  Вся эта бессмысленная демонстрация
плоти внушала ему лишь отвращение. - В следующий раз можешь навестить меня в
Иллиане.
     Она  пожала  плечами,  будто это не  имело значения, но  губы ее слегка
шевельнулись, и обостренный саидин слух уловил слова:
     - Если ты еще там останешься.
     Холодно   усмехаясь,   Саммаэль   открыл  проход   обратно,  в  Иллиан.
Мускулистый  слуга не  успел  увернуться.  Он  и  пикнуть не успел, как  его
рассекло надвое, сверху донизу, вместе с подносом и хрустальным кувшином. По
сравнению  с  этой щелью  в пространстве  любая  бритва показалась бы тупой.
Грендаль капризно поджала губки, досадуя на потерю одного из своих любимцев.
     - Если ты действительно хочешь помочь нам выжить, - сказал ей Саммаэль,
- постарайся выяснить,  как  Демандред  и прочие  собираются  выполнить волю
Великого Повелителя.
     Не сводя глаз с ее лица, он ступил в открывшийся переход.
     Досада  не сходила  с  лица  Грендаль,  пока за Саммаэлем  не  закрылся
проход, а после этого она  даже раздраженно постучала ноготками по мраморным
перилам. У Саммаэля  чудесные  золотые волосы, и  он, пожалуй, мог бы занять
место среди ее любимцев, если бы  позволил Семираг удалить этот  безобразный
шрам. Когда-то  такие вещи  считались  делом обычным, но теперь этим навыком
обладала лишь Семираг. Это была праздная мысль. По существу, значение  имело
лишь одно - оправдались ее усилия или нет.
     Шаофан и Чиап продолжали играть. Их музыка, кружево сложнейших созвучий
и диссонансов,  была посвоему гармонична и очень красива, а лица  музыкантов
лучились от  радости.  Их  радовала  возможность доставить ей  удовольствие.
Грендаль кивнула, почти физически ощутив  их  восторг.  Вне всякого сомнения
теперь   они   счастливы,  гораздо  счастливее,   чем  тогда,   когда   были
предоставлены  самим  себе. Сколько  усилий, и  все  ради  нескольких минут,
проведенных  с Саммаэлем. Наверное,  не  стоило  так  утруждаться, для этого
сгодились бы любые уроженцы тех мест, но Грендаль даже к такого рода уловкам
привыкла  подходить серьезно. К тому же она с давних времен взяла за правило
не отказывать себе ни в одном из возможных удовольствий,  если только это не
угрожало ее положению у Великого Повелителя.
     Уронив  взгляд  на  перепачкавшие  ковер  внутренности,  она   капризно
сморщила нос.  Конечно,  очистить  ковер можно  несложным  плетением, но  ей
претило  самой  убирать  кровь. Короткий  приказ,  и  Осана  устремилась  за
слугами, чтобы те унесли ковер. А заодно и останки Рашана.
     Саммаэль глупец,  и дурость его видна насквозь, подумала Грендаль и тут
же поправилась. Нет, не глупец. Он смертельно опасен, если осозна╦т угрозу и
видит, против  кого  сражается,  но  когда  дело  доходит  до уловок,  может
оказаться  слепым.  Скорее  всего, он решил, что все это  предназначено  для
маскировки, чтобы отвлечь  его от ее истинных замыслов.  Он и вообразить  не
мог,  что ход его мыслей, путаных и извращенных, для нее отнюдь не  загадка.
Не зря ведь,  в конце концов, она  провела четыре столетия,  изучая умы куда
более изощренные.  Все  его ухищрения видны  насквозь. Мудрил, мудрил,  а  в
результате сам  себя  засадил в ловушку,  которую теперь будет оборонять  до
последнего вздоха, но нипочем не бросит. Скорее всего, там и сложит голову.
     Она  отпила вина  и слегка  наморщила лоб. Возможно,  от него больше не
будет толку,  хотя ей казалось, что потребуется еще встречи  четыре,  может,
даже пять. Не худо бы  найти повод, чтобы наведаться к нему в Иллиан, - даже
после  того, как  желаемое направление избрано,  пациента лучше держать  под
приглядом.
     Понять, кто же ал'Тор на самом деле - простой  деревенский парнишка или
вернувшийся  к  жизни Льюс Тэрин, - она не  могла, но одно знала твердо:  он
слишком  опасен.  Грендаль  служила Великому Повелителю Тьмы,  но умирать не
собиралась даже за Великого Повелителя.  Она  будет  жить вечно! Разумеется,
тот, кто не хочет умирать в мучениях целую вечность  и целую вечность молить
о смягчении своих страданий, даже в мелочах не станет перечить воле Великого
Повелителя. И  все  же от ал'Тора  необходимо избавиться, но  так, чтобы вся
вина легла на Саммаэля. Догадайся он, что его специально нацеливают на Ранда
ал'Тора, словно охотничий  дорнат,  она бы немало  удивилась.  Нет, он не из
тех, кто распознает уловки.
     Правда, и дураком  его не назовешь. Любопытно было  бы выяснить, как он
разузнал  насчет связывания. Она бы и сама ни  за что  об этом не  прознала,
когда  бы не редкостная  оплошность Месаны,  допущенная  из-за того,  что та
рассердилась на Семираг. Ярость ее была настолько сильна, что она, сама того
не  заметив,  многое  выболтала. Хотелось бы  знать, сколько времени провела
Месана в Белой Башне. Суть дела в том, что она нашла интересные подходы. Вот
бы еще выяснить, где скрываются Демандред и Семираг, тогда, глядишь, удалось
бы узнать, что они затевают. Но ей  они эту тайну не доверили, куда там. Эти
трое сотрудничали со времен Войны Силы, во всяком случае, так это выглядело.
Грендаль  не  сомневалась,  что  они  интригуют  друг  против  друга так  же
неутомимо, как и другие Избранные, но обнаружить между ними щель, куда можно
было бы вбить клин, ей пока не удавалось.
     Послышались  шаги. Грендаль ожидала увидеть слуг, пришедших за ковром и
телом Рашана, но вместо них появился Эбрам. Ладно скроенный молодой доманиец
в облегающих красных штанах  и летящей  белой рубахе  был  бы достоин занять
место в ее коллекции любимцев, не будь он сыном простого купца. Устремив  на
Грендаль сияющий взгляд, смуглый юноша преклонил колени:
     - Прибыл лорд  Итуралде, Великая  Госпожа. Грендаль поставила кубок  на
стол, украшенный игривой инкрустацией из поделочной кости - на первый взгляд
могло показаться, что это фигурки танцовщиков.
     - Ну что  ж, он будет  говорить  с леди Базен.  Эбрам плавно поднялся и
предложил  руку  стоящей  сейчас  перед  ним   болезненно  хрупкой  и  худой
Доманийке.  Он знал,  кто  скрывается за плетением Иллюзии, но даже при этом
почтительного восторга  на его  лице  малость поубавилось.  Эбрам боготворил
Грендаль, а не Базен. Но в данный момент это не имело для  нее значения. Так
или иначе,  Саммаэль  нацелился  на  ал'Тора  и, надо  полагать,  уже  начал
действовать. Что же касается Демандреда, Семираг и Месаны... Никто не  знал,
что  Грендаль совершила собственное паломничество в Шайол Гул и спускалась к
озеру огня. Никому не было  ведомо,  что Великий  Повелитель обещал... можно
сказать,  что  обещал сделать  ее  Ни'блисом,  надо лишь устранить с  дороги
ал'Тора. Она будет самой  преданной служанкой Великого Повелителя. Она будет
сеять хаос, и когда появятся всходы, легкие Демандреда взорвутся.
     Окованная железом  дверь закрылась за спиной Семираг. Одна из  световых
колб,  каким-  то лишь  Великому  Повелителю  ведомым чудом сохранившихся  с
незапамятных времен, тускло  мерцала,  но они все равно давали  куда  больше
света,  чем свечи и масляные  фонари, которыми  ей приходилось  пользоваться
ныне. Но, если не считать освещения, место это имело отталкивающий вид -  ни
дать ни взять тюрьма. Шершавые каменные стены, голый пол, а из мебели только
грубо  сколоченный деревянный  столик в углу. Все не в ее вкусе: она любила,
чтобы  помещение сияло белизной и было стерильно чистым. Однако выбирать  не
приходилось, место подготовили без ее ведома, когда она еще  знать не знала,
что оно потребуется.
     Светловолосая женщина в шелковом  одеянии, висевшая в  воздухе  посреди
каменного  склепа,  устремила  на  вошедшую  вызывающий взгляд.  Айз  Седай.
Семираг ненавидела Айз Седай.
     - Кто ты? - спросила пленница. Вернее, пациентка - Семираг предпочитала
называть их так. - Приспешница Темного? Черная сестра?
     Не  обращая внимания  на этот никчемный лепет, Семираг быстро проверила
надежность заслона  между пациенткой и  саидар.  Женщина не была сильна,  и.
ослабни барьер, Семираг восстановила бы его без особых хлопот. Скорее всего,
за ним и наблюдать-то не стоило, но  привычка все проверять  и перепроверять
стала второй  натурой  Семираг.  Как  и  привычка делать все  не торопясь  и
последовательно, одно за другим.  Теперь пришло время заняться одеждой  этой
женщины.  Одетый человек  порой  чувствует  себя увереннее, чем  обнаженный.
Аккуратно свив потоки Огня и Ветра, она  срезала с пациентки платье, сорочку
-  все, вплоть  до  обуви. Одежда свернулась в воздухе  в тугой ком, Семираг
снова направила поток  -  на сей  раз  Огня и Земли, - и на  пол  посыпалась
мельчайшая пыль.
     Висевшая в воздухе женщина вытаращила глаза.  Семираг сомневалась,  что
та  сумела бы повторить  этот  простейший трюк, даже  будь у нее возможность
коснуться Источника.
     - Кто ты? - снова спросила женщина, но уже не столь вызывающе. В голосе
пациентки появился намек на нечто иное, возможно страх. Это всегда на пользу
делу. Чем раньше появляется страх, тем лучше.
     Семираг точно определила в мозгу  пациентки центры, принимающие болевые
сигналы,  и  приступила к их стимуляции  с помощью  Огня и Духа. Сначала она
посылала совсем слабые  сигналы,  медленно их  усиливая. Торопиться в  таком
деле  нельзя;  слишком  сильная  боль может убить  за считанные секунды, но,
наращивая  ее постепенно, удается  добиться потрясающих результатов. Правда,
работать с тем, чего  не видишь  воочию, нелегко даже на близком расстоянии,
но Семираг знала устройство человеческого тела, как никто другой.
     Распростертая  в  воздухе  пациентка  затрясла  головой, будто  пытаясь
отогнать боль,  поняла тщетность этих попыток и  впилась взглядом в Семираг.
Та  просто наблюдала, сохраняя свитую  ею сеть. Даже  в  таком  не  терпящем
отлагательства деле она могла позволить себе проявить немного терпения.
     Как же она ненавидела  всех их, называвших себя Айз Седай. Некогда  она
сама была Айз  Седай, настоящей Айз Седай, не чета невежественной простушке,
подвешенной сейчас перед нею. Ее знали и чтили во всех уголках  мира,  ибо в
искусстве Целительства ей не было равных. Она возвращала людей из-за роковой
черты, ставила их на ноги, когда все остальные  утверждали, будто надежды на
спасение нет. И что же?  Делегация  Зала Слуг поставила  ее  перед  выбором,
который на самом деле не был выбором. Ей предложили стать связанной, никогда
более  не знать  своих удовольствий и наблюдать за приближением конца  жизни
либо согласиться с  тем, что ее отсекут от Источника - как  говорят  теперь,
усмирят - и она перестанет быть Айз Седай. Конечно же. они рассчитывали, что
она  предпочтет  связать  себя.  Это  было  единственно  верным  и  разумным
решением, а все  они  были  в высшей  степени  рассудительными  мужчинами  и
женщинами, всегда поступавшими так, как следовало. Никому из них  и в голову
не  могло прийти, что она просто-напросто сбежит.  Так и получилось, что она
явилась в Шайол Гул одной из первых.
     На  бледном лице пациентки  выступили  крупные  капли  пота. Она кусала
губы, ноздри ее трепетали, втягивая воздух. Время от времени у нее вырывался
слабый стон. Терпение. Уже скоро.
     Зависть - вот из-за  чего они  на нее ополчились.  Зависть  ничтожеств,
неспособных делать то, что легко удавалось ей. Разве те, кого она вырвала из
объятий смерти, предпочли бы эту самую смерть  той боли, которую им довелось
испытать?   Пусть  даже  боль  действительно  была  несколько  сильнее,  чем
требовалось для Исцеления. А прочие - о  них и говорить-то  не стоит. Всегда
находились люди,  которые заслуживали страданий.  Что  дурного в том,  чтобы
воздать им по заслугам? И что за беда, если ей это нравилось? А эти ханжи из
Зала Слуг только и знали, что лицемерно хныкать насчет  законности и чьих-то
там  прав.  Как будто она  не заслужила  право  делать  то, что  делала,  не
заработала его.  Она представляла для мира несравненно большую ценность, чем
все те, кто услаждал ее  своими воплями, вместе взятые.  А Зал Слуг в  своей
злобе и зависти попытался сбить с нее спесь. С нее!
     Что ж, кое-кому она  это припомнила  -  в ходе  войны некоторые из  них
попали к ней в руки. Имея время, она  могла сломить самого сильного мужчину,
самую горделивую женщину, переделать их, вылепить по  своему усмотрению, как
из  глины. Возможно,  этот  способ не  так скор,  как  Принуждение, зато  он
доставляет  несравненно больше удовольствия. И  кроме того, едва ли Грендаль
смогла бы переиначить на свой лад тех, с кем поработала она,  Семираг.  Сети
Принуждения можно распутать, а вот ее  пациенты...  Они на  коленях  умоляли
предать их души Тени  и покорно служили до  последнего  вздоха. Всякий  раз,
когда  очередной Советник Зала публично объявлял о  своей верности  Великому
Повелителю,  Демандред  пыжился от гордости, полагая,  что  сделан  еще один
удачный ход. Для нее  не  было большей  радости, чем  видеть, как даже  годы
спустя их  лица бледнели и они  раболепно  спешили заверить ее, что остались
такими,  какими  она  их  сделала.  Висящая в  воздухе  женщина  всхлипнула,
всхлипнула  в  первый раз, но  тут же усилием воли подавила рыдания. Семираг
бесстрастно ждала.  Возможно, обстоятельства и требуют быстрых действий,  но
чрезмерная поспешность могла все испортить.
     Рыдания  послышались  снова, пациентке уже  не удавалось их сдерживать.
Они  становились  все  громче, громче  и  наконец  перешли в  истошный  вой.
Обнаженное  тело, конвульсивно  содрогавшееся  в невидимых путах,  покрылось
потом,  голова  моталась   из  стороны  в   сторону,   волосы   развевались.
Душераздирающие   вопли   продолжались,  пока  пациентка  не  выдохлась,  но
возобновились, как только она вновь набрала в легкие  воздух. Голубые  глаза
выпучились и  остекленели, похоже,  она ничего не видела. Вот теперь можно и
поговорить.
     Семираг резко оборвала поток саидар,  но прошло несколько минут, прежде
чем крики стихли и сменились тяжелым дыханием.
     - Как тебя зовут? - мягко спросила она.
     Сам вопрос не имел значения, важно было то,  что пациентка ответит.  Он
мог  прозвучать  по-другому. Частенько  Семираг спрашивала: "Ты  по-прежнему
противишься мне?
     и со смехом выслушивала заверения в том, что это  не так. Но сейчас  не
было времени задавать вопросы только для развлечения.
     По телу висящей женщины пробежала дрожь. Опасливо глядя на Семираг, она
облизала губы, прокашлялась и наконец хрипло пробормотала:
     -. Кабриана Мекандес. Семираг улыбнулась:
     - Приятно говорить  мне правду, не так  ли?  - Наряду с центрами боли в
человеческом  мозгу  имеются  и  центры  удовольствия,  и сейчас Семираг  на
несколько мгновений возбудила один из них.
     Глаза Кабрианы едва не выкатились из орбит, она ахнула и задрожала.
     Вынув из рукава носовой платок, Семираг мягко приподняла голову женщины
и утерла пот с ее недоумевающего лица.
     - Я знаю, тебе приходится  очень несладко. Постарайся не осложнять свое
положение. - Легким касанием она  убрала  с лица  пациентки упавшие на  него
влажные волосы. -  Хочешь  попить? -  Не дожидаясь ответа, Семираг направила
Силу, и маленькая металлическая фляга взлетела со столика в углу и оказалась
в  ее руке. Айз Седай  не отрываясь смотрела на Семираг,  но жадно припала к
горлышку. После нескольких глотков Семираг  забрала у нее флягу и вернула на
стол. - Вот так-то лучше, не правда ли? Помни, что я сказала:
     не стоит осложнять свое положение.
     Семираг  отвернулась,  и   тут  неожиданно  послышался   хриплый  голос
Кабрианы:
     -  Я  плюю  в молоко  твоей матери! Проклятая  Приспешница Темного!  Ты
слышишь меня? Я...
     Семираг  прекратила  слушать.  В  любое другое время она  была бы  рада
узнать, что сопротивление  пациентки еще не  сломлено,  значит,  с ней можно
работать и работать. Какое блаженство медленно, шаг за шагом лишать человека
достоинства и собственной воли, видя, как он,  чувствуя, что и  то, и другое
покидают его,  судорожно цепляется  за  последние  жалкие остатки. Но сейчас
времени на это не было. Семираг старательно  свила сеть, с тем чтобы болевые
центры  Кабрианы  испытывали  постоянное  воздействие,  завязала  потоки  и,
направив  напоследок  Силу, чтобы потушить свет, вышла. Темнота тоже сыграет
свою   роль.  Эта   упрямица   останется   в  кромешной   тьме,   наедине  с
непрекращающейся нестерпимой болью.
     Не  сдержавшись,  Семираг  раздраженно  фыркнула. Всему, что она делала
сейчас, недоставало утонченности. Она не любила спешить,  и ей не нравилось,
что  ее отрывали от  дела. Девица-то попалась своевольная, а  обстоятельства
довольно сложны.
     Коридор  имел почти  столь  же гнетущий вид, как и  комната,  - широкий
мрачный тоннель, вырубленный в  камне,  с терявшимися во  мраке  поперечными
ходами,  заглядывать  в  которые  у нее  не было  желания. Отсюда были видны
только  две двери, причем одна из них вела  в ее нынешние покои.  Достаточно
уютные комнаты, коли уж ей пришлось на время  обосноваться  здесь, но сейчас
она  направлялась  не  к  себе.  Перед второй  дверью  стоял  Шайдар  Харан,
облаченный  в черное и словно  окутанный  тенью. Пора  бы привыкнуть, но она
всякий раз поражалась звучанию его голоса - будто мололи в пыль сухие кости.
     - Что ты узнала?
     За  призывом  явиться  в Шайол  Гул следовало  предупреждение  Великого
Повелителя:  повенуясь ШАЙДАРУ  ХАРАНУ.  ТЫ повенуешься  МНЕ.  НЕ  повенуясь
ШАЙДАРУ ХАРАНУ... Как бы ни раздражало Семираг это предупреждение, повторять
его не требовалось.
     - Ее зовут Кабриана  Мекандес. За столь  малое время я не  могла узнать
больше.
     Он проплыл через  коридор  - черный плащ  свисал  неподвижно,  словно у
статуи. Только что Мурддраал находился  в десяти шагах - и вдруг в следующий
миг  уже  оказался  рядом.  Он  возвышался над нею  -  она  должна была  или
отступить,  или  задрать голову, чтобы  видеть  его безглазое,  бледное  как
смерть лицо. Только не отступать - отступать нельзя.
     - Ты иссушишь ее до конца,  Семираг. Выжмешь из нее все,  до  последней
капли, и перескажешь мне то, что узнаешь.
     - Я обещала это Великому Повелителю, - холодно отозвалась она.
     Бескровные  губы искривились  в  улыбке - это был  единственный  ответ.
Повернувшись, он шагнул в тень и тут же бесследно исчез.
     Интересно, подумала Семираг, как  же  все-таки  это  у них  получается?
Мурддраалы не  умеют направлять  Силу, но  обладают  необычной способностью:
оказавшись на грани тени, там, где  свет переходит в темноту,  Мурддраал мог
мгновенно  исчезнуть  и появиться из другой тени, перенесшись в  иное место,
причем довольно далеко. Давным-давно Агинор  провел опыты более чем с сотней
Мурддраалов, уничтожил их всех, но так ничего и не выяснил. Семираг только и
удалось  доказать,  что  Мурддраалы  сами  не знают, каким образом  они  это
проделывают.
     Неожиданно она поймала  себя на том, что по-прежнему  прижимает  руки к
желудку, где словно застрял ледяной  ком. А ведь прошло много лет с тех пор,
как  она в  последний раз испытывала  страх где  бы то ни было, кроме Бездны
Рока, когда с трепетом  предстала  перед  Великим  Повелителем. Холодный ком
таял  по  мере  того, как  она  шагала  к  двери.  Впоследствии  надо  будет
проанализировать это  ощущение. Конечно,  Шайдар  Харан отличается  от  всех
виденных ею Мурддраалов, но он все же не более чем Мурддраал.
     Второй ее пациент, как и Кабриана, тоже висел в воздухе. То был крепкий
мужчина  с квадратной челюстью,  одетый в зеленый кафтан и  такого  же цвета
штаны  - подходящий  наряд, чтобы прятаться в  лесу. Световые  колбы  в этом
помещении  едва  мерцали,  казалось,  они могут  потухнуть в  любой  момент.
Впрочем,  то, что они еще горели, само по себе  было чудом. К тому же особой
надобности  в  ярком освещении  не было,  ибо для  ее  целей Страж  Кабрианы
никакого  значения  не имел. То,  что требовалось, для какой бы цели  это ни
предназначалось, находилось в голове Айз Седай, и Мурддраалам было приказано
ловить именно  Айз Седай, но, по всей видимости, Айз Седай и Стражи казались
им неразделимыми. Впрочем, в известном смысле так  оно и было. До сих пор ей
еще не представлялось возможности сломить одного из этих воителей, о которых
ходило столько толков.
     Его темные глаза буравили ее голову, пока она снимала и  уничтожала его
одежду  и  сапоги,  как  и  наряд  Кабрианы.  Его  могучее  волосатое  тело,
бугрящееся твердыми мышцами, было покрыто шрамами. Он ни  разу не вздрогнул.
И  не  проронил  ни звука. В отличие от Айз  Седай, он не пытался бросить ей
вызов,  но спокойно и просто давал понять, что не  сдастся.  Расколоть этого
малого,  наверное, потруднее,  чем его хозяйку.  При обычных обстоятельствах
работать с ним было бы куда интереснее.
     Семираг помедлила, присматриваясь  к этому человеку. Было в его  облике
что-то... Напряженный рот  и такие глаза, словно он  уже боролся с болью. Ну
конечно, осенило Семираг. Так оно и было. Сработала эта странная связь между
Айз  Седай и  Стражем. Как все-таки странно, что эти невежественные самоучки
сумели создать  нечто  до  сих  пор  не понятое никем из Избранных. Из  того
немногого, что Семираг знала  об этой связи, следовало,  что Страж, по  всей
видимости,  испытывал  те  же  ощущения,  что  и  ее первая  пациентка.  Или
приблизительно те же. В другое время это открывало бы интересные возможности
для исследований,  сейчас  же  означало  лишь одно: он уже знал,  с чем  ему
предстоит столкнуться.
     -  Твоя  хозяйка  не  слишком хорошо  о тебе  заботилась, -  промолвила
Семираг. - Не будь она всего-навсего дикаркой,  тебе не было бы нужды ходить
со всеми этими шрамами.
     Выражение его  лица  едва уловимо  изменилось,  словно  он презрительно
бросил: "Ну- ну".
     На  сей  раз  она  сплела сеть  вокруг центров  удовольствия  и  начала
воздействовать  на них, мало-помалу  наращивая  интенсивность.  Мужчина  был
умен.  Он нахмурился, покачал головой и вперил в нее взгляд темных, холодных
как  лед  глаз.  Он понимал,  что  не  должен  испытывать  все  возрастающее
наслаждение, и,  хотя не видел свитую  Семираг сеть,  сообразил: все, что он
чувствует,  ее рук дело. А сообразив, решил бороться. Семираг едва  сдержала
улыбку. Несомненно,  этот  человек думал,  будто  противостоять удовольствию
легче,  чем боли.  Между тем  ей  случалось  ломать людей, возбуждая  только
центры  удовольствия, хотя  сама  она от  этого  радости получала мало. Да и
результат оказывался плачевным:
     как правило, пациенты готовы были на все, лишь бы вновь  испытать ни  с
чем не сравнимое наслаждение, но ни о чем  другом не могли и думать, и разум
их распадался буквально на глазах. Отчасти именно по этой причине Семираг не
испробовала  этот метод  на первой  пациентке:  от той  требовались связные,
вразумительные ответы. Ну а это малый скоро усвоит разницу.
     Разница. Семираг  задумалась  и  поднесла  палец  к губам.  Хотелось бы
знать,   чем  именно,  кроме  роста,  Шайдар   Харан  отличается  от  прочих
Мурддраалов. Она не любила сталкиваться со  странными  фактами, а Мурддраал,
поставленный,  пусть даже  временно,  над  Избранными, -  это уже более  чем
странно. Ал'Тор  ослеплен,  все  его внимание сосредоточено  на Саммаэле,  а
Саммаэлю Грендаль  позволяет знать  ровно  столько, чтобы он не испортил все
своей непомерной гордыней. При этом, само собой, Грендаль и  Саммаэль что-то
замышляют,  вместе или порознь. Саммаэль  подобен софару с  деформированными
рулями, потерявшему управление, да и поступки Грендаль предугадать не легче.
Они так и не усвоили, что единственный источник власти - Великий Повелитель,
и  он вручает  ее  кому  заблагорассудится, руководствуясь  своими резонами.
Или...  -  она  никогда  не обмолвилась  бы  вслух  -  просто-напросто своей
прихоти.
     Немало  беспокойства  внушали  ей и те Избранные,  что исчезли неведомо
куда. Демандред утверждал что они погибли, Семираг и Месана не разделяли его
уверенности.  Куда  все-таки  они  подевались, и  в первую  очередь  Ланфир?
Семираг верила, что,  если в мире существует  хоть  какая-то справедливость,
судьба  рано  или  поздно отдаст  Ланфир  в  ее  руки.  Эта  женщина  всегда
появлялась  там,  где  ее  вовсе  не  ждали,  вела  себя  так,  будто  имела
неоспоримое  право  совать  нос  в  чужие  дела,  а когда  ее  вмешательство
приводило  к  беде, ухитрялась  вовремя скрыться. Могидин  тоже  хороша. Она
вечно пряталась за чужими спинами, но до сих пор не исчезала на такой долгий
срок,  ибо  считала  необходимым  время  от  времени  напоминать,  что  тоже
принадлежит к Избранным. Что же до Асмодиана, то этот  изменник обречен, но,
так или  иначе, он  тоже исчез.  Присутствие  здесь  Шайдара  Харана,  как и
полученные  приказы, напоминало  о  том,  что Великий Повелитель  использует
собственные  методы для  достижения собственных,  лишь  ему  одному  ведомых
целей.
     Все Избранные - не  более чем фигуры на игровой доске. Они могут быть и
Советниками, и Шпилями, но остаются при этом  всего-навсего фигурами. И если
Великий Повелитель тайно переместил сюда ее, то мог точно так же передвинуть
куда-нибудь и Ланфир, и Могидин,  и  даже Асмодиана  - почему бы и  нет?  Не
исключено, что  тот же Шайдар Харан передает секретные распоряжения Грендаль
или  Саммаэлю.  Или Демандреду, или  Месане. Их  непрочный  союз, если здесь
можно применить это  слово, означающее нечто крепкое, существовал уже долго,
однако она не знала, получали ли они тайные приказы Великого Повелителя, так
же как они не подозревали  о полученных  ею - тех, во исполнение которых она
оказалась  здесь  или, например,  послала  в  Тирскую Твердыню Мурддраалов и
троллоков, дабы те сражались с Мурддраалами и троллоками Саммаэля.
     Если  Великий  Повелитель  вознамерился сделать ал'Тора Ни'блисом,  она
первая  склонится  перед этим  человеком и  будет терпеливо  ждать, когда он
допустит  оплошность  и попадет  в  ее руки.  Бессмертие -  это  возможность
бесконечного  ожидания, а чтобы позабавить ее в это  время, найдутся  другие
пациенты. Кто беспокоил ее более всего, так  это Шайдар Харан.  Она не  была
завзятым  игроком   в  чиран,  но  Шайдар  Харан  представлялся  ей  фигурой
неизвестной силы  и назначения. И  она знала, что наилучший способ захватить
Высшего  Советника  противника  и присоединить  его к  своим  фигурам -  это
пожертвовать  своими  Шпилями  в ложной атаке. Да,  она встанет  на колени и
будет  стоять   так,  сколько  понадобится,  но   не  допустит,   чтобы   ею
пожертвовали.
     Странный  импульс,  пробежавший  по  сети, отвлек  ее  от  размышлений.
Семираг бросила взгляд на пациента и  раздраженно цокнула языком. Голова его
свесилась набок, подбородок  потемнел  от крови - малый явно закусил язык, -
глаза остекленели и уже подернулись пленкой. Надо же,  чуть-чуть отвлеклась,
и  воздействие  оказалось  слишком сильным.  С досадой, никак,  впрочем,  не
отразившейся на ее лице, Семираг прекратила направлять  Силу. Не было смысла
стимулировать мозг мертвеца.
     Неожиданно  ее осенило:  если  Стражу могли передаваться  ощущения  Айз
Седай, не было ли между ними  обратной связи? Поначалу, увидев шрамы на теле
мужчины,  она  сочла это  невозможным:  нужно быть  последней  дурой,  чтобы
сохранить подобную  связь,  если  из-за  нее  приходится  испытывать  такое.
Оставив труп Стража, Семираг неохотно вышла в коридор и, услышав доносящиеся
из-за железной двери вопли, облегченно вздохнула.
     Было от чего - если бы эта Айз  Седай погибла прежде, чем выложила все,
что знает, ей, Семираг, пришлось бы задержаться здесь по меньшей мере до тех
пор,  пока не  захватят другую. По меньшей  мере. Среди  истошных  воплей  с
трудом можно было различить слова - отчаянный крик самой души пациентки:
     - Пожа-алу-уйста-а! О Свет! Пожалуйста-а!!
     Семираг  слегка  улыбнулась.  На  худой  конец,  ей  удалось  чуть-чуть
позабавиться.





     Сидя на матрасе, Илэйн кончила расчесывать волосы - она провела по  ним
щеткой добрую  сотню раз,  - убрала щетку в кожаный  дорожный футляр, футляр
спрятала  под  узкую  кровать.  Голова  раскалывалась  -  весь  день девушка
направляла  Силу, ибо провела его в попытках  создать очередной тер'ангриал.
Она занималась этим слишком часто.  Найнив,  сидевшая  на шатком  колченогом
табурете, тоже уже расчесала свои длинные, до пояса волосы и почти закончила
заплетать их на ночь в не слишком тугую косу. Лицо ее блестело от пота.
     Единственное окошко  было распахнуто настежь, но прохладнее в маленькой
комнатушке от этого вовсе не становилось. На усыпанном  звездами небе висела
полная луна. Огрызок свечи давал слабый, дрожащий  свет. Свечей  и лампового
масла в Салидаре остро недоставало, и  выдавали их крайне скупо - исключение
делалось  лишь  для  тех, кому  приходилось  работать  по  ночам  с  пером и
чернилами. Каморка и  впрямь была теснее  некуда -  пространства между двумя
узкими койками  оставалось очень мало. Едва удалось разместить там маленький
столик. Большая  часть пожитков обеих  девушек была сложена в  два потертых,
окованных медью сундучка. Платья, какие подобало носить Принятым, и плащи, в
которых сейчас не было ни малейшей нужды, висели на вбитых  в стену крючках.
Желтая, потрескавшаяся штукатурка вокруг них осыпалась,  обнажая  дранку.  В
углу стоял маленький умывальник с белым кувшином  и тазиком, на  полу лежала
целая куча  лучины. Даже Принятым, которые к тому  же и головы  повернуть не
могли, поблажки не давали.
     Из  желтой вазочки с  отбитым горлышком  торчал  пучок голубых  и белых
полевых цветов - обманутые погодой, они распустились не вовремя и не слишком
пышно. По  обе стороны от вазочки  стояли две глиняные  чашки. Единственным,
помимо букета, ярким пятном являлся сидящий в плетеной клетке певчий воробей
в зеленую полоску. У птички было сломано крыло, и Илэйн выхаживала бедняжку.
Она как-то испробовала свое пока еще  более чем  скромное умение Исцелять на
другой птице,  но  увы...  Певчие  пташки  слишком  малы  и  не  выдерживают
потрясения, поэтому воробья приходилось лечить обычными методами.
     Терпи,  терпи, нечего хныкать,  твердо сказала она себе. Айз Седай жили
немного  лучше,  послушницы и слуги чуточку похуже, а солдатам Гарета  Брина
частенько и  вовсе  приходилось спать на голой земле.  Не хватает везения  -
выручает терпение,  - частенько говаривала нянюшка Лини. Что поделаешь, если
в Салидаре удобств маловато, а о роскоши и мечтать не приходится. И тем паче
о прохладе. Стянув сорочку, Илэйн тяжело вздохнула:
     - Мы  должны  попасть  туда раньше них,  Найнив.  Ты ведь  знаешь,  что
бывает, если им приходится ждать.
     Горячий  неподвижный   воздух,  казалось,   заставлял  тело  плавиться,
вытапливая пот изо  всех  пор.  Нужно  что-то делать  с погодой -  должен же
существовать  какой-то  способ.  Правда,  будь  он  известен.  Ищущие  Ветер
Морского Народа, наверное, уже воспользовались бы им, но она, так или иначе,
намеревалась заняться этим. Если только Айз Седай позволят ей хоть ненадолго
отвлечься от тер'ангриалов. Предполагалось,  что, будучи Принятой, она могла
заниматься  чем угодно, но  на деле... Хорошо  еще,  что  они не вообразили,
будто я  даже за едой могу показывать, как создаются тер'ангриалы,  а то  не
оставили бы мне  и минуточки для себя. И то ладно,  что хоть завтра настанет
перерыв.
     Сидя на своей кровати, Найнив нахмурилась и  повертела  браслет ай'дам,
висящий у нее  на  запястье. Она настаивала  на  том,  чтобы  одна из них не
снимала  его  даже  на  ночь,  хотя  браслет определенно навевал странные  и
неприятные сны.  Нужды в этом, по существу, не  было. Ай'дам  мог удерживать
Могидин точно так  же  и  когда он  висел на стенном  крючке. К  тому же  за
Могидин присматривала Бергитте, а  лучшей охранницы не  сыщешь. Недаром  при
виде  ее Могидин чуть не плакала. У Бергитте имелись веские основания желать
смерти  этой  женщине, что для  Могидин отнюдь не  являлось тайной.  Сегодня
вечером браслет будет нужен даже меньше, чем обычно.
     - Найнив, они будут ждать.
     Найнив  громко  фыркнула - она терпеть не могла находиться  в чьем-либо
распоряжении,  -  но взяла  с  прикроватного столика  одно  из  приплюснутых
каменных колец. Их было два - одно в синюю и коричневую крапинку  и полоску,
другое в синюю и красную, оба великоваты  для пальца, и оба перекручены так,
что у  них  имелась  лишь одна сторона. Развязав  свисающий  с  шеи  кожаный
шнурок, Найнив  продела его  сквозь сине-коричневое  кольцо, и  оно  повисло
рядом с  золотым перстнем. Печаткой  Лана. Нежно коснувшись пальцем гладкого
золотого ободка, она спрятала оба кольца под вырез сорочки.
     Илэйн взяла сине-красное кольцо и задумчиво на него посмотрела.
     Эти   кольца  представляли  собой   тер'ангриалы,  скопированные  ею  с
подлинника, находившегося сейчас у Суан. Несмотря на незамысловатый вид, они
были чрезвычайно  сложны.  С  их  помощью - если заснуть, когда один из  них
соприкасается с  кожей, -  можно было перенестись в Тел'аран'риод, Мир Снов,
являвшийся  своеобразным  отражением  реального  мира.  Возможно,  одним  из
отражений - некоторые Айз Седай утверждали, что существует множество  миров,
соответствующее  множеству  вариантов   Узора,  а  все  они  в  совокупности
составляют  еще больший  Узор. Так или иначе,  Тел'аран'риод,  отражавший их
мир, обладал некоторыми весьма  полезными  свойствами. Особенно полезными  в
силу  того, что, насколько девушки  знали,  никто в  Башне проникать туда не
умел.
     Ни   одно  из  этих  колец  не  могло  сравниться  с  подлинником,  но,
худо-бедно,  они  действовали.  С этими тер'ангриалами Илэйн повезло больше,
чем  с  любыми  другими:  из четырех попыток  изготовить  копии  только одна
закончилась неудачей. По сравнению с тем, что она делала вначале, результаты
совсем неплохие. Следовало  помнить, что каждая ее оплошность могла  повлечь
за  собой  нечто худшее,  чем  простая  неудача  или изготовление  предмета,
который плохо работает или не работает вовсе. Некоторые Айз Седай, изучавшие
тер'ангриалы, оказались усмиренными. Точнее, женщина, лишившаяся способности
касаться Источника  не  в  наказание,  а в  результате  несчастного  случая,
называлась  не  усмиренной,  а  выжженной,  но  это   не  меняло  дела,  ибо
способность направлять  Силу  утрачивалась  навсегда. Правда, Найнив так  не
считала, но ведь то Найнив. Она бы попыталась Исцелить и покойника, умершего
три дня назад.
     Илэйн повертела в пальцах кольцо. Что достигалось с его помощью, понять
было достаточно просто, но вот как - она до сих пор не уразумела. Ей удалось
выяснить,  что сочетание цветов  имело не меньшее значение, чем форма. Любые
изделия, кроме сплюснутых  и перекрученных, не давали никаких результатов, а
одноцветное синее кольцо вызывало ужасные ночные кошмары, но воспроизвести в
точности сине-красно- коричневую расцветку  подлинника ей так  и не удалось.
Правда, повторить  тонкую  структуру  оригинала  -  расположение  мельчайших
частиц, не видимых глазу без помощи саидар,-  она сумела. И почему так важны
цвета?  Похоже,  существовала  некая  структурная  особенность, своего  рода
невидимая нить,  отличавшая  тер'ангриалы,  действовавшие,  когда направляют
Силу,  от тех,  которые срабатывали  сами  по себе.  Это  открытие послужило
зацепкой, подтолкнувшей ее  к попытке изготовить тот, первый тер'ангриал. Но
слишком многого она не понимала и могла лишь строить догадки.
     -   Ты,  случаем,   не  собралась  так  всю  ночь   просидеть?  -  сухо
поинтересовалась Найнив, и Илэйн встрепенулась.  Поставив одну  из  глиняных
чашек на  столик, Найнив  скрестила руки на груди. - Не ты ли сама без конца
твердила, что негоже заставлять их ждать. Я, во всяком случае, не  собираюсь
позволять этим клушам щипать себя за хвост.
     Илэйн  торопливо  нанизала  крапчатое колечко -  оно  только  выглядело
каменным - на шнурок,  который  повязала вокруг шеи.  Во  второй  чашке тоже
находилась приготовленная Найнив травяная настойка, слегка сдобренная медом,
чтобы смягчить горьковатый привкус, Илэйн выпила около половины. По прошлому
опыту она  знала - этого  достаточно, чтобы заснуть даже с головной болью. А
заснуть надо поскорее, сегодня ночью никак нельзя тратить время впустую.
     Растянувшись на узкой койке, она направила струйку Силы, чтобы загасить
свечу, и обмахнулась  сорочкой,  желая если не ощутить  прохладу, то хотя бы
всколыхнуть неподвижный воздух.
     -  Хоть  бы  Эгвейн поскорее поправилась. Мне надоело догадываться  обо
всем по тем крупицам, которые Шириам и прочие находят нужным нам сообщать. Я
хочу точно знать, что происходит!
     Как  только у нее вырвались эти слова,  Илэйн сообразила, что затронула
опасную тему. Эгвейн  была  ранена в  Кайриэне полтора месяца  назад,  в тот
день, когда погибли Морейн и Ланфир. В тот самый день пропал Лан.
     - Хранительницы Мудрости говорят, что ей лучше, - послышалось в темноте
сонное бормотание Найнив. В  этот  раз голос  ее не  звучал  так, словно она
готова тут  же  пуститься на поиски Лана.  -  Да и  Шириам и вся ее компания
утверждают то же самое. А им незачем лгать, даже если бы они и могли.
     - Хотелось бы мне завтрашней ночью заглянуть через плечо Шириам.
     - Ага...  -  Найнив подавила зевок. - А  заодно чтобы Совет избрал тебя
Амерлин,  пока ты для этого годишься. Хотеть, конечно, не  вредно, да только
боюсь, что  к  тому времени,  когда они  кого-нибудь выберут, мы с тобой уже
поседеем и будем староваты для такой работенки.
     Илэйн открыла  рот, желая  что-то сказать в ответ, но вместо этого тоже
зевнула. Найнив начала похрапывать - пока не слишком громко, но мерно. Илэйн
закрыла глаза, но продолжала сосредоточенно размышлять.
     Создавалось впечатление,  что Совет  просто-напросто тянул время. Члены
его встречались раз в несколько дней, а то  и недель,  но  и тогда заседания
продолжались не больше часа. Держались они  так, словно спешить было некуда,
хотя представительницы от шести Айя - Красных сестер в Салидаре, разумеется,
не было -  не  рассказывали о том, что обсуждали на  своих заседаниях,  даже
другим Айз Седай, а уж тем паче Принятым. А между тем основания торопиться у
них были. Если их намерения оставались покуда тайной, то сам факт пребывания
непокорных  сестер  в  Салидаре  таковой  уже  не являлся,  и было бы  глупо
надеяться,  что Элайда и Башня  надолго  оставят  их без внимания. К тому же
совсем близко, в  Амадиции, находились  Белоплащники,  а Принявшие  Дракона,
или, как  их  еще называли,  Преданные Дракону, если  верить слухам,  были и
вовсе в самой Алтаре.  А что могут натворить Принявшие Дракона, пока Ранд не
взял их под свою руку, одному Свету ведомо. Деяния Пророка: сгоревшие дома и
фермы,  люди,   убитые  лишь  за  то,   что  не   слишком  рьяно  восхваляли
Возрожденного  Дракона, -  были  тому  прекрасным,  точнее  сказать ужасным,
примером.
     Найнив храпела, словно кто-то вспарывал  ткань, но звук этот  доносился
будто издалека. От очередного зевка Илэйн чуть не вывихнула челюсть. Девушка
повернулась на  бок,  устраиваясь  поудобней на  плоской  подушке.  Да, надо
спешить. Саммаэль в  Иллиане,  а до  иллианской границы всего  несколько сот
миль  -  для Отрекшегося рукой подать.  Один Свет знает,  где  таятся и  что
замышляют остальные Отрекшиеся. А Ранд?  Следует подумать и о Ранде. Правда,
он  не опасен и никогда не будет опасен. Но ключ ко всему - он. Нынче  мир и
вправду  вращается  вокруг  него.  Она  привяжет  его  к  себе,  обязательно
как-нибудь  свяжет узами... Мин.  Мин и  посольство уже  преодолели половину
пути до  Кэймлина. Снега нет, так что задержек  в пути не предвидится. Не то
чтобы ее очень уж беспокоила Мин, ну едет она к Ранду... И о чем только этот
Совет думает? И все-таки Мин...
     Илэйн сморил сон. Она скользнула в Тел'аран'риод и...
     ...она оказалась  на главной  улице объятого тишиной ночного  Салидара.
Горбатая  луна - между второй четвертью и полнолунием -  висела над головой,
но видела девушка гораздо отчетливее, чем мог позволить  один только  лунный
свет. В мире снов всегда  казалось, будто свет струится отовсюду и ниоткуда,
сама  темнота  и  то  светится.   Нечто  подобное  бывает  во  сне,  а  ведь
Тел'аран'риод - это сон, хотя и необычный, но сон.
     Здешняя  деревня являлась отражением  реального Салидара, почти точным,
но более спокойным и неподвижным. Все окна были темны, и над  селением тяжко
нависал  дух пустоты, будто  в домах никто не жил.  Послышался пронзительный
крик ночной птицы, затем другой, третий. Что-то слабо прошелестело, словно с
легким плеском  проплыло по  воде, но в конюшнях и на огороженных выгонах за
околицей было  пусто.  Дикие  животные и  птицы встречались  здесь  нередко,
домашние  же  не попадались никогда. Некоторые  детали успевали измениться в
промежутке  между первым  и вторым взглядом. Крытые соломой дома  оставались
теми  же, но  бочка  с  водой могла  оказаться в  другом месте, а то и вовсе
исчезнуть,  закрытая  дверь  -  предстать  в  следующий  миг  открытой.  Чем
недолговечнее был тот  или иной предмет, чем чаще менялось его положение или
состояние в реальном мире, тем изменчивее оказывалось и его отражение.
     Порой в  створе  темной улицы появлялась  и  исчезала, пройдя несколько
шагов, а то и пролетев по воздуху, человеческая фигура. В  обычных снах люди
могли касаться  Тел'аран'риода, но  лишь мимолетно. К счастью для них. Одним
из  свойств Мира Снов  являлось то, что все приключившееся здесь с человеком
оказывалось вполне реальным, когда он  просыпался. Если он умирал там, то не
просыпался вовсе. Это было странное  отражение реального мира. Впрочем, жара
оставалась неизменной и там.
     Найнив, в  белом с каймой платье Принятой, уже  стояла там, нетерпеливо
переминаясь с  ноги  на  ногу,  рядом с Суан  и  Лиане. На  запястье  Найнив
красовался серебряный браслет. Здесь он не  срабатывал, хотя там, в реальном
мире, по-прежнему удерживал Могидин. Лиане была царственно стройна, хотя  ее
доманийское одеяние из тончайшего, почти  прозрачного шелка  казалось  Илэйн
слишком откровенным. К тому же оно все время меняло цвет  -  с теми, кто еще
не освоился здесь, такое происходит часто. Суан справлялась со своим обликом
лучше. На  ней было  простое  платье из голубого  шелка  с довольно  низким,
таким,  что  виднелись  и бусы,  и  нанизанное  на  одну  нитку  с  бусинами
перекрученное  кольцо, вырезом. Правда, и  на ее  платье то  появлялась,  то
исчезала  кружевная  отделка,  а бусы превращались  то в  простую серебряную
цепочку, то в великолепное колье  из оправленных в золото рубинов, изумрудов
и огневиков с серьгами ему под стать.
     На  шее  Суан висел  подлинный  тер'ангриал, и  выглядела  она столь же
вещественно, как и  любое из зданий вокруг. Себе Илэйн казалась обычной,  но
она знала, что  остальные  видят ее словно сквозь пелену тумана  - такой же,
какими она  видела Найнив и Лиане. Создавалось впечатление, будто сквозь них
просачивается лунный свет. Это все потому, что они использовали копии. Илэйн
могла коснуться Истинного Источника, но саидар ощущала слабо, и, вздумай она
направлять здесь Силу,  результат был  бы соответствующим.  Воспользуйся она
кольцом  Суан, все обстояло  бы иначе,  но что поделаешь. Если твои  секреты
становятся известны  кому-то еще,  приходится за это платить. Суан  доверяла
подлиннику больше, чем  изготовленным Илэйн копиям, а потому или носила  его
сама, или  передавала Лиане.  Найнив  и  Илэйн,  которые могли  использовать
саидар, приходилось довольствоваться собственными изделиями.
     - Где они?  - нетерпеливо спросила  Суан.  Сейчас  на ней  было зеленое
платье и  ожерелье из нанизанных на нить крупных лунных камней. - Мало того,
что они суют весла  в мои уключины и  гребут, куда им вздумается, так теперь
еще и заставляют меня ждать.
     -  Вот уж  не  знаю, почему это так тебя огорчает, -  заметила Лиане. -
Тебе ведь нравится, когда они попадают впросак, благо на деле они не знают и
половины  того, о чем думают, будто уж это-то им всяко известно. - На миг ее
платье  сделалось чуть ли не совсем прозрачным,  на шее  появилось и  тут же
исчезло жемчужное ожерелье. Лиане  ничего  этого даже не  заметила. В  таких
делах у нее было меньше опыта, чем даже у Суан.
     - Мне бы не помешало поспать по-настоящему, - пробормотала Суан. - Брин
пытается замотать  меня так,  чтобы я с ног валилась, а тут  еще  приходится
ублажать  этих  женщин,  которые способны провести  полночи,  вспоминая, как
ходят пешком. Не говоря уже об этих двух девицах, что под ногами путаются. -
Сердито сдвинув брови, она посмотрела на Илэйн с  Найнив  и закатила глаза к
небу.
     Найнив  вцепилась в косу  - верный признак того, что  внутри у  нее все
бурлит.  На сей  раз Илэйн разделяла  ее  чувства.  Хуже  нет, когда ученицы
воображают  о себе невесть что, да  еще и при каждом удобном случае  норовят
устроить выволочку своим наставницам. Правда, кое с кем  иметь дело было еще
труднее, чем с Суан и Лиане. Да где же они?
     На улице  появились новые фигуры  -  шесть женщин, окруженных свечением
саидар. В отличие от коснувшихся Мира Снов случайно, они не исчезали. Шириам
и  ее  ближайшие  сподвижницы,  как  обычно,  заснули  в  своих  спальнях  и
перенеслись сюда. Илэйн  полагала,  что  они до сих  пор слабо разбираются в
свойствах Тел'аран'риода. Во всяком случае, они старались делать все на свой
лад, даже когда им рассказывали о более простых и  надежных способах. Еще бы
- разве Айз Седай допустят, чтобы их поучали!
     Между  тем  все шесть  женщин пока не  слишком  освоились в Мире  Снов.
Наряды  Айз Седай менялись  каждый раз, когда Илэйн смотрела  в  их сторону;
они, казалось, даже не замечали, что оказывались то в платьях, то в дорожных
плащах,  то в шалях с цветной, соответствующей Айя, бахромой, с Пламенем Тар
Валона на спине. Как не замечали и палящего зноя.
     Выглядели  Айз  Седай  столь же зыбко,  как  Найнив и  Лиане.  Все  они
предпочитали использовать переносящие в Мир Снов тер'ангриалы, которые можно
было  привести  в  действие,  лишь направляя  Силу,  а кольцам не  доверяли.
Создавалось впечатление,  будто им не хотелось признавать, что Тел'аран'риод
не  имеет  никакого отношения к Единой Силе.  Зато  Илэйн  не  могла по виду
определить, кто из них пользовался изготовленными ею копиями. Три женщины из
шести  имели  маленькие  диски  из  материала,  бывшего  прежде  железом,  с
запечатленными  на  обеих   сторонах  тугими  спиралями.   Эти  тер'ангриалы
управлялись потоками Духа -  единственной из Пяти  Стихий, какую  можно было
направлять во сне.  У трех других были маленькие, будто бы янтарные таблички
с  вделанными внутрь изображениями спящих женщин. Пожалуй,  сейчас,  окажись
даже  все шесть тер'ангриалов  в руках Илэйн, она едва ли  смогла бы выбрать
среди них два подлинника - так удачно они были скопированы.' Но все же копия
есть копия.
     Айз Седай шагали по пыльной улочке, и до ушей Илэйн донесся обрывок  их
разговора, хотя понять, о чем речь, она не могла.
     - ...осудят наш выбор, Карлиния, - говорила огненноволосая Шириам, - но
они  осудят  любой выбор, какой  бы  мы ни сделали. Мы будем  придерживаться
принятого решения - мне нет нужды заново приводить все резоны.
     Морврин, плотная, с проседью в волосах Коричневая сестра, хмыкнула:
     - После того  как мы сами навязали Совету одно решение, навязать другое
будет нелегко.
     - Какое нам дело,  если ни один  правитель  не возражает? - возбужденно
промолвила Мирелле. Самая младшая по возрасту,  она  лишь недавно  стала Айз
Седай и еще не научилась в полной мере владеть собой.
     - Правители? Да разве  они  осмелятся?  - спросила Анайя  таким  тоном,
будто  уверяла, что детишки не  станут  пачкать ковры. -  Ни один король, ни
одна  королева не располагают  достаточными сведениями, чтобы судить о делах
Айз Седай. Нас должно заботить лишь мнение сестер.
     - А вот меня, - невозмутимо вставила Карлиния, - беспокоит то, что если
нам удастся руководить ею так легко, то с тем же успехом  это может делать и
кто-нибудь другой. - Бледная, с темными, почти черными глазами, Белая сестра
всегда оставалась невозмутимой и холодной как лед.
     Но о  чем  бы  ни  толковали  Айз  Седай,  они  явно не  хотели,  чтобы
кто-нибудь подслушал их разговор, а потому прекратили его, не дойдя до Илэйн
и прочих.
     Завидя новоприбывших,  Суан и Лиане  резко отвернулись друг  от  друга,
будто  бранились и  лишь  появление  Айз Седай положило  конец их перепалке.
Илэйн   поспешно  проверила   свое  платье,   которое   оказалось  белым,  с
соответствующей  каймой.  Она и сама  не знала,  как отнестись  к  тому, что
оказалась  соответствующе  одетой, вовсе  о том  не думая.  Найнив наверняка
пришлось менять платье  после появления Айз Седай. Но ведь Найнив храбрая, а
вот она, Илэйн, трусиха. Неужели  она когда-нибудь сможет управлять Андором?
А ведь придется научиться, если ее мать... Если она мертва.
     Взгляд  раскосых зеленых глаз пухлой, скуластой Шириам  упал на Суан  и
Лиане.
     -  Даю слово,  если вы  не научитесь  вести себя  как следует, я  обеих
отправлю к  Тиане. - Впрочем, в ее голосе слышалась лишь привычная досада, а
не гнев, который сделал бы эту угрозу реальной.
     - Вы провели бок о бок невесть сколько времени, - с сильным тарабонским
акцентом произнесла Беонин. Она была  очень хороша собой, с  заплетенными во
множество  косичек  медными  волосами  и  огромными  серо-голубыми  глазами,
придававшими ей удивленный вид. На самом деле Беонин ничему не удивлялась.
     Скажи  ей, что  поутру  солнце  взошло, и то она не поверит,  покуда не
увидит  своими глазами, подумала Илэйн.  Ну  а если  однажды  утром этого не
случится, Беонин все едино и глазом не моргнет. Просто лишний раз убедится в
необходимости подвергать все сомнению.
     - Вы можете и должны работать вместе и дальше, - заметила Беонин.
     Судя по тону, Беонин повторяла это так часто, что  даже не задумывалась
о том,  что говорит. Все Айз Седай  в Салидаре  давно уже привыкли к Суан  и
Лиане,  причем  относились  к   ним  как  к   несмышленым  девчонкам,  вечно
препирающимся  из-за  пустяков. Айз  Седай  и  впрямь  смотрели  на всех  не
принадлежащих к их  числу как на детей. В  том числе и на этих двух  женщин,
хотя они прежде были сестрами, и -не простыми.
     - Посылай их к  Тиане, не посылай, - заявила Мирелле, - сейчас об  этом
толковать нечего.
     Илэйн  и  не думала, что эта смуглая красивая женщина сердится на Суан.
Или  на  Лиане. Возможно, она вообще ни  на кого не сердилась -  просто нрав
имела слишком переменчивый даже для Зеленой.
     Неожиданно  у  золотисто-желтого  шелкового  платья   Мирелле  появился
высокий ворот и довольно низкий, открывающий верхнюю часть груди вырез, а на
шее  Айз Седай  возникло странное ожерелье,  похожее на  широкий  серебряный
ошейник,  поддерживаемый  будто тремя  маленькими кинжальчиками  -  рукоятки
угнездились в ложбинке  между грудями. Четвертый  кинжал  появился и  тут же
исчез,  будто  привиделся. Мирелле  окинула Найнив  таким  взглядом,  словно
хотела углядеть какой-нибудь изъян:
     - Так собираемся мы в Башню или нет? Если да, то, может, заодно сделаем
что-нибудь полезное.
     Илэйн догадывалась, отчего Мирелле сердится. До прихода в Салидар Илэйн
и  Найнив   каждые  семь  дней  встречались  в  Тел'аран'риоде  с  Эгвейн  и
обменивались  новостями. Это  было  не  так-то  просто,  ибо  Эгвейн  всегда
появлялась в сопровождении  по меньшей  мере одной из обучающих ее айильских
Хранительниц  Мудрости. Поговорить без Хранительницы, а  то и двух удавалось
крайне редко. Но с прибытием в Салидар все изменилось. Эти шесть Айз Седай -
Шириам и ее окружение - стали отправляться на встречи сами, хотя тогда у них
было всего-навсего три подлинных тер'ангриала, а знаний  о Тел  аран риоде и
того меньше. Это произошло как раз тогда, когда Эгвейн  была ранена. Вот так
и вышло, что Айз Седай стали встречаться с Хранительницами Мудрости  лицом к
лицу, безо всяких посредников.  А ведь и те и другие отличались своенравием,
гордостью, подозрительностью и крайней неуступчивостью.
     Разумеется, Илэйн  не знала, что происходило  на  тех встречах,  но  по
обрывкам разговоров сестер да и по собственному опыту могла догадываться.
     Айз Седай  не сомневались в своей способности мигом усвоить что угодно,
знать бы  только что,  требовали  к себе  почтения,  подобающего царствующим
особам, и считали решительно всех обязанными рассказывать  им абсолютно все,
без оговорок  и проволочек. Скорее всего, они требовали ответов на множество
вопросов - что  затевает Ранд,  скоро  ли  Эгвейн  поправится и сможет снова
появляться в Мире  Снов, можно  ли  выслеживать  людей  в Тел  аран риоде  и
следить  за их снами, войти в Мир Снов телесно или провести туда  кого- либо
против его воли. Наверняка не раз спрашивали, как воздействовать на реальный
мир через сон,  и ни за что не хотели  верить,  что  это невозможно. Морврин
читала  кое-что о  Тел аран риоде и  в расспросах была самой настырной, хотя
Илэйн подозревала, что часть вопросов подсказывала ей Суан. Ей казалось, что
Суан всячески пыталась добиться  разрешения присутствовать на этих встречах,
но  безуспешно.  Похоже,  Айз  Седай считали, что дозволение  использовать в
дополнение  к  глазам  и  ушам  еще и  кольцо уже само  по себе  достаточная
уступка.
     Что  же  до  айильских  Хранительниц  Мудрости, насколько  могла судить
Илэйн, они  не только знали  о Мире  Снов  больше кого  бы то  ни было, но и
считали его чем-то вроде своей вотчины. Им не нравилось, когда туда совались
невежды, и с таковыми они обходились круто.  Кроме того, они, судя по всему,
были преданы  Ранду, а  потому  на  все  вопросы отвечали уклончиво и скупо,
дескать,  Ранд  жив и здоров,  а Эгвейн  появится  в Мире Снов,  как  только
поправится,  или,  если находили вопросы  неподобающими, вовсе  отказывались
отвечать. Неподобающим же они могли  счесть все что угодно, если  это как-то
не соответствовало их своеобразным представлениям о чести и долге. О джиитох
Илэйн всего- то и  знала,  что такое понятие существует и  что оно во многом
определяет  странное поведение часто более  чем щепетильных айильцев. Всякий
раз коса находила на камень, и с приближением каждой очередной встречи Илэйн
начинала опасаться, что на сей раз она закончится худо.
     Поначалу Шириам и пять ее подруг брали уроки каждый вечер,  но теперь -
только в  вечер перед встречей с  Хранительницами, будто желая отточить свои
навыки накануне состязания. И в следующий вечер они, как правило, появлялись
с  поджатыми  губами  и  пытались  выяснить,  что сделали  не так и  как это
исправить  Мирелле наверняка кипятилась как раз потому,  что предвидела, чем
обернется завтрашняя встреча.
     Морврин  приблизилась  к  Мирелле  и открыла было рот, но тут среди них
возникла еще одна женщина.
     Илэйн не  сразу узнала  в ней Гиру, одну из поварих,  ибо та  похудела,
лицо ее приобрело лишенные возраста черты, а  на  плечах красовалась шаль  с
зеленой каймой. Предупреждающе погрозив Айз Седай пальцем, она исчезла.
     - Вот, стало  быть,  какие у нее  сны, - сухо заметила Карлиния.  У  ее
снежно-белого платья появились пышные рукава  и высокий, плотно охватывающий
шею ворот. - Надо будет как- нибудь с нею потолковать.
     - Да брось ты, Карлиния, - хихикнула  Анайя. - Гира хорошая повариха, и
какая нам разница,  что  ей  снится. Она видит себя во снах Айз  Седай, а я,
например, писаной красавицей. - Неожиданно Анайя сделалась  стройнее и выше,
хотя черты ее лица - выглядела она  по-матерински уютно - не изменились. Она
снова  хихикнула и спросила: - Карлиния,  да неужто ты ни в чем не замечаешь
ничего забавного?
     Карлиния выдавила из себя прохладный смешок.
     - Очевидно, Гира нас тоже видела, - заметила Морврин, - но останется ли
все  это в ее  памяти?  - Темные стальные глаза Айз Седай были задумчивы. Ее
шерстяное платье оставалось почти неизменным - некоторые детали менялись, но
столь незначительно, что Илэйн даже не могла сказать, какие именно.
     - Конечно, останется,- недовольно буркнула  Найнив. Она уже сто раз все
это  объясняла.  Все  шесть Айз  Седай приподняли  брови,  и Найнив  малость
сбавила тон  - чистить котлы ей вовсе  не улыбалось. - Она  все запомнит, но
будет считать, что ей это просто-напросто приснилось.
     Морврин  нахмурилась  - она мало  что принимала  на  веру,  уступая  во
въедливости  разве  что Беонин.  А у Найнив,  на которую  и остальные сестры
посматривали  с  недоверием,  выражение  лица  было отнюдь  не кротким,  что
определенно  сулило ей неприятности. Прежде чем Илэйн успела сообразить, как
отвлечь внимание Айз Седай от Найнив, на помощь ей неожиданно пришла Лиане.
     -  Может,  нам  пора  отправляться? -  робко поинтересовалась она. Суан
презрительно фыркнула, словно  насмехаясь над боязливостью Лиане, но и  сама
заговорила столь же нерешительным тоном:
     - Да, ведь чем больше времени вы сможете провести в Башне, тем лучше.
     На сей раз фыркнула Лиане.
     Получалось у них и в самом деле неплохо.  Ни Шириам, ни ее приятельницы
не  подозревали,  что  Суан  и  Лиане  не  просто  две  усмиренные  женщины,
пытающиеся обрести смысл жизни, цепляясь за воспоминания о том, кем они были
прежде. Две несчастные, по- детски  обидчивые женщины, без  конца задирающие
одна другую. А ведь Айз Седай следовало помнить,  что Суан всегда  славилась
силой  воли, изобретательностью и умением скрытно манипулировать людьми. Все
эти качества, пусть и  в несколько  меньшей степени, были  присущи и  Лиане.
Вздумай  они  открыть  свои истинные  намерения или показать,  что действуют
заодно,  и  сестры  безусловно  вспомнят  все,  и эта  парочка окажется  под
неусыпным приглядом.  Но вечно  грызущиеся и, даже  сами  того  не  замечая,
пресмыкающиеся перед Айз Седай, они не заслуживали особого внимания.
     Сестры искренне полагали, что используют обеих в своих целях, тогда как
на  деле Суан  и  Лиане  исподволь подталкивали  их  в  нужном  направлении.
Например, к  решению  оказать помощь Ранду.  И к  чему-то еще - Илэйн  очень
хотелось знать, к чему именно.
     -  Они правы,  -  твердо заявила Найнив, в свою очередь  смерив Суан  и
Лиане презрительным взглядом. Их притворство прямо-таки бесило ее: уж она-то
ни за что ни перед кем не стала бы так лебезить. - Следует помнить, что, чем
дольше  вы  пробудете здесь, тем короче будет ваш настоящий сон и тем меньше
вы отдохнете. Пребывание в  Мире Снов не  приносит  той пользы, что  обычный
сон.  И не  забывайте  об  осторожности,  особенно  если увидите  что-нибудь
необычное. - Она терпеть не могла повторяться, что отчетливо прозвучало в ее
голосе. Правда, предупреждение  это  скорее всего было отнюдь не  лишним, но
Найнив все  же не мешало бы  прекратить  поучать  Айз Седай с  таким  видом,
словно они  несмышленые девчонки: - Кто-то из  коснувшихся  Тел'аран'риода в
обычном сне, вот как наша  Гира, может в это время видеть  кошмары,  и такие
кошмары очень опасны. Избегайте всего,  что выглядит необычно, и  старайтесь
держать под контролем свои мысли. Возникший ниоткуда Мурддраал, которого  мы
видели в прошлый раз, вполне возможно, был чьим-то кошмаром, но мне кажется,
он появился  из-за того, что одна  из вас  позволила  своим мыслям  блуждать
неведомо где.  Помните, вы  тогда  говорили о Черных Айя, гадали,  не они ли
допустили  в Башню Порождения Тени.  -  Все  бы  ничего,  но  Найнив  еще  и
добавила: - Не думайте, что вы поразите Хранительниц Мудрости своим умением,
если на завтрашнюю встречу с ними запустите Мурддраала. Илэйн поморщилась.
     -  Дитя,  -  подчеркнуто мягко  произнесла  Анайя, поправляя неожиданно
сползшую на плечи шаль, - ты делаешь немалые успехи,  спору нет,  но это еще
не основание говорить таким тоном.
     - Вы обе  пользуетесь известными привилегиями,- добавила Мирелле отнюдь
не столь мягко, - но ты, кажется, забываешь, что это именно привилегии, а не
     неотъемлемые  права. - Ее  хмурого взгляда  должно  было хватить, чтобы
Найнив вздрогнула. В последнее  время эта сестра  относилась  к  Найнив  все
строже  и строже.  Она тоже поправила шаль, что было дурным  знаком. Морврин
сердито засопела:
     - Когда я была Принятой, любой девчонке, вздумавшей так разговаривать с
Айз Седай, пришлось бы целый месяц драить  полы, даже если бы через месяц ей
самой предстояло стать Айз Седай.
     Желая разрядить обстановку, Илэйн поспешно заговорила:
     - Я уверена, она не имела в виду ничего дурного. Мы стараемся  изо всех
сил. Простите нас, Айз Седай.
     Поскольку  сама Илэйн ничего худого  не сделала, можно  было надеяться,
что ее вмешательство поможет. Во всяком случае,  Найнив, кажется, опомнилась
- она попыталась  придать своему лицу подобающее выражение, сделала реверанс
и  даже потупила глаза,  будто и вправду смутилась. Илэйн продолжала, словно
Найнив сама извинилась перед Шириам и получила прощение:
     - Я знаю, вы все хотите провести как можно больше времени там, так что,
пожалуй,  не  стоит  задерживаться.  Попробуйте  мысленно  представить  себе
кабинет  Элайды, каким  видели его в последний  раз. - В Салидаре  никто  не
называл Элайду Амерлин, а потому и покои Амерлин в Башне именовали несколько
иначе. - Сосредоточьтесь на этом, все разом, и тогда мы окажемся там вместе.
     Первой кивнула Анайя,  но похоже, на этот отвлекающий маневр  поддались
даже Карлиния и Беонин.
     Трудно  сказать,  то  ли  они  двинулись  вперед,  то  ли  Тел'аранриод
обернулся  вокруг   них.  Судя  по  тому   немногому,  что  понимала  Илэйн,
действительности  могло  соответствовать  и   то  и  другое.  Мир  Снов  был
бесконечно  податлив. Только что они стояли  на пыльной улочке Салидара, а в
следующее мгновение  очутились в просторной, богато отделанной  комнате. Айз
Седай  удовлетворенно кивнули: опыта у них еще недоставало, и они радовались
всякий раз, когда задуманное осуществлялось.
     Подобно  тому,  как в тел'аран'риоде отражался  реальный  мир, в облике
этой комнаты отразились пристрастия  и вкусы  женщин, властвовавших  в Башне
последние три тысячи лет. Золоченые светильники  не были зажжены, но света в
помещении хватало  -  того самого  невесть откуда  берущегося света, который
всегда присутствует  в Тел аран риоде, как и в настоящих снах. Высокий камин
был  сложен  из золотистого кандорского  мрамора,  пол устилали полированные
плиты из краснокамня, добытого в Горах Тумана.  Стенные  панели из странного
светлого,  с  узорчатыми  разводами  дерева  были  изготовлены  сравнительно
недавно  -  всего  какую-то тысячу  лет назад. Панели  украшала  причудливая
резьба -  изображения невиданных животных и птиц, существовавших,  по мнению
Илэйн, только в воображении резчика. Высокие стрельчатые окна, заключенные в
рамы из отливающего перламутром  камня,  выходили на балкон, нависавший  над
личным садом Амерлин. Этот камень был спасен из безымянного города, во время
Разлома Мира погрузившегося в  Море Штормов, - подобного ему  не было больше
нигде  в мире.  Каждая женщина, занимавшая эти  покои,  оставила здесь  след
своего пребывания. В том числе и  Элайда.  Позади внушительного  письменного
стола,  покрытого  искусной  резьбой  в   виде  строенных   колец,  высилось
массивное,  похожее на  трон кресло со знаком Пламени Тар Валона  на спинке.
Столешница  была пуста,  если  не  считать трех  расписных лаковых  шкатулок
алтарской  работы,  стоявших на  равном расстоянии одна  от другой.  У стены
стояла простая  белая ваза,  полная роз.  Их  цвет  и количество менялись  с
каждым взглядом, но всякий раз  это были именно розы. Подумать только, розы!
В такое время года и в нынешнюю-то погоду! Вырастить  их можно было только с
помощью Единой Силы. Впрочем, Элайда занималась этим и когда была советницей
матери Илэйн.
     Над камином  висела  картина, выполненная в новой  манере - на  холсте.
Изображала  она  смертельную  схватку  -  двое  противников,  один из  них с
пламенным ликом, метали молнии. Вторым  был Ранд. Илэйн, побывавшая в Фалме,
не могла  не признать, что все это недалеко  от истины. Рваная  дыра на лице
Ранда - будто туда запустили чем-то тяжелым - была аккуратно, так, что почти
не осталось следов, заделана. По всей видимости,  Элайда хотела, чтобы нечто
постоянно  напоминало ей  о  Возрожденном Драконе,  но радости от  подобного
напоминания отнюдь не испытывала.
     -  Извините  меня, - промолвила  Лиане, прежде  чем Айз Седай закончили
кивать и переглядываться. - Я должна проверить, дошли ли мои распоряжения до
моих людей.
     Все Айя, кроме Белой, имели сеть лазутчиков в разных странах,  а многие
Айз Седай заводили вдобавок и собственных  осведомителей.  Что же  до Лиане,
то, будучи Хранительницей Летописей, она ухитрилась создать сеть соглядатаев
и в самом Тар Валоне. Едва закончив фразу, Лиане исчезла.
     - Не стоит  ей разгуливать тут в одиночку, -  усталым голосом  обронила
Шириам. - Найнив, отправляйся-ка следом. Побудь с нею.
     Найнив дернула себя за косу:
     - По-моему... я думала...
     -  По-моему, ты  частенько не  думаешь,  что  говоришь!  - перебила  ее
Мирелле. - Делай, что тебе велено. Принятая!
     Бросив  кислый  взгляд  на  Илэйн,  Найнив  кивнула,  подавила вздох  и
исчезла. Илэйн не особенно ей сочувствовала. Надо было в Салидаре вести себя
сдержаннее,  тогда, глядишь, и сейчас  удалось бы  объяснить  им, что  Лиане
может  находиться в любом месте города и найти ее сейчас почти невозможно  и
что сама она не раз и не два бродила в одиночку по Тел'аран'риоду.
     - Ну-ка  взглянем,  что тут интересненького,- пробормотала  Морврин, но
никто и с места не успел тронуться, как в кресле за столом появилась Элайда.
Скорее импозантная,  чем  красивая,  в кроваво-красном  платье,  с полосатым
палантином Амерлин  на плечах,  она  грозно  сверкнула  глазами и  властным,
суровым голосом изрекла:
     - Как я  и Предрекала, Башня  вновь  объединится под моей властью.  Под
моей! На колени, несчастные! Кайтесь в своих грехах и молите о пощаде.
     С этими словами она исчезла.
     У Илэйн вырвался глубокий вздох, но она с облегчением отметила, что это
случилось не с ней одной.
     - Предрекала? - Беонин задумчиво  нахмурилась. В ее голосе не слышалось
беспокойства,  но  основания  для такового  имелись.  Элайда обладала  даром
Предсказания. Проявлялся  он нерегулярно, но  уж если на нее  накатывало, то
все предсказанное непременно сбывалось.
     - Сон, - промолвила Илэйн  и сама подивилась тому, как твердо звучит ее
голос.  -  Она  спит  и  видит во  сне  то, чего  бы  ей  хотелось. Что  тут
удивительного?
     О Свет, хоть бы это действительно было так, взмолилась Илэйн в душе.
     -  Вы  заметили палантин? - спросила Анайя,  не  обращаясь ни к  кому в
отдельности. - На нем не было голубой полоски.
     На накидке Амерлин должны были присутствовать цвета всех Айя.
     - Это  сон, - с нажимом сказала Шириам. Страха  в ее голосе не было, но
на плечах вновь появилась шаль с голубой бахромой,  и  она теребила ее край.
Так же, как и Анайя.
     -  Как  бы то  ни  было,  -  ворчливо заметила  Морврин,  - не помешает
заняться тем, зачем мы сюда явились.
     Эту женщину не могло испугать ничто.
     Некоторые  ухватились  за  слова  Коричневой сестры, сочтя  их  хорошим
поводом для того.  чтобы улизнуть из этого помещения. Сама Морврин, Карлиния
и  Анайя  выскользнули  в  приемную,  где  находился  рабочий стол  Алвиарин
Фрайден, ставшей  при Элайде Хранительницей Летописей. Как ни странно. Белой
сестры - а ведь Амерлин и Хранительницы всегда бывали из одной Айя.
     Суан испытующе посмотрела им вслед. Она  сама утверждала, что из  бумаг
Алвиарин можно узнать  больше, чем из  переписки самой Элайды,  ибо, похоже,
Хранительница о многом была осведомлена лучше той, под чьим началом служила.
По  словам  Суан,  ей  дважды попадались свидетельства  того,  что  Алвиарин
отменяла приказы Элайды, причем без всяких последствий. Правда, что это были
за приказы, Суан не рассказывала.
     Шириам, Беонин и Мирелле собрались  за столом Элайды,  открыли одну  из
лакированных шкатулок  и  принялись рыться в бумагах. Элайда  хранила  здесь
самые  свежие письма  и  доклады. Шкатулка, украшенная  схватившимися  среди
белоснежных облаков золотыми ястребами, захлопывалась сама собой всякий раз,
когда крышку отпускали, пока кому-то не пришло в голову  придерживать крышку
рукой.  Порой  документ не успевали дочитать  до конца, а он уже  оказывался
совсем другим, но что  поделаешь  -  содержимое шкатулки и в  реальном  мире
постоянно  менялось. Айз Седай  раздраженно фыркали, досадливо вздыхали,  но
упорно продолжали свое дело.
     - Вот  донесение от  Данелле, - пробормотала Мирелле,  быстро  пробегая
глазами страницу.
     Суан  попыталась  заглянуть в  грамоту  -  Данелле,  молодая Коричневая
сестра,  была  одной из  участниц заговора, приведшего  к ее свержению, - но
Беонин бросила на нее такой взгляд, что та поспешно отступила в угол, что-то
ворча себе под нос.
     Мирелле продолжала:
     - Она пишет, будто Маттин Стефанеос от всей души  согласен, Роэдран все
еще  колеблется, а Аллиандре и Тайлин якобы  говорят, что им требуется время
на  размышления. Здесь есть и приписка, сделанная рукой Элайды: "Надавить на
них". - Донесение, которое она держала в руке, растаяло, и Айз Седай цокнула
языком: - Там не  сказано, чего они добивались  от этих  четверых,  но мы-то
понимаем, есть только две возможности.
     Маттин Стефанеос был королем  Иллиана, Роэдран  - Муранди,  Аллиандре -
королевой  Гэалдана,  а  Тайлин  -  Алтары.  И  убеждали  их, скорее  всего,
выступить или против Ранда, или против Айз Седай, не покорившихся Элайде.
     -  По  крайней  мере мы знаем,  что Элайда еще не  сумела их уломать, а
стало быть, и у наших послов есть надежда на успех, - заметила Шириам.
     К Маттину Стефанеосу послов из Салидара, разумеется, не отправляли;  на
деле власть в Иллиане принадлежала не ему, а лорду Бренду из Совета  Девяти,
то  есть  Саммаэлю.  Илэйн  многое  отдала  бы  за  возможность узнать,  что
предложила Элайда Саммаэлю за его поддержку,  точнее, за обещание  поддержки
от  имени  Маттина Стефанеоса. Она  не сомневалась, что и все  три Айз Седай
очень  хотели  бы  это  знать,   но  сейчас  они  продолжали   доставать  из
лакированной шкатулки бумагу за бумагой.
     -  Приказ  об аресте  Морейн еще остается  в  силе,  - сказала Беонин и
покачала головой, когда взятый ею листок неожиданно превратился в толстенную
пачку бумаг. - Она еще не  знает, что Морейн мертва. - Айз Седай поморщилась
и выпустила  бумаги из  рук. Они разлетелись, кружась, как осенние листья, и
растворились  в воздухе,  так и  не коснувшись  пола. -  Элайда  по-прежнему
намерена построить себе дворец.
     - Она построит, - сухо заметила Шириам, взяла  еще одну записку, и рука
ее дрогнула. - Шимерин убежала. Принятая Шимерин.
     Все  три  Айз Седай бросили  взгляды на  Илэйн и  вернулись к шкатулке,
успевшей  за это  время захлопнуться. По  поводу услышанного ни одна  из них
ничего не сказала.
     Илэйн стиснула  зубы.  Они  с Найнив говорили  им,  что  Элайда низвела
Шимерин, Желтую сестру,  до Принятой, но они,  конечно же, не поверили.  Айз
Седай можно было заставить  принести покаяние, отправить ее в изгнание -  но
лишить  звания  Айз  Седай, не усмирив!  О таком  никто прежде не  слыхивал.
Однако для Элайды закон Башни был не писан. Точнее, она присвоила себе право
писать его.
     Илэйн  и  Найнив  рассказывали  этим  женщинам  многое,   во  что   они
отказывались верить. Да  и  как они могли придавать значение словам молодых,
не удостоенных сана девушек. Считалось само собой разумеющимся, что Принятые
в силу  скудости  своих познаний  легко принимают на  веру  и  пересказывают
всяческие небылицы. Илэйн едва сдержалась,  чтобы не топнуть ногой. Принятая
получает  лишь то, что соблаговолит дать ей  Айз Седай, и не  вправе просить
того, чего Айз Седай  предпочитает не давать. Например, извинений - этого от
них не дождешься. Внутри у Илэйн все  кипело, но она  старалась  не подавать
виду.
     Суан проявила меньшую сдержанность. Она бросала на Айз Седай негодующие
взгляды, правда, лишь  тогда, когда была уверена, что  они этого не заметят.
Стоило хоть одной  сестре обернуться,  и  Суан тут же  изображала кротость и
смирение. В этом она здорово поднаторела. Лев выживает потому, что он лев, а
мышка потому, что она мышка, - так она говорила Илэйн. Говорить-то говорила,
но все же мышка из нее получилась неважная.
     Илэйн показалось, что в глазах Суан  промелькнуло еще и беспокойство. С
тех  пор как  Суан  убедила  Айз Седай  в  том,  что может пользоваться этим
кольцом,  - правда, Илэйн и Найнив втайне давали ей уроки, - сбор информации
стал ее главным делом. Ее и Лиане. Потребовалось немало времени на то, чтобы
восстановить связь с осведомителями в разных странах и убедить их направлять
донесения не в  Белую Башню, а в  Салидар. Если же теперь этим займется сама
Шириам или кто-нибудь из ее  сподвижниц, Суан уже не будет им необходима. До
сих пор  в  Башне  не бывало, чтобы сетью лазутчиков  руководила женщина, не
являвшаяся  полноправной сестрой.  Правда, в пользу Суан говорил ее огромный
опыт - еще не будучи  Амерлин, она возглавляла шпионскую сеть Голубой Айя, а
получив верховную власть, завела  еще  и множество личных лазутчиков. Однако
Беонин и Карлиния открыто заявляли, что не пристало им в  столь важном  деле
зависеть от женщины, не являющейся одной  из  них. Другие не подавали  виду,
что всем им было не по себе в обществе усмиренной.
     Илэйн и  самой  оставалось  лишь  стоять  в  стороне.  Айз Седай  могли
говорить,  что  берут у нее  уроки, могли  да на  самом деле так думать,  но
девушка  знала:  вздумай она поучать, когда  об  этом  не  просят,  ее  живо
окоротят. Она  находилась  здесь,  дабы отвечать  на вопросы,  если  таковые
возникнут,  и  не более  того. Илэйн  подумала  о  табурете, и он с ножками,
украшенными резьбой в виде виноградных лоз, тут же появился  у ее ног. Илэйн
скромно  присела и принялась ждать. Кресло, конечно,  было бы  поудобней, но
Принятой вряд ли пристало рассиживаться в кресле в присутствии Айз Седай, не
то  те, чего  добре  о, решат, что  она мается  бездельем. Поразмыслив,  она
улыбнулась Илэйн, бросила гневный взгляд на спины Айз Седай и сотворила себе
точно такой же табурет.
     Когда Илэйн впервые посетила эту комнату в Тел'аран'риоде, перед столом
полукругом стояло более дюжины подобных табуретов. С каждым новым визитом их
становилось  все  меньше  и  наконец не осталось ни  одного. Что-то за  этим
крылось, но что именно, ей  было невдомек. Наверное, Суан тоже  обратила  на
это внимание. Возможно,  она  даже  смекнула,  в чем  дело, но, коли  и так,
своими догадками ни с Илэйн, ни с Найнив не поделилась.
     - Борьба в Шайнаре и Арафеле стихает, - бормотала себе  под нос Шириам,
- но здесь  ничего не  сказано  о том, из-за чего, собственно, она началась.
Думаю, речь здесь идет  о стычках, а не о войнах. Жители  Пограничных Земель
друг с другом не воюют, на то у них есть Запустение.
     Шириам была родом из Салдэйи, а Салдэйя - страна Пограничья.
     - Хорошо еще, что в Запустении нынче все спокойно, - сказала Мирелле. -
Долго это не продлится. Хоть у Элайды полно лазутчиков в Пограничье, и то
     ладно.
     Суан скривилась  и  бросила на  Айз  Седай  возмущенный  взгляд.  Илэйн
подозревала,  что  Суан  до  сих  пор  не  удалось наладить  связь со своими
лазутчиками в Пограничных Землях, слишком уж далеки они от Салидара.
     - Неплохо, если бы так же обстояли дела и  в Тарабоне. -  Листок в руке
Беонин  увеличился  в  размерах.  Айз  Седай  заглянула в  него, хмыкнула  и
отбросила в сторону.  -  Все  тарабонские лазутчики пока молчат. Ни один  не
дает  о себе знать. Последнее донесение, касающееся тамошних  дел,  содержит
всего-навсего пришедший из Амадиции  слух, будто  в той  войне замешаны  Айз
Седай. - Она покачала головой - что еще скажешь по поводу такой чепухи? Всем
ведь известно - Айз Седай в усобицах не участвуют. Во всяком случае открыто.
- Из Арад Домана ничего интересного. Несколько невразумительных писулек.
     - Скоро мы и сами узнаем о Тарабоне все, что требуется, - успокоительно
промолвила Шириам. - Еще несколько недель...
     Просмотр продолжался  долго, ибо бумаг в шкатулке не убавлялось.  Порой
чем  больше  из нее  доставали,  тем больше  появлялось  новых.  Разумеется,
прочитать полностью  удавалось лишь  самые краткие.  Бывало,  одно и  то  же
донесение доставали  из шкатулки по  нескольку  раз. Большинство  документов
просматривалось в молчании,  некоторые вызвали короткий  обмен репликами,  и
лишь очень немногие Айз Седай обсуждали.
     Суан, кажется,  уже перестала обращать на  них  внимание - от скуки она
сделала  из веревочки кошачью колыбельку и  забавлялась ею.  Илэйн пожалела,
что не  может заняться  тем же,  а еще  лучше почитать,  и на полу у ее  ног
появилась   книга  "Странствия  Джейина  Далекоходившего".  Девушка   спешно
заставила ее исчезнуть. С Суан спрос меньше, к тем же, кому предстоит  стать
Айз  Седай, отношение куда строже.  И,  так  или иначе, ей  удалось услышать
кое-что небесполезное.
     Слух о  том,  что к  событиям  в  Тарабоне  приложили  руку  Айз Седай,
оказался  далеко  не  единственным, дошедшим до письменного  стола Элайды  -
всякого  рода  домыслов  было  хоть отбавляй. Тот факт,  что  Пейдрон  Найол
собирал вкупе  все силы Белоплащников, толковали  по-разному: одни полагали,
что  он вознамерился  захватить  трон Амадиции, в чем  у него  явно не  было
надобности,  другие  -  будто  он  собрался силой покончить  с  волнениями в
Тарабоне и Арад  Домане или даже  поддержать Ранда. В последнее Илэйн готова
была  поверить  лишь  после  того,  как солнце  взойдет  на западе.  Имелись
донесения  о  странных  происшествиях  в  Иллиане  и  Кайриэне  -  деревнях,
охваченных безумием, кошмарах среди бела дня, говорящих двухголовых  телятах
и Отродьях Тени,  появляющихся из  ниоткуда. К такого рода  историям  сестры
относились без особого интереса, они во множестве доходили и до Салидара - и
с окраин Алтары, и из Муранди, и из-за реки, из Амадиции. Айз Седай почитали
это не  чем иным,  как свидетельством паники,  охватившей людей, узнавших  о
Возрождении Дракона.  Илэйн думала иначе.  Ей случалось  видеть такое,  чего
они, несмотря  на  их возраст  и опыт, и  представить себе не могли.  Ходили
слухи, будто ее мать  собирает войска  на  западной окраине Андора, причем -
это ж надо такое выдумать! - под древним  флагом Манетерена.  Правда, другие
уверяли, что она угодила в плен к Ранду или, напротив, укрылась за границей.
В качестве убежища королевы называли  все мыслимые страны, включая, что уж и
вовсе  невероятно, Пограничье и  Амадицию. Башня, скорее всего, не принимала
всерьез ни один из этих слухов, да и сама Илэйн, увы, могла лишь гадать, что
же случилось на самом деле.
     От размышлений о судьбе матери девушку  оторвало  упоминание  ее имени.
Шириам  не обращалась  к  ней, она  лишь  торопливо  читала вслух квадратный
листок бумаги,  успевший за это время превратиться в узкий лист пергамента с
подвешенными к  нему  тремя  печатями. В нем говорилось,  что Илэйн  Траканд
надлежит разыскать и вернуть в Башню любой ценой, а виновные  в неисполнении
этого приказа "позавидуют Макуре".
     Услышав это  имя, Илэйн поежилась. По дороге в Салидар женщина по имени
Ронде Макура чуть было не отправила ее  и Найнив в Белую  Башню,  словно две
связки белья в прачечную. В документе было сказано, что "правящий дом Андора
- ключ ко всему", но к чему именно, не пояснялось. Ни одна из трех Айз Седай
не  обернулась  к Илэйн,  все  они  сосредоточенно  занимались  своим делом.
Возможно, они позабыли  о  ней,  а возможно, и нет. Что бы  они ни решили  -
укрыть  ее от Элайды или препроводить в Башню связанной по  рукам и ногам, -
это будет решением Айз Седай. "Щука карася глотает не спрося", - говаривала,
бывало, нянюшка Лини.
     Об отношении Элайды к  объявленной Рандом амнистии можно было без труда
догадаться  по  состоянию  следующего отчета:  по  всей  видимости,  бумажку
скомкали  и  отбросили в  сторону, но потом холодно разгладили и  спрятали в
шкатулку.  Элайда  и в ярости оставалась холодной. На  том  документе она не
оставила  никаких пометок, зато  приписки  к другому говорили  о  многом. Из
примечаний к перечню Айз Седай, находившихся в Башне, можно было понять, что
она готова публично объявить изменницами всех сестер, которые не выполнят ее
приказ  и не  вернутся в Тар Валон. Шириам и две ее помощницы обсудили такую
возможность  довольно  спокойно. Хотя  многие  сестры  наверняка  собирались
подчиниться указу, в жизнь он претворится очень не скоро. Некоторым придется
добираться  в Тар Валон  издалека, иные же наверняка до сих пор и слышать не
слышали  о  подобном  распоряжении.  Но  обнародовать  такой  указ  означало
признать перед всем миром истинность слухов о расколе в Башне. Если Элайда и
впрямь  затеяла  такое,  она, должно  быть, впала  в панику,  а то  и  вовсе
лишилась рассудка.
     По спине Илэйн пробежал холодок - не все ли равно,  страхом или яростью
руководствуется в своих  действиях  Элайда. Из  перечня  явствовало,  что  в
настоящий момент  в Башне пребывает двести девяносто четыре Айз Седай. Стало
быть, Элайду поддерживают двести девяносто четыре сестры, и почти столько же
собралось в  Салидаре.  Хорошо, если  и  все  остальные  расколются примерно
пополам. Пожалуй, это лучшее,  на что можно рассчитывать. Поначалу Айз Седай
стекались в Салидар потоком,  но теперь он  истончился до струйки.  Хотелось
верить, что так же уменьшился и приток сестер в Башню. Очень хотелось.
     Некоторое  время  Айз  Седай  рылись  в  шкатулке молча,  затем  Беонин
воскликнула:
     - Это Элайда, она!.. Она отправила посольство к Ранду ал'Тору.
     Илэйн вскочила, но предупреждающий жест Суан, уже убравшей свою кошачью
колыбельку, заставил девушку прикусить язык.
     Шириам потянулась к листку, но тут вместо одного их стало три.
     -  Куда  они поехали? -  спросила  она одновременно с Мирелле,  которая
добавила:
     - Когда они выехали из Тар Валона?
     - В Кайриэн, - ответила Беонин. - А когда, я не заметила. Или не успела
прочитать, или дата не была указана. Но они безусловно отправятся в Кэймлин,
как только выяснят, где Ранд находится на самом деле.
     Это  неплохая новость,  ведь  на дорогу от  Кайриэна  до Кэймлина уйдет
месяц,  а  то и  больше. Стало быть, можно не сомневаться, что посольство из
Салидара  доберется до Ранда  первым. Там, в  Салидаре,  Илэйн  хранила  под
матрацем рваную карту и каждый день отмечала на  ней расстояние, которое, по
ее прикидкам, должно было преодолеть посольство в Кэймлин.
     Серая сестра продолжала:
     - Похоже, что  Элайда...  она  собирается предложить  ему  поддержку. И
пригласить в Башню, с почетным эскортом!
     Шириам подняла брови.
     - Неслыханно! -  воскликнула  Мирелле. Ее оливковые щеки побагровели. -
Ведь Элайда была Красной!
     Считалось, что Амерлин в равной мере представляет  все Айя, но пока еще
ни одной из них не удавалось забыть, кем она была прежде.
     - Эта женщина готова на все,  - промолвила Шириам. -  А его,  вероятно,
прельстит возможность заручиться поддержкой Белой Башни.
     - Может, стоит через этих айилок передать послание Эгвейн, - неуверенно
предложила Мирелле.
     Суан громко и весьма ненатурально  хмыкнула, но было уже поздно. Тут уж
Илэйн не  смогла удержаться. Конечно, Эгвейн  предупредить необходимо.  Ведь
если  люди Элайды обнаружат  ее в  Кайриэне, то наверняка  отволокут назад в
Башню, а уж там бедняжке не поздоровится. Но остальное...
     -  Да как  вы  могли подумать,  что  Ранд станет  слушать, что ему  там
наплетут от имени Элайды? Думаете,  ему неизвестно,  что она из Красной Айя?
Или  он  не  догадывается,  что  это значит?  Вовсе  они  не  собираются ему
помогать, и вы это прекрасно знаете. Мы должны предупредить его!
     Илэйн понимала, что  в ее словах одно с другим не сходится,  но тревога
не  позволяла ей  молчать.  Если  с Рандом что-то  случится,  она  этого  не
переживет!
     -  И   как   ты  предлагаешь  нам  сделать  это.  Принятая?  -  холодно
осведомилась Шириам.
     Илэйн опасалась,  что больше всего она похожа на рыбу с разинутым ртом.
И надо бы ответить, да нечего. Выручили ее неожиданно донесшиеся из-за двери
истошные  вопли  и  призывные  крики.  Стоявшая  ближе  всех к  двери  Илэйн
бросилась на зов, остальные устремились следом. Приемная была пуста, если не
считать письменного стола  Хранительницы Летописей с аккуратно сложенными на
нем стопками  бумаг  и пергаментных свитков. Вдоль одной из стен высился ряд
стульев, предназначенных для Айз Седай, дожидавшихся приема у Элайды. Анайи,
Морврин  и Карлинии в  помещении не было, но одна из дверей раскачивалась, и
из-за нее слышались отчаянные женские крики. Шириам, Мирелле  и Беонин, едва
не  сбив  Илэйн  с ног,  устремились  в  переднюю.  Может,  они и  выглядели
туманными, но сами себя таковыми отнюдь не ощущали.
     - Осторожно!  - крикнула им Илэйн, но они промчались мимо. Ей и Суан не
оставалось ничего другого,  как,  подхватив  юбки, последовать  за ними. Они
вылетели  из приемной и оказались чуть ли не в центре кошмара. В  буквальном
смысле слова. Справа, шагах в тридцати от двери, увешанный шпалерами коридор
неожиданно расширялся,  превращаясь  в  гигантскую,  казавшуюся  бесконечной
пещеру, освещенную багровым  пламенем  костров и  жаровен. Пещера была полна
огромных тварей со звериными и птичьими мордами, с клювами, клыками, рогами,
бивнями  или  хохолками  из  перьев. Троллоки, находящиеся  вдали,  казались
расплывчатыми и туманными, но ближайшие выглядели вполне вещественно. Будучи
вдвое выше человека,  они  превосходили  ростом троллоков,  существовавших в
реальном  мире.  Облаченные  в  черные  шипастые  доспехи  чудища   с  диким
завыванием скакали вокруг котлов, корыт и каких-то причудливых металлических
конструкций.
     Этот кошмар,  самый  настоящий кошмар, был  пострашнее  тех, о  которых
Илэйн слышала от  Эгвейн и Хранительниц  Мудрости. Но природа его оставалась
той же. Привидевшиеся кому-то в кошмарном сне страшилища в тот момент, когда
сон  коснулся  Тел'аран'риода,  освободились  от  породившего  их  сознания.
Подобные кошмары то и дело блуждали по Миру Снов, порой укореняясь в том или
ином  месте.  Айильские  ходящие  по  снам, наталкиваясь на такие становища,
конечно  же,  их уничтожали, но  и  они,  и  Эгвейн  предупреждали,  что  от
блуждающих кошмаров лучше  держаться  подальше.  И  Илэйн, и  Найнив  не раз
рассказывали  об этом  Айз Седай,  в том числе и Карлинии,  но  та,  видать,
слушала не слишком внимательно.
     Белая  сестра была связана и подвешена  за  лодыжки на  цепи, свисающей
откуда-то из мрака над головой. Илэйн видела, что Карлинию окружает свечение
саидар, но проку от этого не было никакого. Айз Седай  отчаянно извивалась и
визжала, а троллоки медленно опускали ее на цепи вниз головой, целя в черный
котел, где  булькало кипящее масло. Как и  Илэйн, Анайя и Морврин, выбежав в
коридор  и  обнаружив,  что  он  обрывается,  превращаясь  в  пещеру,  резко
остановились. На миг они замерли на месте, затем их размытые очертания стали
удлиняться,  клонясь  к  зеву каверны, подобно дыму, втягиваемому в дымоход.
Ближе, ближе... Они коснулись невидимой  грани и  тут же оказались внутри, в
пещере. Морврин заверещала,  когда  два  троллока принялись растягивать ее в
суставах, вращая большие железные колеса.  Анайю,  подвешенную за  запястья,
бесновавшиеся  вокруг   троллоки  хлестали  длинными  ременными   кнутами  с
железными крючьями на концах. Хлесткие удары вырывали лоскуты из ее платья.
     -  Мы должны соединиться, - сказала Шириам,  и  окружившее  ее свечение
саидар слилось с аурами Мирелле и Беонин. Но даже при этом оно было не столь
ярким, каким представало свечение всего лишь одной женщины в реальном  мире.
Одной, но не являющейся туманным сном.
     -  Нет! - вскричала Илэйн. - Нельзя! Не вздумайте считать все это явью!
Смотрите на это как...
     Она схватила Шириам  за руку, но  было поздно. Свитые  тремя  Айз Седай
потоки Духа, пусть тонкие и разреженные, коснулись грани, отделявшей  сон от
кошмара,  и плетение  исчезло,  будто  кошмар поглотил  его,  а трех  женщин
втянуло  внутрь, словно  подхваченную  ветром  дымку.  Успев лишь  испуганно
вскрикнуть, они коснулись невидимой грани и  тут же исчезли. Уже в следующее
мгновение Шириам появилась с  другой стороны, ее  голова торчала из какой-то
металлической штуковины, похожей на колокол. Рыжие  волосы  ее  развевались.
Троллоки налегали на рычаги, а  она кричала все пронзительнее и громче. Двух
других не было  видно,  но откуда-то издалека доносились отчаянные призывы о
помощи.
     - Помнишь,  мы рассказывали  тебе,  как  разгонять кошмары?  - спросила
Илэйн.
     Не сводя глаз с пещеры, Суан кивнула:
     - Не признавай их явью. Старайся удерживать обстановку такой, какой она
была без них.
     Шириам, как,  наверное, и другие  Айз Седай,  допустила ошибку. Пытаясь
совладать  с   кошмаром,  направляя  Силу,  она   тем  самым   признала  его
реальностью,  а  это  признание отдало  ее  во  власть  жуткого  сна.  Она и
остальные сестры вошли в кошмар, стали его частью и  останутся  беззащитными
перед ним до тех пор, пока не поймут, что это всего-навсего ужасный бред. Но
осознать это  им, похоже, не под силу. Душераздирающие вопли становились все
громче и громче.
     -  Коридор, - пробормотала Илэйн, стараясь вообразить  его таким, каким
видела в последний раз.-  Вспомни, каким  был  коридор,  каким ты его видела
раньше!
     - Я стараюсь, девочка,- прорычала Суан,- только ничего не выходит.
     Илэйн вздохнула. Суан говорила  правду. Страшная картина  перед ними не
изменилась, разве что стала чуть более размытой. Голова  Шириам тряслась над
кожухом, скрывавшим ее тело. Морврин сдавленно стонала. Волосы Карлинии  уже
коснулись мутной  поверхности горячего масла. Усилий всего  двух женщин было
недостаточно, чтобы справиться с этим слишком уж сильным
     кошмаром.
     - Нам нужна помощь, - сказала Илэйн.
     -  От  кого? От  Найнив  и Лиане?  Девочка, если  б мы  знали,  где  их
искать... Шириам и все остальные погибнут прежде, чем мы... - Она осеклась и
уставилась на  Илэйн: -  Постой, постой, ты ведь не  Найнив с Лиане  имела в
виду, да? Ты хочешь сказать, что Шириам и... Илэйн лишь кивнула в ответ, она
была слишком напугана, чтобы говорить.
     - Понимаю. Боюсь только, что, пока мы здесь, они не услышат и не увидят
нас.  Глянь-ка, троллоки даже не  смотрят в нашу  сторону.  Стало быть,  нам
нужно попробовать изнутри.
     Илэйн снова кивнула.
     - Девочка, - бесстрастным голосом промолвила Суан, - я вижу, храбростью
ты чистая львица, а разумом - птица-рыболов, но... - Она помолчала и, тяжело
вздохнув, добавила: - Но я тоже не вижу другого выхода.
     Илэйн была согласна  с Суан во всем, кроме, конечно, похвалы ее отваге.
Какая уж тут храбрость, у нее так тряслись поджилки, что она боялась, как бы
не  растянуться на полу, вымощенном плитами  цветов всех Айя. Неожиданно она
поняла,  что  держит  в руке  меч  -  длинный сверкающий  клинок, совершенно
бесполезный, даже если бы  она  умела  с  ним  обращаться.  Илэйн  выпустила
рукоять, и меч исчез, не успев упасть на пол.
     -  Без  толку ждать  -  не сеять да жать, -  пробормотала она, вспомнив
очередное присловье  нянюшки.  Девушка боялась,  что еще  чуть-чуть,  и  она
растеряет  даже те  жалкие крохи  мужества,  которые  ей  с  трудом  удалось
собрать.
     Вместе с Суан она ступила  вперед,  коснулась разграничительной линии и
неожиданно почувствовала, как ее словно затягивает в водоворот.
     Только что она  стояла  в  коридоре, глядя  с ужасом  со  стороны, а  в
следующий  миг уже  лежала ничком на  грубой  каменной плите  со  связанными
руками  и лодыжками.  В самом центре кошмара. Похоже, коридор Башни перестал
существовать вовсе - пещера простиралась во всех направлениях. Пронзительные
крики отдавались эхом от каменных стен и  свисающих с потолка сталактитов. В
нескольких шагах от Илэйн над ревущим костром  кипел огромный черный  котел.
Троллок с клыкастой  кабаньей  мордой  подбрасывал  туда  неведомые коренья.
Котел.  Троллоки  едят  любое  мясо,  и  человечину  тоже.  Она   попыталась
представить свои  руки и ноги свободными, но веревки по-прежнему врезались в
плоть.  Даже бледная тень саидар  исчезла без следа. Истинный  Источник  был
недостижим для нее, во всяком случае здесь. Кошмар  стал явью - попалась она
крепко.
     Суан, хотя и в ее  голосе слышалась боль,  пыталась перекричать вопли и
стоны:
     - Шириам, слушай меня... - Что с ней делали, было ведомо одному Свету -
Илэйн не видела ни ее, ни других своих  спутниц. Только слышала крики. - Это
сон! А-а... а-а-а-а! По... подумай, как должно... должно быть на самом...
     - Шириам, Анайя,  все слушайте меня,  -  подхватила Илэйн. - Вы  должны
вспомнить коридор. Таким, каким  он  был. Какой он был на самом деле!  Здесь
реально то,  во что мы верим! - Она заставила себя увидеть коридор - цветные
плиты  на  полу,  золоченые  светильники  и  яркие  шпалеры.  Но  ничего  не
изменилось.  Вопли  звучали по-прежнему, гулким эхом  отдаваясь от сводов. -
Коридор! Вообразите его и  думайте только о нем! Сосредоточьтесь, соберитесь
с мыслями - и вы одолеете! -  Над  нею,  с острым ножом  в  лапе.  склонился
троллок.  -  Шириам,  Анайя, сосредоточьтесь!  Мирелле,  Беонин,  думайте  о
коридоре.
     Троллок  перекатил  Илэйн  на  бок. Она  попыталась  вырваться,  но  он
придавил  ее  коленом  и,  без видимого усилия удерживая на  месте, принялся
полосовать  на  ней  платье, словно  охотник,  свежующий оленя.  Девушка  из
последних сил старалась удержать в голове образ коридора.
     - Карлиния, Морврин, во имя Света, сосредоточьтесь! Думайте о коридоре!
Думайте все! Все!
     Проворчав что-то невнятное - грубое  наречие троллоков  мало  похоже на
человеческий язык,  -  тварь снова  швырнула ее лицом вниз  и взгромоздилась
сверху, тяжелыми коленями вдавив ей в спину связанные руки.
     - Коридо-о-о-р! - кричала она. - Коридо-о-о-р! Толстые пальцы вцепились
в волосы, оттягивая голову назад.
     - Коридор! Коридор!
     Остро отточенное лезвие  коснулось туго  натянувшейся  кожи  под  левым
ухом.
     - Коридор!
     Из-под ножа брызнула кровь.
     В  следующее мгновение  Илэйн увидела  у себя под ногами цветные плиты.
Дивясь тому, что руки и ноги свободны, она потрогала свою шею и  поднесла  к
глазам влажный палец. Кровь, но  не так уж много, всего-то пятнышко. Девушку
била дрожь. Если бы тот троллок... Никакое Исцеление не смогло бы ей помочь.
Силясь унять  дрожь,  она  поднялась  на ноги  и,  оглядевшись по  сторонам,
обнаружила себя в коридоре Башни, близ покоев Амерлин. Троллоковой пещеры не
было видно и следа.
     Тут находились и Суан  в  изодранном  платье, с ног до головы  покрытая
синяками и ссадинами, и Айз  Седай, выглядевшие,  несмотря на расплывчатость
очертаний, столь же плачевно.  Карлиния получила меньше видимых повреждений,
чем остальные, -  лишь  окунувшиеся  в  кипящее  масло  волосы стали  совсем
короткими, а кончики закурчавились. Но она дрожала, а в ее широко раскрытых,
темных  глазах  застыл  ужас.  Анайя,  покрытая  окровавленными  лохмотьями,
тихонько  всхлипывала.  Мирелле,  чье  обнаженное  тело   покрывали  длинные
багровые рубцы, съежилась и побледнела. Морврин стонала при каждом движении,
а двигалась так скованно, словно  все  ее суставы  утратили гибкость. Беонин
стояла на коленях с широко раскрытыми глазами и держалась за стену, чтобы не
упасть. Платье ее было изодрано в клочья, словно когтями.
     Только  сейчас  Илэйн  поняла,  что  ее  платье  и  сорочка,  аккуратно
разрезанные спереди  сверху  донизу,  лоскутами  свисают  с  плеч.  Охотник,
свежующий оленя. Девушку передернуло так, что она чуть не упала. Привести  в
порядок одежду было несложно  - достаточно  об этом подумать,  но вот в том,
что ей так  же  легко  удастся избавиться от  страшных  воспоминаний,  Илэйн
сомневалась.
     -  Мы должны вернуться, - сказала Морврин, с трудом опускаясь на колени
между  Шириам  и  Анайей. Несмотря  на  скованность  движений  и  то и  дело
прорывавшиеся стоны, говорила  она так же бесстрастно, как и всегда. - Нужно
провести Исцеление, но здесь у нас ничего не получится.
     - Да... - Карлиния в который раз коснулась своих укоротившихся волос. -
Да, наверное, лучше вернуться в Салидар. -  В голосе этой всегда холодной  и
невозмутимой женщины звучала непривычная неуверенность.
     -  Я  малость  задержусь,  если  никто не  против,  -  промолвила  Суан
смиренным тоном, плохо вязавшимся  с  ее решительным настроем. Платье ее уже
обрело прежний вид, но шрамы и ссадины остались. - Вдруг  мне все же удастся
разузнать  что-нибудь  полезное.  Со  мной  все  в порядке,  эти  пустяковые
царапины не в счет. Упавши в лодке, мне случалось набивать шишки похуже.
     -  Вид у  тебя  такой,  словно эта  лодка  на  тебя упала, - отозвалась
Шириам. - А впрочем, делай как знаешь.
     - Я бы тоже осталась,  -  сказала Илэйн.- Я совсем не пострадала и могу
помочь Суан.
     На самом деле  у  нее  отчаянно  саднило  в  горле  при каждой  попытке
сглотнуть.
     - Мне помощь не нужна, - решительно возразила Суан почти одновременно с
Морврин, голос которой звучал еще тверже:
     - Сегодня ты держалась молодцом, но не стоит сейчас все портить. Идем с
нами.
     Илэйн  неохотно кивнула. Споры  и возражения не сулили ничего хорошего,
только неприятностей не оберешься. Создавалось впечатление, будто Коричневая
сестра является наставницей Илэйн в Тел'аран'риоде, а не  наоборот.  По всей
видимости, Айз Седай  решили, что Илэйн угодила в этот кошмар по собственной
глупости, как и они.
     - Помните, вы  можете  выйти  из  сна  прямиком  в  свое  тело.  Вам не
обязательно возвращаться в Салидар
     Трудно  сказать, слышали ли они ее. Как только  Илэйн  кивнула, Морврин
отвернулась от нее и заговорила с сестрами:
     -  Шириам,  успокойся.   Мы   вернемся   в   Салидар  через   несколько
мгновений.'Не волнуйся, Анайя. - Шириам перестала наконец  всхлипывать, хотя
еще постанывала от боли. - Карлиния, поможешь Мирелле? Ты готова, Беонин?
     Серая сестра подняла голову и, взглянув  на Морврин, кивнула. Шесть Айз
Седай исчезли.
     Бросив последний взгляд на Суан, Илэйн задержалась  всего на миг и тоже
пропала, но она направлялась не в Салидар.  Царапину у  нее на шее, конечно,
кто-нибудь  Исцелит,  но  поначалу сестрам будет  не до Илэйн, ведь  все они
проснутся  в  таком виде,  словно  их пропустили через  механизм  гигантских
часов. Так что она вполне могла рассчитывать на  несколько свободных минут и
побывать в том месте, которое давно не шло у нее из головы.
     Как ни  странно,  чтобы  попасть  в  Главный Зал  дворца  ее  матери  в
Кэймлине, потребовалось усилие. Илэйн ощутила легкое сопротивление, но,  так
или иначе, в следующее мгновение уже стояла на вымощенном красными  и белыми
плитами  полу,  под высокими  сводами, между  рядами массивных белых колонн.
Свет, как обычно,  исходил отовсюду  и ниоткуда. За  огромными окнами стояла
тьма, и потому невозможно было различить витражи с изображениями Белых Львов
и достославных деяний первых королев Андора.
     Теперь она  сразу поняла,  что затрудняло ее  попадание сюда.  Знакомый
облик Главного Зала несколько изменился. Там, где  долженствовало находиться
Львиному  Трону,  высилось некое  уродливое  исполинское сооружение  в  виде
сверкающих алой эмалью и позолотой драконов с солнечниками вместо глаз. Но и
трон  ее матери не  был  удален из зала.  Он стоял  на установленном  позади
странного сооружения  постаменте, столь высоком, что Львиный Трон возвышался
над неуместными  драконами. Илэйн не торопясь  обошла зал  и, поднявшись  по
беломраморной  лестнице, устремила взгляд на раззолоченный престол андорских
королев.  На  Белого  Льва  Андора,  выложенного  из  лунных камней на  фоне
рубинов.  На  тот самый герб,  который должен был красоваться над головой ее
матери.
     - Что же ты делаешь. Ранд ал'Тор? - хрипло прошептала она. - Что это ты
задумал?
     Она  очень  боялась, что без ее  наставлений  Ранд наделает  глупостей.
Правда, в Тире он все делал как  следует, да и в Кайриэне вроде бы тоже,  но
ее  народ -  совсем другое  дело. Андорцы люди честные, смелые  и на дух  не
переносят, когда ими пытаются манипулировать или, паче того, запугивать. То,
что  вполне  годилось  в  Тире  или  в Кайриэне,  здесь, в  Андоре,  грозило
обернуться  взрывом,   вроде  тех   фейерверков,  что   устраивает   Гильдия
Иллюминаторов.
     Если бы только она могла быть  рядом с ним.  Хотя бы предупредить его о
посольстве из Башни. Ведь у Элайды  наверняка заготовлены всяческие хитрости
-  уж она-то позаботилась о том, чтобы захватить Ранда врасплох. Хватит ли у
него разумения, чтобы понять это и поостеречься?  Тревожило Илэйн и  то, что
она  понятия  не  имела  о  содержании  инструкций,  полученных  салидарским
посольством. Невзирая на все  старания  Суан, Айз Седай в  Салидаре так и не
смогли прийти  к единому  мнению относительно Ранда  ал'Тора. Даже признавая
его Возрожденным  Драконом,  предреченным  спасителем  человечества,  они не
могли забыть о  том, что  он  - мужчина,  направляющий Силу, а  стало  быть,
обреченный на гибель и безумие и несущий их с собой.
     Мин, подумала Илэйн. Мин, помоги хоть ты ему, позаботься о нем.
     Вспомнив  о  подруге, девушка испытала укол  ревности, ведь Мин будет с
ним  рядом и сможет  делать то, что хотела  бы делать она  сама.  И  с этим,
видимо, ничего  не  поделаешь  - так или иначе,  делить Ранда  с другими  ей
придется. Но право хотя бы на часть его она себе обеспечит.
     Она обязательно сделает его своим Стражем, чего бы это ни стоило.
     - Сие да исполнится! - провозгласила она, подняв руку к Львиному Трону,
дабы  поклясться,  как с  незапамятных  времен  клялись  государыни  Андора.
Постамент  был очень высок, и дотянуться  до престола она не могла,  но ведь
главное -  это намерение. - Сие  да  исполнится!  Время истекало.  Скоро Айз
Седай, вернувшиеся в Салидар, начнут ее разыскивать, чтобы Исцелить порез на
шее. Вздохнув, девушка выступила из сна.
     А  из-за колонн  Главного  Зала  выступил Демандред. Он  смотрел на  то
место, где только что находилась  девушка. Если его догадка верна,  это была
Илэйн Траканд,  и воспользовалась она, судя  по  туманному  облику, каким-то
слабеньким  тер'ангриалом,  не  иначе   как  предназначенным  для   обучения
новичков. Он бы дорого дал за возможность  проникнуть в ее мысли, впрочем, и
оброненные ненароком слова  позволяли судить о многом. Ей не понравилось то,
что  проделывает  здесь Ранд ал'Тор, определенно  не понравилось, и она явно
вознамерилась что-то предпринять. И  предпримет - девица-то, судя  по всему,
весьма решительная. Что ж, еще одна ниточка потянулась из клубка, хотя, надо
признать, слабоватая.
     - Пусть правит Властелин Хаоса,  -  сказал  Демандред тронам, хотя  ему
по-прежнему хотелось знать, почему должно  быть  так,  и открыл себе проход,
чтобы покинуть Тел'аран'риод.





     На  следующее утро Найнив  проснулась с  первыми лучами солнца,  причем
чувствовала  себя весьма неуютно. Ее  не покидало ощущение,  что надвигается
буря,  хотя,  выглянув в окошко, она не обнаружила на  небе ни облачка. День
обещал  быть таким  же знойным,  как  и все предыдущие.  Сорочка ее насквозь
пропиталась  потом  и  вся измялась -  спала Найнив беспокойно. Когда-то она
могла полагаться  на  свою способность слушать ветер,  но, похоже, с тех пор
как ей пришлось покинуть Двуречье, все  пошло наперекосяк. Чутье не исчезло,
но, увы, стало порой подводить.
     Ожидание  своей   очереди  к  умывальнику  и  рассказ  Илэйн  обо  всем
случившемся после  их  расставания  в покоях Элайды настроения не  улучшили.
Сама  она провела ночь в бесплодных  поисках на улицах  Тар Валона. Они были
пусты,  если не  считать голубей, крыс  и  немыслимого  количества отбросов.
Последнее  явилось  для  Найнив  потрясением.  Тар  Валон  всегда   славился
безупречным порядком, и  если  в Тел аран риоде город представал неубранным,
стало  быть,  Элайда основательно его запустила. Раз  ей почудилось, будто в
окне таверны близ Южной Гавани - подумать только! - промелькнуло лицо Лиане,
но,  когда   Найнив  заглянула  внутрь,  там  никого  не  было,  лишь  синие
свежевыкрашенные  столы  да лавки. Она бы давно все это  бросила, да  только
Мирелле  не давала  ей  покоя.  Найнив  хотела иметь  возможность  с  чистой
совестью  заявить  Айз  Седай, что она сделала  все что могла - любой  обман
Мирелле обнаружила  бы вмиг.  Вот и пришлось в очередной раз потратить время
впустую, так что, когда она вышла из Тел'аран'риода, кольцо Илэйн уже лежало
на столе, а сама Илэйн крепко спала. Если бы за бесплодные усилия полагалась
награда, ее следовало бы вручить Найнив. А теперь еще выяснилось, что Шириам
и  прочие в  это время чуть  не  погибли...  Даже щебетание воробья в клетке
раздражало ее сверх меры.
     - Они, видишь ли, решили, будто все знают, -  презрительно скривившись,
пробормотала  Найнив. - А  ведь  я  им  рассказывала  о блуждающих кошмарах,
предупреждала их, и не раз.
     То,  что все шесть Айз Седай были Исцелены еще до возвращения Найнив из
Тел аран  риода,  не  имело  значения. Все могло  закончиться гораздо  хуже,
потому что они вообразили, будто все знают. Найнив раздраженно теребила косу
и никак не  могла  собраться заплести ее заново.  Браслет  аи'дам то и  дело
цеплялся за волосы, но снимать его она не собиралась. Вообще-то сегодня была
очередь Илэйн  носить браслет,  но Найнив  опасалась, что  та, скорее всего,
оставит  его   висеть  на   стенном  крючке.  Через   браслет  просачивалось
раздражение.  Несомненно,  Мариган  уже  встала  и  помогает  на   кухне,  а
необходимость заниматься уборкой  и  стиркой,  похоже, раздражала эту  особу
даже больше, чем ее подневольное положение.
     - Здорово,  что ты  до этого додумалась,  Илэйн. Ну а дальше что  было?
После того, как ты попыталась предупредить остальных?
     Вытирая лицо салфеткой, Илэйн поежилась:
     - Додуматься-то было не так уж сложно. Чтобы совладать с кошмаром такой
силы, требовались наши совместные усилия. Возможно, случившееся хоть немного
научит   их   смирению.   Хорошо  бы,   тогда,  глядишь,  и  их   встреча  с
Хранительницами Мудрости пройдет не так уж плохо.
     Найнив  кивнула в  подтверждение скорее  не  слов Илэйн, а  собственных
мыслей.  Правда, думала  она  вовсе не  о  Шириам -  ясное  дело,  Айз Седай
научатся смирению не раньше, чем тому же научатся  Хранительницы Мудрости. А
вот Илэйн  - другое дело. Девчонка наверняка оказалась затянутой в кошмар по
своей воле, хотя нипочем в этом  не сознается. Найнив не могла взять в толк:
то  ли  Илэйн считает  воздавать должное  своей  храбрости  непозволительным
хвастовством, то ли просто не осознает, насколько она смела.
     - Мне показалось, что я видела Ранда, - промолвила Найнив.
     Салфетка моментально опустилась.
     - Он был во плоти? - Если верить Хранительницам Мудрости, это более чем
опасно,  ибо  грозило  утратой   части  человеческой  сущности.  -  Ты  ведь
предупреждала его.
     - Разве он  когда-нибудь прислушивался к разумным советам? Но видела  я
его лишь мельком, возможно, он  ненароком коснулся  Тел аран  риода  во сне.
Впрочем,  такое  представлялось  маловероятным.  По   всей  видимости.  Ранд
ограждал свои сны от постороннего  проникновения столь мощным  барьером, что
не  считал возможным достичь Мира  Снов  иначе как  во  плоти,  даже будь он
ходящим по снам и обладай одним из колец.
     - А может, это был кто-то другой, просто на него похожий. Я же сказала,
он только промелькнул у меня перед глазами. На площади, возле Башни.
     - Я  должна  быть  рядом с  ним,  -  пробормотала Илэйн  и отступила  в
сторону, давая Найнив место у умывальника. - Я нужна ему.
     - Что нынче, что  всегда, нужно ему одно,  - буркнула  Найнив, наполняя
тазик водой из кувшина. Ей не  нравилось умываться  водой,  простоявшей  всю
ночь. Хорошо еще, что вода не холодная - холодной теперь вовсе не было. -  А
именно,  чтобы ему не позволяли  блуждать мыслями неведомо  где, а указывали
прямой и верный путь.
     - Это несправедливо.  -  Чистая  сорочка,  натягиваемая  через  голову,
приглушила слова Илэйн. - Я о нем вовсе не думаю.  - Лицо девушки показалось
из  выреза  сорочки.  Несмотря   на   сердитый  тон,  выглядела  она  скорее
обеспокоенной, чем  возмущенной. Сняв  с крючка  белое  платье Принятой, она
продолжила: -  Я даже во  сне и то не перестаю за  него тревожиться.  Как ты
думаешь, он за меня так же переживает? Что-то я сомневаюсь.
     Найнив  кивнула, хотя в душе понимала, что  это не одно и  то же. Ранду
сообщили, что  Илэйн  в безопасности, на  попечении Айз  Седай,  хотя  и  не
уточнили, где именно.  А разве  сам Ранд  может хоть  где-нибудь чувствовать
себя в безопасности?
     Она склонилась  над  тазиком. Кольцо Лана выпало из-за выреза сорочки и
повисло  на кожаном шнурке. Нет,  все-таки Илэйн права. Где  бы ни находился
сейчас Лан, чем бы он ни занимался, весьма сомнительно, чтобы он думал о ней
столько  же, сколько она о нем.  О Свет! -  взмолилась Найнив. Сбереги  его,
если  даже  он  вовсе  обо  мне  не  думает.  Однако одна мысль  о  подобной
возможности рассердила Найнив настолько, что, не будь ее  руки  в мыле, она,
пожалуй, выдернула бы собственную косу.
     -  Даже  если  ты  собираешься  стать  Зеленой  сестрой,  -  язвительно
промолвила Найнив, - это еще не основание думать только о мужчинах. Расскажи
лучше, что им удалось выяснить прошлой ночью.
     Рассказ получился длинный, но не слишком содержательный, так что вскоре
Найнив присела на койку Илэйн  и принялась задавать уточняющие вопросы. Но и
из  ответов почерпнуть удалось  немного  - это ведь совсем не  то, что самой
читать документы.  Выходит,  Элайда  наконец узнала  об  объявленной  Рандом
амнистии.  Вот  и прекрасно,  но  что  она собирается  предпринять по  этому
поводу? Свидетельство того, что  Башня ищет подходы к правителям, новость на
самом  деле неплохая  - возможно, хоть это расшевелит Совет. В конце концов,
что-то ведь должно заставить их действовать. Элайда  отправляет посольство к
Ранду - это,  конечно,  плохо, но не  настолько  же  он  глуп, чтобы слушать
посланцев  Элайды.  Хотя  кто  знает?  Что  он  там  вытворяет  в  Кэймлине?
Взгромоздил Львиный Трон на какой-то постамент. Дались ему эти троны! Может,
он и Возрожденный Дракон, и айильский Кар... как его там? Но ей  приходилось
повозиться с ним, когда он был малышом, а случалось и отшлепать.
     Илэйн тем временем  продолжала одеваться  и  успела  одеться полностью,
прежде чем закончила свой рассказ.
     -  Остальное  я  потом доскажу, - поспешно бросила  она  и выскочила за
дверь.
     Найнив   что-то  буркнула.   Сегодня   Илэйн   предстояло  давать  урок
послушницам - первый  ее  урок.  Ей,  Найнив,  обучение  послушниц  пока  не
доверяли, ну и ладно. Зато у нее есть Могидин, которой,  кстати,  пора бы  и
закончить возиться с завтраком.
     Но,  когда Найнив нашла наконец эту  особу, та вместе с  доброй дюжиной
других  женщин  усердно   стирала.  Серебристое  ожерелье  ай'дам  выглядело
особенно нелепо в сочетании со стиральной  доской и корытом. Другие служанки
развешивали  свежевыстиранное  белье  на веревках,  но,  судя по  высившимся
грудам  постельных принадлежностей и  одежды, работы  прачкам предстояло еще
немало;  кипела вода,  бурля  в  котлах.  Взгляд, которым  Могидин встретила
появление   Найнив,   должен   был   прожечь   ее   насквозь.  Через  ай'дам
перекатывались  негодование, стыд  и  ожесточение такой  силы, что казалось,
вот-вот они пересилят даже неизменный страх.
     Тощая  как щепка седовласая женщина по  имени Нилдра, отвечавшая за эту
большую  стирку, деловито  выступила вперед. Юбки  она подоткнула до  колен,
чтобы не замочить в расплескавшейся повсюду воде, но валек для белья держала
словно скипетр.
     - Доброе утро, Принятая. Тебе, наверное, нужна Мариган, а? - В ее  тоне
естественное почтение смешивалось с пониманием того, что эта Принятая, как и
любая  другая, в один  прекрасный день может оказаться среди  подчиненных ей
прачек  и она  получит  возможность  гонять  будущую сестру,  точно  простую
служанку, а то и  пуще. - Тут, стало быть, дело такое  -  я пока  не могу ее
отпустить. Дел у меня невпроворот, а подручных, как назло, нехватка. Одна из
моих девушек сегодня выходит замуж, одна, видишь ли, сбежала,  ну а еще двух
я приставила к работенке  полегче, потому как они  на сносях. Мирелле  Седай
сказала, что  я  могу располагать  этой Мариган.  Но посмотрим, может,  >я и
сумею обойтись без нее часок-другой.
     Могидин выпрямилась и открыла рот, но Найнив твердым взглядом приказала
ей молчать,  а чтобы придать приказу побольше веса, заговорщически коснулась
запястья  айдам,  и  женщина вновь принялась за работу.  Вот и  хорошо, а то
ведь, не  ровен  час,  ляпнула  бы  что-нибудь  вовсе  не подобающее простой
служанке,  за  которую ее  выдают. Одно необдуманное  слово  могло  привести
Могидин к усмирению, а там и прямиком на плаху, да и Найнив с Илэйн подобный
оборот  ничего хорошего не сулил.  Найнив не удержалась и даже  сглотнула от
облегчения, когда Могидин, что-то бормоча себе под нос, снова склонилась над
корытом. Стыд и ярость прорывались сквозь ай'дам.
     Найнив выдавила из себя улыбку для  Нилдры, пролепетала что-то вежливое
и  невразумительное  и  удалилась.  Направилась  она  к   общим  кухням,  за
завтраком.
     Опять Мирелле, размышляла она на ходу. Не иначе  как эти Зеленые против
меня ополчились невесть почему. Неужто всю жизнь придется дрожмя  дрожать, и
все  из-за  этой  противной Могидин.  С тех пор  как она нацепила на Могидин
ай'дам, приходится есть гусиную мяту, словно леденцы.
     Без  труда  получив глиняную  кружку, полную чаю с медом, и горячую,  с
пылу  с жару  булочку, Найнив  принялась  есть  на  ходу,  и тут же ее  лицо
покрылось  бусинками пота. Даже в столь ранний  час  было уже  жарко.  Из-за
леса, образуя  над ним расплавленный золотой купол,  поднималось солнце. Еще
светало, а утоптанные салидарские улочки уже были, как обычно, полны народу.
Айз  Седай,  не удостаивая  пыль  и жару ни малейшим  вниманием,  безмятежно
проплывали мимо, с таинственными лицами направляясь по столь же таинственным
делам.  Их  сопровождали  Стражи  -  волки  с  холодными глазами, пытавшиеся
притворяться ручными. На каждом  углу попадались солдаты - пешие или конные.
Найнив недоумевала, чего ради этим воякам разрешают  болтаться по и без того
переполненному  городку,  коли у  них  есть  лагеря  в  окрестных лесах.  За
отрядами солдат стайками носились  мальчишки с палками вместо мечей и копий.
Проталкиваясь сквозь  толпу,  поспешали  по  своим делам облаченные  в белое
послушницы.  Служанки  сновали с охапками белья и корзинками провизии, бычьи
упряжки волокли тяжелые подводы  с  дровами,  носильщики  тащили  на  плечах
какие-то  короба  и  освежеванные  бараньи  туши.  Казалось,  вот-вот, и  не
рассчитанный на такую прорву народу Салидар лопнет по швам.
     Найнив  шла дальше.  Считалось,  что  Принятая,  если  не  дает  уроков
послушницам, вольна в выборе своих дневных занятий. Правда, это  не значило,
что  она  могла  позволить  себе бездельничать,  за  такое  любая  Айз Седай
устроила бы ей выволочку. Но уж во всяком случае Найнив не собиралась губить
день,  помогая Коричневой сестре  составлять  книжный каталог или копировать
бумаги  для Серой. Она терпеть не  могла переписывать.  Вот уж морока, стоит
случайно  посадить  кляксу, и начинаются такие охи  да ахи, только  держись.
Найнив прокладывала себе путь сквозь пыль и толпу, пытаясь углядеть Суан или
Лиане,  и  была  настолько сердита,  что вполне  могла направлять  Силу  без
участия  Могидин.  Всякий раз, как только  пристроившееся в  ложбинке  между
грудей тяжелое золотое кольцо напоминало о себе, она беззвучно твердила:  Он
жив.  Должен быть жив. О Свет, пусть даже он забыл меня, только бы был  жив.
Последняя мысль,  само  собой, рассердила  Найнив  еще  сильнее. Если ал'Лан
Мандрагоран дошел  до  того, что  и вправду ее забыл,  она это  дело  быстро
исправит. Главное, чтобы  он остался в живых. Стражи нередко гибнут, пытаясь
отомстить за своих Айз Седай, это столь же непреложно,  как восход солнца; и
ни один Страж  не  позволит кому  бы то  ни было  встать между ним и  долгом
возмездия, но ведь  с  Ланом случай  особый. Ему  не было смысла  мстить  за
Морейн. Она могла бы сломать себе шею, свалившись с лошади. Схватка Морейн с
Ланфир закончилась смертью обеих. Лан должен быть жив. И с  какой стати  ей,
Найнив, чувствовать  себя виноватой из-за  смерти Морейн?  Лан таким образом
обрел свободу, что правда, то правда, но ведь она к этому руки не приложила.
И  все  же...  Услышав о  гибели  Морейн,  она  прежде  всего  почувствовала
облегчение. Освобождение  Лана  обрадовало ее больше,  чем опечалила  смерть
Морейн. Сознавать это было стыдно, а от своего стыда она злилась еще больше.
     Неожиданно  Найнив приметила  шедшую ей навстречу  Мирелле. Сопровождал
Айз Седай желтоволосый Крой Макин, один из трех  ее Стражей. Он был худощав,
еще  совсем  молод, но крепок,  как скала. Судя по решительному  лицу  самой
Мирелле, она  уже  полностью  оправилась от  ночного потрясения. Неизвестно,
куда направлялась Айз Седай,  но Найнив  на всякий  случай решила убраться с
глаз  подальше  и  быстренько  нырнула  в  дверь большого каменного  здания,
бывшего прежде одной из трех салидарских гостиниц.
     Просторное  помещение,  бывший  обеденный  зал,  привели  в  порядок  и
обставили  так,  чтобы оно  хоть  маломальски подходило для приемов. Высокий
потолок побелили, стены заново оштукатурили  и украсили  несколькими  яркими
шпалерами,  а  на  пол, уже  не  покрытый  щербинами,  но  еще не  до  конца
отполированный,  бросили несколько цветных  ковриков.  После жаркой улицы  в
затененной комнате и в самом деле показалось прохладней.
     Перед одним  из  широких  неразожженных  каминов  с важным видом  стоял
облаченный в шитый золотом красный кафтан с отвернутыми назад полами Логайн.
За ним  бдительно приглядывала Лилейн Акаши,  по случаю  официальной встречи
накинувшая  на плечи  шаль  с голубой  каймой.  Стройная  женщина, величавое
достоинство  которой  не умаляла  то  и дело  освещавшая лицо теплая улыбка,
являлась одной из трех Восседающих, представлявших Голубую Айя в Салидарском
Совете Башни.  Сейчас ее проницательный  взор был обращен  на представителей
алтарской знати, приехавших накануне, чтобы увидеть и услышать Логайна.
     Их  было трое, двое мужчин  и женщина, все  в роскошных одеяниях, все с
проседью  в  волосах,  а один  из  мужчин вдобавок  с изрядной  проплешиной.
Правда,  квадратная подстриженная  бородка и  длинные  усы вполне  возмещали
нехватку растительности на голове.  Влиятельные алтарские вельможи прибыли в
Салидар  в сопровождении многочисленной  вооруженной  свиты  -  все  они  не
доверяли друг другу, а уж  тем паче Айз  Седай, собиравшим войско  в  центре
Алтары. В этой стране  люди выказывали преданность в первую очередь тому или
иному  лорду,  леди  или  городу,  а  не  государству  в  целом.  Дворяне  в
большинстве своем  податей  не  платили,  а  на указы правившей  в  Эбу  Дар
королевы не обращали  внимания.  Зато когда под самым носом у них объявилось
войско, на это они внимание обратили. Одному Свету ведомо, как подействовали
на них слухи о Принявших Дракона. Сейчас, однако, они даже перестали бросать
друг  на друга и  на Лилейн  надменные, вызывающие взгляды,  ибо вперились в
Логайна, как, наверное, смотрели бы на огромную пеструю змею.
     Меднокожий  Бурин   Шарен,  выглядевший  так,  словно  был  высечен  из
выкорчеванного  пня, присматривал и  за  Логайном, и за  посетителями. Страж
Лилейн находился здесь не  для того, чтобы стеречь Логайна - предполагалось,
что  тот  явился в Салидар по собственной воле, - а, главным  образом, чтобы
один из посетителей не засадил Логайну нож в сердце.
     Сам  же  Логайн, похоже,  осознавая, что находится  в центре  внимания,
чувствовал себя  прекрасно. Он  был  высок, смугл  и очень  красив.  Длинные
вьющиеся  волосы  ниспадали  на  широченные  плечи.  Он  выглядел   суровым,
уверенным  в  себе и горделивым,  как орел,  но в глазах его пламенела жажда
мщения. Он  знал:  посчитаться  со всеми  ему не под силу, но надеялся,  что
многие его враги не уйдут от возмездия.
     - ...это  случилось примерно за год  до того, как я объявил  о себе.  В
Косамелль меня разыскали шесть Красных сестер, - говорил Логайн, когда вошла
Найнив. - Их предводительницу звали Джавиндра, кажется, так, хотя другая, по
имени  Барасин, говорила  больше и громче. Элайду они тоже упоминали - как я
понял, она знала  об  их затее. Они застали меня спящим и  - я и  глазом  не
успел моргнуть - отгородили от Источника.
     -  Айз Седай,  - резко вступила в разговор слушавшая Логайна женщина. -
Айз Седай, как можно проверить, правду ли говорит этот человек?
     - Как проверить, не знаю, леди Сарена, - спокойно отозвалась Лилейн,  -
но мне это подтверждали те, кто не может лгать. Он говорит правду.
     Выражение  лица  Сарены  не  изменилось,  но руки сжались  за  спиной в
кулаки. Один из  ее спутников - рослый худощавый мужчина с заметной проседью
в черных волосах, - стараясь не выдать волнения, сунул большие пальцы рук за
пояс, на котором висел меч, не заметив, как вцепился в ремень с такой силой,
что побелели суставы.
     -  Как я  уже говорил, - продолжал Логайн  с вкрадчивой улыбкой, -  они
застали меня  врасплох и  предложили выбор: умереть на месте либо принять их
условия. Условия странные, ничего подобного я не ожидал, однако выбор был не
таков, чтобы долго  раздумывать. Само собой, они  не сказали мне,  делали ли
такое же  прежде, но чувствовалось,  что им не  впервой. Объяснить, зачем им
это потребовалось, они не пожелали, но теперь, оглядываясь  назад,  я многое
понимаю.  Велика ли  честь изловить и  доставить  в Башню одного несчастного
простака, способного направлять Силу? А вот низвергнуть Лже дракона...
     Найнив нахмурилась. Логайн  говорил обо всем  случившемся походя, будто
описывал вчерашнюю  охоту,  а не излагал  историю  собственного падения.  Но
каждое  его слово должно было стать гвоздем, вбитым в крышку гроба Элайды. А
может  быть,  и всех  Красных  Айя. Ведь  если  Красные подтолкнули  Логайна
провозгласить  себя  Возрожденным Драконом, то кто  поручится,  что  они  не
подвигли к  тому же Горина Рогада или Мазрима Таима? А вдруг все Лжедраконы,
сколько их было в истории, тоже были ставленниками Красных? Найнив буквально
чувствовала,  как ворочались  мысли в головах  алтарцев - поначалу медленно,
затем все быстрее и быстрее, словно мельничные жернова.
     -  Целый  год они  помогали мне избегать  других Айз Седай. Всякий раз,
когда  Айз  Седай оказывались поблизости,  хотя в  ту пору это случалось  не
часто, они  предупреждали  меня.  Ну а потом, когда я провозгласил себя сами
знаете  кем  и  начал  собирать  сторонников,  они  стали  извещать  меня  о
расположении и численности  королевских войск.  А  откуда еще, по- вашему, я
мог знать, где и когда нанести удар?
     Алтарцы переминались с ноги на  ногу, их смущал то  ли рассказ Логайна,
то ли его ухмылка.
     Он ненавидел  Айз  Седай.  Найнив изучала  его  недолго, но это  понять
успела.  Правда,  она не занималась  такими исследованиями с  тех  пор,  как
уехала Мин, а до того сумела вызнать немного. Ей казалось, что изучить его -
значит  взглянуть на вопрос  с неожиданной  стороны, отчего  может проистечь
немалая польза, однако  оказалось,  что это хуже,  чем заглядывать в  черную
дыру. Смотришь, пока  все  глаза  не  проглядишь, а там  ничегошеньки - даже
самой дыры нет.  Кроме того, работая  с Логайном,  она постоянно  испытывала
беспокойство.  За каждым  ее  действием  он  наблюдал  горящими  глазами,  с
внутренним жаром такой силы,  что  Найнив  невольно ежилась,  хотя прекрасно
знала,  что способна спеленать его с помощью  Силы как  младенца, вздумай он
поднять не  тот  палец. Это  был вовсе  не тот жар, с которым смотрят  порой
мужчины на женщин, а некое  глубочайшее, яростное,  но никак не отражающееся
на лице презрение. И  ужасающая безнадежность.  Айз  Седай навсегда отрезали
его от Истинного Источника - Найнив  могла себе представить,  что испытывала
бы она, случись такое с нею. Он хотел отомстить всем Айз Седай, но не мог. А
вот  помочь сокрушить  Красных Айя хотел, мог и уже сделал первый шаг в этом
направлении.
     Сегодня у него было сразу три посетителя. Такое случалось  нечасто, но,
так или  иначе,  не проходило и недели, чтобы какой-нибудь лорд или  леди не
приезжали послушать его рассказ. Вельможи съезжались со всей Алтары, а порой
прибывали  даже   издалека,   из  Муранди.  И   все  они,  уходя,  выглядели
потрясенными.  Оно и не диво. Пожалуй,  большим потрясением  было  бы только
узнать, что  Айз Седай признают существование Черных Айя. А этого они делать
не собирались, во всяком случае открыто, и  по тем же соображениям о Логайне
тоже не кричали на каждом углу. Возможно, его история бросает тень только на
Красных Айя, но ведь они тоже Айз Седай,  а народ в большинстве своем особой
разницы  между Айя не  видит. Поэтому на  встречи с Логайном приглашали лишь
немногих, главным образом представителей самых могущественных  Домов.  Можно
было надеяться,  что после  таких встреч Дома, возглавляемые этими лордами и
леди, окажут, пусть даже и втайне,  поддержку Айз Седай в  Салидаре или,  на
худой конец, не выступят на стороне Элайды.
     -  Когда слухи обо мне распространились повсюду  и Башня стала  за мной
охотиться,  Джавиндра  всегда предупреждала меня об  угрозе  со стороны  Айз
Седай  -  сколько их послано за  мной, где они  находятся,  -  так  что  они
неизменно сами попадали в  ловушку. - Лицо Лилейн  на миг напряглось, а рука
Бурина  потянулась  к  рукояти  меча.  И он,  и она знали, скольким  сестрам
пришлось  погибнуть,  прежде  чем  удалось  пленить Логайна. Сам же  Логайн,
похоже,  не  заметил этой  реакции.  - Красные Айя помогали мне  долго, но в
конце концов предали.
     Бородатый лорд  смотрел  на Логайна столь пристально,  что  становилось
ясно: он усилием воли заставлял себя не отводить глаза.
     - Айз Седай, а  что стало с его сторонниками? Его самого, как известно,
заточили  в Башне, но  ведь пленен он  был  неподалеку от  тех мест, где  мы
сейчас находимся, и здесь у него оставались друзья.
     - Не  все  они  погибли  или  угодили  в  плен,  -  подхватил худощавый
вельможа.  - Многие рассеялись  и по  сей день  остаются  на  воле.  Я  знаю
историю, Айз Седай, и знаю, что, когда захватили Раолина Проклятие Тьмы, его
последователи осмелились напасть даже на Белую Башню. То же пытались сделать
и сподвижники Гвайра Амаласана. Мы слишком хорошо помним, как прокатилось по
нашим землям  войско Логайна, и нам вовсе не хочется, чтобы его  приверженцы
вновь заявились сюда на выручку своему вожаку.
     - Вам не следует опасаться ничего подобного, - заверила вельмож Лилейн,
поглядывая на Логайна с улыбкой, как могла бы смотреть на большую, свирепую,
но  укрощенную  и  прирученную к поводку собаку. - Он больше не стремится  к
величию и желает всего-  навсего  несколько  возместить нанесенный  урон.  А
кроме того, я  сомневаюсь, чтобы на его призыв откликнулось много народу. Уж
во всяком случае  теперь - после того как его отвезли в Тар Валон в железной
клетке, а там укротили.
     Она  слегка усмехнулась,  и алтарцы,  немного  помедлив,  рассмеялись в
ответ, но тут же умолкли.
     Неожиданно Лилейн  заметила  стоявшую у дверей  Найнив. Брови Айз Седай
поднялись.  Эта   сестра  всегда   говорила  и  с  нею,  и  с  Илэйн  весьма
доброжелательно и  неустанно расхваливала их "открытия", но  Айз Седай  есть
Айз Седай, любая из них, чуть что не так, живо устроит Принятой головомойку.
     Найнив,  держа  в  руках  уже  опустевшую глиняную  кружку,  присела  в
реверансе:
     - Прошу прощения, Лилейн Седай. Я должна вернуть это на кухню.
     Айз Седай и рта раскрыть не успела, как Найнив уже вылетела на улицу, в
самое пекло. Хорошо еще, что  Мирелле поблизости уже не  было,  а то  Найнив
опасалась,  как  бы  ей  не  пришлось  выслушивать  долгие  поучения  насчет
ответственности,  необходимости  сдерживаться и тому  подобной чепухи. И тут
Найнив  наконец улыбнулась удача - всего шагах в тридцати она увидела  Суан.
Напротив нее прямо посреди улицы стоял Гарет Брин; толпа обтекала их с обеих
сторон  Как и на лице Мирелле,  на лице Суан не осталось ни малейшего  следа
ночного  приключения,  о  котором  рассказала  Илэйн.  А жаль;  не  имей они
возможности так легко избавляться от последствий своего недомыслия с помощью
Исцеления, небось относились бы к Тел'аран'риоду  с  куда большим почтением.
Найнив подошла поближе.
     -  Что это с тобой,  женщина? - рычал  Брин.  Расставив обутые в сапоги
ноги, уперев  кулаки в бока, он высился  над ней,  словно мощный  валун. Пот
градом катился  по  его лицу,  но с  таким же  успехом  мог бы катиться и по
настоящему валуну - Гарет Брин  не обращал на это  никакого внимания. -  Что
это такое,  я  тебя  спрашиваю?  Я  похвалил тебя за то,  как  отглажены мои
рубахи, а ты взъелась! Сказал, что  сегодня ты выглядишь веселой, - опять на
дыбы. А ведь это были похвалы, комплименты, пусть и не больно цветистые
     - Комплименты?  - прорычала в ответ Суан.  Ее  голубые  глаза  сверкали
огнем. - Больно мне нужны твои комплименты! Тебе просто-напросто льстит, что
я вынуждена гладить твои рубахи. Мелочный ты человек,  Гарет Брин, вот что я
скажу.  И неужто ты всерьез рассчитываешь, что я буду таскаться  за тобой по
лагерям,  когда  войско  выступит в  поход?  Зачем?  Чтобы  выслушивать твои
комплименты?  И  не называй  меня женщиной, у  меня имя есть!  Ты не  собаку
подзываешь
     На виске Брина запульсировала жилка.
     - Мне угодно, чтобы ты сдержала свое слово, Суан.  И я рассчитываю, что
ты будешь держать его и дальше, когда войско выступит  наконец в поход. Не я
принудил  тебя принести эту клятву, ты дала  ее  сама,  чтобы избавиться  от
ответственности. Тогда небось не думала, что обещание придется выполнять, а?
Кстати,  насчет  войска  и похода. Ты, часом, ничего  новенького об  этом не
слышала, пока лебезила там перед Айз Седай и целовала им ноги?
     В одно мгновение бурная ярость Суан сменилась ледяным спокойствием.
     - Я дала слово прислуживать тебе, а не шпионить для тебя. И шпионить не
стану,  - холодно  и надменно проговорила Суан. Всякий, кто не имел  дело  с
Силой достаточно долго, мог бы легко обмануться и по одной только горделивой
осанке принять ее за молоденькую  Айз Седай. - Напоминаю, что если я и служу
тебе, то ты, Гарет Брин, служишь  Совету Башни. Согласно твоей  клятве. Твое
войско  выступит  в поход, когда  решит  Совет. Твое  дело ждать  приказа  и
повиноваться, когда он последует.
     В облике Брина произошла мгновенная перемена.
     - Будь ты мужчиной, - промолвил он  с восхищеной улыбкой, - я был бы не
прочь  скрестить с  тобой мечи.  Ты - достойный противник. - Лицо его  вновь
стало  суровым.  -  Башня,  говоришь?!  Ба!  Скажи-ка  лучше  Шириам,  чтобы
перестала  избегать меня.  Все, что можно было сделать здесь, сделано. Скажи
ей: если долго держать волкодава в свинарнике, он может и сам превратиться в
свинью. То-то будет  смеху, когда  нагрянут  волки. Я собирал  людей не  для
того, чтобы продавать их на рынке.
     Коротко кивнув, он зашагал сквозь толпу. Суан молча смотрела ему вслед.
     - О чем это он толковал? - спросила Найнив, и Суан встрепенулась.
     - Не твое дело, - огрызнулась она, разглаживая платье.
     Можно  подумать,  будто Найнив  специально за ней  следила.  Вечно  эта
женщина принимает все на свой счет.
     - Не мое так не мое, - миролюбиво сказала Найнив. Она не позволит сбить
себя с  толку.  -  Но  хочешь не  хочешь,  а изучать  тебя  я  все  равно не
перестану,  так и  знай.  -  Найнив  твердо  вознамерилась  сделать  сегодня
что-нибудь полезное. Суан  открыла рот  и  огляделась  по  сторонам.  - Нет,
Мариган со  мной  нет,  я и  без нее могу обойтись. Слушай, с тех пор как  я
почувствовала, что нечто в тебе может поддаться  Исцелению,  я уже  дважды -
дважды!  -  была  близка  к  решению.  Сегодня я  собираюсь  заняться  тобой
вплотную, а вздумаешь уклоняться,  пожалуюсь Шириам. Скажу, что ты нарушаешь
ее приказ. Честное слово, так и скажу!
     Найнив  показалось, что  Суан  сейчас  отбреет  ее,  как Брина, но  та,
помолчав, нехотя кивнула:
     - Ладно, но только после полудня. Сейчас я занята. Если, конечно, ты не
считаешь свои исследования более важным делом, чем помощь твоему приятелю из
Двуречья.
     Найнив подступила  поближе. На улице никто не обращал на  них внимания,
разве что бросят мимолетный взгляд, но она все равно понизила голос:
     - Так они наконец пришли к решению? О чем-то столковались?
     В чем она не  сомневалась, так это  в том, что, к какому бы решению  ни
пришли  Айз  Седай, Суан о нем наверняка  прознает,  хотя сами сестры  будут
считать,  что  все  держится в тайне. Неожиданно  невесть  откуда  появилась
Лиане, и вышло так, будто Найнив ничего и не говорила. Суан и Лиане смотрели
друг на друга  насупившись, исподлобья - ни дать ни взять две сердитые кошки
в тесной комнате.
     - Ну? -  процедила сквозь зубы Суан. Лиане фыркнула  и вскинула голову.
На губах ее играла улыбка, но слова не соответствовали ехидному тону:
     - Я  старалась  их уломать, да все без  толку. Они и слушать-то меня не
слушали, не то  чтобы подумать  о  моих  словах. Так что сегодня ночью ты  с
Хранительницами Мудрости не встретишься.
     - Рыбьи  потроха! - вскричала  Суан  и, повернувшись,  зашагала  прочь.
Быстро, но ничуть не быстрее, чем Лиане в противоположную сторону.
     Найнив от досады чуть не всплеснула руками. Надо же, разговаривали так,
будто ее здесь  и вовсе  нет или ей невдомек, о  чем  они толкуют. Внимания,
видите ли, не обращают. Пусть лучше Суан явится после полудня, как  обещала,
да без задержки, не то ей не поздоровится.
     - Эту парочку  следует отослать  к Тиане, чтобы  та розгами вправила им
мозги.  - Невесть  откуда взявшаяся Лилейн посмотрела вслед сначала Суан,  а
затем Лиане.
     Делать ей нечего, только бы разгуливать и вынюхивать! Найнив огляделась
- ни Логайна, ни алтарских вельмож поблизости не было.
     Поправив свою шаль. Голубая сестра продолжила:
     -  Конечно, они не те,  за  кого себя  выдают, но приличия-то все равно
соблюдать надо. Не хватало только в волосы  друг  дружке  вцепиться прямо на
улице.
     -  Некоторые просто  не могут не гладить  друг друга  против шерстки, -
промолвила  Найнив  Суан  и  Лиане  изо  всех  сил  старались   поддерживать
впечатление о  себе как  о двух  вечно враждующих простушках, и лучшее,  что
могла сделать Найнив, - подыграть им. Но до чего же противно, когда за тобой
шпионят!
     Лилейн бросила взгляд  на руку  Найнив, и та  поспешно отпустила косу -
слишком многие знали о привычке, от которой она так старалась избавиться.
     - Дитя,  тем,  кто служит  Айз  Седай,  надлежит, каковы бы ни были  их
чувства, проявлять сдержанность хотя бы  на людях. По слугам люди судят  и о
господах. - Возразить на это было нечего. - Зачем ты приходила  туда,  где я
показывала Логайна?
     - Я думала,  там никого  нет, Айз Седай, - поспешно ответила Найнив.  -
Прошу прощения... Надеюсь, я вам не помешала?
     Конечно,  Найнив  понимала,  что это  не  ответ,  но  не  могла же  она
признаться, что пряталась от  Мирелле.  Голубая сестра на миг  встретилась с
нею взглядом и заговорила о другом:
     - Как ты думаешь, дитя, что предпримет Ранд ал'Тор?
     Найнив сконфуженно заморгала:
     - Айз Седай, я ведь его уже полгода не видела и знаю о нем лишь то, что
услышу здесь. А Совет... Айз Седай, что решил насчет него Совет?
     Лилейн  поджала  губы.  Ее  темные  глаза,  казалось,  буравили  Найнив
насквозь, проникая в самую душу, отчего становилось не по себе.
     -  Поразительное  совпадение.   Ты  ведь   родом  из  одной  деревни  с
Возрожденным Драконом.  Ты и еще  одна  девушка  -  Эгвейн  ал'Вир.  На  нее
возлагали  большие надежды, когда она стала послушницей. Не знаешь, где она?
- Не дождавшись ответа, Лилейн продолжила: -  Мало того, там родились еще  и
те двое юношей, Перрин Айбара и Мэт  Коутон. Оба, как  я  понимаю, таверены.
Невероятно! А  тут еще  твои потрясающие открытия, и это  притом,  что ты не
всегда способна работать  с Силой. Где бы ни находилась Эгвейн, сдается мне,
и  она рвется туда, куда еще никому  из нас не удавалось  проникнуть. Можешь
себе представить, сколько толков ходит о всех вас среди сестер.
     -  Надеюсь, они не говорят о нас ничего дурного, - осторожно промолвила
Найнив. С самого приезда  в Салидар ее одолевали вопросами о  Ранде, а с тех
пор как  в Кэймлин отправили посольство, некоторые Айз Седай ни о чем другом
и говорить не могли. Но сейчас это было нечто иное. В  том-то  и беда: когда
говоришь  с  Айз  Седай,  трудно  уразуметь, что она имеет в  виду  и  какую
преследует цель.
     - Ты до сих пор надеешься Исцелить Суан и Лиане, дитя? - Кивнув, словно
услышала  ответ, Лилейн глубоко вздохнула: - Порой мне кажется,  что Мирелле
все же права. Пожалуй, несмотря  на все  твои достижения, тебя следовало  бы
отдать на попечение Теодрин, чтобы она занималась  тобой до тех пор, пока не
сломается твой  блок и ты  не  сможешь  направлять  Силу когда  угодно. Если
вспомнить,  чего  тебе удалось добиться за последние два месяца,  можно себе
представить, каковы будут твои успехи тогда.
     Непроизвольно ухватившись за косу, Найнив попыталась ввернуть словечко,
но   Лилейн   предпочла  не   заметить  этой  попытки,  и  протест   остался
невысказанным. Что, скорее всего, к лучшему.
     - Не стоит  тебе  тратить  время на Суан  и Лиане,  дитя.  Им  же лучше
поскорее  забыть, кем  они  были,  и  привыкнуть  довольствоваться  нынешним
положением. А судя по  тому, как  они себя ведут, именно твои глупые попытки
Исцелить   то,   что  Исцелению   не  поддается,  мешает   им   окончательно
распроститься  с прошлым. Они больше  не Айз Седай. Зачем  лелеять напрасные
надежды?!
     В ее голосе намек на  сочувствие соседствовал с  оттенком презрения.  С
точки зрения Айз  Седай  все не  являвшиеся  сестрами  едва  ли  заслуживали
почтения, а уж о Суан и Лиане  и говорить нечего. Здесь,  в Салидаре, многие
полагали,  что  как  раз  Суан  в  бытность ее  Амерлин  своими  интригами и
заговорами  довела Башню до  беды и получила, по  их мнению, по заслугам, да
еще и далеко не все, что ей причиталось.
     Однако  все  существенно  осложнялось  тем,  что усмирение было большой
редкостью.  В течение ста  сорока лет до  Суан  и Лиане ни  одна  женщина не
подвергалась ему в наказание, и по  меньшей мере за последнее десятилетие ни
одна не  оказалась выжженной. Прежде  усмиренные  всегда старались держаться
подальше от  Айз  Седай.  Случись подобное  с той же  Лилейн, она несомненно
попыталась бы забыть, что была  сестрой.  И столь  же  несомненно  сейчас ей
хотелось забыть,  что  сестрами были Суан и Лиане,  забыть о том,  чего  они
лишились. Многим было бы легче, будь у них возможность рассматривать Суан  и
Лиане  как  двух  обыкновенных  женщин,  не  имеющих  к  Силе  ни  малейшего
отношения. И к Айз Седай тоже.
     - Шириам Седай  разрешила мне попробовать, - ответила  Найнив настолько
твердо,  насколько осмеливалась, разговаривая с полноправной сестрой. Лилейн
смотрела на нее в упор, пока Найнив не опустила глаза.  Она вцепилась в косу
с  такой силой,  что  побелели  костяшки  пальцев,  хотя  лицо ее оставалось
спокойным. Пытаться играть в гляделки с Айз Седай для Принятой пустое дело.
     -  Все  мы время  от времени делаем глупости, дитя, но разумная женщина
старается, чтобы это, по крайней мере, случалось не слишком часто. Поскольку
ты, кажется, уже позавтракала, советую  тебе  избавиться  от  этой кружки  и
найти какое-нибудь занятие. Болтаясь по деревне без дела, рискуешь нарваться
на  неприятности. Тебе никогда не хотелось подстричь волосы? Нет? Дело твое.
Ты свободна.
     Найнив  еще  и  в  реверансе  присесть  не  успела,  а  Айз  Седай  уже
повернулась к ней спиной.
     Подстричь волосы?!  Найнив проводила  Лилейн гневным взглядом, благо та
не могла его заметить.
     Подстричь   волосы!  Схватив  кончик  косы,   она  потрясла   им  вслед
удалявшейся  Лилейн. То, что решилась она на  подобный жест лишь после того,
как сестра  отошла  подальше,  бесило  Найнив, но  в  противном  случае  она
наверняка  побывала бы  у Тианы,  а там, глядишь,  и составила  бы  компанию
Могидин  в  прачечной. Это ж надо! Сколько  времени они  торчат без  толку в
Салидаре - без толку, невзирая на все, что  удалось вытянуть за это время из
Могидин.  Торчат среди Айз  Седай,  которые только и делают,  что болтают да
ждут неведомо чего, тогда как весь мир  катится к погибели. А Лилейн, видите
ли,  интересуется, не подстричь ли  ей, Найнив,  волосы!  Она  охотилась  за
Черными'Айя,  была пленена, бежала,  сама пленила одну  из  Отрекшихся -  об
этом,  правда,  никому  не известно, - помогла,  хоть и  ненадолго,  вернуть
престол Панарху Тарабона, а  теперь  вынуждена сидеть  здесь  и рассчитывать
лишь на  то, что  удастся вытянуть из Могидин.  Волосы  обрезать,  еще чего!
Может, вообще наголо обриться?
     Найнив заметила шагавшую сквозь толпу рослую, широкоплечую мужеподобную
Дагдару Финчи,  и  вид  круглолицей  Желтой  сестры  вызвал  у  нее  досаду.
Единственной  причиной,  по которой она  предпочла остаться в Салидаре, было
желание учиться у  Желтых, ибо, по всеобщему  убеждению, им не было равных в
искусстве Исцеления. Но если они и  знали больше, чем успела узнать она,  то
поделиться своим знанием с какой-то Принятой вовсе не спешили. Желтые влекли
к себе  Найнив,  ибо она стремилась Исцелять  все и вся, но сестры вовсе  не
собирались поощрять это стремление. Дагдара, та готова была заставить Найнив
драить полы с утра до вечера,  пока она "думать не  забудет  о глупостях". А
Нисао Дачен, миниатюрная Желтая сестра с  таким взглядом, что впору забивать
гвозди, отказывалась даже разговаривать  с Найнив,  покуда та "упорствует  в
попытках  изменить  плетение Узора". Если бы не вмешательство Шириам, Найнив
досталось бы от них на орехи.
     В   довершение   всего  чувство  погоды  упорно  подсказывало  ей,  что
надвигается буря. Что она  вот-вот разразится, тогда как безоблачное небо  и
палящее солнце будто насмехались над ней.
     Недовольно ворча, она сунула  глиняную кружку  в задок проезжавшей мимо
подводы с  дровами  и,  петляя,  принялась  пробираться  сквозь  толпу. Пока
Могидин не освободится, ей  все одно ничего другого не  оставалось,  а когда
она освободится, ведомо одному Свету. Целое утро пропало зря, и это вдобавок
к долгой веренице потраченных впустую дней.
     Многие Айз Седай кивали и улыбались ей  при встрече, а она улыбалась  в
ответ  и  с  извиняющимся видом, будто торопится  по  делам, спешила дальше.
Найнив старалась не останавливаться,  ибо  понимала,  что, если у нее начнут
выспрашивать  про  новые  открытия, она, в своем  нынешнем состоянии,  может
ляпнуть  такое,  о чем потом  горько пожалеет. Но ведь  они  ничегошеньки не
делают! Спрашивают ее. чего ожидать от Ранда! Волосы обрезать советуют! Ну и
ну!
     Разумеется,  улыбались  не все.  Нисао, например,  не  только  смотрела
словно сквозь Найнив, но и пошла прямо на нее, так  что пришлось отскочить в
сторону. Какая-то рослая надменная Айз Седай,  светловолосая,  с выступающим
вперед  подбородком,  восседавшая  на крупном  чалом мерине,  проезжая  мимо
Найнив, бросила на нее  пристальный  взгляд.  Найнив  этой женщины не знала.
Сестра была облачена в изысканного покроя костюм для верховой езды, шитый из
бледно-серого шелка, а свернутый у седла легкий полотняный  плащ указывал на
проделанный путь и выдавал в ней новоприбывшую. Вдобавок и долговязый Страж,
ехавший  следом на могучем сером коне, выглядел обеспокоенным,  что никак не
свойственно  Стражам. Наверное, все дело в расколе, в том, что они чувствуют
себя мятежниками, выступающими против Башни, предположила Найнив. Свет, даже
новоприбывшие являлись будто специально, чтобы ее позлить!
     И  тут  -  этого только не хватало!  - она наткнулась  на Уно. Голова у
малого была выбрита  так,  что оставался только  клок волос  на  макушке,  а
выбитый глаз  прикрывала  повязка,  на которой намалеван  опять  же  глаз  -
красный  и горящий.  Вот гадкая штука. Оторвавшись  от  своего занятия -  он
снимал стружку со сконфуженного  молодого  парня в кольчуге и  латах, понуро
стоящего  перед ним,  держа лошадь  в  поводу,  - Уно обернулся к  Найнив  с
ухмылкой,  которая  могла  сойти за  теплую, когда  бы не повязка  на глазу.
Найнив поморщилась. Приметив это,  он сощурил  здоровый глаз  и  вернулся  к
своему делу - продолжил распекать солдата.
     Впрочем,  поморщиться  Найнив заставил  не  столько  вид  Уно,  сколько
связанные с этим человеком воспоминания. Он сопровождал ее и Илэйн в Салидар
и както раз предложил им, если  они хотят уехать, попросту украсть лошадей -
"позаимствовать",  как  он  тогда выразился. Теперь на это  рассчитывать  не
приходилось. На  обшлаге потертого кафтана Уно красовалась плетеная  золотая
нашивка. Он стал офицером, обучал для Гарета Брина тяжелую кавалерию и, надо
думать, не  имел времени  заниматься делами  Найнив.  Хотя, конечно же,  все
обстояло иначе. Скажи она хоть слово, и он раздобудет коня в считанные часы.
Она сможет умчаться куда угодно,  и не одна, а  в сопровождении бритоголовых
шайнарцев с хохолками на макушках. Ведь  они поклялись в верности Ранду, а в
Салидаре находились лишь потому, что их привели сюда она и Илэйн. Только вот
для  того, чтобы он  стал  действовать  подобным  образом,  ей  пришлось  бы
признаться, что она дала маху, заявившись сюда,  да еще и лгала,  утверждая,
будто  все  идет как  по маслу и она всем довольна. А признаться в этом было
свыше ее сил. Ведь Уно считал,  что он обязан приглядывать за ней  и Илэйн и
находится здесь именно по  этой причине. Нет, такого признания от  нее он не
услышит!
     Так или иначе, встреча  с Уно  заставила  ее  задуматься о  возможности
покинуть Салидар, и эта мысль засела в голове Найнив крепко. Вот если бы еще
и Том с  Джуилином не  отправились  на прогулку в  Амадицию.  Ну, по  правде
сказать, это была не просто прогулка забавы ради. В  те дни  казалось, будто
собравшиеся здесь Айз Седай действительно намерены действовать, а потому Том
и  Джуилин  вызвались  разведать,  что  происходит за  рекой.  Они  задумали
добраться до самого Амадора, а это по меньшей мере месяц пути туда и столько
же обратно. Разумеется, они были не единственными лазутчиками, посылали даже
Айз  Седай  со  Стражами,  хотя те по  большей части  направлялись дальше на
запад,  в  Тарабон.  Все  это,  как  понимала  теперь  Найнив,  было  чистой
показухой, прекрасным предлогом для бездействия. Всегда можно было объяснить
дальнейшее  промедление необходимостью дожидаться известий  от  разведчиков.
Найнив пожалела о  том, что отпустила Тома и Джуилина. Скажи она "нет", и ни
один из них не тронулся бы с места.
     Том, старый менестрель,  в прежние времена бывший человеком поважнее, и
Джуилин,  ловец  воров  из  Тира,  оба  люди  бывалые,  видавшие  виды  и  в
путешествии более чем  полезные,  прибыли в Салидар вместе  с нею  и  Илэйн.
Скажи она, что хочет уехать, ни  тот,  ни другой не стали бы задавать лишних
вопросов.  За ее спиной, ясное  дело, они бы  много чего наговорили, но не в
глаза, как непременно сделал бы Уно.
     Найнив  с  души воротило  признаваться  даже самой себе в  том, что она
нуждается в их помощи,  но куда денешься?  Ей ведь  было невдомек даже,  как
подступиться  к краже лошади. Вздумай Принятая отираться у коновязей  или  у
конюшен,   это  непременно  привлекло  бы  внимание  и  горожан,  и  солдат.
Переодеваться  тоже  нельзя -  кто-нибудь  непременно  узнает ее  и  донесет
прежде, чем  она доберется до  лошади.  А коли и доберется, за ней наверняка
наладят  погоню.  Беглых  Принятых,  так же как и беглых  послушниц,  всегда
возвращали назад и примерно наказывали, чтобы им не только вновь пускаться в
бега,  но  и  думать  об этом  было неповадно. Любая девушка,  поступившая в
обучение к Айз Седай и рассчитывающая стать со  временем сестрой, знала, что
освободится лишь тогда, когда это сочтут нужным наставницы.
     Но удерживал  Найнив, разумеется, не страх перед наказанием. Что значит
порка,  пусть даже самая  нещадная,  в сравнении  с  угрозой,  исходившей от
Черных  Айя или  Отрекшихся? Просто  ей  нужно  как  следует все  обдумать и
решить,  действительно ли она хочет  бежать. И если  да, то куда? К Ранду  в
Кэймлин?  К Эгвейн  в Кайриэн? А  Илэйн, поедет  ли  она с нею? Ну,  ежели в
Кэймлин,  то, конечно, поедет. И  почему у  Найнив вообще возникла  мысль  о
побеге?  Вызвана  она желанием  что-то сделать или просто-напросто страхом -
вдруг кто-  нибудь прознает  про Могидин?.. Так и не успев прийти  ни какому
заключению,  Найнив  обогнула  угол  и   между   двумя  каменными  домами  с
соломенными  крышами,  на  пустыре,  образовавшемся  на  месте  разобранного
третьего дома, увидела группу собравшихся на урок послушниц.  Занятия с ними
вела Илэйн.
     Более  двух  десятков  одетых  в  белое  девушек,   сидя  на  низеньких
табуретах, наблюдали  за  тем,  как две  послушницы под  руководством  Илэйн
выполняли упражнение. Всех трех, и учениц, и наставницу,  окружало  свечение
саидар. Табия,  зеленоглазая веснушчатая девчушка лет шестнадцати, и Николь,
стройная черноглазая  молодая женщина примерно  тех же  лет,  что и  Найнив,
неуверенно  перебрасывали  туда-сюда   маленький   язычок  пламени.   Язычок
трепетал,  а порой,  когда  одна  из учениц  проявляла  медлительность и  не
успевала поддержать его, на  миг  затухал. В нынешнем своем состоянии Найнив
без труда могла видеть сплетенные ими потоки.
     Восемнадцать послушниц, среди них и Табию, Шириам и прочие прихватили с
собой во время своего бегства,  но  Николь  относилась к набранным  недавно,
когда Айз  Седай уже обосновались в Салидаре. Николь была много старше,  чем
это считалось обычным для послушницы, но  здесь,  в Салидаре,  таких  учениц
насчитывалась  добрая  половина.  Когда  в Башню прибыли Найнив и Илэйн, Айз
Седай редко  брали  в  обучение  девиц  старше Табии - Найнив  являла  собой
исключение  и по  возрасту,  и по буйному  нраву. Однако,  оказавшись здесь,
сестры, может быть от отчаяния, стали испытывать женщин, бывших даже года на
два  старше  Найнив.  Результат оказался  потрясающим - в Салидаре собралось
больше послушниц, чем бывало в  Белой Башне годами. Достигнутый успех подвиг
Айз Седай  к  дальнейшим  поискам - сестры без устали обшаривали всю Алтару,
деревню за деревней.
     - Ты хотела бы сама их учить?
     Неожиданно прозвучавший  сзади  голос заставил Найнив  вздрогнуть. Надо
же,  дважды за  один  день! Она  пожалела, что  не захватила с собой гусиной
мяты. Нельзя допускать, чтобы тебя все время заставали  врасплох, добром это
не кончится. Придется-таки переписывать бумаги для Коричневой сестры.
     Теодрин, стройная Доманийка  со щеками как наливные яблоки, не была Айз
Седай. Там, в Башне, в прежние времена  ее уже удостоили  бы шали, но  здесь
она занимала среднее положение между Принятой и полноправной сестрой. Кольцо
Великого Змея красовалось у  нее  не на  левой, а на правой руке, она носила
зеленое платье, прекрасно оттенявшее ее бронзовую кожу, но права  на шаль  и
выбор Айя пока не получила.
     - У меня есть дела поважнее, чем обучать кучку тупоголовых послушниц.
     В  ответ  на  прозвучавшее  в голосе Найнив  раздражение  Теодрин  лишь
улыбнулась:
     - А кому обучать тупоголовых послушниц, как не тупоголовой Принятой?  -
До  чего  же  она  мила и любезна,  эта  Теодрин.  - Как  только  ты сможешь
направлять  Силу,  не испытывая желание расшибить всем им головы,  тебе тоже
доверят обучение. И я не удивлюсь, если вскоре после этого ты получишь право
претендовать на  шаль. Тебе удалось открыть  столько нового.  Кстати, ты мне
так и не сказала, в чем заключался твой фокус.
     Почти все дикарки  обнаруживали  способность направлять Силу при особых
обстоятельствах  - это  и называлось фокусом. Помимо того,  всех  их роднило
наличие блока, который  каждая непроизвольно выстраивала  в своем  сознании,
пытаясь скрыть свою способность даже от себя самой.
     Найнив  потребовалось   немало   усилий,  чтобы   сохранить   на   лице
невозмутимость.   Обрести   способность   направлять   Силу  когда   угодно.
Возвыситься до  Айз Седай -  все  это,  конечно, прекрасно. Правда, проблему
Могидин ни то, ни другое  не решит, зато она получит возможность  ехать куда
угодно, изучать что хочет, и никто не станет указывать ей, какие хвори можно
Исцелить, а какие нет.
     - Фокус  состоял в том, что люди  поправлялись,  когда  вроде  бы и  не
должны были. Я так злилась,  если кого-то одолевал смертельный недуг и  всех
моих  познаний в травах не хватало, чтобы...  - Она пожала плечами. -  И они
поправлялись.
     - Это гораздо  лучше, чем было со мной, - вздохнула Теодрин. - А я... я
могла вызвать у молодого человека желание поцеловать  меня или...  наоборот.
Моим блоком был не гнев, а мужчины. - Найнив недоверчиво взглянула на нее, и
Теодрин рассмеялась: - Ну, это ведь тоже чувство, разве нет? Если поблизости
находился мужчина, который либо очень нравился мне, либо, напротив, очень не
нравился,  я могла направлять  Силу. Когда же мужчины рядом не было или был,
но  такой,  к которому  я вовсе  никаких чувств  не  испытывала,  ничего  не
получалось. В отношении саидар я оставалась бревно бревном.
     - Как же ты с этим справилась? - с любопытством спросила Найнив.
     Илэйн  построила  своих учениц  парами,  и  те принялись  перебрасывать
маленький язычок пламени одна другой.
     Улыбка Теодрин стала шире, но щеки ее окрасил румянец.
     - Один юноша, по  имени Чарел, служивший в Башне конюхом, начал строить
мне глазки. Мне было пятнадцать лет, а он так  обворожительно улыбался. Ну и
вот, Айз Седай разрешили ему присутствовать на моих уроках - сидеть тихонько
в уголке, чтобы я могла направлять. Я и не знала, что даже саму нашу встречу
подстроила  Шириам. -  Румянец на  щеках  Теодрин  сделался  еще ярче. - И я
слыхом не слыхивала про его  сестрицу. Они были  двойняшки. Через  несколько
дней вместо Чарела в уголке  стала  посиживать  переодетая  Марел,  а мне  и
невдомек.  Ну  а когда однажды  прямо  посреди урока  она  скинула  кафтан и
стянула  рубаху, я была так  ошарашена, что  упала в обморок. Зато с тех пор
могу направлять Силу, когда захочу.
     Найнив  не сдержала  смеха, да и Теодрин,  несмотря на  явное смущение,
рассмеялась вместе с ней.
     - Хотелось бы мне, Теодрин, и самой разрешить все так просто.
     - Просто ли,  нет ли, - отозвалась Теодрин, еще  не отсмеявшись, однако
уже  довольно  серьезным   тоном,  -  но   твой  блок  мы  сломаем.  Сегодня
пополудни...
     - Сегодня днем я работаю с Суан, - поспешно вставила  Найнив, и Теодрин
поджала губы:
     - Ты избегаешь меня, Найнив. В прошлом месяце мне удалось встретиться с
тобой  только  три  раза,  потому  как  ты  всякий раз  уклонялась. Конечно,
неудачные попытки - вещь неприятная, но ведь ты даже пробовать боишься.
     - И вовсе я не... - негодующе начала Найнив,  в то время как внутренний
голос спрашивал, не пытается ли она скрыть правду от себя самой. Эти неудачи
- пробуешь, стараешься, и все попусту - действительно повергают в уныние.
     Теодрин не дала ей продолжить:
     - Раз  уж на сегодня у тебя намечены  дела, - сказала она.  - я, так  и
быть,  оставлю  тебя в покое, но  только  до завтра. Завтра мы встретимся  и
будем  встречаться  каждый день,  не  то мне придется принять другие меры. Я
этого не хочу, да и ты, думаю, тоже, но я твердо намерена сломать твой блок.
Мирелле просила уделить тебе особое внимание, и я обещала сделать все, что в
моих силах.
     Слова Теодрин будто эхом отозвались в ушах Найнив -  очень похожие  она
сама  говорила   Суан.  У  Найнив   отвалилась   челюсть.  Впервые   Теодрин
воспользовалась  преимуществом своего нового положения. По-видимому,  Найнив
еще повезет оказаться у Тианы вместе с Суан, бок о бок.
     Дожидаться  ответа  Теодрин  не  стала.  Лишь  кивнула,  будто получила
согласие,  и  заскользила  по  улице  с  таким  видом,  что  на  миг  Найнив
померещилось, будто у нее на плечах шаль  с каймой. Ну что тут  скажешь - не
задалось утро. И опять эта Мирелле - хоть криком кричи!
     Стоявшая  среди  послушниц Илэйн обернулась  с  горделивой  улыбкой, но
Найнив  только покачала  головой.  Она решила  вернуться в  свою комнату, от
греха подальше. Но день,  судя по  всему, выдался еще тот - Найнив и полпути
до  комнаты не  прошла, как на нее налетела  и  сбила с ног бегущая  Дагдара
Финчи. Бегущая! И кто - Айз Седай! Рослая женщина даже не остановилась, лишь
бросила на бегу  через плечо извинение лежащей  навзничь Найнив  и рванулась
дальше сквозь толпу. Найнив встала, отряхнулась и направилась к себе.
     Добравшись  до каморки, Найнив со вздохом захлопнула за  собой дверь. В
комнатенке  было  душно,  тесно,  постели  оставались  неприбранными  -  ими
предстояло заняться Могидин, когда она освободится от стирки, - но, что хуже
всего, чувство  погоды  упорно  подсказывало Найнив:  с минуты  на  минуту в
Салидаре  грянет  гроза.  Но ей было все  равно.  Бросившись на  койку,  она
растянулась поверх  простыней и лежала почти неподвижно, ощупывая серебряный
браслет  на запястье.  Мысли ее блуждали. Она думала  о том, что на сей  раз
удастся вытянуть  из Могидин, придет ли сегодня Суан, о своем  блоке, о Лане
и, главное,  о  том,  стоит ли бежать из Салидара. Впрочем, нет,  бежать она
вовсе не  собиралась. Поехать  в Кэймлин, к  Ранду, возможно, и  вправду  не
помешает.  Должен же кто-то ему  помогать, а то у бедолаги  от забот  небось
голова пухнет. Да и Илэйн, надо думать, такое решение  одобрит. Уехать - да.
Уехать  она  хочет,  но вовсе  не бежать, тем паче  после  того, как Теодрин
заявила о своих намерениях.
     Найнив  надеялась, что  просачивающиеся сквозь ай'дам отголоски  чувств
помогут  угадать, когда  Могидин  закончит  свою  работу. Тогда  надо  будет
отправляться  ее  искать  -  та  часто  капризничала  и  пыталась  гденибудь
спрятаться, - но она не ощущала ничего, кроме стыда и ярости. Распахнувшаяся
дверь явилась для Найнив полной неожиданностью.
     - Вот ты  где,- проворчала  Могидин.- Гляди!  - Она подняла обе руки. -
Гляди, во что они превратились!
     На  взгляд Найнив ничего особенного  в ее руках  не было - так выглядят
руки всякой  женщины, которой приходится  стирать.  Побелели,  конечно, кожа
сморщилась, но все это пройдет.
     - Мало  того, что я  вынуждена  жить  в нищете  и  убожестве  -  подай,
принеси,  как  служанка, - так меня еще  и  заставляют гнуть  спину,  словно
какое-то примитивное...
     Найнив оборвала Могидин  с помощью простой уловки. Она представила себе
ощущение от  удара хлыстом и переместила  это ощущение в ту часть  сознания,
через  которую воздействовала на  Могидин.  Глаза женщины расширились,  губы
сжались. Удар был не сильный - лишь напоминание о том, кто есть кто.
     - Закрой  дверь  и садись,  -  велела Найнив. - Постели  уберешь потом.
Сейчас мы проведем урок.
     - Я привыкла к другой жизни, - буркнула Могидин. - Даже ночной работник
в Тоджаре, и тот жил лучше.
     - Насколько я понимаю, - отрезала Найнив, -  над  этим твоим работником
не висел смертный приговор.  А мы в любой момент  можем сообщить Шириам, кто
ты такая.
     Конечно,  эта угроза  была  чистейшей воды  блефом - от одной  подобной
мысли  у  Найнив  желудок  сжался  комом, но и  со  стороны  Могидин  хлынул
болезненный поток страха. Правда, в  лице она не изменилась. Найнив не могла
не подивиться такому самообладанию, понимая, что сама на ее месте скрежетала
бы зубами или билась бы в истерике на полу.
     - Что  я  должна показать тебе на  сей раз?  - спросила  Могидин ровным
голосом. Этой  женщине  всегда  приходилось  говорить, чего  от  нее  хотят.
Добровольно она не показывала ничего и учила лишь тому, чему велели, да и то
под нешуточным нажимом.
     - Попробуем то, что у  меня до сих пор так и не получилось. Покажи, как
обнаружить направляющего Силу мужчину. В этом умении ни она, ни Илэйн до сих
пор отнюдь не преуспели, а ведь в Кэймлине, если отправиться туда, оно может
оказаться совсем не лишним.
     -  Легко  сказать, мужчины-то  рядом  нет.  Жаль,  что  тебе не удалось
Исцелить Логайна. - Ни в глазах, ни в  голосе Могидин насмешки  не было, но,
глянув на лицо Найнив, она зачастила: - Трудно будет, конечно, но ничего. Мы
можем попробовать снова.
     Урок и впрямь оказался  не из легких. Впрочем, легких и не бывало, даже
когда Найнив удавалось уловить что-либо сразу, как только становилось  ясным
плетение. По сути, Могидин не могла направлять Силу без согласия Найнив, без
того,  чтобы та руководила  ею,  но  на  этом  уроке  ведущую роль  пришлось
предоставить Могидин. Она определяла, как и куда должны идти потоки, и вила,
как  это  часто бывало, чрезвычайно  запутанный  клубок. Потому-то  Найнив и
усваивала  умения Могидин по крохам, хотя предпочла бы учиться куда быстрее.
Конечно, она  уже  имела  представление о  том,  как плетутся  потоки,  но в
сравнении  с  той  сложнейшей кружевной  вязью  всех  Пяти  Стихий,  которую
показала ей Могидин, сейчас даже Исцеление казалось простым. Тем паче  что и
этот узор менялся  стремительно - уследить было почти невозможно.  Могидин и
сама  признавала, что  способ  сложный, и потому, по ее словам, прибегали  к
нему нечасто. Вдобавок, если  пользоваться им долго, начинала сильно  болеть
голова.
     Найнив снова растянулась на койке и работала со всем усердием, на какое
была способна. Если она  всетаки поедет  к Ранду, это умение может сослужить
ей добрую службу, причем очень скоро. Направляла потоки она сама - то и дело
мелькавшие в голове  мысли  о  Лане или Теодрин поддерживали достаточный для
этого накал гнева. Рано или поздно  Могидин  все равно призовут к ответу  за
все ее преступления, и что тогда делать ей, Найнив,  привыкшей черпать  силу
от другой  женщины?  Она  должна научиться  жить  и  работать, сообразуясь с
собственными возможностями. Удастся ли  Теодрин  сломать ее блок? Лан должен
остаться в  живых, чтобы она нашла его. Боль в висках усилилась.  Напряжение
угадывалось и  в глазах Могидин - время от времени она потирала виски, - тем
не менее под покровом страха сквозь браслет  просачивалось  нечто похожее на
удовлетворение.  Причина,  по догадке Найнив,  заключалась  в том, что, даже
когда  человек  сознательно не  стремится кого-либо  учить, этот процесс все
равно  доставляет  ему   определенное  удовольствие.   Удивительно,   что  и
Отрекшаяся оказалась способна испытывать столь обычное человеческое чувство.
Найнив не знала, как к этому отнестись.
     Под  монотонное  бормотание Могидин - "вот-вот", "почти", "не совсем" -
Найнив  чуть  не потеряла  представление о времени, отрешилась  от  всего и,
когда дверь вновь распахнулась, едва не свалилась с койки.
     Неожиданный приступ  страха, охватившего  Могидин, перекатившись  через
ай'дам, эхом отозвался в ней, добавившись к ее собственному испугу.
     -  Найнив, слышала новость? -  выкрикнула  с порога  Илэйн.  -  Прибыло
посольство из Башни, от Элайды.
     Найнив забыла и о своем гневе, и об испуге, даже о головной боли:
     - Посольство? Точно? Ты уверена?
     - Конечно! Неужто  ты думаешь, я  прибежала  сюда  слухи пересказывать?
Весь Салидар переполошился.
     - С чего бы это? -  с  кислой миной  пробормотала Найнив. Тупая боль  в
висках вернулась, а  в желудке снова появился ком, избавиться от которого не
помогла бы и  вся гусиная мята, сколько ее было в торбе под кроватью. Неужто
Илэйн  никогда  в  дверь  стучать  не  научится?  Вот  и  Могидин  за  живот
схватилась, видать, ей тоже не помешало бы принять гусиной мяты.  -  Мы ведь
им говорили, что Элайда знает о Салидаре.
     - Может,  они нам поверили,- сказала  Илэйн,  присаживаясь  на  кровать
Найнив, - а может, и нет, но теперь-то всем ясно, что  мы были правы. Элайде
известно наше местонахождение, а возможно, и наши намерения. Любая  служанка
может  оказаться ее  лазутчицей, да что  там служанка, любая сестра!  Я  эту
посланницу  Элайды мельком  видела - волосы  у  нее бледно- желтые, а  глаза
такие, что и солнце заморозят. Фаолайн мне сказала, что она из  Красной Айя,
а зовут ее Тарна Фейр. Один из  стоявших в карауле Стражей провел ее внутрь.
Бр-р-р... Ну у нее и взгляд. Смотрит на тебя как на камень.
     Найнив взглянула на Могидин:
     - Урок  пока закончен. Ступай и возвращайся через  час, тогда и постели
приберешь. - Она выждала, пока Могидин, пожав губы и вцепившись в  подол, не
покинула комнату, и лишь после этого повернулась к Илэйн: - А с чем... какое
послание она привезла?
     - Найнив, да разве мне это скажут? Что там мне, все встречные Айз Седай
задавались тем  же вопросом. Я  слышала, когда Тарне  сказали, что ее примет
Совет  Башни,  она рассмеялась. Но  не так, словно это  ее позабавило. Ты не
думаешь... - Илэйн закусила  нижнюю губу. - Ты не думаешь, что они и вправду
решат...
     - Вернуться  назад? -  недоверчиво спросила  Найнив.  - Но ведь  Элайда
захочет, чтобы последние десять миль они ползли на коленях, а последнюю милю
на брюхе. Но даже если  не так, если эта  Красная скажет  им: "Возвращайтесь
домой, все прощено и забыто", - думаешь, они смогут так запросто отмахнуться
от Логайна?
     - Найнив, Айз Седай отмахнутся от кого угодно, отметут в сторону все на
свете, лишь бы снова сделать Белую  Башню единой. Все на свете. Ты не знаешь
их  так, как я.  Во  дворце  матушки всегда  были Айз  Седай, и  я с детства
привыкла  иметь  с  ними  дело. Сейчас весь вопрос в том, что  говорит Тарна
Совету и что они ей отвечают.
     Найнив раздраженно  потерла руки. Ответов у нее  не было,  одни  только
надежды на лучшее. А тут еще проклятое чувство  погоды, словно издеваясь над
ней, подсказывало, что уже сейчас,  сию минуту разразится гроза и  по крышам
Салидара забарабанит дождь. И такое чувство не  давало  ей  покоя изо  дня в
день.





     - Это ты доставил в Амадор Иллюминаторов?
     Многие содрогнулись бы, услышав  от  Пейдрона  Найола  вопрос, заданный
столь холодным тоном, многие,  но не человек,  стоящий  сейчас перед простым
креслом  с  высокой  спинкой  посреди выложенного на полу  мозаичного  знака
золотой  солнечной вспышки. Весь его облик указывал на уверенность  в себе и
безусловную компетентность.
     -  Существует  причина,- продолжал  Найол,-  по  которой я  отрядил две
тысячи Чад  на  охрану  границы  с  Тарабоном. Тарабон надлежит изолировать,
Омерна, и даже воробей не должен перелететь границу без моего дозволения.
     Выглядел Омерна именно так, как надлежало выглядеть образцовому офицеру
Чад Света  - высокий,  властный, с мужественным лицом, волевым подбородком и
волнами  седины на висках. Его суровые  темные глаза казались созданными для
того,  чтобы  бестрепетно озирать  поле  боя,  что,  в определенном  смысле,
соответствовало действительности. В настоящий момент в них  светилась мысль,
долженствующая  казаться   основательной   и   глубокой.  Накинутый   поверх
сверкающих лат белый с золотом плащ  Лорда-Капитана, Помазанника  Света, был
Омерне к лицу, как никому другому.
     -  Милорд  Капитан-Командор, они  желают основать здесь квартал  своего
цеха. - Голос его, сильный и вкрадчивый, вполне соответствовал  облику.  - А
ведь мастера- Иллюминаторы путешествуют повсюду. Мы наверняка сможем завести
среди  них  своих лазутчиков,  и  этих лазутчиков будут  принимать  в каждом
городе, в  имении  каждого лорда и во дворце каждого  правителя...  - Но  по
правде говоря, Абдель  Омерна  пользовался незначительным  влиянием в Совете
Помазанников и  являлся вовсе не  полководцем, а  начальником лазутчиков.  -
Подумайте об этом.
     Найол думал о другом. О том, что в Гильдии Иллюминаторов все до единого
тарабонцы,  а  Тарабон  поражен хаосом  и безумием,  и он, Пейдрон Найол, не
может  допустить  проникновения  заразы  в Амадицию.  Ее следовало бы выжечь
каленым железом. И если с этим  пока придется повременить,  то он должен, на
худой конец, изолировать источник опасного поветрия.
     -  Омерна, с ними следует  поступить так же, как и со всеми пытающимися
пересечь  рубеж.  Держать  под  крепким караулом,  не  позволять  ни  с  кем
разговаривать и выдворить из Амадиции как можно скорее.
     -  Осмелюсь  возразить,  милорд Капитан-Командор,  польза, которую  они
могут принести,  куда  весомее,  нежели  возможный  вред от  распространения
глупых слухов. Да и держатся эти люди особняком. И ведь помимо того,  что  я
заведу  среди  них  своих  соглядатаев,  основание  у  нас особняка  Гильдии
послужит к  вящей славе  Амадора. Тем паче что теперь это будет единственный
квартал Иллюминаторов - Кайриэнский ныне заброшен, да и тот, что в Тарабоне,
надо полагать, тоже.
     К   вящей  славе!  Найол  раздраженно   потер  начавший   непроизвольно
подергиваться левый глаз. Он сознавал, что злиться на Омерну - дело  пустое,
но с  трудом  сумел взять себя в руки. Нелегко унять  раздражение,  когда  с
самого утра стоит такая жара, словно тебя поджаривают на медленном огне.
     -  Они и  вправду держатся  особняком, Омерна. Они вместе живут, вместе
странствуют  и с чужаками  почти  не  общаются.  Как ты,  скажи  на милость,
собираешься  внедрить  к  ним  своих  лазутчиков?  Переженить  их  на  своих
шпионках?  Но ведь  они  не  заключают браков с теми,  кто не принадлежит  к
Гильдии, а стать Иллюминатором можно только по рождению.
     - Оно,  конечно, так,  милорд,  но какой-нибудь способ несомненно можно
найти.
     Что невозможно, так это поколебать самоуверенность Омерны.
     - Все должно  быть сделано так, как приказал  я.  - Омерна раскрыл было
рот, но раздраженный  Найол не дал ему вымолвить и слова: - Как приказал  я,
Омерна!  И не желаю слышать никаких возражений. А теперь выкладывай, какие у
тебя  еще новости. Полезные  новости.  Твое  дело - добывать  сведения, а не
устраивать фейерверки для Айлрона.
     Омерна  колебался - уж  больно ему хотелось замолвить словечко за своих
драгоценных  Иллюминаторов,  -  но в конце концов  начал докладывать. Причем
таким тоном, словно пророчил:
     - Похоже, известия о Принявших  Дракона  в  Алтаре - не просто слухи. А
возможно,  они  есть   и  в  Муранди.   Не  в  большом   числе,  но   зараза
распространяется. Сейчас нужен один решительный шаг,  чтобы покончить с ними
всеми, и с Айз Седай в Салидаре заодно...
     - Ты  уже  взялся  определять  стратегию Детей  Света, Омерна?  Собирай
сведения, а использовать их предоставь мне. Что ты еще разузнал?
     На то, что его столь бесцеремонно оборвали, Омерна ответил невозмутимым
поклоном. Сохранять спокойствие он умел, похоже, это ему давалось лучше, чем
чтолибо другое.
     -  У меня есть и хорошие новости. Маттин Стефанеос готов присоединиться
к вам. Публично об этом пока не объявлено, но мои люди  в  Иллиане сообщают,
что он скоро решится. Говорят, он полон рвения.
     - Это было бы совсем недурно, - сухо отозвался Найол.
     И верно, очень даже недурно. Среди знамен,  свисающих с карнизов покоя,
было и знамя Маттина Стефанеоса - три леопарда, серебряные  на  черном.  Оно
висело  рядом с обрамленным золотой бахромой зеленым шелковым полотнищем, на
котором золотой нитью были вышиты девять пчел. Королевский штандарт Иллиана.
В   конечном  счете   король  Иллиана  выкарабкался   из   Волнений,  будучи
принужденным заключить договор, подтверждающий первоначальную границу  между
Амадицией  и  Алтарой,  однако  Найол  сомневался в том,  что  он забудет  о
поражении   при  Соремайне,  где,  несмотря  на  позиционное   и   численное
преимущество,  был  разбит  наголову  и  захвачен  в  плен.  Лишь  благодаря
иллианским Спутникам, покрывшим  поле боя  своими  телами, остальному войску
удалось  отступить, избежав  расставленных  Найолом ловушек. Дрогни  они,  и
Алтара, а  скорее всего, и Муранди, и даже Иллиан превратились бы в лены Чад
Света. Хуже того, в качестве советницы Маттин Стефанеос  держал тарвалонскую
ведьму, хотя тщательно скрывал как этот факт, так и ее саму. Найол посылал к
нему своих людей, не  особо рассчитывая на успех,  просто потому, что привык
не  оставлять  без  внимания  даже  малейшую  возможность.  Но  если  Маттин
Стефанеос сам, по доброй воле присоединится к нему, это и впрямь будет очень
недурно.
     - Продолжай. И будь краток.  Сегодня я очень занят, так что подробности
смогу узнать из твоих письменных отчетов.
     Несмотря на это распоряжение,  звучный, уверенный  голос  Омерны звучал
еще долго.
     Власть  ал'Тора  в  Андоре  не   распространялась  дальше  окрестностей
Кэймлина.  Его  молниеносное  продвижение  наконец  остановлено.  Омерна  не
преминул напомнить, что  он это предсказывал. Едва ли стоило рассчитывать на
скорое присоединение Пограничных  Земель  к  Чадам  Света в борьбе последних
против Лжедракона. Лорды Шайнара, Арафела и Кандора воспользовались затишьем
в  Запустении и не преминули поднять мятеж, да и королева Салдэйи, по словам
Омерны,  страшась того  же, покинула столицу. Однако его  люди  не сидят без
дела,  и правителям Пограничья  так или иначе придется подчиниться, надо вот
только сначала уладить  дела  с  мятежной  знатью.  Ну а  правители Муранди,
Алтары и Гэалдана уже готовы встать в строй, хотя, опасаясь  колдуний из Тар
Валона, открыто  не говорят ни да ни  нет.  Аллиандре  Гэалданская прекрасно
знает,  сколь  шаток ее трон, знает, что нуждается в  Чадах никак не меньше,
чем  ее предшественницы,  тогда как Тайлин  из  Алтары  и Роэдран из Муранди
надеялись,  что  с  помощью   Детей  Света  они  наконец  смогут  не  только
царствовать,  но и править. Все  эти  земли, можно сказать, были у  Найола в
кармане,  во всяком случае, по  словам Омерны.  В Амадиции же, согласно  его
уверениям,  дела  обстояли  еще  лучше.  Давно  уже  под  знаменами  Чад  не
собиралось  столько воинов. Строго говоря, это  не его ума дело, но таков уж
Омерна. Он  никогда не упускал случая напичкать свой  доклад всеми  хорошими
новостями, какие мог раздобыть.
     Опять  же  Пророк,  видимо,  долго  не   побеспокоит  эту   землю,  ибо
взбудораженная   им   чернь   передралась   из-за   добычи,  захваченной   в
разграбленных  деревнях  на  севере, и,  скорее всего, при следующем натиске
солдат Айлрона снова  рассеется по Гэалдану. Темницы переполнены,  поскольку
Приспешников Темного и тарвалонских лазутчиков ловят  быстрее, чем  успевают
вешать. Правда, пока удалось выловить всего лишь двух тарвалонских ведьм, но
допрошено более сотни женщин, из чего видно, что патрули без дела не сидели.
А  вот  беженцев  из  Тарабона  задерживают  все  реже   -  результат  умело
организованного карантина. Тех, кому все же удавалось просачиваться, хватали
и без промедления выпроваживали обратно в Тарабон. Впрочем, эту тему Омерна,
изрядно  сглупивший  со  своими  Иллюминаторами,  предпочел  затронуть  лишь
вскользь.
     Найол слушал его лишь затем, чтобы знать, когда следует кивнуть. Омерна
мог быть неплохим боевым командиром, когда высшие начальники указывали,  что
делать и как, однако  его легковерие и глупость не соответствовали нынешнему
положению.  Порой  это  выводило  Найола из себя.  Омерна,  например, упорно
уверял, что Моргейз мертва,  и твердил, будто ее тело опознано, до тех  пор,
пока Найол  не свел его с  королевой  лицом к лицу.  Он  высмеивал "слухи" о
падении  Тирской  Твердыни  и  до  сих  пор  отказывался  верить  в то,  что
сильнейшую цитадель  мира удалось взять  приступом. По  его мнению, во  всем
была повинна  измена  -  некий Благородный  Лорд  предал  Твердыню ал'Тору и
тарвалонским колдуньям.  Он настаивал  на  том,  что  причиной  бедствия при
Фалме,  равно  как  и  всех  волнений  в Тарабоне  и  Арад  Домане,  явилось
возвращение из-за Океана Арит войска Артура Ястребиное Крыло. Он был убежден
в  том,  что Суан  Санчей вовсе не свергнута, что ал'Тор  безумен и  вот-вот
умрет, что короля Галдриана умертвили по приказу из Тар  Валона с тем, чтобы
перенести гражданскую войну в Кайриэн, и,  наконец, в том, что все эти факты
связаны  один с  другим,  равно  как и  с  нелепыми  слухами, всегда,  будто
нарочно,  доходившими  из дальних  краев, - слухами  о  людях,  взрывающихся
пламенем, или появлявшихся из воздуха и умерщвлявших целые деревни кошмарах.
Он утверждал, что работает над грандиозной теорией и в один прекрасный день,
соединив все недостающие звенья, раскроет коварные замыслы ведьм и тем самым
отдаст Тар Валон в руки Найола.
     Таков  уж  он,  этот  Омерна,  - либо придумывает каждому событию самое
замысловатое  объяснение,  либо,  напротив, хватается за  первые  попавшиеся
сплетни  и  заглатывает их  целиком.  Большую часть времени  он  проводил на
улицах и в имениях знати, собирая слухи, и не только хлестал в тавернах вино
с Охотниками за Рогом, но, что  не было  секретом, трижды выкладывал немалые
деньги за якобы найденный ими Рог  Валир.  Каждый  раз  он  носился со своим
приобретением  как с писаной торбой, похваляясь им  налево и направо, хотя в
итоге оказывался вынужденным признать, что, сколько в эту штуковину ни дуди,
восставшие  из  могил  герои  легенд  на  зов  не  явятся.  Но  неудачи   не
обескураживали Омерну  - похоже,  он и впредь  собирался выискивать "ценные"
находки  по задним  дворам питейных заведений. Хороший начальник  лазутчиков
должен, даже глядя на себя в зеркало, сомневаться в том, свое ли видит лицо.
Омерна верил чему угодно.
     Когда поток его слов наконец иссяк, заговорил Найол:
     - Ты неплохо потрудился, Омерна. Я обдумаю все,  что от тебя услышал. -
Малый расправил свой плащ и приосанился. - Ну а сейчас можешь быть свободен.
И пришли сюда Балвера, мне нужно продиктовать несколько писем.
     - Будет исполнено, милорд Капитан-Командор. - Омерна поклонился, но, не
успев еще распрямиться, наморщил  лоб, вытащил из кармана крохотный костяной
цилиндрик и  протянул Найолу:  -  Это  прибыло  сегодня утром,  с  голубиной
почтой...
     Три  узкие  красные  полоски  по всей длине  футляра  означали, что его
следовало доставить  Найолу с нетронутой восковой печатью. Важное сообщение,
а этот болван чуть о нем не забыл.
     Омерна помедлил, очевидно, надеясь услышать хотя бы намек на то, что же
содержится в цилиндре, но Найол махнул рукой, указывая на дверь:
     -  Иди, иди и не  забудь  прислать  сюда Балвера. Раз  Маттин Стефанеос
собирается  присоединиться  ко  мне,  я  должен  составить  послание и найти
весомые доводы, чтобы побудить его поскорее принять верное решение.
     Омерне ничего не оставалось, кроме как откланяться и удалиться. Но даже
когда  дверь за ним закрылась,  Найол лишь ощупал цилиндрик, не торопясь его
вскрывать. Подобные донесения поступали нечасто, а добрые вести  содержались
в них еще реже.  Медленно поднявшись - в последнее время годы давали  о себе
знать,  -  он  наполнил пуншем простой  серебряный кубок, но  пить  не стал.
Отставив  кубок  в сторону, Найол легким  щелчком открыл  папку  из тисненой
кожи.  В  ней  находился один-единственный  лист плотной  бумаги  -  смятый,
надорванный,  а  затем  аккуратно  расправленный. Какой-то уличный  художник
цветными  мелками  изобразил двоих противников, схватившихся  среди облаков.
Некто с пламенеющим ликом сражался против рыжеватого юноши. Против ал'Тора.
     Найол  вздохнул.   Все  попытки  помешать  Лжедракону  -  отвлечь  его,
замедлить его продвижение, приостановить расширение его владений - ничего не
давали. Все шло наперекосяк.  Неужто  он,  Найол, слишком долго выжидая, сам
дал  ал'Тору  время,  и теперь тот  обрел  невиданное могущество? Если  так,
остался  лишь  один  способ: нож во мраке  или  стрела  с крыши. Может ли он
позволить себе ждать и дольше? Как долго? И может ли позволить себе рискнуть
и более  не  ждать?  Излишняя  спешка  чревата  бедой,  точно так же,  как и
излишняя медлительность.
     - Милорд посылал за мной?
     Найол окинул  взглядом бесшумно  вошедшего человека. Внешность  Балвера
была такова, что  создавалось впечатление, будто каждое его движение  должно
сопровождаться сухим шорохом или скрипом. Он был тощим, узколицым - каким-то
прищипнутым. Коричневый плащ болтался  на узловатых плечах, а  тонкие  ноги,
казалось,  грозили  подломиться даже под  весом истощенного  тела.  Двигался
Балвер подобно птице, прыгающей с ветки на ветку.
     - Балвер, ты веришь, что Рог  Валир призовет мертвых героев? Чтобы  они
спасли нас?
     - Может быть, милорд, - ответил Балвер, суетливо  складывая  руки. -  а
может быть, нет. Я, во  всяком случае, не стал бы на это рассчитывать.  Нет,
не стал бы.
     Найол кивнул:
     - А как думаешь, присоединится ко мне Маттин Стефанеос?
     - И  снова  отвечу:  все  может  быть.  Ясно  одно:  он не  захочет  ни
погибнуть, ни кончить свои дни марионеткой. Его первая и единственная забота
-  как удержать  Лавровый  Венец. Ну  а  собирающееся в  Тире  войско  всяко
нагоняет на него страху. - Балвер слабо улыбнулся, слегка скривив губы. - Он
открыто высказывался в том смысле, что размышляет над  предложением милорда,
но, с другой  стороны,  я узнал,  что  он сносится и с Белой Башней. По всей
видимости, он и им что-то обещал, хотя что именно, я пока не дознался.
     Все знали,  что  начальником  лазутчиков у  Чад Света  является  Абдель
Омерна. Казалось, такая должность требовала соблюдения строжайшей тайны,  но
даже  конюхи  и нищие на  улицах  опасливо  указывали  на  "самого  опасного
человека в Амадиции". В  действительности же глупец Омерна  являлся не более
чем  пугалом, подставной фигурой,  скрывавшей существование  истинного главы
всех лазутчиков и соглядатаев Цитадели  Света. Себбана Балвера,  нескладного
сухопарого  писца Найола. Смешного  человечка, в котором  никто  нипочем  не
заподозрил бы важную особу.
     Тогда как Омерна все принимал на веру, Балмер не верил никому, ничему и
ни во что! Ни в Приспешников Темного, ни даже в самого Темного. Его ремеслом
было выслушивать,  подсматривать, вынюхивать  и  всячески  выведывать  чужие
секреты. Само собой, он служил бы любому господину точно так же, как Найолу,
но Капитан-Командор полагал, что это и к лучшему. В  докладах  Балмера никак
не отражались его личные пристрастия, предубеждения и желания. Не веря ни во
что, этот человек всегда докапывался до истины.
     - Такого  и следовало ожидать от иллианца, Балвер.  Но  даже его  можно
переубедить. - Необходимо переубедить. Если удастся не опоздать.  -  Есть ли
свежие новости из Пограничных Земель?
     - Пока нет. Но Даврам Башир находится в Кэймлине Мои люди сообщают, что
с ним тридцать тысяч легкой конницы, но  я полагаю,  на самом деле не больше
половины того. Хоть в Запустении  нынче и тихо, он не  ослабил бы Салдэйю до
такой степени, даже будь у него приказ Тенобии.
     Найол хмыкнул. Уголок  его левого  глаза снова  начал подергиваться. Он
потрогал  лежащий  в  папке  листок  -  предположительно  изображение  имело
сходство с ал'Тором. А Башир, стало быть, в Кэймлине. Теперь понятно, почему
Тенобия прячется за городом от его посла.
     Что бы там ни думал Омерна, добрых вестей из Пограничья не было. Мелкие
мятежи, о которых он докладывал, может, и впрямь были мелкими, но мятежами в
том смысле, какой придавал этому слову Омерна, не  являлись.  Вдоль  рубежей
Запустения шли ожесточенные  споры о том, истинным Возрожденным Драконом или
Лжедраконом является ал'Тор. Ну а Пограничье есть Пограничье, и потому споры
частенько перерастали в  вооруженные столкновения. Стычки в Шайнаре начались
примерно  тогда  же,  когда  пала  Тирская  Твердыня,   что  служило  лишним
подтверждением причастности к  этим  событиям  тарвалонских ведьм,  каковое,
впрочем, и без того  не вызывало  сомнений. По словам Балвера, как  все  это
уладить, пока оставалось неясным.
     Омерна редко оказывался  прав,  но  в  том,  что ал'Тор  обосновался  в
Кэймлине, он  не ошибся. Но почему там же находятся  и Башир,  и айильцы,  и
ведьмы? Толпы последователей Пророка действительно  разоряли север Амадиции,
убивая или обращая в  бегство всех, кто отказывался признавать Дракона и его
Пророка. А  солдаты  Айлрона  действительно перестали  отступать, но  только
потому, что  проклятый Пророк  прекратил наступать.  Аллиандре и  прочие,  в
которых Омерна был так уверен, в действительности колебались, отделываясь от
послов Найола неуклюжими отговорками  и проволочками.  Найол подозревал, что
они, подобно ему самому, просто-напросто не знают, как поступить.
     На первый взгляд все шло, как  задумал ал'Тор, хотя что-то и удерживало
его в Кэймлине.  Однако  Найол  бывал  особенно  опасен  именно тогда, когда
превосходящие силы противника прижимали его к  стенке.  Если верить  слухам,
Карридин неплохо  управлялся в Алтаре и Муранди,  хотя  и не так быстро, как
хотелось бы Найолу. Время  являлось врагом столь же опасным, как  ал'Тор или
Башня. Но если  даже  Карридин неплохо управляется  лишь по  слухам, и этого
должно быть достаточно. Пожалуй, приспело  время распространить деятельность
Принявших Дракона на Андор. А возможно, и на Иллиан, хотя если собирающегося
в Тире  войска  недостаточно, чтобы  наставить  Маттина  Стефанеоса на  путь
истинный,  то и налет на несколько ферм или  деревенек вряд ли его вразумит.
Мощь этого войска устрашала  Найола, пусть даже оно составляло лишь половину
или  даже  четверть  той численности,  о которой докладывал  Балвер.  Ничего
подобного мир не  видел со времен  Артура Ястребиное Крыло. А значит, вместо
того,  чтобы,  испугавшись  этой армии, присоединиться к  Найолу,  правители
могут  испугаться еще  сильнее  и  встать  под знамя Дракона.  Ему,  Найолу,
недоставало прежде всего времени. Будь в его распоряжении хоть полгода,  это
стоило бы всего ал'Торова  сброда. Всех  этих глупцов, негодяев и  айильских
дикарей.
     Конечно, еще  не все потеряно. Не все потеряно, пока ты жив.  Тарабон и
Арад Доман столь  же бесполезны  для ал'Тора, как и  для  него. Это два рва,
наполненных  скорпионами, и только дурак  сунется туда прежде, чем эти твари
пожрут друг друга. Даже  если  Салдэйя будет потеряна, хотя  уступать ее так
просто он не собирался, оставались Шайнар, Арафел и  Кандор. Они колебались,
а значит,  оставалась  возможность  склонить чашу весов в свою сторону. Если
Маттин Стефанеос попытается скакать одновременно на двух лошадях, что вполне
в его  духе,  его тоже можно будет заставить сделать  выбор.  Да  и Алтару с
Муранди еще  имеется  возможность подтолкнуть  в нужном  направлении,  а  об
Андоре  позаботится  Карридин.  В  Тире агенты  Балвера  убедили Тедозиана и
Истанду присоединиться к Дарлину,  превратив  демонстративный  вызов в самый
настоящий  мятеж,  и глава  лазутчиков был уверен,  что в  Андоре и Кайриэне
можно добиться того  же. Еще месяц-другой,  и  из Тар Валона прибудет  Эамон
Валда. Тогда  почти вся мощь Чад  окажется сосредоточенной в  одном месте  и
сможет быть применена там, где принесет наибольшую пользу.
     Да, на  стороне  Найола  еще немало  сил. Ничто  пока не  устоялось,  и
требовалось ему лишь одно - время.
     Спохватившись  -  он  так и  держал цилиндрик  в руке,  - Найол  ногтем
большого  пальца  отколупнул печать и  бережно извлек туго свернутую  тонкую
бумажку.
     Балвер не сказал ни слова, но губы  его вновь скривились, и на сей  раз
не в улыбке. С Омерной он мирился, ибо считал его дураком и  сам предпочитал
оставаться в  тени,  но  не  любил,  когда  сведения  поступали к Найолу  из
источников, ему, Балверу, неизвестных.
     Листок был испещрен тончайшей  паучьей вязью - шифром, который мало кто
знал. В Амадиции с ним был знаком только Найол, зато он читал эту  тайнопись
так  же легко, как собственный почерк. Увидев подпись, он удивленно моргнул,
а содержание послания озадачило его еще больше.
     Варадин, торговец коврами, был одним  из лучших личных агентов Найола и
во время Волнений сослужил ему добрую службу, разъезжая со своим товаром  по
Алтаре,  Муранди и  Иллиану. Полученный  барыш  позволил  ему  стать богатым
купцом и поселиться  в Танчико. Он поставлял  лучшие ковры ко двору короля и
Панарха и был вхож в дома знатнейших лордов, где, разумеется, держал глаза и
уши открытыми. Найол считал  его погибшим в тамошней заварухе - уже год, как
от  него  не  поступало   донесений.   Однако,   пробежав  глазами   письмо,
Капитан-Командор  решил, что лучше  бы Варадин и вправду погиб. Нацарапанное
дрожащей рукой человека,  пребывающего на  грани безумия, оно было  путаным,
бессвязным и  содержало какой-то бред  о  невиданных  чудовищах,  на которых
разъезжают  верхом,  летающих тварях, посаженных на привязь  Айз Седай и еще
каких-то    Хаилине.   Последнее   слово   на   Древнем   Наречии   означало
"предвестники",  но Варадин  даже  не  пытался объяснить, почему  он так  их
боится и кто они вообще  такие. По всей видимости, ужасающая картина распада
родной страны вызвала у него горячку.
     Найол раздраженно скомкал бумажку и отбросил в сторону.
     - Мало того, что  мне  пришлось  выслушивать идиотскую болтовню Омерны,
так теперь еще и это! Что еще есть у тебя для меня, Балвер?
     Башир, думал Найол, Башир в Кэймлине.  Если он, чего доброго, возглавит
войско  ал'Тора,  дела  могут  обернуться   совсем  худо.  Этот   полководец
пользуется заслуженной славой. Что же, и ему кинжал в спину?
     Балвер не сводил глаз с лица своего начальника, но Найол знал:  если не
сжечь  крохотный  комочек  бумаги,  он  непременно окажется  в  руках  этого
проныры.
     -  Четыре  известия  могут представлять определенный  интерес,  милорд.
Начну  с наименее  важного. Слухи о встречах между  представителями огирских
стеддингов подтвердились.  И  встречи  эти проводятся  в  большой  спешке  -
конечно,  по  огирским понятиям. - Балвер не сказал, чему были посвящены эти
встречи,  да Найол и не спрашивал, прекрасно понимая, что попасть на встречу
огир для человека задача столь  же  невыполнимая, как  и завербовать огир  в
лазутчики. Легче  заставить солнце взойти на западе. - А еще в  южных портах
замечено необычное множество судов Морского Народа. Стоят, грузов не берут и
не отплывают.
     - Чего они ждут?
     Губы Балвера на миг поджались, словно кто-то потянул за веревочку:
     - Пока не знаю, милорд.
     Балвер очень не любил  признавать, что существуют секреты, в которые он
не смог проникнуть. Но любые попытки выведать что-нибудь о намерениях Ата'ан
Миэйр были обречены на провал, все одно что  пробовать выяснить, как Гильдия
Иллюминаторов устраивает свои фейерверки. Может  быть,  огир в  конце концов
сами расскажут, что обсуждают на своих собраниях?
     - Продолжай.
     - Новости средней важности, милорд, но я бы  назвал их... неожиданными.
Надежные источники  сообщают, что Ранд ал'Тор иногда  появляется в Кэймлине,
Тире и Кайриэне в один и тот же день.
     -  Надежные?  Безумные,  а  не надежные!  Скорее всего  колдуньи завели
двух-трех двойников ал'Тора,  чтобы морочить  головы  всем, кто  не  слишком
хорошо знает его в лицо. Вот тебе и объяснение.
     - Возможно, и так, милорд. Но мои источники надежны.
     Найол захлопнул кожаную папку, скрыв лицо ал'Тора.
     - А самые важные новости?
     -  Они  поступили одновременно из двух источников в  Алтаре -  надежных
источников, милорд.  Дело в  том, что,  по  утверждениям  салидарских ведьм,
Красные  Айя   подтолкнули   Логайна  к   тому,  чтобы   провозгласить  себя
Возрожденным Драконом.  По сути создали Лжедракона. Они  держат Логайна, или
человека,   которого  называют  Логайном,  в  Салидаре   и  показывают   его
приезжающим туда вельможам. Доказательств у меня пока нет,  но я подозреваю,
что  они  пересказывают  ту  же самую историю всякому правителю, с  каким им
удается связаться.
     Сдвинув брови, Найол молча смотрел на висящие  над его головой знамена.
Знамена его противников-чуть ли  не из  всех известных земель. Мало кому  из
врагов  удавалось одолеть Пейдрона Найола единожды, и ни одному - дважды. От
времени боевые стяги  поблекли и потускнели. Как и он сам. Однако он еще  не
настолько стар,  чтобы  не  увидеть конца  начатого им дела. Каждое из  этих
знамен  добыто в кровавой сече,  когда знаешь лишь то, что  происходит перед
твоими  глазами, а  победа или поражение зависит от  случая. Слишком памятна
была ему битва  при Мойзене, во время Волнений, когда из-за грубого просчета
свои  же  отряды  обрушились  друг  на  друга. Но  по  сравнению с  нынешней
обстановка,  сложившаяся тогда, казалась  простой  и ясной, словно солнечный
день.
     Неужели он  ошибся?  Неужели  в  Башне  действительно  возможен раскол?
Раздоры между Айя? Но из-за чего,  из-за ал'Тора? Если  ведьмы действительно
передрались, многие  Чада, пожалуй,  поддержат  предложение Карридина  одним
ударом покончить с Салидаром и уничтожить как можно больше  колдуний.  Таких
найдется  немало, людей, считающих,  что они  думают  о  завтрашнем дне,  но
никогда не пытающихся заглянуть вперед хотя  бы на  месяц,  не говоря  уже о
том, чтобы  на  год.  Взять,  к  примеру,  Валду, так  и  не  удосужившегося
добраться  до Амадора. Еще  пример -  Радам  Асунава,  Верховный  Инквизитор
Вопрошающих. Валда предпочитал использовать топор даже в тех случаях,  когда
уместнее был бы кинжал. Асунава считал необходимым вздернуть каждую женщину,
проведшую  хотя бы  одну  ночь в Башне, спалить  все книги,  в которых  есть
упоминание  о Единой  Силе  или  Айз  Седай, а  заодно и отменить  сами  эти
понятия.  Дальше  этого  Асунава не видел  и  никогда не  задумывался о том,
какова может быть цена осуществления его мечтаний.  Найол же работал слишком
давно, слишком  усердно  и слишком многое  поставил на карту для того, чтобы
позволить  всему миру  увидеть, как  Цитадель Света и Белая  Башня вступят в
открытую борьбу.
     По правде говоря, ошибался Найол или нет, особого значения не имело. Из
ошибок  тоже  можно  извлечь немалую пользу. Немного везения, и он расшатает
Белую Башню так, что  ее уже не восстановишь. Расколет на  черепки,  которые
нетрудно будет растолочь  в  пыль. И  вот  тогда, лишившись  своих колдуний,
заколеблется и ал'Тор. Дрогнет, но останется достаточно сильным,  чтобы быть
пугалом,  бодецом,  с помощью  которого  Найол сможет  подгонять  нерадивых.
Говоря им, нерадивым, правду. Почти одну правду.
     -  Раскол  в  Башне  -  это не выдумка, -  сказал  он, не сводя глаз со
знамен. - Черные Айя подняли голову.  Победившие укрепились в Тар Валоне,  а
побежденные укрылись в Салидаре  и зализывают раны. - Он взглянул на Балвера
и с трудом  сдержал улыбку. Услышав  подобное,  любой  другой из  Чад  Света
принялся  бы  протестовать, уверять, будто Черных Айя не существует  или что
все  ведьмы  до  единой  -  Приспешницы  Темного.  Любой,  даже  молоденький
новобранец, только не  Балвер. Он выслушал сказанное  с таким  видом, словно
слова Найола не являлись кощунственным отрицанием всего, во что свято верили
Чада. - Нам остается лишь решить, победили Черные или  проиграли. Я полагаю,
они взяли верх.  В глазах народа  подлинными  Айз Седай останутся те, в чьих
руках Башня.  Если в Башне заправляют Черные, значит,  все Айя так или иначе
связаны  с ними. А  раз ал'Тор  -  ставленник Башни,  стало  быть, он вассал
Черных  Айя. - Взяв  со  стола  кубок,  он  отпил  вина, но от  жары  это не
помогало. - Этим объясняется и  то, почему я до сих  пор  не выступил против
Салидара. - Через своих людей Найол распускал слухи,  будто  его промедление
имеет  вескую причину.  Он  один видел,  сколь  ужасна угроза,  исходящая от
Лжедракона,  и,  дабы  не  дробить  силы и  не  позволить  разрастись  этому
страшному  злу,  до поры  закрывал глаза  на собиравшихся у порога  Амадиции
ведьм. - Тамошние женщины,  они...  они поняли, сколь  глубоко пустили корни
Черные Айя, отвратились наконец  от  зла, в  котором  погрязли, и... - Найол
осекся, ибо  больше ничего толкового придумать не мог. Они ведь все, так или
иначе.  Приспешницы  Темного -  и  какое же зло могло их отвратить? Однако в
следующее мгновение неоконченную фразу подхватил Балвер:
     -  ...и   возможно,  они  решили  отдаться  на  милость  милорда.  Даже
обратились  к нему с  просьбой о защите. Они ведь потерпели поражение,  были
изгнаны,  а  теперь  опасаются, что  Победившие  сокрушат их окончательно. А
когда человек  падает в пропасть, он  ухватится и за  руку  злейшего  врага.
Может  быть... - Балвер задумчиво застучал костлявыми пальцами  по губам.  -
Может быть, они готовы  раскаяться в своих грехах и отречься от самого имени
Айз Седай?
     Найол  воззрился на  него. Он всегда подозревал, что грехи тарвалонских
ведьм относятся как раз к тем вещам, в которые Балвер не верил.
     - Это нелепо, - промолвил он. - Такого я мог  бы  ждать  разве  что  от
Омерны.
     Лицо секретаря осталось чопорно спокойным, но он нервно потер руки, как
делал всегда, когда чувствовал себя оскорбленным.
     -  А  что  мог  милорд от него услышать,  кроме  сплетен, которыми люди
тешатся на улицах  да за кружкой вина в тавернах? Над нелепицами там никогда
не  смеются, их слушают  и пересказывают.  И  в  первую очередь верят самому
невероятному, полагая, что выдумать такое никому не под силу.
     - Но как ты собираешься это преподнести? Нельзя допускать слухов, будто
Дети Света имеют дело с ведьмами.
     - Так  ведь это  же будут всего-навсего слухи, милорд.  - Взгляд Найола
посуровел, и Балвер развел руками: -  Как будет угодно милорду. Пересказывая
историю,  каждый приукрашивает ее по-своему, а потом  чем проще рассказ, тем
больше  надежды  на то,  что  суть  его  останется  неизменной.  Я предлагаю
распустить не один, а  сразу четыре  слуха, милорд. Первый - раскол в  Башне
вызван  восстанием Черных Айя. Второй - Черные  победили  и овладели Башней.
Третий -  Айз  Седай  в Салидаре  испугались  и,  осознав  свои прегрешения,
отреклись  от  самого  имени   Айз  Седай.  И  наконец,   четвертый  -   ища
покровительства и защиты,  они обратились к милорду. Для  большинства каждый
из  этих  слухов  будет  служить  убедительным   подтверждением  правдивости
остальных. - Балвер подергал отвороты кафтана и слегка улыбнулся
     - Хорошо,  Балвер,  так  тому  и быть.  - Найол  отпил  еще  вина. Жара
заставила его вспомнить о возрасте, казалось, она иссушает даже кости. Но он
все  равно  доживет  до   того  дня,  когда   Лжедракон  будет  повержен,  а
объединенный  мир  вступит  в Последнюю Битву. Пусть даже ему  не будет дано
возглавить  народы в Тармон Гай'дон, завершение своих трудов он увидит. Свет
дарует ему это. - А кроме  того, я хочу, чтобы Илэйн Траканд и ее брат Гавин
были  найдены  и доставлены сюда, в Амадицию.  Позаботься об этом. А  теперь
можешь идти.
     Однако Балвер замешкался:
     - Милорд знает, что я никогда не дерзал давать ему советы...
     - А сейчас решился? Ну и...
     -  Нажмите  на  Моргейз,  милорд.  Прошел  уже  месяц,  а  она  все еще
обдумывает ваше предложение. Она...
     -  Довольно,  Балвер.  -  Найол  вздохнул. Порой он  жалел,  что Балвер
родился в Амадиции, а не в Кайриэне и не впитал Игры Домов с молоком матери.
- Моргейз  с  каждым днем доверяет мне все больше и больше,  что  бы  она ни
думала. Согласись  она  немедленно, я, конечно же, был бы рад,  ведь тогда я
сегодня  же  смог  бы поднять  Андор против ал'Тора,  подкрепив  ее  решение
отрядом  Чад  Света.  Но, так или иначе, каждый день, пока она остается моей
гостьей, привязывает ее ко мне все сильнее. В конце концов окажется, что она
связана  со  мной  союзом просто-напросто потому, что так  считает  весь мир
Связана накрепко. И никто не сможет сказать, что я принудил ее  к этому. Вот
что   важно,   Балвер.  Разорвать   вынужденный  союз,  особенно  если  есть
доказательства  того, что он вынужденный, совсем нетрудно.  Иное дело - союз
добровольный. Поспешишь - людей насмешишь, Балвер.
     - Как будет угодно милорду.
     Найол махнул рукой, и секретарь с поклоном удалился.
     Балвер не понимал, что Моргейз  сильный противник. И если нажать на нее
слишком напористо,  она станет  сражаться, несмотря ни на что. Но опять  же,
если нажать с умом, то сражаться она будет с тем, кого сочтет врагом, и сама
не заметит,  как угодит в ловушку. Время поджимает, вот в чем беда - слишком
тяжел груз прожитых  лет, а  ему нужны считанные  месяцы Но  он все равно не
позволит спешке погубить все его замыслы.
     В стремительном полете  сокол ударил большую утку.  Облаком разлетелись
перья, и утка стала падать на землю. Сделав резкий вираж в безоблачном небе,
сокол  настиг  падавшую  добычу и крепко вцепился  в нее когтями. Утка  была
тяжела, но сокол изо всех сил пытался принести ее дожидавшимся внизу людям
     Моргейз  призадумалась,  не похожа  ли она сама, слишком  решительная и
гордая, чтобы признать  свою ношу непосильной, на этого сокола, и попыталась
ослабить  хватку  вцепившихся  в  поводья  рук.  На  смуглом  лице  королевы
выступали бусинки пота - белая широкополая шляпа с белыми же пышными перьями
от  безжалостного  солнца не спасала.  В  расшитом золотом  зеленом шелковом
наряде для верховой езды Моргейз не походила на пленницу. Обширный, поросший
пожухлой травой луг  был усеян  людьми, конными и пешими, хотя они далеко не
заполняли его. Музыканты в коротких голубых плащах с белым шитьем наигрывали
на флейтах,  биттернах  и  барабанах легкую,  под  стать  полуденному бокалу
охлажденного  вина,   мелодию.  Дюжина   сокольничих  в   длинных,   искусно
сработанных   кожаных   безрукавках   поверх  накрахмаленных   белых   рубах
поглаживали своих  птиц, сидевших на длинных, до  локтя,  кожаных рукавицах,
или  курили,  выдувая  на  них  голубоватый  дымок  из  коротеньких  трубок.
Обряженные  в яркие ливреи  слуги - их было вдвое больше, чем сокольничих, -
сновали туда-сюда,  разнося на золоченых  подносах фрукты и золотые  кубки с
вином. А вокруг луга, под самыми деревьями, с которых почти напрочь облетела
листва, расположились закованные в сверкающие кольчуги воины. Они находились
здесь, чтобы во время охоты обеспечить безопасность Моргейз и ее свиты.
     Так, во  всяком  случае,  официально объяснялось их  присутствие,  хотя
последователи  Пророка   обосновались  милях  в  двухстах  к   северу,  а  о
разбойниках  возле самого Амадора  вроде бы никто  не слышал. И хотя  вокруг
Моргейз  собралось  немало  наездниц  в  великолепных  шелковых нарядах  - в
широкополых  шляпках  со множеством перьев, длинные  локоны  завиты по  моде
амадицийского  двора,  -   подлинную   ее  свиту,  по  существу,  составляли
болтавшийся  в седле, словно  куль с  овсом, Базел  Гилл, натянувший обшитую
железными  пластинами кожаную безрукавку  поверх  красного  кафтана, который
королева подарила ему и велела носить, дабы его не затмевали разодетые в пух
и  прах  слуги,  да  еще  более  неуклюжий,  чувствовавший  себя  неловко  в
красно-белом  плаще пажа  Пайтр  Конел.  Знатные дамы  принадлежали ко двору
Айлрона и  "добровольно"  вызвались исполнить роль фрейлин  Моргейз. Бедняга
Гилл  ощупывал свой меч  и  растерянно  поглядывал  на охрану, состоявшую из
Белоплащников. Правда, сейчас, как и всегда, когда они  сопровождали Моргейз
из  Цитадели  Света, плащей  на них не  было.  И  они  не  столько  охраняли
королеву, сколько  стерегли  ее. Вздумай  она  отъехать слишком  далеко  или
надолго  скрыться из  виду, их  командир, суровый молодой  человек по  имени
Норовин, которому очень не нравилось скрывать  свою принадлежность  к  Чадам
Света, тут  же "предложит" ей вернуться в Амадор, -  разумеется,  по причине
слишком сильной жары или  изза неожиданного известия о  появлении поблизости
разбойников. С полусотней вооруженных латников особо не поспоришь,  тем паче
памятуя о необходимости сохранять  достоинство. Именно поэтому она запретила
Талланвору  сопровождать  ее в  подобных поездках. Юный глупец  чего доброго
вступится за честь  и права своей королевы, даже если ему придется сразиться
с  сотней  врагов. Все  свободное  время  он упражнялся  с мечом,  как будто
вознамерился прорубить для нее путь к свободе.
     Неожиданно  она  ощутила  на  лице  дуновение  и  поняла,  что  Лорэйн,
склонившись  в  седле, обмахивает ее  белым  кружевным  веером. С  лица этой
стройной темноглазой женщины не сходила жеманная улыбка.
     - Наверное, вашему  величеству было приятно  узнать о вступлении вашего
сына в ряды Чад Света. И о том, что он уже получил чин.
     -  Это  и не  диво, -  подхватила  Алталин, обмахивая веером пухленькое
личико. -  Сын ее  величества и должен возвышаться быстро, словно восходящее
солнце, во всем  своем великолепии. - Она расцвела от удовольствия, заслышав
гул голосов, выражавших одобрение ее неуклюжему каламбуру.
     Моргейз не изменилась в лице, что  далось ей с трудом. Новость, которую
вчера во  время как всегда неожиданного визита  преподнес ей Найол, потрясла
королеву.  Галад  стал  Белоплащником!   Правда,  по  уверениям  Найола,  он
находится  в полной  безопасности.  Но навестить мать не  может  - служебные
обязанности держат  его в отлучке. Однако он, конечно же, будет рядом с  ней
во время ее победоносного возвращения в Андор во главе войска Детей Света.
     Но  она-то  понимала,  что  в  действительности  Галад   не  в  большей
безопасности,  нежели  Илэйн  или Гавин. Вероятно, даже в меньшей.  Ниспошли
Свет, чтобы Илэйн  была в безопасности в  Белой Башне. О Свет, хоть бы Гавин
был жив! Найол уверял, что понятия не  имеет, где он, хотя точно  знает, что
не в Тар Валоне. Так или иначе, Галад  - это  нож, приставленный к ее горлу.
Найол, конечно  же, и словом не обмолвился  о  том, что в  любое время может
отдать приказ  и послать Галада на верную смерть, - знал, что она и  так это
понимает. Оставалось лишь надеяться, что он не догадывается, насколько дорог
ей Галад, не меньше, чем Илэйн или Гавин.
     - Я рада  за  него, если  он получил то, к чему стремился, - промолвила
Моргейз  равнодушным  тоном. - Но  он сын  Тарингейла,  а  не мой.  Вы  ведь
понимаете,   мой   брак   с   Тарингейлом  был  заключен   исключительно   в
государственных интересах. Странно,  но  я даже лица  его вспомнить не могу,
ведь он так  давно умер. Галад  волен делать все, что  пожелает. Когда Илэйн
унаследует  после  меня Львиный Трон,  Первым  Принцем Меча  станет Гавин. -
Моргейз небрежным  жестом  отмахнулась  от  слуги  с  кубком  на  подносе  и
усмехнулась: - Найол мог бы снабжать нас вином получше.
     Дамы  встревоженно зашептались.  За  последнее время Моргейз  несколько
сблизилась с  ними, но ни одна  из них не осмелилась бы задеть  Найола  даже
неосторожным словом, прекрасно  зная,  что  это  слово  будет  ему передано.
Моргейз  же  никогда не упускала возможности высмеять Пейдрона  Найола  в их
присутствии. Это  убеждало  дам  в ее храбрости,  что немаловажно,  коли она
хотела  заручиться если не их  поддержкой, то хотя  бы расположением.  А еще
важнее создать иллюзию, будто она не пленница Цитадели.
     - А  я вот слышала, что Ранд  ал'Тор демонстрирует  всем Львиный  Трон,
словно охотничий трофей, - обронила Маранд, миловидная женщина чуть постарше
остальных.  Сестра главы  Дома  Алгоран  пользовалась достаточным  влиянием,
чтобы  окоротить даже Айлрона,  хотя,  конечно же,  не  Найола.  Прочие дамы
слегка  раздались  в  стороны,  давая  ей  возможность  подъехать поближе  к
Моргейз. Добиваться дружбы и верности Маранд королева и не думала.
     - Я тоже об этом слышала,  -  беспечно отозвалась Моргейз. - Только вот
охота  На львов  -  дело  опасное, а  охота  за Львиным Троном еще  опаснее.
Особенно  для  мужчин.  Львиный  Трон   губит  мужчин,  вздумавших  на  него
посягнуть.
     Маранд улыбнулась:
     -  А  еще я слышала, будто  он  возвышает тех  из  них,  которые  умеют
направлять Силу.
     Дамы встревоженно зашушукались. Молоденькая, хрупкая Маревин, почти еще
девочка,  покачнулась в  высоком седле,  словно  собиралась лишиться чувств.
Известие  о  провозглашенной  ал'Тором  амнистии  породило  пугающие слухи -
хотелось надеяться, что это  всего лишь  слухи, -  о том, что в  Кэймлин  во
множестве стекаются  способные направлять Силу мужчины, которые держат  весь
город в страхе и устраивают в королевском дворце разгульные пирушки.
     - Очень уж много ты слышишь, - отрезала Моргейз. - Не  иначе как целыми
днями подслушиваешь у  замочных скважин. Улыбка Маранд стала  еще шире. Хотя
эта женщина и была  вынуждена согласиться сопровождать Моргейз, она обладала
достаточным весом,  чтобы открыто выказывать свое недовольство, и напоминала
острую, надоедливую занозу, от которой невозможно избавиться.
     -  Увы, удовольствие служить  вашему величеству занимает почти  все мое
время, так что и  подслушивать некогда,  но я стараюсь не упустить ни  одной
новости  из  Андора, дабы поделиться ею с  вашим  величеством.  И я слышала,
будто  Лже  дракон  каждый день  беседует  с  андорскими  вельможами. С леди
Аримиллой, леди Ниан, лордами Джарином и Лиром. И с другими, их
     друзьями.
     Один  из сокольничих поднес королеве серую с черными  крыльями птицу  с
надетым на голову колпачком. Сокол  шевельнулся  на перчатке, и на его путах
звякнули
     серебряные колокольчики.
     - Благодарю,  но на сегодня с  меня хватит охоты, - сказала Моргейз  и,
возвысив голос,  "обратилась  к  Гиллу:  - Мастер  Гилл,  собери  эскорт.  Я
возвращаюсь в
     город.
     Гилл встрепенулся.  Он прекрасно знал, что  находится  здесь  лишь  для
видимости, но тут же принялся кричать и размахивать руками, будто верил, что
Белоплащники  станут  выполнять  его  приказы.  Моргейз,  со своей  стороны,
повернула  вороную  кобылу, но  пришпоривать  ее,  разумеется,  не  стала  -
заподозри Норовин  попытку  побега,  он  налетит  как  ветер.  Белоплащники,
вынужденные сейчас обходиться без  белых плащей, мгновенно перестроились,  и
не успела вороная  кобыла проскакать и  десяти шагов, как они уже образовали
эскорт.  Норовин  ехал рядом с королевой, дюжина  солдат впереди,  остальные
сзади. Слуги, сокольничие и музыканты суетились, спешно собираясь в обратную
-дорогу.  Гилл и Пайтр заняли  свои места позади Моргейз, за ними  следовали
фрейлины.  Маранд  торжествующе  улыбалась,  но  некоторые  дамы  недовольно
хмурились. Не слишком явственно, ибо, хотя Моргейз и вынуждена была уступить
Найолу, она оставалась королевой, и с этим в Амадиции не могли не считаться.
А  дамам  приходилось заниматься  тем, к чему их принудили. Правда,  многие,
наверное,  и сами  ничего  не имели  бы против  зачисления в свиту андорской
королевы, но вынужденное пребывание в Цитадели не радовало ни одну из них.
     Моргейз же улыбалась бы  и  сама, будь она уверена,  что Маранд того не
заметит. Единственная  причина,  по которой она  до сих  пор не  потребовала
отослать эту  женщину, заключалась  как  раз в ее невоздержанности на  язык.
Маранд получала удовольствие, указывая Моргейз на то, как уплывает из ее рук
Андор; она и  представить себе не могла,  что слова ее звучали бальзамом для
королевы-изгнанницы.  Ведь все  поминавшиеся Маранд  лорды  и леди - все!  -
являлись  ее  противниками еще  до  восшествия на  престол,  а  потом  стали
прихлебателями  Гейбрила.  Назови  Маранд другие  имена,  иным  мог  быть  и
результат.  Моргейз  очень  не хотела  бы услышать об  отступничестве лордов
Пеливара, Абелля,  Луана, леди  Арателле, Эллориен или  Аймлин.  И некоторых
других. Но Маранд ни разу не помянула их,  а не преминула бы,  долети до нее
из Андора хотя бы шепоток на  сей  счет.  А раз Маранд  молчала,  оставалась
надежда, что они не преклонили колен перед ал'Тором. Некогда они уже помогли
Моргейз взойти  на  трон и, коли  то будет угодно Свету, пособят ей  вернуть
его.
     Они  скакали на  юг, к  Амадору.  Перелески  с  почти лишенными  листвы
деревьями уступили место хорошо утрамбованной дороге,  по  сторонам  которой
чередовались   то   купы  деревьев,   то   обнесенные   каменными   оградами
желтовато-бурые поля, то -  подальше от  тракта -  крытые  соломой  хижины и
амбары. Народу по пути попадалось немало, и пыль на дороге стояла такая, что
Моргейз  пришлось обвязать  лицо шелковым платком,  хотя встречные  поспешно
расступались, завидя отряд закованных  в латы и вооруженных до зубов воинов.
Многие  даже перепрыгивали через  заборы и пускались наутек прямо  по полям.
Белоплащники не обращали на это внимания. Но и ни один фермер не выскочил из
дому,  дабы  помешать  непрошеным  гостям  вытаптывать посевы да распугивать
скотину. Впрочем, многие участки  выглядели  так, словно там давным-давно не
было ни скота, ни посевов.
     Порой  на дороге попадались  запряженный волами  воз,  пастух,  гнавший
десяток-другой  овец,  или  девица, подгонявшая  хворостиной стадо гусей,  -
несомненно, местный люд.  Некоторые прохожие несли узлы или торбы, но многие
тащились с пустыми руками, да  еще и с  таким видом, будто понятия не имели,
куда  и  зачем  бредут.  Всякий раз, когда  Моргейз  удавалось выбраться  из
Амадора, ей, в какую бы сторону она ни направилась, все чаще встречались эти
несчастные.
     Поправив  закрывающий  ноздри   платок,  Моргейз  искоса  взглянула  на
Норовина. Возраста и роста он был примерно того же, что и  Талланвор,  но на
этом  сходство  заканчивалось.  Его  лицо,  докрасна   обожженное   солнцем,
шелушилось  под сверкающим коническим  шлемом.  Вот  уж кого красавчиком  не
назовешь - долговязый, тощий, а уж  нос - ни  дать ни взять алебарда. Каждый
раз, когда ей удавалось покинуть Цитадель Света, он возглавлял  ее "охрану",
и  каждый раз она  пыталась завести  с  ним  разговор. Пусть он Белоплащник,
пусть  кто угодно, но если ей удастся хотя  бы на миг заставить его забыть о
том, что он тюремщик, это станет ее победой.
     -  Скажи, Норовин, все они беженцы от Пророка?  - Вот уж  чего быть  не
может, размышляла королева, ведь они бредут отовсюду, и с юга, и с севера.
     - Нет, - ответил Норовин,  даже не взглянув на нее.  Глаза  его озирали
обочины дороги, словно оттуда в любой миг можно было ждать нападения.
     К сожалению,  до сих пор  она получала от него в основном такие ответы,
но останавливаться на достигнутом не собиралась.
     -  Нет?  Так кто же они тогда? Уж  надо думать, не тарабонцы,  этих  вы
дальше  границы  не  пропускаете... - Моргейз доводилось  видеть тарабонских
беженцев - грязных, оборванных, валившихся с ног людей, которых Белоплащники
гнали перед собой, словно скотину. Сознание того, что поделать она все равно
ничего не может, заставило  ее попридержать  язык  и слегка изменить тему. -
Амадиция  -  страна  богатая.  Даже такая засуха  не могла  согнать  с места
столько народу всего-то за несколько месяцев.
     - Нет, - неохотно пробормотал Норовин. - Все они бежали от Лжедракона.
     - Как? Он ведь так далеко, в сотнях лиг от Амадиции.
     И вновь  на обожженном солнцем лице еще  молодого  командира отразилась
внутренняя борьба - говорить или промолчать?
     - Многие верят, будто он и вправду  Возрожденный Дракон, - промолвил он
наконец, презрительно скривившись.  -  Говорят, из-за него рвутся все связи,
что  предсказано  в Пророчествах: вассалы отрекаются  от своих  лордов, жены
бросают мужей, слуги  - хозяев. Это чума,  страшное  поветрие, а виной всему
Лжедракон.
     Взгляд Моргейз упал на  обочину дороги, где молодой человек,  укрывая в
своих  объятиях  женщину,  ждал,   когда  проедут  всадники.   Одежда  обоих
истрепалась и  запылилась,  глаза  запали, щеки ввалились - не иначе  как от
голода. Неужто они из Андора? Неужто в Андоре  может происходить такое? Коли
так, коли Ранд ал'Тор сотворил с Андором нечто ужасное, он за  это заплатит.
Непременно заплатит, но прежде необходимо заручиться уверенностью в том, что
лекарство  не  окажется  горше болезни. Стоит  ли  избавлять  Андор  от этой
напасти, чтобы отдать его во власть Белоплащников...
     Моргейз старалась поддержать разговор. Она была непривычно многословна,
и,  хотя Норовин отделывался  односложными ответами,  теперь  это  не  имело
особого значения.  Если удалось разговорить его  один  раз, удастся, ежели в
том будет нужда, и в другой.
     Повернувшись в седле, королева попыталась разглядеть молодых  беженцев,
но  их заслонили скачущие плотной группой  Белоплащники.  Впрочем, это и  не
имело  значения, ибо  она знала  -  и  лица несчастных, и данное ею обещание
останутся в ее памяти навсегда.





     На миг  Ранд пожалел о тех днях, когда  имел возможность расхаживать по
дворцу в одиночку. Сегодня утром его сопровождали  Сулин с двадцатью Девами,
Бэил, клановый вождь  Гошиен, с полудюжиной Совин Наи,  РукиНожи,  из Джирад
Гошиен,  находившихся здесь для чести  Бэила,  да еще и Башир с  не  меньшим
числом крючконосых, что твои ястребы, салдэйцев. Вся эта орава битком забила
широкий, увешанный шпалерами  коридор. И одетые  в кадинсор Фар Дарайз Май и
Совин Май, и важные молодые  салдэйцы  в  коротких кафтанах и заправленных в
сапоги мешковатых  шароварах будто  не замечали слуг и  служанок,  торопливо
кланявшихся и спешивших поскорее убраться подальше. Даже здесь, в затененном
коридоре, стояла  жара, и  в раскаленном  воздухе плясали пылинки. Некоторые
слуги  до сих  пор носили  красно-белые ливреи времен  правления Моргейз, но
больше было новых, одетых кто  во что горазд, главным образом в то платье, в
каком они пришли наниматься на службу. Разномастный народ - кто из крестьян,
кто из городской бедноты, а иные, судя по нарядам, некогда ярким  и дорогим,
знавали лучшие времена.
     Надо  будет,  отметил  про себя  Ранд,  велеть  госпоже Харфор, главной
горничной  дворца,  подобрать   для  всех   них  ливреи,  чтобы  новички  не
чувствовали  себя обязанными являться на работу  в своем лучшем платье. Ведь
дворцовые ливреи  всяко  понаряднее одежды простолюдинов,  кроме  разве  что
праздничной. Нынче  во  дворце  осталось куда  меньше челяди,  чем было  при
Моргейз, а среди оставшихся большинство составляли согбенные седые старики и
старухи. Они давным-давно вышли в отставку и жили на положенное им королевой
содержание, но теперь, вместо того чтобы по примеру многих бежать, предпочли
вновь заступить на службу. Эти люди готовы были даже отказаться от пенсиона,
лишь бы не  допустить упадка и запустения  в дворцовом хозяйстве. Ранд и это
взял на заметку. Надо сказать госпоже Харфор - главная горничная не очень-то
пышный  титул,  но на деле Рин Харфор  руководила  всей повседневной  жизнью
дворца, -  чтобы  она подыскала старичкам  замену. Пусть доживают свои дни в
покое и довольстве, получая заслуженное содержание.  Кстати, а продолжали ли
выплачивать его им после кончины Моргейз? Об этом следовало подумать раньше,
но лучше поздно, чем  никогда. Халвин Норри, старший писец, наверняка знает,
как обстоят дела.  Если  бить  человека  хоть перышком, да без конца,  можно
забить его до смерти. Все, решительно все напоминало Ранду о множестве  дел,
причем  неотложных.  Вот,  скажем,  Пути - это  тебе не  перышко. Правда,  у
здешних Кэймлинских Врат.  так же как и у тех, что находились в Кайриэне и в
Тире,  он  выставил  стражу, но  много  ли  будет  от  того проку?  Ему ведь
неизвестно, сколько еще существует Врат и где они находятся. Все эти поклоны
и  реверансы,  всю  эту почетную  стражу и  пышную свиту  вместе с  нелегким
бременем заботы о нуждах множества  людей он с  удовольствием променял бы на
то время, когда  не мог  даже  справить  себе приличный  кафтан. Правда, ему
небось  и тогда не  позволили  бы разгуливать  по  дворцовым  коридорам  без
пригляду - пустишь деревенщину, а он, не ровен час, стащит драгоценную  вазу
из ниши или резную костяную статуэтку с отделанного лазуритом столика.
     Хорошо  еще, что сегодня не бубнит  без  конца  Льюс Тэрин.  Да и трюк,
показанный ему Мазримом  Таимом,  кажется, стал удаваться - по  лицу  Башира
струился пот,  а  вот  Ранда жара  будто и  не касалась. Его  шитый серебром
кафтан из серого шелка был наглухо  застегнут,  и, хотя  некоторую духоту он
все же ощущал, пота не выступало ни капли. А со временем, если верить Таиму,
он вообще перестанет чувствовать и палящий зной, и леденящую стужу. Хитрость
заключалась в умении  сконцентрироваться и как бы самоотстраниться.  Все это
несколько напоминало прием, помогающий обнимать саидин, но, как ни  странно,
не имело никакого отношения к Силе. Интересно, Айз Седай делают то же самое?
Ведь он, кажется, ни разу не видел, чтобы они потели. Или все-таки видел?
     Ранд неожиданно расхохотался. Это  ж надо!  Нашел о чем думать - потеют
ли  Айз Седай. Может, он еще и не совсем спятил,  но в тупоголового болвана,
кажется, уже превращается.
     -  Я  сказал что-то  смешное?  -  сухо  спросил Башир, подкручивая  ус.
Некоторые Девы с интересом воззрились на Ранда, видимо, силясь понять, в чем
соль очередной мокро- земельской шутки.
     Ранд не мог не дивиться тому, как удается Баширу сохранять выдержку. Не
далее как сегодня утром до дворца дошел слух о стычках в Пограничных Землях.
О стычках жителей Пограничья  не с  Отродьями Тени  из Запустения, а  друг с
другом. Конечно, ныне всякого рода слухи росли, словно грибы после дождя, но
этот, похоже, пришел с севера - его принесли купцы, побывавшие в Тар Валоне.
Правда,  подробностей они не знали и понятия не  имели, затронули ли раздоры
Салдэйю.  Могли  и  затронуть,  а ведь  Башир не имел известий с  родины  со
времени  своего  отъезда.  Да и сам Ранд  ведать  не ведал, что происходит в
Двуречье, разве что слышал невразумительные россказни о  каком-то мятеже  на
западе. Они могли означать все что угодно, и с равным  успехом  не  означать
ничего.  Впрочем, он  и не  пытался  разузнать побольше. Какое  ему дело  до
Эмондова Луга. Айз Седай имели лазутчиков повсюду, да и у Отрекшихся -  Ранд
готов был поручиться - соглядатаев хватало. Так  пусть все они думают, будто
деревенька,  в  которой  вырос  Ранд ал'Тор, не  представляет  ни  малейшего
интереса  для Возрожденного Дракона. Не то, не ровен час,  превратят жителей
Эмондова Луга в  заложников, чтобы надавить  на него. Хотя он ведь и вправду
покинул Двуречье. Оставил, да и весь сказ.
     Ну, удалось мне найти способ избежать своей судьбы... А заслуживаю ли я
избавления?  -  мысленно  спросил  себя   Ранд.  Это  был  его  вопрос,  его
собственный, а не Льюса Тэрина.
     Он пожал  плечами и, стараясь, чтобы голос его звучал  как ни  в чем не
бывало, ответил Баширу:
     -  Прошу  прощения,  Башир. Ничего смешного.  Сам не знаю,  что на меня
нашло,  да оно  и неважно. Я  слушал  тебя  внимательно. Ты  говорил, что  в
Кэймлин стекаются люди. Что на каждого,  бегущего от Лже дракона, приходится
двое  верящих, что я  Дракон истинный, не боящихся  меня  и желающих служить
мне. Так?
     Башир хмыкнул. Это могло означать что угодно.
     - Так-то оно так, Ранд ал'Тор, но сколько народу явилось сюда по совсем
иным причинам? - промолвил Бэил Он был самым высоким человеком, какого Ранду
когда-либо  доводилось  видеть,  - на  добрую  голову  выше  его самого  Это
особенно  бросалось  в  глаза,  когда  айилец  находился  рядом  с  Баширом,
уступавшим ростом любой Деве, кроме Энайлы. Темно-рыжие волосы Бэила изрядно
тронула   седина,  но   на   суровом   худощавом   лице   светились  острые,
проницательные голубые глаза - У тебя одного столько врагов, что хватит и на
сотню обычных людей. Помяни мое слово, они  снова попытаются нанести удар. В
их числе могут оказаться и Отродья Тени.
     -  Даже  если  там и  нет  Приспешников  Темного,  - вставил  Башир,  -
неприятностей в  городе все одно не оберешься.  Перекипают через край, ровно
чай без  пригляду. Многих  позволивших  себе усомниться в том, что ты и есть
Возрожденный   Дракон,   основательно   отдубасили,   а   одного   бедолагу,
потешавшегося  над  твоими чудесами,  вытащили  из  таверны  в  амбар  да  и
вздернули на потолочной балке.
     - Какими еще чудесами? - недоверчиво переспросил Ранд.
     Морщинистый  седовласый слуга  в  слишком  просторной для  него ливрее,
пытаясь  одновременно и поклон отвесить,  и в  сторону отступить,  запнулся,
полетел  навзничь и выронил бледно-зеленую вазу из тончайшего, точно бумага,
фарфора.  Драгоценное  изделие   Морского  Народа.  Перелетев  через  голову
старика, ваза со  звоном откатилась по красным плиткам пола в угол, шагов на
тридцать.  С удивительной  для  его  возраста прытью  слуга вскочил на ноги,
устремился за своей ношей и,  подобрав ее, принялся изумленно  рассматривать
со  всех сторон.  Ваза была цела -  ни скола, ни трещинки. Старик заохал, не
веря своим  глазам. Другие слуги сначала вытаращились на него  и на вазу,  а
потом, как сговорившись, заспешили  прочь, стараясь не глядеть на Ранда. Они
так торопились убраться подальше, что позабыли даже про поклоны и реверансы.
     Башир переглянулся с Бэилом и усмехнулся в густые усы:
     - Чудные, однако, рассказывают истории,  одна диковиннее другой,  и так
каждый день,  -  заметил  салдэйец. - Поговаривают, будто какой-то  младенец
вывалился из окна. Шлепнулся  на мостовую с высоты  в сорок футов и хоть  бы
шишку набил. А на одну старушонку налетел  целый табун взбесившихся лошадей,
дюжины две, не  меньше, - бабуле хоть  бы  что. А уж о  невероятном  везении
одного малого,  двадцать два раза подряд выбросившего в кости  пять корон, и
говорить не стоит. Утверждают, благодаря тебе. К счастью для него.
     -  Это еще что, -  подхватил  Бэил. - Я  вот слышал, что с крыши  упала
корзина с заготовленной  черепицей, так эта черепица не только  не побилась,
но  еще  и сама  собой  сложилась  в  древний символ  Айз Седай.  Ничуть  не
сомневаюсь,  что  так  оно  и  было, -  добавил  вождь, искоса  взглянув  на
остолбеневшего седого слугу, который, разинув рот, прижимал к груди вазу.
     Ранд   тяжело   вздохнул.   Разумеется,   они  предпочли   умолчать   о
происшествиях  другого рода. Скажем, об  одном бедняге, который споткнулся и
был задушен собственным шейным платком, зацепившимся за дверной засов. Или о
том, как  сорванная ветром с крыши шиферная плита  влетела в открытое окно и
убила сидевшую за столом женщину. Конечно, такого рода вещи время от времени
случаются  где  угодно, однако обычно они очень редки. Рядом с ним.  Рандом,
постоянно   происходили   события,    вероятность   которых    при   обычных
обстоятельствах была бы ничтожной. К добру ли, ко злу, это уж как рассудить,
он  самим  фактом своего существования  воздействовал  на все творившееся  в
нескольких  милях  вокруг. Одного этого было  достаточно,  чтобы понять:  он
отмечен и останется таковым, даже если с его запястий  исчезнут драконы, а с
ладоней - цапли.  В Порубежье  бытует присловье: "Смерть легче перышка, долг
тяжелее горы". И коли уж взвалил на плечи эту гору, надобно ее тащить. Хнычь
не хнычь, а никто другой твою ношу на себя не возьмет.
     - Нашли тех, кто повесил того малого? - отрывисто спросил Ранд.
     Башир покачал головой.
     -  Так  найдите, возьмите  под  стражу,  да  и повесьте  их  самих.  За
убийство.  Я  хочу положить конец такого рода самоуправству. Сомневаться  во
мне - еще не преступление.
     Правда,  по слухам.  Пророк объявил это преступлением, но тут  уж  Ранд
ничего не мог поделать  Он даже толком  не знал,  где сейчас Масима То  ли в
Гэалдане,  то  ли в Амадиции. А может,  уже перебрался куда-нибудь еще. Вот,
пожалуйста, и  это следует взять на  заметку.  Необходимо  разыскать  его  и
как-то приструнить.
     - А насколько далеко  может зайти сомнение? -  спросил Башир.  - Кто-то
распускает  слухи, будто  ты Лжедракон и убил Моргейз  с  помощью Айз Седай.
Ожидают, что  верные ей люди поднимутся против тебя, чтобы отомстить за свою
королеву  Многие ли  этому  верят,  пока неясно,  но  таких  может оказаться
немало. Лицо Ранда посуровело. С  тем, что иные считают его Лжедраконом,  он
еще мог смириться - тут все равно ничего не поделаешь, ибо, как ни старайся,
всех  и каждого в своей правоте не убедишь. Но подстрекательство к мятежу  -
совсем другое дело. Андор должен остаться  единой страной. Ранд твердо решил
не допустить раскола и  передать  эту землю Илэйн  в целости  и сохранности.
Если, конечно, ему удастся разыскать саму Илэйн.
     - Найди  виновных,  - хрипло промолвил Ранд,  - их следует  заточить  в
темницу.  -  О Свет, как  же найти тех,  от кого пошли слухи?  - А ежели они
захотят  получить прощение,  пусть просят  его у Илэйн. - Молодая служанка в
грубом  коричневом платье, стиравшая пыль с голубой  чаши, увидев  его лицо,
выронила  чашу из рук. Та упала и разлетелась вдребезги. Все же  присутствие
Ранда не всегда воздействовало на происходящее неожиданным образом. - А есть
ли хорошие новости? Мне бы они не помешали.
     Служанка  неуверенно  наклонилась, чтобы собрать  осколки,  но,  поймав
взгляд Сулин, испуганно отскочила к стене и вжалась в шпалеру с изображением
охоты на леопарда. Ранд никак не мог взять в толк,  отчего некоторые женщины
боятся Дев  куда больше, чем  всех прочих  айильцев. Вот и молодая  служанка
смотрела на Бэила  так,  словно надеялась на его защиту,  хотя вождь девушку
будто и не заметил.
     -  Это зависит  от  того,- пожал  плечами  Башир,- что ты понимаешь под
хорошими новостями. Я  слышал, что три дня назад в город пробрались Эллориен
из Дома Траймане и Пеливар  из Дома Коулан. Пробрались тайком,  и, насколько
известно,  никто из них  пока  не приближался  ко  Внутреннему Городу. А  на
улицах  поговаривают,  будто  и  Дайлин  из  Дома   Таравин  тоже  находится
поблизости, где-то за городом. На твое приглашение они пока не откликнулись,
но и сведений об их причастности к враждебным слухам у меня нет.
     Башир вопросительно взглянул на Бэила, но тот покачал головой:
     - Мы слышим  меньше, чем  твои люди, Даврам Башир. Жители мокрых земель
не больно-то откровенничают в нашем присутствии.
     Новость была хорошей, ибо в  этих людях  Ранд нуждался Если они считают
его Лжедраконом, он сумеет их переубедить, а вот  если думают, будто он убил
Моргейз... Что ж, и это можно  пережить, коли они остались верны ее памяти и
ее крови.
     - Отправь  им новые  приглашения, я жду их.  И включи имя  леди Дайлин.
Возможно, им известно, где ее найти.
     - Ежели такое приглашение отправлю  я,  - с сомнением  покачал  головой
Башир,  - толку от него будет  немного.  Боюсь,  оно  только напомнит  им  о
присутствии в Андоре салдэйского войска.
     Ранд призадумался, потом кивнул и неожиданно ухмыльнулся:
     - Пусть его передаст леди  Аримилла. Не  сомневаюсь,  она  ухватится за
возможность показать, насколько близка ко мне. Но напишешь приглашение ты.
     Вот и пригодились уроки Морейн, немало рассказывавшей об Игре Домов.
     - Уж не знаю, насколько хороша для тебя эта весть, - добавил Бэил, - но
Красные   Щиты  сообщили   мне,  что  в  одной  из  гостиниц  Нового  Города
остановились   две  Айз  Седай.  -  Красные  Щиты   помогали  людям   Башира
поддерживать  порядок  в  Кэймлине, а  теперь, видать,  взялись  и  добывать
новости. Приметив набежавшую на лицо Башира тень, Бэил усмехнулся и пояснил:
- Слышим мы меньше, Даврам Башир, но вот видим порой побольше.
     - Одна из них, случаем, не наша давняя знакомая - кошачья целительница?
- насмешливо поинтересовался Ранд.
     В  городе постоянно  болтали про Айз Седай - то их было две, то три, то
великое множество. Но более или менее достоверными Башир и Бэил считали лишь
несколько   историй  об  Айз  Седай,  исцелявшей  бродячих   кошек,  правда,
происходило это всегда на другой улице, да и рассказчики  сами ее не видели,
а только слышали о ней где-нибудь на рынке или в таверне
     Бэил покачал головой'
     - Нет, не думаю Красные Щиты говорят, будто эти две прибыли ночью.
     Башир живо заинтересовался известием: он всегда говорил, что Айз  Седай
Ранду необходимы; но  Бэил  хмурился, хотя и слегка, так,  что  никто, кроме
айильцев,  и не  замечал.  К  Айз  Седай айильцы  относились  настороженно и
неохотно имели с ними дело.
     Ранду  же было над чем поразмыслить. У  этих двух  Айз Седай, наверное,
имелась  веская причина появиться  в Кэймлине, ведь с  тех пор, как в городе
обосновался Ранд,  сестры обходили  его стороной. К тому же люди и  в лучшие
времена не слишком любили путешествовать по ночам, а про нынешние и говорить
нечего  Раз  Айз   Седай  прибыли  ночью,   стало  быть,   хотели   остаться
незамеченными, и, скорее всего, незамеченными им
     С  другой стороны, они могли просто спешить по срочному делу  Срочному,
что  наводило  на мысль  о  поручении  Башни.  А  у Башни,  по  его,  Ранда,
разумению, едва ли имелась забота  поважнее, чем он. А может, они  собрались
присоединиться к тем  Айз Седай, которые, по  словам Эгвейн, направляются  к
нему, чтобы предложить поддержку?
     Так или  иначе,  он хотел знать, в чем дело. Одному  Свету ведомо,  что
могут  замыслить Айз Седай, но ему необходимо разузнать об их намерениях, да
поскорее. Их слишком  много, и  они могут  быть очень опасны. Как  повела бы
себя  Элайда, дойди  до  Башни весть  об объявленной им амнистии? Да и любая
другая Айз Седай? Слышали ли они об этом?
     Уже подходя к дверям  в  конце коридора, он  открыл было рот, собираясь
попросить Бэила пригласить одну из этих Айз Седай во дворец. Конечно, он мог
бы  справиться и с двумя,  если они не застанут  его врасплох, но  не  хотел
рисковать, не зная, кто они и что им нужно.
     Гордыня пагубна. Я всегда был исполнен гордыни - она-то меня и сгубила!
     Ранд запнулся. За весь  сегодняшний день голос  Льюса Тэрина зазвучал в
его  голове впервые,  и  слова эти  слишком  уж  походили  на отголосок  его
собственных размышлений, что само по себе было малоутешительно. Но умолкнуть
и остановиться Ранда заставило не это.
     Из-за жары  выходящая в  один из дворцовых  коридоров  дверь оставалась
открытой. Розы  и  белозвездочники отцвели, кусты пожухли  и  сникли,  но на
росших вокруг плескавшегося в  центре  сада беломраморного фонтана  деревьях
еще  оставались  листья.  И  там  в  их   тени,  стояла  молодая  женщина  в
грубошерстной  коричневой юбке и  белой просторной блузе из алгода. Плечи ее
покрывала  серая  шаль. Она с  удивлением  - и не в первый раз - смотрела на
бесполезно растрачиваемую воду - воду, которой можно было только любоваться.
     Ранд  упивался, глядя на тонкие  черты лица Авиенды, любовался  волнами
рыжеватых волос, ниспадавших на плечи из-под серой головной повязки. О Свет,
как же  она  прекрасна!  Поглощенная  видом  струившейся  воды,  Авиенда  не
замечала его.
     Любил ли ее  Ранд - этого  он и сам не  знал. В его мыслях и снах образ
Авиенды соседствовал с  образами Илэйн  и  даже  Мин. Зато  он  хорошо  знал
другое:  ему нечего  предложить ни ей,  ни любой  другой  женщине,  ибо  его
спутницу ждут лишь опасности и страдания.
     Илиена!  - рыдал Льюс Тэрин. Я убил ее! О Свет, пошли мне смерть! Пойти
мне вечное забвение!
     - То, что эта парочка Айз  Седай заявилась  к нам таким образом,  может
оказаться очень важным, - спокойно  промолвил  Ранд. - Думается,  мне  стоит
самому заглянуть в эту гостиницу и выяснить, зачем они пожаловали.
     Он остановился.  Остановились и почти все его спутники, кроме  Энайлы и
Джалани. Те, переглянувшись, зашагали мимо юноши к саду.
     Ранд возвысил голос и продолжил куда более строгим тоном:
     -  Я отправляюсь туда,  и Девы будут меня сопровождать. Ну а те из них,
кому больше хочется посудачить, могут остаться, только пусть сменят кадинсор
на платья.
     Энайла  и  Джалани  замерли  на  месте  и обернулись к  нему. Глаза  их
возмущенно сверкали. Хорошо  хоть, сегодня в его эскорте не было  Сомары; ее
подобные  слова  могли  и  не остановить.  Пальцы Сулин  замелькали в  языке
жестов, и то, что она сказала, притушило негодование - обе Девы зарделись от
смущения. Все  айильцы  пользовались  условными знаками,  когда  требовалось
соблюдать тишину. У  каждого клана имелся свой особый набор тайных сигналов,
но только Девы ухитрились составить из них целый язык.
     Ранд  не  стал дожидаться,  когда Сулин закончит,  и резко  повернул  в
сторону  от  сада. Эти  Айз Седай  вполне  могли  покинуть  Кэймлин  так  же
неожиданно,  как и  появились.  Он  бросил  взгляд  через  плечо  -  Авиенда
попрежнему любовалась фонтаном, не замечая Ранда, - и ускорил шаг.
     - Башир,  пошли человека  к  воротам у южной конюшни, пусть  приготовят
лошадей.
     Главные  ворота дворца выходили на  Королевскую  площадь, где наверняка
толпилось   множество   людей,   жаждавших   хоть   одним   глазком  увидеть
Возрожденного  Дракона.  Чтобы пробраться  сквозь такую  толпу,  потребуется
полчаса, да и то если повезет.
     Башир  подал знак,  и  один из  молодых салдэйцев  вразвалочку -  шагом
человека, более привычного к седлу, - поспешил выполнять приказ.
     - Мужчина  должен знать, когда  надо держаться  от женщины подальше,  -
пробормотал Башир,  будто ни к кому не обращаясь, -  но умный мужчина знает,
что порой необходимо остаться с ней наедине.
     - Молодежь... - протянул Бэил. - Таков уж молодой человек - гоняется за
тенями,  бежит  от лунного  света,  а под  конец  ухитряется  поранить  ногу
собственным копьем.
     Некоторые  айильцы - и мужчины, и  Девы - рассмеялись.  Главным образом
те, кто постарше.
     Раздосадованный Ранд вновь обернулся и бросил через плечо:
     -  Никому из  вас платье не будет  к лицу. Удивительное дело, эти слова
айильцы тоже встретили смехом. Причем куда более громким. Неужто он  наконец
научился отпускать шуточки в айильском духе?
     Ворота  у  южных  конюшен  выходили   на  одну   из  извилистых  улочек
Внутреннего  Города.  Копыта  Джиди'ина резво  постукивали по мостовой  -  в
последнее  время  крапчатому  жеребцу  нечасто доводилось покидать  конюшню.
Народу  на улице было полно, но все же меньше, чем опасался  Ранд, и все шли
по своим делам.  Правда, завидя всадников, люди принимались перешептываться,
указывая  на  них пальцами.  Возможно, некоторые  узнавали  Башира  -  он-то
частенько   бывал  в  городе;  впрочем,  всякий   выезжавший  из  дворца   в
сопровождении айильского отряда  наверняка  был важной  персоной и не мог не
привлечь внимания.
     Стараясь не замечать любопытствующих взглядов, Ранд любовался красотами
возведенного огир  Внутреннего Города.  Возможность просто любоваться чем бы
то ни  было  выпадала ему нечасто.  Улицы  вытекали из  сверкающего белизной
королевского  дворца, словно  реки, и  плавно струились  у подножия  холмов,
будто не были проложены, а сами выросли из  этой земли.  Повсюду красовались
стройные  башенки,  крытые  цветной  черепицей  или   увенчанные   золотыми,
серебряными  и  пурпурными куполами, сверкающими  на  солнце.  Когда  дорога
взбегала на холм, с вершины открывался вид на весь Кэймлин, обнесенный белой
с серебристыми прожилками стеной, и на густые леса, подступающие к городу со
всех сторон. Внутренний  Город был спланирован  так,  что все в нем радовало
глаз.  Огир  считали,  что  великолепием   он  уступал  лишь  Тар  Валону  и
легендарному Манетерену, но,  по мнению  многих, прежде  всего,  разумеется,
андорцев, Кэймлин мог соперничать и с тем, и с другим.
     За  белоснежной стеной Внутреннего  Города  начинался Новый  Город,  со
своими  куполами и  шпилями,  некоторые  из которых были под стать куполам и
шпилям центра.  Улочки  здесь  были поуже,  и их,  так  же как и окаймленные
деревьями  широкие  бульвары,  заполняли пешеходы,  бычьи  упряжки, подводы,
всадники,   экипажи   и  портшезы.  В  воздухе  висел  разноголосый   гомон,
напоминавший   жужжание   огромного   улья.   Продвижение   Ранда  несколько
замедлилось, несмотря на  то что встречные жались  к обочинам. Так же  как и
жители Внутреннего Города, они  не знали Ранда в лицо, но никому не хотелось
оказаться  на  пути у  решительно шагавших куда-то айильцев. Просто в  такой
толчее не удавалось расступиться быстро.
     Люди на улицах встречались самые разные, были там  и крестьяне в грубом
домотканом  платье,  и  купцы в добротных  кафтанах.  Спешили по своим делам
ремесленники,  разносчики расхваливали свой разнообразный  товар - от лент и
булавок до фруктов и  фейерверков, причем эти последние  были сейчас  равным
образом дороги. Менестрель в покрытом заплатами плаще отирался рядом с тремя
айильцами,  разглядывавшими  клинки,  разложенные  на   столе  перед  лавкой
ножовщика. Двое сухопарых малых с мечами за спиной и темными, заплетенными в
косички  волосами  -  Охотники за  Рогом,  как  предположил Ранд,  - слушали
уличных  музыкантов  и  о чем-то переговаривались с кучкой салдэйцев.  Среди
андорцев,  составлявших большинство прохожих, выделялись низкорослые бледные
кайриэнцы  и  выходцы   из  Тира,  напротив,  очень  смуглые.  Попадались  и
мурандийцы  в  долгополых кафтанах,  алтарцы в  искусно отделанных  жилетах,
кандорцы с раздвоенными бородками и даже  пара доманийцев с длинными тонкими
усами и серьгами в ушах.
     Немало  было и людей  иного  сорта  -  в мятом,  запыленном платье и  с
отсутствующим,  словно они понятия не имели,  куда теперь идти и что делать,
видимо Эти люди  собрались сюда со всех концов земли,  устремляясь к нему. К
Возрожденному Дракону.  Он же понятия не  имел, что с ними делать, но считал
себя в ответе  за  них.  Конечно, он не  просил  их  бросать все  нажитое  и
тащиться  за ним на край света. Но  они  сделали это из-за него. И узнай они
сейчас, кто  едет мимо,  наверняка смели бы даже айильцев, да и его  самого,
чего  доброго,  разорвали бы в клочья из одного лишь желания прикоснуться  к
нему.
     Ранд непроизвольно прикоснулся  к ангриалу - фигурке толстячка с мечом.
Не  хотелось  бы использовать Силу против  людей, позабывших обо  всем  ради
него. По этой причине он редко выезжал в город.  Во  всяком случае, это было
одной  из  причин,  не позволявших ему  высовываться  из дворца  без  всяких
причин.
     Гостиница "Кулэйнов пес", куда привел его Бэил, находилась  на западной
окраине города и представляла  собой каменное трехэтажное здание под красной
черепичной  крышей.  К ней  вела  узенькая улочка, так забитая народом,  что
отряду  Ранда с трудом удалось протиснуться ко входу. Прежде чем спешиться и
войти, он  еще раз коснулся фигурки толстяка. Две Айз Седай. Ему должно быть
по силам справиться с ними, не  прибегая к ангриалу. Ранд предпочел бы войти
первым,  но, разумеется,  не смог  опередить трех  Дев  и  двоих  Рук-Ножей,
выглядевших так, словно они вот-вот  наденут  вуали.  Но тут  уж  ничего  не
поделаешь - скорее кота научишь  грамоте. Оставив лошадей на попечении двоих
салдэйцев,  Башир двинулся  за юношей. Остальные айильцы, кроме выделенных в
наружную  охрану, следовали  позади.  Они  увидели  не  совсем  то,  на  что
рассчитывал Ранд.
     Обеденный  зал  выглядел  под  стать  прочим  в  сотне, а  то  и  более
кэймлинских гостиниц. Вдоль оштукатуренной стены выстроились бочки с вином и
элем, а  повыше, на  полках,  фляги с  бренди,  среди  которых нежился серый
полосатый  кот. Очаги двух каменных каминов были тщательно вычищены, а среди
расставленных на голом дощатом  полу столов  и лавок  сновали три или четыре
служанки. Толстенный, круглолицый, аж с тремя подбородками хозяин гостиницы,
на  необъятном  животе которого едва  не лопался  фартук, поспешил навстречу
вошедшим, потирая руки и с некоторой опаской  поглядывая на  айильцев.  Хотя
горожане уже усвоили, что жечь и грабить их  никто не собирается  -  айильцы
вовсе не  считали  Андор  завоеванной ими  страной, и  пятая часть не  столь
тяжкое бремя для  обывателей,  - появление  вооруженной до  зубов ватаги  не
могло не смутить любого трактирщика.
     Хозяин гостиницы  обратился к Ранду и Баширу, главным образом к Баширу.
Оба они, судя по одежде, выглядели людьми  не  бедными,  но  Башир был  явно
старше и поэтому, вероятно, представлялся толстяку особой более важной.
     - Добро  пожаловать,  милорд...  э... милорды. Чем могу служить? У меня
есть и мурандийские вина, и андорские. Есть бренди из...
     Ранд не обратил на него внимания, ибо все же обнаружил в этой гостинице
нечто необычное. В такой час он ожидал увидеть здесь двоих-троих распивающих
вино мужчин, но  как раз их-то в обеденном зале и не было. За столами сидели
и пили  чай  молодые женщины, многие почти девочки. Все  они вытаращились на
новоприбывших, иные  даже ргы  поразевали. Некоторых, наверное, поразил рост
Бэила,  но  далеко  не  все  смотрели  на  айильцев.  Примерно  дюжина девиц
уставилась на Ранда, а заметив это, он и сам вытаращил глаза. Он их знал! Не
всех, но многих,- А одна в особенности привлекла его внимание.
     - Боде? - не веря своим глазам, воскликнул  он,  глядя  на большеглазую
девушку.  И когда она только успела  вырасти и даже заплести  косу? То  была
Бодевин Коутон, сестрица Мэта. Здесь же находились и другие знакомые девушки
-  Хильда Барран, худенькая Джерилин ал'Каар, хорошенькая Мариса  Ахан - она
прижала к щекам ладошки, как всегда делала в момент сильного удивления,  - и
миловидная хохотушка Эмри  Левин, и Элизе Марвин, и  Дария Кэндвин, и... Все
из Эмондова Луга или с окрестных ферм. Обведя взглядом остальные столы, Ранд
понял, что и другие девушки, во всяком случае большинство, тоже из Двуречья.
Он  приметил среди них лишь  одну  Доманийку да  еще парочку  девиц из краев
подальше,  на  прочих  же были  такие  наряды, какие Ранд привык  видеть  на
лужайке в Эмондовом Лугу.
     - Что вы здесь делаете, во имя Света?
     -  В  Тар  Валон  едем,  вот что,  -  выпалила  Боде, не  сводя  с него
изумленных глаз, какой-то  озорной  искоркой в  них  походя на  Мэта.  -Если
хочешь знать, мы там выучимся и станем Айз Седай, как Эгвейн и Найнив. - Она
уже  оправилась  от  потрясения  и  теперь  улыбалась,  радуясь  неожиданной
встрече.
     - То же самое мы могли бы спросить у тебя, -  вставила гибкая, стройная
Ларин Айеллин,  с нарочитой  небрежностью  перебрасывая толстую  косу  через
плечо. Будучи постарше остальных девушек из Эмондова Луга, всего года на три
моложе самого Ранда, она  единственная, не  считая  Боде, уже получила право
заплетать косу. Ларин  всегда была о себе самого высокого мнения, что при ее
внешности не  вызывало удивления. Парни просто избаловали эту красотку своим
вниманием.  - Лорд Перрин  почти ничего  о  тебе  не  рассказывал. Только  и
сказал,  что ты  отправился  на поиски приключений. И будто  бы  стал носить
красивые кафтаны, это я теперь и сама вижу.
     -  А как Мэт? С ним все хорошо? -  спросила Боде, и улыбку  на  ее лице
сменила тревога. - Он тоже здесь, с тобой? Матушка так о'нем беспокоится. Он
ведь  у  нас растяпа,  сам  и  носки сменить  не  догадается,  пока  ему  не
подскажешь.
     - Нет, он не здесь, - ответил Ранд, - но с ним все в порядке.
     -  Вот  уж  чего  мы не  чаяли,  так это встретить  тебя в  Кэймлине, -
пискнула  Дженеси Торфинн,  самая  младшая  из  девушек,  ей  едва  стукнуло
четырнадцать. - Вот обрадуются Верин Седай и Аланна  Седай. Они всю дорогу о
тебе расспрашивали.
     Так вот они кто, эти две Айз Седай! Коричневая сестра была Ранду хорошо
знакома, хотя он не знал, что и думать о ее появлении здесь. Но сейчас мысли
его были заняты не этим, ведь девчонки-то прибыли из родных мест.
     - А как  дела дома?  Все ли ладно в Двуречье и у нас, в Эмондовом Лугу?
Сдается мне, Перрин совладал  со  своим делом. Но постой-ка,  почему лорд? С
каких это пор Перрин сделался лордом?
     Этот  вопрос  словно  разверз  врата  шлюза.  Прочих двуреченских девиц
больше интересовали айильцы, особенно  Бэил, и отчасти салдэйцы, но уроженки
Эмондова Луга  обступили  Ранда и  затараторили  все  разом,  перемежая свои
излияния вопросами о Мэте, Эгвейн или Найнив, на большую часть которых он не
мог ответить.
     Оказывается, в Двуречье вторглись  троллоки, но лорд Перрин их прогнал.
Девушки с  жаром  расписывали  великое  сражение, но, поскольку  беспрерывно
перебивали  одна другую.  Ранд только  и смог уразуметь,  что  таковое имело
место. Конечно, храбро сражались все, но своим спасением  Эмондов Луг обязан
лорду Перрину. Они постоянно именовали  его  лордом,  а  когда  Ранд называл
просто  Перрином,  механически  поправляли,  как   поправили   бы  человека,
назвавшего козлом козлы для пилки дров.
     Хотя троллоков  разбили, у  Ранда  от  этого рассказа  защемило сердце.
Вернись он  тогда в Двуречье, список  погибших, наверное, не  насчитывал  бы
столько знакомых  ему  имен.  Но поступи  он  так, с ним  сейчас  не было бы
айильцев, Кайриэн не принадлежал  бы ему,  а Равин обрушил бы на него - и на
Двуречье! - все силы  Андора. Увы,  приходится платить за любое  принимаемое
решение. Хуже того, платить приходилось не только ему Другие люди оплачивали
факт его существования своими  жизнями, и то, что, не  будь  его, цена могла
быть гораздо выше, являлось слабым утешением.
     Приметив  уныние  на  его  лице  и  приписав  это  скорби  по  погибшим
двуреченцам, девушки перешли к более веселым рассказам. Насколько можно было
уяснить  из  их  сбивчивого щебетания, Перрин женился-таки  на  Фэйли.  Ранд
мысленно  пожелал  ему  счастья,  гадая,  долго  ли оно  продлится.  Девушки
находили этот союз  превосходным  во всех  отношениях, хотя  и  жалели,  что
обстоятельства не позволили  устроить  соответствующий обычаю свадебный пир.
Фэйли  они одобряли, восхищались ею и  даже чуточку завидовали  ей. Все,  не
исключая Ларин.
     Побывали  в  Двуречье и  Белоплащники,  а  с  ними  Падан  Фейн, старый
бродячий торговец,  приходивший в Эмондов Луг каждую весну. Девушки, похоже,
так и не разобрались, друзьями были Белоплащники или врагами, зато Ранду все
стало ясно, и если у него  и оставались  сомнения насчет  Фейна,  теперь  им
пришел конец.
     Старый Падан  Фейн -  Приспешник Темного, если не хуже того, и готов на
все,  лишь бы навредить Ранду,  Мэту  и Перрину. Особенно  Ранду.  Возможно,
самое скверное известие заключалось в том, что никто не знал, погиб Фейн или
спасся. Но, так или иначе, троллоки сгинули, Белоплащники тоже, а в Двуречье
через Горы Тумана  нескончаемым потоком прибывали беженцы,  принося  с собой
всевозможные новшества - от обычаев до ремесел, от семян до нарядов. Кстати,
и  среди прибывших  сюда девушек были две тарабонки,  одна Доманийка и три с
Равнины Алмот.
     -  Ларин,  так  та  заказала  себе  доманийское  платье, -  рассмеялась
маленькая  Дженеси,  -  только матушка  заставила  ее  снести наряд  обратно
мастерице.
     Ларин  подняла  было  руку, но  передумала и,  фыркнув, поправила косу.
Дженеси прыснула.
     -  Нашли о чем  болтать, о  платьях! Ранда-то  платья не  интересуют! -
возмущенно  воскликнула хрупкая,  худенькая  Суса ал'Син. Она  всегда  легко
приходила  в  волнение,  а  сейчас прямо-таки раскачивалась на  цыпочках.  -
Главное-то другое. Аланна Седай и Верин Седай проверили всех. Вот. Ну, почти
всех...
     - Силия  Коул тоже хотела, чтобы  ее  проверили,  - встряла  пухленькая
Марси Элдин. Ранд про  нее  только  и  помнил, что раньше она  и  по  улицам
ходила,  уткнувшись носом  в  книгу.  -  Даже  настояла  на  своем  и прошла
испытания, но ей сказали, что она старовата для послушницы.
     - А мы все прошли... - перебила Марси Суса.
     -  Мы ехали целый день и почти всю ночь с самого Беломостья, - вставила
Боде. - Так хорошо остановиться и передохнуть.
     -  А  ты видел Беломостье,  Ранд? - перекричала  Боде Дженеси. - И  сам
Белый Мост?
     - ...и теперь едем в Тар Валон, чтобы стать Айз Седай, - закончила свою
фразу Суса, обведя взглядом Боде, Марси и Дженеси. - В Тар Валон!
     - Пока еще мы не едем в Тар Валон. - Донесшийся от дверей голос  отвлек
внимание  девушек от  Ранда,  но  появившиеся на пороге  Айз Седай  небрежно
отмахнулись от девичьих вопросов и восклицаний, ибо как раз их внимание Ранд
занимал всецело.
     Трудно было найти двух женщин, менее похожих друг на друга. Разумеется,
черты  лица  обеих  не  позволяли  определить возраст, но  на этом  сходство
заканчивалось.  Верин  была   коренастой  толстушкой   с  тронутыми  сединой
волосами, тогда  как  ее спутница, не иначе  как Аланна,  оказалась стройной
черноволосой  красавицей со  светящимися внутренним  огнем  глазами. Правда,
сейчас эти глаза покраснели, словно женщина недавно плакала, хотя  Айз Седай
трудно даже вообразить  плачущей.  Шелковое платье Аланны,  серое с зелеными
прорезями, выглядело  так, будто его  только что  надели, не то  что изрядно
помятый светло- коричневый наряд Верин. Но несмотря на небрежность в одежде,
Коричневая  сестра  взгляд  имела  острый   и   проницательный  и  буквально
прилепилась к Ранду глазами, словно мидия к скале.
     Следом за сестрами в обеденный зал  вошли двое мужчин в тусклых зеленых
кафтанах - один седовласый и кряжистый, другой  смуглый, рослый и худощавый.
На поясе у  каждого  висел меч, а по волчьей  грации  движений нетрудно было
догадаться, что это Стражи. Ранда они как будто не замечали, а на айильцев и
салдэйцев взирали с невозмутимостью, ничуть  не  скрывавшей их  готовности к
мгновенным действиям. Айильцы при их появлении не шевельнулись, но выглядели
так, будто вот-вот закроют лица вуалями. Пальцы молодых салдэйцев потянулись
к рукоятям мечей. Кажется,  по-настоящему  спокойными оставались лишь Бэил и
Башир. Девушки смотрели только на Айз Седай, но толстяк хозяин тотчас почуял
неладное и заломил руки,  видимо, полагая, что сейчас его заведение разнесут
вдребезги.
     - Никаких неприятностей  не  будет, - громко заявил Ранд не только  для
перепуганного толстяка, но и для айильцев,  и, как он надеялся, для всех.  -
Не будет. Разве что ты, Верин, вздумаешь их устроить.
     Некоторые  девушки  ошарашенно уставились на него  - как он посмел  так
разговаривать с Айз Седай? - а Ларин громко фыркнула.
     По-птичьи   склонив  голову  набок,   Верин   некоторое   время   молча
рассматривала его, а потом сказала:
     - Кто я такая, чтобы  устраивать неприятности? А ты далеко пошел  с тех
пор, как я видела тебя в последний раз.
     Об этом  Ранду  почему-то не  хотелось  вспоминать,  и  он  заговорил о
другом:
     - Раз вы не едете в Тар Валон, значит, уже знаете о расколе в  Башне? -
Девицы заохали, они-то ни  о чем  подобном  не слышали. -  А вы знаете,  где
собрались Айз Седай, выступившие против Элайды?
     -  Есть  вещи, которые лучше  обсуждать  с  глазу на глаз,  -  спокойно
отозвалась Аланна. - Мастер Дилхем, нам потребуется отдельное помещение.
     Толстяк чуть нос себе  не  расшиб, кланяясь и  уверяя, что комната в их
распоряжении.
     Верин направилась к боковой двери:
     - Сюда, Ранд.
     Аланна глянула на него, вопросительно приподняв бровь.
     Ранд усмехнулся. С  Айз Седай  всегда  так. Похоже, командовать для них
так  же естественно, как дышать. Двуреченские девушки посматривали на него с
сочувствием - одни с  большим,  другие с меньшим; все они полагали,  что Айз
Седай зададут ему трепку. Да и сами Верин с Аланной, по-видимому, собирались
так  поступить. Любезным  поклоном  Ранд  предложил  Аланне  пройти  вперед.
Значит, он далеко пошел? Что ж, они еще не знают, как далеко.
     Аланна кивнула в ответ и,  подобрав  юбки,  поплыла вслед за  Верин,  и
тут-то едва не начались неприятности. Оба  Стража  направились было вслед за
Айз Седай,  но не успели  сделать и  шага,  как  двое  Совин Най с холодными
глазами двинулись  им наперерез,  а  пальцы Сулин забегали в языке жестов  -
Энайлу  и коренастую  Деву  по имени  Дагендра она  послала  к  двери,  куда
приближались Айз  Седай.  Салдэйцы вопросительно взглянули на  Башира, и  он
жестом приказал  им не двигаться, но  сам при этом взглянул на Ранда. Аланна
досадливо хмыкнула:
     - Мы поговорим наедине, Айвон. Стройный Страж  нахмурился,  но неохотно
кивнул.  Верин  оглянулась  с таким  видом, словно ее  вырвали  из  глубокой
задумчивости:
     - Что? Ах да, конечно. Томас, побудь здесь, пожалуйста.
     Седовласый Страж заколебался, с сомнением посматривая на Ранда, потом и
он  прислонился к стене возле выходившей на улицу двери. Будто отдыхал, если
так   можно   сказать   о  пружине  настороженного  капкана.  Только   тогда
расслабились, если это слово вообще применимо к айильцам, и Совин Най.
     - Я  хочу переговорить  с ними с глазу на  глаз,  - сказал  Ранд, глядя
прямо на Сулин, и ему показалось, что она собралась спорить.
     Последовал оживленный обмен жестами с  Энайлой  и Дагендрой, но в конце
концов  Девы,  неодобрительно покачивая головами,  отошли  от двери.  Пальцы
Сулин  вновь  стремительно  забегали, и все  Девы  рассмеялись. Ранду  очень
хотелось  научиться  этому  языку. Как-то  раз  он даже  обратился  с  такой
просьбой к Сулин, чем та была просто потрясена.
     Двуреченские  девушки  проводили  Ранда растерянными взглядами,  а  как
только   он  закрыл  за  собой  дверь,  взволнованно   загомонили,  обсуждая
увиденное.  Сам же он  оказался в  небольшой комнатушке, обставленной вместо
лавок полированными стульями, с оловянными подсвечниками на полированном  же
столе  и  резной полкой над очагом. Оба окошка были закрыты, и открывать  их
никто не собирался.
     Интересно, подумал Ранд,  заметили они, что жара на меня не  действует,
так же как и на них?
     - Вы собираетесь везти их к мятежницам? - с ходу спросил он.
     Верин нахмурилась и принялась разглаживать юбку:
     - Ты, я вижу, знаешь гораздо больше нашего.
     -  Мы слышать  ничего не  слышали  о  событиях в  Тар  Валоне, пока  не
добрались до Беломостья. - Голос Аланны звучал холодно, но в глазах полыхало
пламя. - А что тебе известно об... отколовшихся? - Слово это  она произнесла
с отвращением.
     Стало быть, о расколе  они прознали  лишь в  Беломостье и отправились в
Кэймлин,  ничего не сказав девушкам. А решение не ехать в Тар Валон приняли,
судя по удивлению Боде, уже здесь. По-видимому, после того как сегодня утром
убедились в достоверности слухов.
     - Я полагаю, вы не назовете мне своих соглядатаев в Кэймлине.
     Обе Айз Седай промолчали. Верин разглядывала его, склонив голову набок.
Прежде  под  невозмутимыми,  холодными  взглядами  Айз   Седай  Ранд  всегда
испытывал беспокойство, но теперь этого не было, хоть на него и смотрели две
сестры  разом. Гордыня! -  безумно рассмеялся Льюс Тэрин, и  Ранд  с  трудом
подавил гримасу.
     - Мне сообщили  о существовании мятежниц.  Вы не отрицаете, что знаете,
где  они  находятся.  Я не желаю им зла.  Более  того, у меня есть некоторые
основания рассчитывать  на  их поддержку. - О главной причине, по которой он
стремился  это  узнать. Ранд умолчал.  Возможно, Башир прав,  поддержка  Айз
Седай и вправду  не  помешает, но отыскать мятежниц он  желал  прежде  всего
потому, что с ними,  как ему сообщили, находилась Илэйн. А Илэйн  нужна ему,
чтобы получить Андор, обойдясь без кровопролития. И только с  этой целью. Он
знал, что  опасен для нее, так же как и для Авиенды. - Во имя Света, если вы
знаете, скажите мне, где они.
     - Хоть бы и знали, - возразила Аланна, - мы все равно не имели бы права
говорить  о  том кому  бы то  ни  было.  Если они  действительно решат  тебя
поддержать, то сами тебя найдут, будь уверен.
     - Причем, - добавила Верин, - когда это потребуется им, а не тебе.
     Ранд  мрачно усмехнулся. Конечно, такого и следовало ожидать. Ни больше
и ни  меньше.  Он никогда не забывал  совета  Морейн: женщине, носящей шаль,
нельзя доверять даже в час ее смерти.
     - А Мэт с  тобой? - спросила Аланна,  будто это только что пришло ей  в
голову.
     - Хоть бы я и знал, где он, с какой стати мне говорить это вам?
     - Глупо  с  твоей стороны считать нас врагами, - пробормотала Аланна. -
Вид у тебя  усталый, небось вовсе не отдыхаешь. - Айз Седай подняла руку, но
Ранд отступил, и она  остановилась. -  Как и  ты,  Ранд, я не желаю зла и не
сделаю ничего, что причинило бы тебе вред.
     Этому можно  было поверить, ведь лгать напрямую Айз Седай не  способны.
Он кивнул, и Аланна поднесла  руки к его голове.  Кожу начало покалывать, по
всему  телу пробежала  теплая рябь - Аланна  обняла  саидар и проверяла  его
здоровье.
     Аланна удовлетворенно  кивнула, и тут тепло  неожиданно превратилось  в
непереносимый жар, будто  Ранд оказался в горниле плавильной печи.  Ощущение
это  длилось лишь миг,  но,  когда оно исчезло,  возникло другое, совершенно
незнакомое.  Он каким-то странным образом осознавал теперь  Аланну.  Мускулы
словно превратились в  вату, колени подгибались. Кажется, и от Льюса  Тэрина
исходило ощущение растерянности и тревоги.
     -  Что  ты сделала?  -  в ярости вскричал Ранд и схватился  за  саидин.
Только поток Силы позволил ему устоять на ногах. - Что ты сделала?!
     Почувствовав, как нечто бьется о поток между ним и Истинным Источником,
Ранд понял, что Айз Седай  пытаются  отгородить  его от саидин. В ярости  он
разметал в клочья сплетенные ими щиты, свил  собственные и сомкнул их вокруг
обеих женщин. С  тех пор как Верин видела его в последний  раз, он  и впрямь
далеко пошел.  Пошатнувшись, Верин ухватилась за  стол, чтобы не  упасть,  а
Аланна вскрикнула, словно получила удар кулаком.
     -  Что  ты сделала?  - Даже  пребывая  в холодном коконе Пустоты,  Ранд
скрежетал зубами от гнева. - Говори! Я  не  давал  обещания не вредить тебе.
Если не скажешь...
     -  Она  связала  тебя  узами,  - поспешно  промолвила  Верин;  если  ее
невозмутимость и поколебалась, то  лишь  на миг. - Связала тебя с  собой как
одного из Стражей. Вот и все.
     Аланна овладела собой еще  быстрее. Даже будучи отгороженной от саидар,
она  смотрела  на  Ранда,  сложив  руки на  груди,  спокойно  и  с  оттенком
удовлетворения.
     - Я ведь сказала, что не причиню тебе вреда, так оно и вышло. То, что я
сделала, тебе только на пользу.
     Медленно  и глубоко дыша,  Ранд  пытался  овладеть  собой.  Он попался,
попался, как малое дитя. Снаружи кокона Пустоты клокотал гнев.
     Спокойно, говорил он себе. Необходимо сохранять спокойствие. Один из ее
Стражей.  Конечно,  она ведь  Зеленая -  впрочем,  ему-то  какая  разница! О
Стражах он знал  очень мало и понятия  не имел, как  разорвать установленные
узы. И Льюс Тэрин, судя  по исходившему от него ощущению, недоумевал. Уже  в
который раз Ранд пожалел о том, что после  гибели Морейн Лан ускакал куда-то
прочь.
     -  Вы сказали, что  в Тар  Валон не едете.  В таком  случае,  раз уж вы
говорите, будто не  знаете, где обосновались мятежники, оставайтесь здесь, в
Кэймлине.- Аланна открыла было рот, но он не дал ей выговорить ни слова: - И
скажите спасибо, что я не закрепляю щиты и не оставляю вас огражденными!
     Поняв, что это не пустая угроза, Айз  Седай стали слушать внимательнее,
но Верин стиснула зубы, а глаза Аланны метали молнии.
     - Итак, вы останетесь здесь, но будете держаться от меня подальше. Обе.
До  тех пор,  пока  я за  вами не  пошлю. Внутренний  Город  для вас закрыт.
Вздумаете нарушить  запрет, окажетесь не только отгороженными  от Источника,
но еще и запертыми в темнице. Мы поняли друг друга.
     - Прекрасно. - Несмотря на горящие глаза,  голос Аланны был холоден как
лед.
     Верин просто кивнула.
     Распахнув  дверь.  Ранд  остановился  на пороге. Он  совсем  позабыл  о
двуреченских  девушках. Некоторые из них уже разговорились с Девами,  другие
перешептывались  за чаем  друг с дружкой, а Боде  и ее  землячки из Эмондова
Луга слушали Башира, что-то  вещавшего им,  держа в руке оловянную кружку  и
поставив ногу на  лавку. Вид у них был  наполовину  зачарованный, наполовину
испуганный. Звук захлопнувшейся двери заставил их оглянуться.
     - Ранд! - воскликнул Боде. - Этот человек говорит о тебе ужасные вещи!
     - Он утверждает, будто ты Возрожденный Дракон! - выпалила Ларин.
     Девушки в  дальнем углу, видать, не прислушивавшиеся к рассказу Башира,
заохали.
     - Так оно и есть, -  устало  промолвил  Ранд. Ларин  хмыкнула и сложила
руки на груди.
     - Надо же! Как только я увидела твой кафтан, сразу смекнула, что у тебя
голова  кругом  пошла после того, как ты сбежал с Айз Седай. Я догадалась об
этом раньше, чем услышала, как непочтительно ты разговаривал с Верин Седай и
Аланной  Седай,  но  уж  никак  не  думала, что  ты стал полным  дуралеем  и
пустомелей.
     Боде рассмеялась, но смех ее звучал испуганно.
     -  Такие  вещи  нельзя  говорить  даже в  шутку,  Ранд.  Вроде  бы  Тэм
воспитывал тебя как следует. Ты Ранд  ал'Тор, вот кто И сейчас же  перестань
дурить.
     Ранд ал'Тор. Так его звали, но он и сам толком не ведал, кто  он такой.
Тэм ал'Тор воспитал  его, но  настоящим его отцом был айильский вождь, давно
умерший. А мать - Девой, но родилась она не в Айильской Пустыне. Вот  и все,
что он о себе знал.
     Саидин  все  еще  наполняла Ранда. Мягко обернув Боде  и Ларин потоками
Воздуха, он поднял обеих девушек  так,  что их туфельки зависли  в футе  над
полом.
     -  Я  - Возрожденный Дракон. Что толку отрицать это, все одно ничего не
изменишь.  Хоть и захочешь, да  не изменишь. Я уже не тот Ранд,  которого вы
знали в Эмондовом Лугу. Теперь вам понятно? Понятно?
     Он сообразил, что сорвался  на крик, и умолк, стараясь унять охватившую
его  дрожь. Почему Аланна так поступила? Какие коварные планы вынашивались в
ее хорошенькой головке? Учила же его Морейн никому из них не доверяться.
     Чья-то ладонь коснулась его руки, и Ранд резко обернулся.
     - Пожалуйста, отпусти их, - сказала Аланна. -  Ты их напугал до смерти.
Пожалуйста.
     Напугал - это еще слабо  сказано. У Ларин  кровь отхлынула от  лица,  а
челюсть  отвисла  так,  словно она силилась  закричать, да  забыла, как  это
делается. Боде содрогалась  в рыданиях.  Остальные  девицы сбились в кучку в
дальнем углу, многие из  них тоже  плакали. Да и служанки дрожали от страха,
прижавшись к стене. Хозяин гостиницы осел  на пол.  Глаза его выпучились, из
горла вырывалось бессвязное бульканье.
     Ранд поставил обеих девушек на пол и поспешно отпустил саидин.
     - Простите меня. Я  не хотел вас  напугать. - Как только  Боде и  Ларин
обрели свободу, они бросились друг дружке на шею. - Боде! Ларин! Простите. Я
не сделаю вам ничего плохого. Честное слово.
     Они не смотрели на  него, так же как и  остальные двуреченские девушки.
Зато Девы смотрели, и вовсе не одобрительно.
     -  Что сделано, того не  воротишь, -  сказал  Башир,  поставив на  стол
кружку. - Почем знать, может, оно и к лучшему.
     Ранд медленно кивнул. Наверное, так. Лучше, если они будут держаться от
него  подальше.  Для  их  же  блага.  Жаль только, что он  не успел подольше
поговорить с  ними  о доме. Чуть подольше,  пока  был для  них просто Рандом
ал'Тором.
     Колени его еще подгибались, но он сделал шаг и  не останавливался, пока
не  взобрался на  Джиди'ина. Да, подумал он,  для них лучше, если они будут,
меня  бояться. А для  него лучше позабыть о Двуречье  и не ропща  нести свою
ношу.  Хотелось  бы только знать, полегчает  когда-нибудь эта ноша или будет
становиться все тяжелее и тяжелее.





     Лишь когда Ранд вышел за дверь, Верин позволила себе глубоко вздохнуть.
Ведь говорила же она и Суан, и Морейн, насколько он может быть опасен. Ни та
ни другая не прислушались, и что же? Не прошло и полугода, а Суан усмирена и
скорей всего мертва,  тогда как  Морейн... Улицы Кэймлина  полнились всякими
слухами  о  Возрожденном  Драконе, порой  самыми невероятными, но  никто  не
говорил о  том,  что  рядом с  ним  Айз  Седай. Морейн  могла  позволить ему
считать, будто он поступает по-своему,  но на деле никогда  не  выпустила бы
его из-под контроля, а уж тем  паче теперь, когда он вошел в такую  силу. Уж
не пришлось ли  ей столкнуться с куда худшим натиском с его стороны,  нежели
только что выдержали они? С  тех пор как  Верин  видела его в последний раз,
Ранд заметно повзрослел, а на лице его явственно проступили следы внутренней
борьбы  Одному Свету ведомо,  в здравом ли он  уме и  не была  ли  та борьба
борьбой с надвигающимся безумием.
     Итак, Морейн скорее всего мертва. Суан мертва. Белая Башня расколота, и
Ранд, похоже, на грани безумия. Верин досадливо прищелкнула  языком.  Неужто
почти семьдесят лет  кропотливой  работы пойдут прахом из-за одного молодого
упрямца? Нет,  она прожила слишком долго, испытала слишком много, чтобы даже
в  таких обстоятельствах позволить себе отчаяться. В  первую очередь следует
думать о  главном,  о том, что надо предпринять, а не сокрушаться по  поводу
того,  чего,  возможно, и не случится. Это правило вдалбливали ей в Башне, и
она не только заучила урок, но и приняла сердцем.
     А  главным  сейчас  было  успокоить  девчонок,  все   еще  дрожавших  и
всхлипывавших, сбившись в  тесную  кучку. Верин  могла  их понять, она-то не
впервые сталкивалась с направлявшим Силу мужчиной, но всякий раз  желудок ее
вел себя словно  на море во  время качки. Стараясь, чтобы  голос  ее  звучал
по-матерински ласково  и  уверенно,  она  принялась  утешать девушек  - одну
погладит по  плечу, другую по головке  - и  убеждать их,  что  Ранд  ушел, а
значит, ничего страшного больше не случится.  Это стоило  ей немалых усилий,
но наконец рыдания  стихли. Правда, Дженеси не унималась  и требовала, чтобы
ей сказали, что Ранд говорил неправду, а  все увиденное всего-навсего фокус.
Бодевин столь же настойчиво твердила о необходимости спасти ее брата - Верин
дорого бы дала  за  возможность узнать,  где  этот самый брат находится, - а
Ларин лопотала одно: надо сейчас же, сию минуту убираться из Кэймлина.
     Отделив от  прочих одну из служанок, простоватую с виду  женщину лет на
двадцать старше любой из двуреченок, дрожавшую и утиравшую передником слезы,
Верин спросила, как ее зовут, а потом распорядилась:
     -  Принеси-ка  им свежезаваренного чаю, Эзрил. Меду добавь  побольше да
влей  по капельке бренди. -  Посмотрев  на девушек, Айз Седай поправилась: -
Нет, Пожалуй, не по  капельке. Плесни  каждой  как следует,  это поможет  им
успокоиться. Да и вам, служанкам, не помешает принять по стопочке.
     Эзрил всхлипнула,  шмыгнула носом, поморгала, но в конце концов, утерев
лицо, сделала реверанс. Возвращение к привычным обязанностям в какой-то мере
привело ее в чувство.
     - Чай  им  подай  в  комнаты,  -  сказала  Аланна,  и  Верин кивнула  в
подтверждение. - Сон творит  чудеса. Правда, они и встали-то совсем недавно,
но ничего. Усталость и бренди сделают свое дело.
     Это распоряжение вызвало переполох.
     -  Нам  здесь не спрятаться,  - ухитрилась вставить  Ларин,  хотя почти
непрерывно всхлипывала. - Бежать надо! Скорее бежать. Он всех нас перебьет!
     Щеки Бодевин  блестели от слез,  но на  лице ее  появилось  решительное
выражение.
     -  Еще  чего  надумала,  бежать!  Надо  сначала  Мэта найти!  Нельзя же
оставить его  с этим... с этим, который... Даже  если это Ранд, мы не  имеем
права...
     -  А  я  хочу посмотреть Кэймлин, - расхрабрившись,  пискнула  все  еще
дрожавшая Дженеси.
     Мнения разделились.  Некоторые, несмотря на страх,  поддержали Дженеси,
большая  же часть девушек настаивала на  немедленном отъезде. А одна из них,
слишком  светленькая  для  двуреченки, Илли из Сторожевого Холма, заголосила
что было мочи.
     Верин с трудом удержалась от  искушения отшлепать всю эту ораву.  Самых
молоденьких  еще  можно оправдать, но  Ларин, Илли  и некоторые  другие  уже
заплетали косы и считались женщинами. В конце концов, опасность миновала, да
большинства из них  она и не коснулась. Но с другой стороны, девушки устали,
визит  Ранда  явился для них потрясением, и, скорее всего,  их  ждет  немало
подобных потрясений в ближайшем будущем.
     Исходя из этого она предпочла не  давать воли своему раздражению. А вот
Аланна -  нет. Эта сестра даже  среди Зеленых  славилась вспыльчивым нравом,
каковой недостаток в последнее время заметно усугубился.
     -  Отправляйтесь в  свои  комнаты,  -  невозмутимо промолвила  она,  но
спокоен был лишь ее голос.
     Верин вздохнула, увидев, как из потоков  Воздуха и Огня Аланна сплетает
Иллюзию. Глаза у девиц чуть не  повыскакивали из орбит,  комната наполнилась
охами и ахами. Реальной нужды прибегать  к такому сильному средству не было,
но обычай не одобрял  вмешательства  в действия другой сестры, да, по правде
говоря,  Верин  и  сама  почувствовала  немалое  облегчение,  когда  смолкли
завывания Илли. Ведь и ей самой спокойствие давалось  непросто.  Необученные
девчонки, конечно,  не могли видеть свитых  Аланной  потоков, и им казалось,
что с каждым  словом Айз Седай становится все выше и выше. И голос ее словно
рос вместе с ней  -  тон оставался неизменным, но  звучал теперь громко, под
стать росту Зеленой сестры.
     - Вам предстоит стать послушницами,  а первая добродетель послушницы  -
послушание. Вы должны повиноваться Айз Седай без проволочек, жалоб и попыток
уклониться. - Аланна стояла посреди  комнаты, оставаясь в глазах Верин такой
же,  как  и  прежде,  но  девушкам  казалось,  будто  ее  голова  уперлась в
потолочную балку.  - А  теперь  бегом! Той  из  вас, которой  не окажется  в
комнате,  когда я досчитаю до пяти,  придется жалеть об этом всю  оставшуюся
жизнь. Раз... два...
     Не  успела  она  произнести "три".,  а  девицы уже гурьбой  мчались  по
лестнице - удивительно, как они друг дружку не затоптали.
     Аланна не стала утруждать себя счетом до пяти и,  как  только последняя
из двуреченских девушек исчезла наверху,  отпустила саидар. Иллюзия пропала,
и Айз Седай удовлетворенно кивнула.
     Теперь этих девчонок придется уговаривать хоть нос высунуть из комнаты,
подумала  Верин,  но  может,  оно  и  к  лучшему.  При  таком  повороте  дел
предпочтительнее, чтобы их не подмывало  тайком  улизнуть  из  гостиницы  да
посмотреть  город.  Сейчас  не до  того,  чтобы  разыскивать  этих недотеп и
возвращать на место.
     Само собой,  поступок  Аланны  возымел  и  побочный  эффект.  Служанок,
попрятавшихся под  столами,  пришлось  уговаривать вылезти оттуда,  а  одну,
запнувшуюся  о  порог  при  попытке удрать  на кухню,  поднимать  на ноги  и
приводить в чувство. Правда, эти не  шумели, а лишь трепетали, словно листья
на  ветру.  Верин  пришлось  слегка  подтолкнуть  каждую  и  повторить  свое
распоряжение  насчет  бренди и  чаю раза  три,  прежде чем  Эзрил  перестала
таращиться на  нее так,  словно боялась, что  Айз Седай сей же  миг отрастит
себе  вторую  голову. У толстяка  хозяина челюсть отвисла до груди,  а глаза
чуть не вылезли  из  орбит. Верин взглянула  на Томаса  и  знаком велела ему
помочь перепуганному трактирщику.
     Томас  посмотрел на нее довольно кисло  -  так бывало всякий раз, когда
ему приходилось заниматься обыденными делами, хотя оспаривал ее распоряжения
он крайне  редко, - похлопал мастера Дилхема по плечу  и весело осведомился,
не прочь ли тот пропустить с ним за компанию кружечку-другую винца. Лучшего,
какое  найдется в гостинице. Айвон  уселся на лавку  и задрал  ноги на стол.
Одним глазом он ухитрялся  смотреть на улицу,  а другим на Аланну. Причем на
Аланну поглядывал  с тревогой. С тех пор как в Двуречье  погиб Овэйн, другой
ее  Страж, Айвон стал  относиться к  Аланне  особенно  заботливо,  но весьма
настороженно  воспринимал  проявления ее нрава,  хотя  обычно  ей  удавалось
держать  себя  в  руках  лучше, чем  сегодня.  Сама  Аланна  не выказала  ни
малейшего  интереса  к ликвидации  последствий  устроенной ею суматохи.  Она
стояла посреди комнаты со сложенными на груди руками и устремленным в никуда
взглядом. Со  стороны  Аланна  могла показаться  воплощением спокойствия, но
Верин понимала, что Зеленая сестра готова взорваться.
     - Нам надо поговорить, - промолвила Верин, коснувшись ее руки.
     Аланна подняла глаза  - в  них ничего  нельзя  было  прочесть -  и,  не
промолвив ни слова, поплыла к двери в отдельную комнатушку.
     Верин услышала, как мастер Дилхем дрожащим голосом спрашивал у Томаса:
     -  Как вы  думаете, могу я теперь объявить, что моя гостиница находится
под  покровительством  Возрожденного  Дракона?  Как-никак, он  ведь  у  меня
побывал.
     Айз Седай улыбнулась - с хозяином гостиницы все будет хорошо - и плотно
прикрыла за собой дверь. Улыбка Верин исчезла.
     Аланна расхаживала взад и вперед по маленькой комнатушке, и ее шелковая
юбка  шелестела,  словно  скользивший  в  ножнах  клинок.  От  ее  деланного
спокойствия не осталось и следа.
     - Наглец!  Каков  наглец! Ограждает нас. Нас! А  потом еще и указывает,
куда ходить, куда не ходить. Прежде  чем заговорить,  Верин присмотрелась  к
ней. Ей  самой потребовалось  десять лет,  чтобы пережить  смерть Балинора и
связать себя узами  с Айвоном.  Овэйн же погиб совсем недавно,  и свое  горе
Аланне приходилось держать  в  себе. С  тех пор  как они покинули  Двуречье,
Аланна пару раз всплакнула, но этого, конечно же, недостаточно.
     - Не пустить  нас  во Внутренний Город, конечно, в его силах,  там ведь
караулы  стоят.  Но  вряд ли он  может  против  нашей  воли удержать  нас  в
Кэймлине.
     Аланна ответила на это испепеляющим взглядом, и заслуженно. Они-то уйти
могут; сколь бы многому ни научился  Ранд, едва ли он способен проследить за
двумя   женщинами  в  огромном  городе,  но  уйти   означало  бросить  здесь
двуреченских девушек.  А такого клада, как в Двуречье, ни одной Айз Седай до
них не удавалось обнаружить с... Наверное, с самих  Троллоковых Войн. Даже в
восемнадцать лет уже нелегко приспособиться к послушнической  жизни,  потому
они и установили  этот предел. А подними они возрастной рубеж лет на пять, с
ними  сейчас могло быть вдвое  больше молодых женщин. Пять из этих девушек -
целых пять!  -  включая  Мэтову  сестричку, Илли  и  юную Дженеси,  обладали
природной искрой, то  есть со  временем начали бы направлять  Силу,  даже не
будучи обученными.  Они с  Аланной не  взяли с  собой и  еще двух девчушек с
такими же  данными, оставили до следующего года, чтобы  те подросли и смогли
невозбранно  покинуть  родной дом.  Это  не  внушало  опасений -  девушки  с
врожденной  искрой,  не получив подготовки, редко проявляли свои способности
до пятнадцати лет. Да и остальные сулили многое. Двуречье оказалось кладезем
чистого золота.
     Как  только  Аланна обратила наконец  на  нее внимание,  Верин  тут  же
сменила  тему. В  действительности у нее не  было намерения ни бросать  этих
многообещающих девиц, ни удаляться от Ранда.
     - Ты думаешь, он прав? Насчет мятежниц? Аланна вцепилась в свой подол.
     - О такой  возможности  мне даже думать противно!  Неужто  мы и вправду
дошли до... - Она осеклась на близкой к отчаянию ноте и понурилась. К глазам
ее подступили слезы.
     Теперь,  когда гнев этой женщины приутих, Верин решилась  приступить  к
расспросам другого рода:
     - Есть ли надежда, что, ежели  ты  копнешь поглубже, эта  твоя торговка
расскажет побольше обо всем случившемся в Тар Валоне?
     Женщина,  содержавшая  мясную  лавку, не была личной лазутчицей Аланны.
Она работала на Зеленую Айя, и Аланна обнаружила ее по выставленному в  окне
условному знаку. Что это был  за сигнал, Аланна.  разумеется, не сказала, да
Верин  и  не  спрашивала,  ибо  и сама  не стала бы  посвящать  ее в секреты
Коричневых.
     -  Нет. Все, что ей известно, содержалось в  том сообщении, которое она
передала  мне. Да и передала-то  с грехом пополам,  у бедняги  от страха еле
язык  ворочался.  А  послание  краткое,  и  суть  его  такова:  "Все предано
забвению.  Верным  своему долгу Айз  Седай надлежит вернуться  в Башню". - В
глазах Аланны промелькнули искорки гнева и тут же угасли. -  Если бы  не все
эти слухи, я бы никогда не рассказала тебе о ней.
     -  Понимаю,  -  отозвалась Верин, усаживаясь  за стол,  -  и  ценю твое
доверие.  Ну  так  вот. Ты  должна согласиться  с  тем,  что  это  сообщение
подтверждает слухи. В  Башне раскол, и  где-то  вне ее, по всей вероятности,
обосновались так называемые мятежницы. Вопрос в другом - нам-то что делать?
     Аланна посмотрела на  нее как на сумасшедшую,  да оно и  не диво.  Суан
могли низложить, но лишь по решению Совета Башни, в соответствии  с законом.
Сама мысль  о  попрании закона казалась  безумной. Правда, столь же безумной
казалась и мысль о расколе.
     -  Если  у тебя пока нет ответа, подумай об этом. И  еще вот о чем: то,
что молодой ал'Тор был обнаружен, в первую очередь дело рук Суан Санчей.
     Аланна открыла было рот - не иначе как спросить, откуда Верин это знает
и не замешана ли во всей истории сама, - но Верин помешала ей задать вопрос:
     - Нужно быть  изрядной  простушкой, чтобы поверить,  будто ее свержение
никак  с этим  не  связано. Таких совпадений  не бывает. Вот  и подумай, как
должна  относиться  Элайда  к  Ранду.   Не  забудь,  она  Красная.  А   пока
размышляешь, ответь мне на вопрос попроще.  Чем ты  руководствовалась, когда
связывала его узами Стража?
     Этот вопрос вроде бы и не должен был застать Аланну врасплох, однако же
застал. Она  заколебалась, выдвинула стул,  села  и, прежде  чем заговорить,
долго разглаживала юбку.
     - Ну... это же было так логично... тем более он сам к нам пришел. Давно
надо было так поступить. Ты не могла или  не  хотела... - Как  и большинство
Зеленых сестер, Аланна  потешалась над Айз  Седай из других  Айя, считавших,
что следует иметь только одного Стража. А  уж что думали Зеленые  о Красных,
вовсе  не имевших Стражей, лучше и не говорить.  - Их всех надо было связать
узами при  первой же возможности. Они  слишком  важны,  им нельзя  позволять
разгуливать, как им вздумается. А он - важнее всех.
     Неожиданно  на  ее щеках расцвел румянец  - Аланна  почувствовала,  что
слишком  разболталась.  В  Двуречье, пока  они с  Верин  испытывали  молодых
девушек, она  присматривалась к  Перрину,  но мысль связать его узами Стража
оставила довольно  быстро,  и по  весьма простой причине.  Как-то раз, когда
Перрин не  мог  этого  слышать,  Фэйли  отвела  Аланну в  сторонку и  весьма
убедительно заверила,  что,  если  та  вздумает сделать  чтонибудь подобное,
живой из Двуречья ей не выбраться.  Знай Фэйли побольше об узах, связывающих
Стражей и Айз Седай, она никогда не решилась бы осуществить свою  угрозу, но
в данном  случае  как раз неведение  и помогло  ей остановить Аланну. Скорее
всего,  именно разочарование,  постигшее Аланну в  Двуречье,  в  сочетании с
нервным напряжением последнего времени и привело к тому, что она  сделала  с
Рандом. Не только связала его,  но и поступила так без его согласия, чего не
случалось уже сотни лет.
     Ну что  ж,  спокойно  подумала  Верин, в  свое время  и  мне  случалось
нарушать кое-какие обычаи.
     - Логично?  - переспросила  она  с  улыбкой, но без язвительности. - Ты
говоришь  прямо как  Белая.  Ну да ладно. Связать-то ты его связала,  но что
собираешься делать с ним дальше? Помнится, в детстве рассказывали мне притчу
об  одной  девочке,  которая  ухитрилась  надеть седло  и  уздечку на  льва.
Кататься на нем ей очень понравилось, но под  конец прогулки выяснилось, что
она не подумала о том, как с него слезть.
     Аланна поежилась и нервно потерла руки:
     -  До сих  пор не могу  поверить, что он так силен. Если  бы мы с тобой
успели раньше соединиться! И  я пробовала, пробовала,  да ничего не вышло...
Он так силен!
     Верин  и сама едва  не поежилась. Вовсе они не могли соединиться,  если
только  Аланна не имела в  виду, что соединиться следовало еще до  того, как
она  его  связала.  Да  и  тогда неизвестно, что бы из этого получилось.  Им
пришлось пережить  несколько  пренеприятных  мгновений  - от осознания своей
неспособности отсечь  его от Истинного  Источника  до той  пренебрежительной
легкости, с которой  он отсек их, оборвав их связь с саидар, словно нитку. У
обеих  и  разом.  Невероятно.  Сколько  же потребовалось  бы  сестер,  чтобы
оградить и удерживать его? Неужто  все тринадцать? Все полагали,  что это не
более чем традиция, но, похоже, для него это число и вправду необходимо. Так
или иначе, об этом стоит поразмыслить в другое время.
     - И потом, остается вопрос с этой его амнистией,- промолвила Верин.
     Аланна широко раскрыла глаза:
     - Неужто ты  веришь? Да всякий  раз, как  только объявляется Лжедракон,
появляются  и россказни  о  том, будто  бы он  собирает  вокруг себя мужчин,
умеющих направлять  Силу. Слухи  такие  же ложные,  как  и эти Драконы.  Они
стремятся к власти и не собираются делиться ею с другими.
     -  Но он  не Лжедракон,  - спокойно  возразила  Верин, -  а  это многое
меняет.  Если  правдив  один слух,  правдивым может оказаться и другой, а об
этой его амнистии толкуют повсюду, с самого Беломостья.
     - Даже если  и так,  кажется, на его призыв никто не откликнулся. Да  и
какой  порядочный  мужчина  захочет  направлять  Силу?  Такое  желание может
возникнуть  разве  что у  жалкой  горстки  отщепенцев, а  не  то  Лжедраконы
объявлялись бы каждую неделю.
     - Он та верен, Аланна. Он притягивает к себе то, что ему нужно.
     Губы Аланны беззвучно зашевелились,  лежащие  на столе кулаки судорожно
сжались. Спокойствие улетучилось, видно было, что ее колотит дрожь.
     -  Мы  не можем позволить... допустить, чтобы направляющие Силу мужчины
открыто собирались вместе. Мы обязаны пресечь  это. Обязаны! - Глаза  Аланны
метали искры.
     - Прежде чем решить, что с ними делать, - невозмутимо промолвила Верин,
- не помешало бы выяснить, где.он их держит. Вероятнее  всего, в королевском
дворце,  но узнать точно  будет непросто, поскольку Внутренний Город для нас
закрыт. И вот что я предлагаю...
     Аланна подалась вперед.
     Обсудить предстояло многое,  но  большую часть -  не сейчас. Ответы  на
многие вопросы будут найдены позже. Действительно  ли Морейн погибла, а если
да, то как  это случилось? На самом ли деле существуют мятежницы, и если да,
то  какую  позицию  по отношению к  ним следует занять? В чьи руки  надлежит
передать  Ранда -  Элайде  или  тем, отколовшимся?  И если  им, то  где  они
находятся? Все это  необходимо узнать.  Как лучше воспользоваться ненадежным
поводком, накинутым Аланной на Ранда? Попытаться ли одной из них - или обеим
- занять  место  Морейн?  Впервые  с  тех  пор,  как Аланна  позволила своим
переживаниям  выплеснуться  наружу,   Верин  порадовалась   тому,   что  она
достаточно  долго их  сдерживала. В  нынешнем  состоянии,  в  котором  она и
сама-то  толком  не  могла  разобраться,  Аланна  должна  легче  поддаваться
воздействию. Верин  точно знала,  как следует ответить на некоторые из  этих
вопросов, хотя знала и  другое: некоторые ответы едва ли придутся Аланне  по
нраву.  А потому  пусть она остается в неведении до той поры, пока не станет
слишком поздно.
     Вскочив  в  седло. Ранд  галопом  помчался во дворец.  Он оторвался  от
бежавших  следом айильцев, но не обращал внимания на их оклики, так же как и
на прохожих, вынужденных  шарахаться  в стороны, чтобы не угодить под копыта
Джиди'ина.  Башир  и  его  салдэйцы  с трудом  поспевали  за  ним  на  своих
низкорослых лошадках. Он и сам не знал,  чего ради несется сломя  голову, но
по  мере  того  как унималась дрожь, все более отчетливо  ощущал присутствие
Аланны. Он чувствовал ее. Словно она прокралась в  его голову и обосновалась
там.  Но если он ее чувствует, то, наверное,  точно так же чувствует  его  и
она? А что еще она может? Что еще? Ему необходимо от нее избавиться.
     Гордыня!  -  рассмеялся  Льюс Тэрин, и  на  сей  раз  Ранд  не  пытался
заставить его молчать.
     Он  стремился  вовсе не  во дворец,  ибо держал в уме  совершенно  иное
место,  но  для  Перемещения требовалось знать  отправную  точку  едва ли не
лучше, чем  место прибытия. У южной  конюшни он бросил конюху поводья своего
скакуна и бегом припустил по коридорам. Длинные ноги помогли ему значительно
опередить салдэйцев.  Слуги  удивленно таращились,  отвешивали  поклоны  или
приседали,  а он, не замечая никого, мчался мимо. Оказавшись в Тронном Зале,
он  мгновенно ухватился за  саидин,  открыл врата перехода  и,  выскочив  на
прогалину возле фермы, отпустил Источник. Ранд с  глубоким вздохом опустился
на колени среди сухих листьев. Висящее над оголенными ветвями солнце опалило
его жаром  - он уже  довольно давно утратил необходимую концентрацию. Аланну
он ощущал и здесь. Возможно, несколько слабее, но во всяком случае мог точно
указать направление, в котором она находится. Даже с закрытыми глазами.
     На миг он снова взялся  за саидин, и в руке его появился сотворенный из
пламени  меч. Ранд  не  помнил, чтобы он думал об  этом клинке,  Огненном, с
темнеющим  на слегка изогнутом красном клинке  клеймом в  виде  цапли,  хотя
зажатая в ладони  длинная рукоять была тверда  и  прохладна.  Ни Пустота, ни
Сила  ничего  не изменили - Аланна по-прежнему оставалась там, в  уголке его
сознания.
     С горьким смешком Ранд отпустил Источник. А ведь он  был так  уверен  в
себе. Всего-то навсего две Айз Седай. Конечно, как ему не справиться с ними,
ведь справлялся же он с Эгвейн и Илэйн. Что они могли ему сделать?
     Он понял, что все еще смеется, никак не  может остановиться. Что ж, его
глупая гордость и впрямь смешна. Самоуверенность... Помнится, когда он и Сто
Спутников  запечатали Отверстие,  ему тоже  казалось, что мир и  спокойствие
обеспечены теперь навеки...
     Листья зашелестели, когда Ранд заставил себя подняться на ноги.
     - Не я, -  прохрипел он. - Это был не я! Убирайтесь из моей  головы! Вы
все, прочь из моей головы!
     Голос Льюса Тэрина  превратился в отдаленное бормотание. Аланна молчала
и  терпеливо выжидала где-то  на задворках  сознания.  И голос,  похоже,  ее
побаивался.
     Ранд старательно отряхнул приставшие к коленям листья. Он не  поддастся
и не уступит. Айз Седай  нельзя  доверять ни в чем - отныне он это запомнит.
Человек. без веры все равно что мертвец, съязвил Льюс Тэрин.
     Он не сдастся.
     На  ферме  все  оставалось по-прежнему.  Во  всяком случае,  на  первый
взгляд.  Сора  Грейди холодно  и  бесстрастно смотрела на  Ранда  из окошка.
Теперь  она  оставалась  единственной  женщиной на ферме  - жены  и  подруги
мужчин, не прошедших  испытания, уехали вместе с  ними. Своих учеников  Таим
собрал за амбаром, на  прогалине, покрытой  красноватой  коркой из  засохшей
глины, сквозь  которую  пробивались  редкие сухие  травинки.  Всех  семерых.
Помимо Джура, мужа Соры, из первой группы проверку  прошли лишь Дамер Флинн,
Эбен  Хопвил и Федвин  Морр. Остальные  были новичками,  с  виду  такими  же
молоденькими, как Эбен с Федвином.
     Все ученики, за  исключением  седовласого  Дамера, сидели рядком, а сам
Дамер,  стоявший перед ними,  сдвинув  брови, таращился  на лежащий футах  в
тридцати здоровенный, величиной с человеческую голову камень.
     - Давай!  - приказал Таим, и Ранд почувствовал, как  Дамер ухватился за
саидин и принялся неумело сплетать потоки Огня и Земли.
     Камень  взорвался. Дамер  и  прочие  ученики попадали ничком, чтобы  не
угодить  под град  осколков.  Все, кроме Таима;  тот  мгновенно сотворил  из
Воздуха щит, от которого отскакивало  каменное крошево.  Осторожно приподняв
голову.  Дамер отер кровь со ссадины под  левым глазом. Ранд стиснул зубы  -
лишь  благодаря везению  ни  один  обломок  не задел его.  Сора  по-прежнему
смотрела  из окна. Смотрела на  него. Куры все  так же  копошились в пыли, -
похоже, они уже попривыкли к взрывам.
     - Может  быть, хоть  теперь вы  запомните  то,  о чем я вам  без  конца
твержу, -  спокойно сказал Таим. - Когда наносишь удар, загораживайся щитом,
не то дело может кончиться худо. - Он взглянул на Ранда с таким видом, будто
давно знал, что тот находится здесь. - Продолжайте, - бросил Таим ученикам и
направился к Ранду. Сегодня его ястребиный профиль казался особенно резким.
     Дамер уселся  рядом  с  прочими учениками. Вместо  него вперед выступил
прыщеватый Эбен.  Свивая потоки Воздуха,  чтобы  поднять  из  кучи очередной
камень,  паренек  нервно  подергивал  себя  за  ухо. Плетение его  оказалось
слабым, и камень упал на землю.
     - Не слишком  ли  рискованно  оставлять  их вот  так,  без пригляда?  -
спросил Ранд, когда Таим подошел к нему.
     Второй камень взорвался, как и первый, но на сей раз все ученики успели
заградиться щитами. Так же поступил и Таим, оградив сразу и себя и Ранда. Не
говоря ни слова, Ранд  овладел саидин  и сотворил  собственный щит, оттеснив
плетение Таима в сторону. Губы Таима скривились - почти в улыбке.
     -  Мне  приходится  подгонять их,  потому  что  так  было угодно  Лорду
Дракону.  Я  заставляю  их  решительно  все  делать   с  помощью  Силы,  все
повседневные  дела.  Самому новенькому удалось  разогреть  еду  только вчера
вечером - до этого  ему  приходилось  обходиться без горячего. В большинстве
случаев времени на это уходит вдвое больше, чем вручную, зато они непрерывно
учатся  работать с Силой. Учатся так быстро,  как могут, только вот учеников
покуда маловато.
     Проигнорировав подразумевавшийся вопрос. Ранд огляделся по сторонам:
     - А где Хаслин? Небось опять напился? Говорил же я тебе, вино ему можно
давать только по вечерам.
     Генри  Хаслин  был Наставником  Меча  в Гвардии  Королевы  и отвечал за
обучение новобранцев,  пока Равин не принялся очищать эту гвардию от слишком
преданных  приверженцев  Моргейз.  Одних он  спровадил  в  отставку,  других
отправил  на  войну, в Кайриэн. Хаслин был староват для  военных  походов, а
потому ему назначили пенсион, с чем и выставили за ворота. Когда по Кэймлину
поползли слухи о смерти Моргейз,  старый рубака пристрастился к вину, однако
он считал  виновником гибели  королевы  не Ранда, а Гейбрила и неплохо  учил
молодежь сражаться, когда бывал трезв.
     - Я  его отослал, - ответил Таим. - Какой им прок от мечей? - Взорвался
очередной камень. - Ведь теперь у них есть Сила.
     Убей его! Сейчас же убей  его! - гулким эхом отозвался в Пустоте  голос
Льюса  Тэрина. Голос  Ранд подавил,  но с клокотавшей вокруг кокона  Пустоты
яростью  справиться было труднее. Впрочем,  когда  он  заговорил,  слова его
звучали спокойно:
     -  Найди его. Таим, и доставь обратно. Скажешь, что передумал. И ему, и
ученикам.  Говори  что  хочешь, но  он должен вернуться  и давать  им уроки.
Каждый день. Я не хочу,  чтобы они отдалялись от мира. Чем, спрашивается, им
заняться, если они не смогут направлять Силу? Вспомни, каково пришлось тебе,
когда  Айз Седай тебя  оградили.  А  ведь если  бы  ты  владел  мечом,  умел
сражаться руками, то, наверное, сумел бы вырваться на свободу.
     - Но я же в конце концов вырвался. Потому-то
     я и здесь.
     - Тебя, как я слыхал, освободили твои сторонники, в противном случае ты
кончил бы как  Логайн, которого усмирили в Тар Валоне.  А ведь у этих парней
нет последователей. Найди Хаслина.
     Таим поклонился:
     -  Как будет  угодно милорду Дракону.  Так выходит, милорд явился  сюда
только ради этого. Ради Хаслина и мечей?
     В голосе Таима промелькнула едва заметная  нотка пренебрежения, но Ранд
предпочел не обращать на нее
     внимания.
     - В Кэймлине объявились Айз Седай. Поездки в город следует прекратить -
и  ученикам,  и тебе. Одному Свету ведомо, что случится, ежели  один  из них
нарвется на  Айз Седай,  а та  поймет, кто он таков. -  Или он узнает, а  он
точно узнает, кто она, и с перепугу  бросится бежать  или попытается нанести
удар. И то и другое разоблачит его и погубит. Судя по тому, что видел  Ранд,
и Верин, и  Аланна  способны  спеленать  любого  из  Таимовых  учеников, как
младенца. Таим пожал плечами:
     -  Сделать с головой Айз Седай то же самое, что  с камнем, они и сейчас
могут. Разница  невелика,  только  плетение  чуточку другое. - Глянув  через
плечо, он возвысил голос: - Сосредоточься, Эдли, сосредоточься!
     Долговязый, с непомерно большими руками и ногами парень, стоящий теперь
перед учениками, дернулся, упустил саидин,  но, хотя и не без  труда, вернул
ее. Еще один камень разлетелся на куски.
     Таим снова повернулся к Ранду:
     - Пожалуй... если милорд не желает сам... я мог бы убрать их.
     - Если бы я хотел их смерти, то обошелся бы без твоей помощи.
     Ранду подумалось, что он и вправду  мог бы решиться на такое, попытайся
они  убить или укротить его.  Но  станут ли они предпринимать такие попытки?
Теперь, когда связали  его какими-то узами? Так или иначе,  рассказывать  об
этом  Таиму Ранд не собирался, потому что не  доверял ему  и  без бормотании
Льюса Тэрина, и уж всяко не собирался обнаруживать перед ним свою слабость.
     О Свет, подумал он, что же за узду позволил я накинуть на себя Аланне?
     -  Если потребуется  убить Айз Седай,  я дам тебе знать.  Но пока пусть
никто и не  пикнет, ежели только Айз Седай не вздумает снести ему голову.  Я
хочу одного - чтобы все держались  от  них  подальше. Мне не нужны действия,
которые могут восстановить их против меня.
     - А разве  они и  так не против? - пробормотал Таим,  но Ранд предпочел
сделать вид, будто не расслышал этого вопроса. Возможно потому,  что не знал
на
     него ответа.
     - Кроме того, я не хочу, чтобы кого-то лишили
     жизни или укротили из-за того, что его голова слишком велика для шапки.
Постарайся внушить это им. Ты за них в ответе.
     - Как угодно. - Таим  снова пожал  плечами. - Некоторые из них так  или
иначе  погибнут, если только мы не станем держать их  здесь вечно. И даже  в
этом  случае  кое-кто, наверное, умрет. Такое почти  неизбежно, коли я  буду
подгонять их так, как  сейчас.  А их  мало.  Было бы разумнее  позволить мне
выходить на поиски.
     Ранд  посмотрел  на  учеников.  Светловолосый  юнец,  обливаясь  потом,
пытался передвинуть  очередной камень.  Бедолага все время упускал саидин, и
камень
     перемещался скачками.
     Через  несколько  часов из дворца должен выехать фургон с новобранцами,
прибывшими  вчера  пополудни. На сей раз  их оказалось четверо.  Несколькими
днями  назад было двое или трое. С тех пор как он  доставил сюда Таима, семь
дней  назад, на  призыв Ранда откликнулось восемнадцать  человек, но  только
трое из них оказались способными к обучению. Правда, Таим утверждал, что это
вполне   приличная  цифра,  ведь   все   они  заявились   в  Кэймлин,  чтобы
просто-напросто испытать  судьбу. А  еще Таим  уверял -  и  не  раз, - что с
такими темпами они смогут сравняться с Башней лет через шесть. Не было нужды
напоминать Ранду,  что  этих шести  лет у него нет. Равно  как и возможности
обучать учеников медленнее.
     - Как ты собираешься это делать?
     - Воспользуюсь вратами  перехода.  -  В  этом  Таим преуспел  сразу. Он
вообще был  очень сообразителен и все, что показывал  ему Ранд, схватывал на
лету. - Я смогу посещать по две, а то и по три деревни за день. С деревнями,
пожалуй,  будет  попроще, чем с маленькими городками. Флинна, он продвинулся
дальше прочих, несмотря  на все  свои оплошности, я  оставлю приглядывать за
уроками.  А  с  собой  возьму Грейди,  или  Хопвила, или  Морра. Правда, нам
потребуются приличные лошади. Та кляча, что возит нашу тележку, не подойдет.
     -  И каким образом ты намереваешься действовать? Заявишься  в деревню и
объявишь,  что  ищешь  мужчин,  желающих  научиться  направлять  Силу?  Тебе
повезет, если селяне не вздернут тебя сразу.
     - Ну, я, конечно, не стану действовать так уж  напрямик, - сухо ответил
Таим. - Для начала скажу, что набираю людей в войско Возрожденного Дракона.
     Вот так не напрямик. Куда уж прямее.
     - Это  припугнет людей и поостудит  пыл  тех,  кто захочет накинуть мне
петлю на шею. И поможет отсеять не желающих выступать в твою поддержку. Вряд
ли  стоит  обучать  людей, настроенных  враждебно  и способных  изменить при
первом  удобном  случае.  - Таим  вопросительно поднял  бровь,  но  не  стал
дожидаться  само собой подразумевавшегося ответа. -  Как только  я отвезу их
подальше  от деревни,  открою проход  и переправлю  всю ватагу сюда. Кто-то,
наверное, ударится в панику, но думаю, с этим совладать будет нетрудно.  Раз
уж они согласились следовать  за человеком,  способным  направлять  Силу, то
едва  ли  станут артачиться, когда  я захочу испытать их. Ну  а  тех, кто не
пройдет  испытания,  я отправлю в  Кэймлин.  Что ни  говори, а Возрожденному
Дракону и вправду пора набирать  войско. Собственное,  чтобы  не зависеть от
других.  Башир  может передумать  и  передумает,  коли  ему  велит  королева
Тенобия. И кто знает, чего можно ожидать от этих
     так называемых айильцев?
     Таим  остановился  перевести  дух,  но Ранд предпочел придержать  язык.
Примерно так  же думал  и он сам, хотя, конечно же, не про  айильцев, однако
Таиму вовсе не обязательно знать об этом.
     Спустя мгновение Мазрим Таим продолжил:
     - Готов  биться об заклад на что угодно: если  я возьмусь за дело, то в
первый  же день найду  столько способных к учению людей, сколько не явится в
Кэймлин  за целый  месяц. Раз  Флинн и некоторые  другие могут  обойтись без
меня... - Он развел руками. - Мы можем сравняться с Башней менее чем за год.
И ведь каждый человек - это. оружие.
     Ранд призадумался. Позволить Таиму отлучиться  рискованно  - уж  больно
тот напорист. Не  ровен  час,  нарвется во время своих поисков на Айз Седай.
Может, он сдержит  слово  и не  тронет ее;  а вдруг  она сама узнает, кто он
такой, отрежет его от Источника и пленит? Ранд не мог позволить себе понести
такую  потерю,  ибо  не  умел  учить, да  и не  имел времени на то,  чтобы и
учеников обучать, и заниматься  всем остальным. Шесть лет! Шесть  лет на то,
чтобы сравняться с Башней. И  это в  том  случае,  если Айз Седай первыми не
прознают  про ферму и не уничтожат ее вместе  со всеми учениками, прежде чем
те усвоят достаточно, чтобы постоять за себя. Шесть лет или год. Даже меньше
года.
     Не обращая внимание на отдаленное бормотание Льюса Тэрина, Ранд кивнул:
     - Ты получишь коней.





     - Ну? - спросила Найнив настолько  терпеливо,  насколько  могла. Сидеть
неподвижно на кровати, сложив руки на коленях, стоило ей немалых усилий. Она
с трудом подавила зевок  -  час был ранний,  а выспаться ей не удавалось уже
три ночи  кряду. Плетеная клетка была  пуста -  певчего воробья выпустили на
волю. На волю хотелось и ей. - Ну, что там?
     Илэйн  стояла  на коленях  на  своей постели,  высунувшись  по плечи  в
окошко.  Отсюда открывался вид, хоть и  весьма ограниченный, на заднюю стену
Малой Башни, где  сегодня  утром собрались Восседающие  от большинства  Айя,
чтобы  принять посланницу Тар  Валона.  Видно было немного,  но  достаточно,
чтобы разглядеть защитное плетение. Именно  это ограждение, малый  страж, не
позволяло  подслушать  с  помощью Силы, что  же  происходит  внутри.  Прошло
несколько мгновений, прежде чем Илэйн с досадой на лице села на пятки.
     - Ничего не  получается. Ты говорила, будто эти потоки могут  незаметно
проникнуть сквозь преграду. Меня вроде бы и вправду не заметили, но  сама  я
ничего не услышала.
     Последняя фраза предназначалась для сидящей в  углу  на шатком табурете
Могидин. Эта особа совершенно не потела, что донельзя раздражало Найнив. Она
твердила.  будто  требуется  долгий  опыт работы  с  Силой, чтобы достигнуть
необходимой степени самоотстраненности,  позволяющей не замечать ни жары, ни
холода. Ну чем это, скажите на  милость, лучше туманных  обещаний Айз Седай,
заверяющих, что  в конце  концов все  придет само  собой.  И Найнив, и Илэйн
обливались потом, а  Могидин оставалась свежей, как весенний денек.  О Свет,
просто зла на нее не хватает!
     - Я же предупреждала, что это будет непросто. - Могидин подняла  темные
глаза и смотрела главным  образом на  Илэйн, ибо всегда сосредоточивалась на
той, на чьем запястье  находился ай'дам. - Существуют тысячи способов плести
малых  стражей,  а проделать  в плетении отверстие гораздо  сложнее. На  это
может потребоваться не один день.
     Найнив попридержала язык, хотя это далось ей с трудом. Надо же. не один
день! Можно подумать, будто  они пробовали впервые. С приезда Тарны Фейр уже
третий  день  пошел,  а  Совет  все  еще  держал в  секрете, с  чем  прибыла
посланница Элайды. Наверное, это не было секретом для Шириам, Мирелле и всей
их  компании - Найнив не удивилась бы, узнав, что им все стало известно даже
раньше,  чем членам Совета,  - но на  эти  дневные встречи не допускали даже
Суан  и Лиане. По крайней мере  сами они так утверждали. Найнив поймала себя
на том,  что вцепилась в подол, и усилием воли разжала  пальцы. Им во что бы
то ни стало требовалось найти способ разузнать, чего хочет Элайда и, что еще
важнее, какой ответ дал ей Совет. Другого выхода не было.
     - Мне  пора идти,-  со вздохом промолвила  Илэйн.-  Я должна показывать
сестрам, как делаются тер'ангриалы.
     Лишь  у  немногих  Айз  Седай  в  Салидаре  обнаруживались  необходимые
задатки, но учиться хотели все, и почти все, похоже, считали, что непременно
выучатся, только вот Илэйн должна почаще показывать им, что к чему.
     -  Возьми-ка  это, -  добавила  Илэйн,  расстегивая  браслет.-  Я  хочу
попробовать кое-что новенькое, после того как закончу с сестрами.  А потом у
меня еще и занятия с послушницами.
     Ни то, ни другое теперь не вызывало у нее восторга, не то что поначалу.
После каждого урока  она возвращалась раздраженная донельзя,  шерсть  дыбом,
словно  у   рассерженной   кошки.   Самые  молоденькие  послушницы  чересчур
торопились, забегали  вперед  и  хватались  за  то, с  чем  никак  не  могли
справиться.  Те,   кто  постарше,  хоть   и  были   малость  осмотрительнее,
обнаруживали склонность к спорам  и препирательствам, ибо  им  не  очень- то
нравилось слушаться девушку лет на шесть, а то и семь моложе их. Илэйн взяла
за  обычай  без конца  повторять  "эти  безмозглые  послушницы"  или  "тупые
идиотки", будто была Принятой уже лет десять.
     - Ну а  тебе и без меня  есть чем заняться.  Может,  коли тебе  повезет
больше, чем мне, научишься наконец обнаруживать направляющего Силу мужчину.
     Найнив покачала головой:
     - Как бы не  так.  Сегодня утром я должна помогать Джании и Делане с их
записями. - Найнив не удержалась  и скорчила гримасу.  Делана представляла в
Совете Серую Айя, а  Джания - Коричневую, но для Найнив от этого не было  ни
малейшего  толку,  ибо ни одна  из  сестер ни разу и словом не обмолвилась о
переговорах.  - А потом у меня очередной урок с  Теодрин. - Точнее  сказать,
очередная  трата времени.  Здесь, в  Салидаре, все только  тем и заняты, что
тратят  время  попусту.-  Надень  его,-  сказала  она,  заметив,  что  Илэйн
вознамерилась повесить браслет на крюк.
     Та  порывисто вздохнула, но браслет все же  застегнула. Найнив считала,
что  Илэйн  слишком уж  полагается на ай'дам. Пока на шее Могидин оставалось
ожерелье,  любая  способная  направлять  Силу  женщина  с  помощью  браслета
способна  обнаружить  ее местонахождение и управлять ею. Если же  браслет не
был надет ни на чью руку, Могидин не могла отойти от него и на дюжину шагов,
не  испытав непереносимый  приступ  тошноты.  То  же случилось  бы,  вздумай
Могидин  сдвинуть  браслет хотя  бы на несколько  дюймов  с  того места,  на
котором он висел, или самостоятельно  расстегнуть ожерелье.  Возможно, это и
удержит  ее  на  крючке,  но  кто  знает,  какую  хитрость  может  придумать
Отрекшаяся, если  оставить ее без должного пригляда. Как-то раз,  в Танчико,
Найнив  отсекла ее от Источника, оградила щитом, связала  с  помощью Силы, а
когда  отвлеклась на несколько мгновений, Могидин и след  простыл. Заполучив
ее снова,  Найнив первым делом попыталась дознаться, как той удалось удрать,
и  дозналась-таки,   хотя  вынудить  Могидин  отвечать  оказалось  непросто.
Выяснилось,  что, если у способной направлять Силу  женщины достанет умения,
времени  и терпения,  она  может  расплести закрепленные  узлы любого  щита,
оставленного без присмотра. Правда, Илэйн уверяла, будто против аи'дам такой
способ неприменим, ведь здесь нет  никаких узлов, к  тому же  с ожерельем на
шее Могидин не могла коснуться саидар без дозволения; но Найнив предпочитала
не рисковать.
     - Когда будешь переписывать, не спеши, - посоветовала Илэйн. - Мне тоже
приходилось переписывать для Деланы. Она терпеть не может клякс да помарок и
заставит тебя переписывать каждую страницу  хоть по полсотни раз, лишь бы та
выглядела аккуратно.
     Найнив нахмурилась. Может,  почерк у нее  и не такой  Изысканный, как у
Илэйн, но  и  она не какая-то там деревенская неумеха и небось  сама  знает,
каким концом тыкать перо в чернильницу. Илэйн не обратила на это внимания и,
улыбнувшись  на  прощание, выскользнула из комнаты.  Может,  она  и  вправду
хотела  помочь?  Ведь если Айз Седай  проведают,  как она, Найнив, ненавидит
переписывать бумаги, то наверняка будут сажать ее за эту работу в наказание.
     -  Может, тебе стоило бы отправиться к Ранду,  - неожиданно  промолвила
Могидин.  Сейчас  она сидела  совсем  иначе, гораздо  прямее,  да и смотрела
Найнив в глаза. С чего бы это?
     - Что ты имеешь в виду? - поинтересовалась Найнив.
     -  Что  тебе и  Илэйн надо  ехать  в Кэймлин, к  Ранду. Она там  станет
королевой, а  ты...  - Улыбка  Могидин вовсе  не  была приятной.  - Рано или
поздно они  задумаются  о том, как  тебе удается делать  такие замечательные
открытия,  ежели,  пытаясь направлять Силу при них, ты всякий раз трясешься,
словно девчонка, стащившая сласти.
     - Да  вовсе я...  - Найнив осеклась - не оправдываться же ей перед этой
женщиной.  И  с  чего  это  Могидин так осмелела?  -  Не  забудь,  что бы ни
случилось  со  мной, если  правда всплывет наружу,  твоя голова окажется  на
плахе меньше чем через неделю.
     - А тебе придется страдать гораздо дольше. Семираг, помнится, заставила
одного человека истошно  вопить  в  течение пяти  лет. Она  даже  ухитрилась
сохранить ему разум.  Правда,  сердце в конце концов все равно не выдержало.
Конечно,  нынешним  вашим  невеждам  до  Семираг  ой как  далеко,  но боюсь,
возможность выяснить, каковы их умения, ты получишь из первых рук.
     Да  как она  посмела?  Обычное  раболепие  Могидин  было сброшено,  как
змеиная  кожа. Они словно на равных обсуждали нечто  представляющее для  них
некоторый  интерес. Хуже того,  Могидин всем своим видом давала  понять, что
обсуждаемая  тема  ее интересует лишь вскользь,  тогда  как Найнив  касается
непосредственно. Найнив пожалела, что на  руке ее сейчас нет браслета, с ним
как-то спокойнее.  Не  может  быть,  чтобы  Могидин  и  вправду  была  такой
уверенной в себе, какой выглядела сейчас.
     И  тут  у  Найнив  перехватило  дыхание.  Браслет!  В комнате  не  было
браслета.  Так вот в  чем дело. Внутри у  Найнив  похолодело.  Правда,  если
рассуждать логически, есть ли в комнате  браслет,  нет ли, не имело никакого
значения.  Ведь  его  надела  Илэйн.  О  Свет, только бы она  его  не сняла!
Ожерелье же плотно охватывало  шею Могидин. Только логика не имела отношения
к  тем  чувствам, которые  испытывала Найнив. Ведь  она  еще  не  оставалась
наедине с этой женщиной, будучи без браслета. Точнее сказать, оставалась - и
всякий  раз это едва  не  кончалось  бедой. Правда, тогда Могидин не  носила
ай'дам.  Но какое  это имеет значение! Могидин - Отрекшаяся. Они  наедине, и
она, Найнив, лишена возможности управлять  ею. Она вцепилась  в подол, чтобы
не схватиться за нож.
     Улыбка Могидин стала еще шире, будто ей удалось прочесть мысли Найнив.
     - Можешь не  сомневаться, -  продолжала Отрекшаяся, -  я руководствуюсь
только твоими интересами.
     Это, - она указала пальцем на ожерелье, тщательно избегая прикосновения
к нему. - будет удерживать меня в Кэймлине так же надежно, как и в Салидаре.
Рабство там  для меня предпочтительнее смерти здесь. Но не тяни с  решением.
Если ваши так называемые  Айз Седай решат вернуться в Башню, то не сочтут ли
они  лучшим  подарком для  тамошней  Амерлин  тебя,  столь  близкую к  Ранду
ал'Тору. И Илэйн. Если он  испытывает  к ней  хотя  бы  вполовину  столь  же
сильное чувство, как она к нему, заполучив ее,  они  свяжут его неразрывными
путами.
     Найнив поднялась, изо всех сил пытаясь заставить колени не дрожать:
     - Прибери постели и наведи порядок в комнате. Чтобы к моему возвращению
она выглядела безупречно.
     -  Сколько времени осталось в твоем  распоряжении?  - спросила Могидин,
прежде  чем  Найнив   дошла  до  двери,   причем  с   таким  видом,   словно
осведомлялась, горяча  ли  вода для чая.  - Самое большее несколько дней, до
того как  они отправят ответ в Тар Валон. А  то и несколько часов. Перевесит
ли  значение  Ранда  ал'Тора, даже  в  совокупности со  всеми преступлениями
Элайды, возможность восстановления единства их драгоценной Белой Башни?
     - Обрати  особое внимание на горшки, - не оборачиваясь, бросила Найнив.
- Я хочу, чтобы на сей раз они сияли.
     Не дав Могидин добавить что-нибудь, она вышла и плотно закрыла за собой
дверь.
     Оказавшись в  тесном, лишенном окон коридорчике,  Найнив  привалилась к
грубым  деревянным  доскам,  вытащила,  порывшись в  кошельке, два ворсистых
листочка  гусиной  мяты  и  отправила  их  в  рот.  Гусиная  мята  не  сразу
успокаивает  горящий  желудок,  но Найнив жевала  и  глотала  так торопливо,
словно надеялась  ускорить действие снадобья. Могидин, по существу, наносила
один удар за другим, давая понять, как много ей известно. Разумеется, Найнив
не доверяла Могидин ни капельки, но полагала, что  та достаточно запугана. И
зря. Она просто притворялась. О Свет, притворялась! Конечно,  все это чистой
воды блеф  - об Илэйн  и  Ранде Могидин знала не больше, чем Айз  Седай. Ишь
чего удумала, подталкивать ее к побегу... Больно много воли взяла, да и они"
с  Илэйн хороши, слишком свободно болтали в ее присутствии. Интересно, о чем
еще  они успели проболтаться  и  много ли  пользы сумеет  извлечь  из  этого
Могидин?
     В  полутемный  коридор  вышла еще одна Принятая,  и  Найнив,  торопливо
оправив  платье,  спрятала гусиную  мяту. Все комнаты маленького домика были
превращены в  спальни для  Принятых  и служанок -  по три, а то и по  четыре
женщины  на  одну  комнатенку  не  больше  той,  которую Найнив  только  что
покинула. Порой приходилось делить одну постель на двоих. Появившаяся сейчас
в коридоре Эмара, хрупкая, тоненькая сероглазая иллианка, недолюбливала Суан
и  Лиане - Найнив это ничуть не  удивляло -  и полагала, что обеих следовало
бы,  со всем уважением, как она выражалась, отослать  куда-нибудь  подальше.
Обычно с усмиренными женщинами поступали именно так. Ко всем остальным Эмара
относилась  доброжелательно и, в отличие  от прочих, никогда не  сетовала на
то, что  Найнив и Илэйн занимают  слишком много места, а обязанности по дому
за них исполняет Мариган.
     - Я  слышала, тебе  предстоит  переписывать  для  Джании  и  Деланы,  -
промолвила Эмара звонким, высоким голосом. - Послушай моего совета, пиши как
можно быстрее.  Джания следит только за тем, чтобы ничего не было пропущено,
а на кляксы внимания не обращает.
     Найнив  сердито  скривилась,  глядя  в  спину удаляющейся  Эмары.  Пиши
помедленнее для Деланы. И побыстрее для Джании.  Кругом одни советчицы.  Так
или иначе, она  все равно не могла думать о  каких-то там кляксах.  А насчет
Могидин надо будет  переговорить  с Илэйн.  Покачивая головой и что-то бурча
себе под нос, Найнив направилась к выходу. Может быть, в последнее время она
и впрямь слишком часто допускала промашки. Надо  бы встряхнуться и покончить
с этим. И кое-кого найти.
     В последние дни в Салидаре воцарилась тишина, хотя улицы, как и прежде,
были полны народу. За околицей  стихли кузнечные  молоты.  Всем было велено,
пока  не  уедет  Тарна,   помалкивать  и  насчет   отправленного  в  Кэймлин
посольства, и насчет Логайна, надежно  укрытого в одном из воинских лагерей,
а заодно и  о  самих этих лагерях да солдатах. В  результате все  в Салидаре
боялись обронить лишнее слово, говорили чуть ли не шепотом, и в приглушенном
уличном гомоне слышались тревожные нотки.
     Это  действовало на  всех. Слуги  и  служанки, обычно спешившие, теперь
двигались  нерешительно,  то  и дело  опасливо  оглядываясь. Настороженными,
несмотря на обычную внешнюю невозмутимость, казались даже Айз  Седай. Солдат
на улицах  теперь почти не было, словно Тарна  не видела,  как они заполняли
город  в  первый  день,  и  не  сделала из  этого  соответствующих  выводов.
Положение солдат  было  весьма шатким,  и  потому те  немногие,  кто все  же
оказывался  в  городе,  выглядели более чем хмуро  или  старались изобразить
полное  безразличие.  От решения  Совета зависели их  жизни -  вполне  могло
обернуться так, что каждому будет грозить  петля; даже те правители и лорды,
которые хотели  бы держаться в  стороне от раздоров  в  Башне, скорей всего,
вздернут  всякого солдата,  угодившего им в руки, просто в назидание прочим,
чтобы  не дать бунту  разгореться.  Все,  кроме Гарета  Брина,  каждый  день
терпеливо  высиживавшего  у  порога Малой Башни.  Он  появлялся там  еще  до
прихода  Восседающих  и уходил  после них. Не иначе как хотел убедиться, что
они  не  забыли  ни  о нем самом,  ни  о том,  что он  для них делает. В тот
единственный раз, когда Найнив видела, как Восседающие выходят  из  дома, ей
показалось, что они не в восторге от настырности Брина.
     Похоже, прибытие Красной сестры никак  не сказалось  лишь  на поведении
Стражей.  И  детей. Найнив  вздрогнула от неожиданности,  когда  перед  ней,
словно куропатки, выскочили невесть откуда три девчушки с лентами в волосах.
Потные, покрытые пылью, они со звонким смехом разбежались в стороны. Дети не
знали, что ждет  Салидар, да и  вздумай кто- нибудь  им растолковать, скорее
всего, просто не поняли бы. Ну а каждый Страж  последует за своей  Айз Седай
куда угодно, не моргнув глазом.
     Приглушенные разговоры велись,  по большей части, о  погоде.  А  еще  о
странных  происшествиях, слухами  о которых  полнился городок.  О  говорящих
двухголовых  телятах,  людях,  покрытых  тучами  мух,  пропавших в  какой-то
деревни посреди  ночи детях и невидимой смерти, настигавшей взрослых посреди
дня. Всякому разумному, мыслящему  человеку  понятно,  что небывалая  жара и
засуха  вызваны прикосновением к миру  руки Темного, но даже среди Айз Седай
многие  сомневались в  истинности утверждений  Илэйн  и Найнив  относительно
реальности всех остальных происшествий. Мало  кто верил,  что по  мере того,
как  слабеют печати  на узилище  Темного, оттуда поднимаются  пузыри  зла  и
дрейфуют  по  нитям Узора, пока не лопнут. Да и вообще здравомыслящих  людей
было не  так уж  много,  а потому  толки  повсюду  ходили самые  несуразные.
Некоторые возлагали всю вину на Ранда. Иные, напротив, считали, будто Творец
разгневан на  мир  за то, что люди не спешат сплотиться вокруг Возрожденного
Дракона.  Или  недоволен  тем,  что  Айз Седай до  сих пор  не  пленили и не
укротили его. Или же  тем,  что  эти самые Айз Седай противятся воссевшей на
престол  Амерлин.  Проталкиваясь сквозь  толпу,  Найнив  улавливала  обрывки
разговоров  -  многие уверяли,  будто  погода исправится,  как только  будет
восстановлено единство Башни.
     -  ...клянусь,  это  правда! - бормотала дородная  повариха.  -  На том
берегу Элдар  собралось  целое  войско  Белоплащников.  Ждут только  приказа
Элайды.
     Конечно,  Белоплащники  правдоподобнее  двухголовых  телят,  но   чтобы
Белоплащники стали дожидаться приказа Элайды? Не иначе как у этой женщины от
жары мозги расплавились.
     -  Свет  свидетель, это  истинная правда, -  клялся  седовласый  возчик
недоверчиво  прищурившейся  женщине,  чье  ладно  скроенное  платье выдавало
служанку Айз Седай. -  Элайда  мертва. Красная сестра  заявилась сюда, чтобы
упросить Шириам стать новой Амерлин. - Женщина  кивнула,  видать, эти  слова
пришлись ей по вкусу.
     - А  я  вам  так скажу, -  промолвил  мужчина в грубошерстном  кафтане,
поправляя  на  плече вязанку хвороста. -  Элайда  - прекрасная  Амерлин.  Во
всяком случае, не хуже любой другой. - В отличие от прочих он говорил громко
и по сторонам не озирался.
     Найнив усмехнулась. Этот человек определенно желал, чтобы его услышали.
И как Элайде удалось так быстро узнать про Салидар? Похоже, Тарна выехала из
Тар  Валона,  когда здешние Айз  Седай  еще  только  начинали  собираться  в
деревеньке.  Суан  мрачно  отмечала,  что  в Салидаре недосчитывались  очень
многих  Голубых  сестер,  а  ведь  первоначальное  послание  о  месте  сбора
предназначалось именно Голубым. К  тому  же, добавляла она,  Алвиарин любому
способна развязать  язык.  Иные  рассуждения  не  могли  не навести на очень
неприятную мысль о присутствии здесь, в Салидаре, тайных сторонников Элайды.
Тем  паче что подобные речи Найнив слышала  не впервые. Правда, ни  одна Айз
Седай в таком роде не высказывалась, но, как она полагала, иные были бы и не
прочь.  Внешне  притихший  Салидар  на  самом  деле бурлил.  Похоже,  в  нем
заваривалась такая каша, которую не скоро удастся расхлебать. Что лишний раз
убеждало Найнив в правильности ее решения.
     Найти Бергитте удалось не  сразу.  Обычно  она находилась поблизости от
играющих детей, а детей в Салидаре было  не  так  уж  много.  Вот  и  сейчас
Бергитте  стояла  на улице, наблюдая за игрой  пятерых мальчишек. Те швыряли
друг в друга мешочек с камушками, заливаясь смехом, в  кого бы он ни угодил.
Все, включая и  того, в кого мешочек попадал. Полная бессмыслица, как  и все
детские игры, да и мужские тоже.  И конечно же, Бергитте была не одна. Такое
случалось редко, если только она не прилагала к  тому  особых усилий. Арейна
стояла рядом с ней, изо  всех  сил стараясь не  показать,  до  какой степени
надоели ей дети. Будучи  на год или два моложе Найнив, Арейна заплетала свою
темную  косу  на  манер  золотистой  косы  Бергитте,  только  вот  коса  эта
опускалась у нее чуть  ниже плеч, тогда как у Бергитте была до самого пояса.
Да  и вырядилась  она точь-в-точь  как  Бергитте -  в коротенькую, до талии,
светло-серую  курточку и широкие складчатые шаровары, присборенные у лодыжек
над короткими сапожками  с высокими  каблуками.  Да  еще  и колчан с луком к
поясу прицепила. До  встречи  с  Бергитте она  наверняка лука  и в руках  не
держала, подумала Найнив, делая вид, будто не замечает этой женщины.
     - Мне нужно поговорить с тобой, - промолвила она, обращаясь к Бергитте.
- Наедине.
     Арейна  скользнула  по  ней  взглядом, в котором светилось нечто  очень
близкое к презрению.
     - Ах, Найнив, что же ты не накинула шаль? В такой чудесный денек? О, да
ты никак еще и потеешь, словно лошадь. С чего бы это?
     Найнив  стиснула зубы.  Она  подружилась  с этой женщиной  прежде,  чем
Бергитте, да только по прибытии в Салидар дружба их расстроилась. Узнав, что
Найнив  вовсе  не  Айз  Седай, Арейна  была  более чем  разочарована. Только
привязанность к  Бергитте  не  позволяла ей рассказать, где  и когда  Найнив
выдавала  себя  за полноправную  сестру.  Кроме  того,  Арейна принесла обет
Охотницы  за  Рогом,  а  уж  для  Охотницы  Бергитте  всяко  являлась  более
подходящим примером,  чем Найнив. Подумать только, когда-то Найнив жалела ее
за полученные синяки!
     -  Судя  по твоей  физиономии,  -  промолвила Бергитте,- ты либо готова
кого-нибудь придушить, не иначе как Арейну, либо боишься, что с тебя посреди
толпы солдат свалится платье, а сорочки-то на тебе и вовсе нет.
     Арейна прыснула, хотя вид у нее был малость ошарашенный. С какой стати,
Найнив не  знала.  Кому-кому,  а уж этой особе пора  бы и  привыкнуть к  так
называемым шуточкам  Бергитте, которые больше  подошли бы  перебравшему  эля
небритому мужику.
     С минуту Найнив наблюдала за игрой мальчишек, дожидаясь, когда уляжется
раздражение.  Что  толку сердиться, коли она  явилась  сюда  для  серьезного
разговора.
     Среди  уворачивавшихся от  мешочка  ребятишек  были  и  Сив с Джарилом.
Желтые оказались  правы - для выздоровления детишек требовалось прежде всего
время.  Двух  месяцев,  проведенных  в  Салидаре,  в  безопасности  и  среди
сверстников, хватило, чтобы они не просто заговорили, но и принялись кричать
и веселиться не хуже прочих.
     Неожиданная мысль  ударила  Найнив как  молотком.  Мариган  по-прежнему
приглядывала, чтобы мальчишки  были  накормлены и умыты,  но теперь, когда к
ним вернулась  речь,  в  любой момент могло открыться, что  она им  не мать.
Начнутся вопросы, одно потянет за собой другое, и весь  построенный на песке
замок  рассыплется в прах.  Уже в который раз Найнив сделалось не по себе. И
почему она не подумала об этом раньше?
     Она встрепенулась, почувствовав прикосновение руки Бергитте.
     -  Что-то не так, Найнив? Вид у тебя такой,  словно твоя лучшая подруга
умерла, да еще и прокляла тебя перед смертью.
     Арейна, бросив  через плечо  раздраженный  взгляд, зашагала прочь. Этой
женщине  было  нипочем,  когда  Бергитте   распивала  вино  и  флиртовала  с
мужчинами, но  стоило той  остаться наедине с  Илэйн или Найнив, как  Арейна
ощетинивалась.  Мужчины  для  нее значения не имели,  ибо,  по  ее понятиям,
настоящая дружба могла существовать только между  женщинами.  Причем  только
двумя женщинами. И она должна быть единственным другом Бергитте.
     - Ты могла бы раздобыть для  нас лошадей? - спросила  Найнив, стараясь,
чтобы  голос ее звучал  твердо.  Пришла  она  не  за  тем,  но  Сив и Джарил
подтолкнули  ее именно к  такому  вопросу. - Сколько  времени  тебе  на  это
потребуется?
     Бергитте отвела ее в сторонку, в закуток между обветшалыми домишками, и
осторожно огляделась по сторонам. Подслушать их вроде бы никто не мог.
     - День или два. У но как раз говорил мне...
     - Нет, У но впутывать не стоит. Обойдемся без него. Только ты, я, Илэйн
и Могидин. Ну и Том с Джуилином, если они поспеют вовремя. И Арейна, коли ты
будешь настаивать.
     - Арейна порой ведет себя по-дурацки, -  задумчиво промолвила Бергитте,
- но жизнь либо  выбьет из нее дурь, либо саму ее покорежит. Если вы с Илэйн
не хотите, то и я не буду настаивать на том, чтобы брать ее с собой.
     Найнив промолчала.  Бергитте  говорила  так,  словно  это  она, Найнив,
ревновала. А ей и дела нет до этой дурехи Арейны.
     Бергитте потерла губы костяшками пальцев и нахмурилась:
     -   Том  с  Джуилином  люди   неплохие,   но  лучший  способ   избежать
неприятностей  -  как  следует  к  ним  подготовиться.  И  уж тут-то  дюжина
шайнарцев  в броне, а  хоть и  без брони, никак не помеха.  Не понимаю я  ни
тебя, ни Уно.  Он ведь тверд, как сталь, и готов последовать за тобой хоть в
Бездну Рока. - Неожиданно на ее лице появилась  ухмылка:  - А кроме того, он
ладный парень.
     -  Никого  нам  не  нужно,  -  поморщившись,  буркнула  Найнив,  дивясь
странному вкусу Бергитте. Надо же назвать этого малого с нашлепкой  на глазу
и  со шрамами  ладным парнем.  -  Мы и сами в состоянии справиться  с любыми
препятствиями. По-моему, мы это уже не раз доказали,  если  вообще требуются
доказательства.
     -  Я знаю, Найнив,  но  ведь и  неприятности льнут к нам,  ровно мухи к
навозной  куче.  Каждый  день приносит новые слухи о Принявших Дракона, и  я
готова поставить  свое  лучшее  шелковое  платье против драной сорочки,  что
многие  из них  просто-напросто разбойники, которые в четырех женщинах могут
увидеть  легкую добычу.  Конечно, они окажутся  не  правы,  но нам  придется
доказывать  это чуть ли  не каждый день. А в Муранди,  как я  слышала,  дела
обстоят  и того хуже. От Принявших  Дракона, бандитов, беженцев из Кайриэна,
от  этого  самого  Дракона  удирающих, там  просто  спасу  нет. А вы,  как я
понимаю, собрались не  в  Амадицию.  Ваш  путь лежит  в Кэймлин. -  Бергитте
склонила голову, слегка приподняла  бровь,  и ее причудливо заплетенная коса
качнулась. - А Илэйн согласна с тобой насчет У но?
     - Согласится, - пробормотала Найнив.
     -  Понятно. Что ж, когда  она согласится, я раздобуду столько  лошадей,
сколько  потребуется. Только пусть  Илэйн скажет  мне,  почему  она не хочет
брать Уно.
     Неуступчивость Бергитте  рассердила  Найнив.  Она понимала:  даже  если
Илэйн подтвердит необходимость  оставить Уно в  Салидаре, это еще не значит,
что они  не встретят  его  где-нибудь по  дороге,  причем Бергитте удивится,
откуда он взялся. Бергитте была Стражем Илэйн, но порой Найнив задумывалась,
кто  же  из них принимает решения. Вот у нее с  Ланом все будет  по-другому.
Когда она  найдет  его  -  когда,  а  не если! - то  возьмет с  него  клятву
слушаться ее во  всем. Глубоко вздохнув, Найнив попыталась  успокоиться. Что
толку спорить с каменной стеной? Ладно,  теперь можно заняться и  тем,  ради
чего она разыскивала Бергитте.
     Словно  нечаянно, она отступила поглубже  в закоулок, побуждая Бергитте
следовать  за собой,  и, стараясь  выглядеть  непринужденно,  оглянулась  на
уличную толчею.  На них  по- прежнему никто  не смотрел, но на всякий случай
Найнив понизила голос:
     - Нам  необходимо  узнать,  что  говорит Тарна  Совету  и  что  они  ей
отвечают. Мы с Илэйн и так пробовали, и эдак, но они оградили Малую Башню от
подслушивания.  Однако же только  от подслушивания с  помощью Силы. Кажется,
они  обо всем, кроме Силы, и думать забыли,  а ведь можно и просто приложить
ухо к двери. Вот если бы кто-нибудь...
     - Нет, - решительно отрезала Бергитте.
     -  Подумай,  Бергитте.  Ведь  у  меня или у Илэйн  куда  больше  шансов
попасться. Бергитте фыркнула:
     -  Я сказала - нет. Всякого  я от  тебя  наслушалась, с тех пор  как мы
повстречались, но такой глупости никак не ожидала.  О Свет, да  они  же сами
объявят обо всем через пару дней.
     - Нам нужно знать  сейчас, -  прошипела  Найнив,  пытаясь справиться  с
раздражением.  Надо  же  такое  сказать  -  глупости!  Нет,  она  не  должна
сердиться. Если  она думает убедить Илэйн уйти, то через день-два их тут уже
не будет. Нет, лучше бы не открывать опять этот мешок со змеями.
     Содрогнувшись  - не иначе  как для виду,  подумала  Найнив, -  Бергитте
оперлась на лук:
     - Меня как-то  раз поймали, когда я следила за Айз Седай. Через три дня
они вышвырнули меня за ухо, и я покинула Шемаль, как  только смогла усесться
на лошадь. Я не собираюсь испытать нечто  подобное вторично ради того, чтобы
ты смогла выиграть один день.
     Найнив удалось не заскрежетать зубами  и не  вцепиться  в косу, убеждая
себя, что она спокойна.
     -  Отроду не слышала  ни  одного предания о том,  как ты следила за Айз
Седай,  -  выпалила она  и  тут  же пожалела  о  сказанном.  Тайна  Бергитте
заключалась  в  том,  что  она являлась истинной Бергитте,  героиней древних
преданий, о чем никогда не следовало упоминать.
     На миг лицо Бергитте окаменело, и Найнив содрогнулась, ощутив  ее боль.
Но в следующий миг камень обернулся плотью, и Бергитте вздохнула:
     - Время многое меняет. Я сама  с трудом узнаю себя в половине рассказов
о себе, а во второй не узнаю вовсе. Давай лучше не будем об этом. - Слова ее
прозвучали вовсе не как просьба.
     Найнив открыла  рот, не  имея  отчетливого  представления  о  том,  что
сказать, ибо и бередить раны  Бергитте не хотела, и отказываться  от  своего
замысла не собиралась, но тут неожиданно прозвучал еще один женский голос:
     - Найнив, Джания и Делана  тебя  ждут не дождутся. У Найнив перехватило
дыхание, сердце чуть не выскочило из груди.
     В створе проулка стояла одетая в платье  послушницы  слегка растерянная
Николь. Бергитте тоже  опешила  и  уставилась на  свой  лук.  Найнив  дважды
сглотнула,  прежде чем  смогла выдавить из  себя хоть  слово.  Многое  ли та
услышала?
     -  Ты  напрасно  полагаешь,  Николь,  что   послушницам  позволено  так
разговаривать с Принятыми. Лучше бы самой усвоить правила учтивости, пока их
не преподали тебе другие.
     Сказано это  было  вполне в  духе Айз Седай, но темные глаза послушницы
смотрели на Найнив, словно взвешивая и оценивая ее.
     -  Прости,  Принятая,  -  промолвила  она,  приседая.  -  Я  постараюсь
исправиться.
     Присела  Николь точь-в-точь  так,  как  надлежало послушнице  приседать
перед Принятой - ни на дюйм выше или ниже, а тон если и был прохладен, то не
настолько, чтобы это позволяло одернуть ее за дерзость.
     Не  одна  Арейна  разочаровалась, узнав правду об  Илэйн  и  Найнив, но
Николь  сама согласилась хранить все в  секрете и даже  как будто  удивилась
тому,  что ее об  этом  просили.  И только  потом,  после  того как проверка
выявила  способность  Николь  научиться  направлять Силу,  в глазах  девушки
появилось это оценивающее выражение. Найнив прекрасно ее понимала. Николь не
имела врожденной искры и без обучения никогда не коснулась бы саидар, но тем
не менее обладала немалыми скрытыми  возможностями. Откройся  ее способности
годами двумя раньше, до того как в Башне узнали про  Эгвейн, Илэйн и Найнив,
такие данные потрясли бы всех. Николь помалкивала, но Найнив не сомневалась,
что  она надеется сравниться с Найнив и Илэйн,  а то и превзойти  их.  Грани
дозволенного она никогда не преступала, но часто бывала на волосок от этого.
     Найнив  резко кивнула.  Как бы  ей хотелось  напоить  Николь  за  столь
вызывающее поведение отваром из корня овечьих язычков!
     - Вижу, что  так  оно и есть. Ступай и скажи  Айз  Седай, что  я сейчас
приду.
     Николь еще раз присела и пошла прочь, но Найнив окликнула ее:
     - Постой.
     Послушница замерла  на месте, причем  Найнив показалось, будто в глазах
ее промелькнуло удовлетворение.
     - Ты мне все сказала?
     -  Мне  велели сказать, чтобы ты  пришла. Я так и сделала, -  вкрадчиво
проворковала Николь.
     - Что именно они сказали? Повтори мне их точные слова.
     - Точные  слова?  Не  уверена,  что смогу припомнить  их. Принятая,  но
попытаюсь. Прошу лишь  учесть,  что  это  их слова,  не мои. Так вот, Джания
Седай  сказала  что-то  вроде:  "Если  эта  глупая  девчонка  не  явится без
промедления,  то, клянусь, она не сможет присесть до тех пор, пока не станет
бабушкой". Делана Седай добавила: "Кажется,  она станет бабушкой прежде, чем
соблаговолит появиться.  Если она не придет  через четверть часа, я  спущу с
нее шкуру  и употреблю  на  половички". - Глаза Николь оставались совершенно
невинными. И  предельно внимательными. - Вот и все, Принятая. Это было минут
двадцать назад. Или чуток побольше.
     Найнив едва не  сглотнула  снова.  Конечно,  ежели Айз Седай  не  могут
лгать, это еще не  значит, что  все их угрозы следует понимать буквально, но
разница  между обещанным  и  исполненным  частенько бывала  меньше  макового
зернышка  -  воробушка  не  накормишь.  Будь здесь  кто угодно,  кроме  этой
несносной Николь,  Найнив с криком "О Свет!" подхватила  бы юбки и помчалась
со всех ног. Но  поступить так под  испытующим взглядом нахальной послушницы
она не могла.
     - В таком случае, Николь, тебе нет надобности бежать туда впереди меня.
Занимайся  своими  делами.  - Беззаботно повернувшись  спиной к  присевшей в
очередном реверансе Николь, она обратилась к Бергитте:  - Я поговорю с тобой
позже. А до той поры тебе, пожалуй, не стоит ничего предпринимать.
     Если повезет,  это  удержит  Бергитте от  лишних разговоров с Уно. Если
очень повезет.
     - Я подумаю над твоим предложением, - серьезно промолвила  Бергитте; на
лице ее  было написано удивление, смешанное  с сочувствием. Кто-кто,  а  эта
женщина хорошо знала Айз Седай. В некотором отношении лучше, чем они сами.
     Оставалось лишь надеяться, что все обойдется. Найнив направилась  вверх
по улице, но несносная Николь пристроилась рядом с ней.
     - А ты куда? Я же велела тебе заняться своими делами!
     -  Да, Принятая.  Но они  сказали, чтобы я  вернулась, как только найду
тебя.  А  это  что за трава? И почему ты пользуешься  травами? Потому что не
можешь... О, прости меня, Принятая. Мне не следовало говорить такое.
     Найнив  растерянно  уставилась  на  пакетик  с  гусиной  мятой, который
держала  в руке,  даже не помня,  когда его  вытащила, и запихнула обратно в
кошель. Ей хотелось сжевать разом всю пригоршню листьев.
     - Я  пользуюсь  травами,  потому что  прибегать  к Исцелению  не всегда
уместно, - буркнула она.
     Интересно,  что подумают Желтые, если  им будут переданы эти слова. Они
пренебрежительно относились к  травам и интересовались лишь  теми  недугами,
какие требовали Исцеления. Но ведь  нелепо колоть орешки кувалдой! И вообще,
стоит  ли так расстраиваться  из-за какой-то  послушницы? Как бы ни смотрела
Николь на нее с Илэйн, она всего лишь послушница, и вся ее болтовня не имеет
значения.
     - И вообще помолчи. Мне надо подумать, - раздраженно бросила Найнив.
     Николь  притихла и, пока они  тащились  по запруженным народом улочкам,
голоса больше не  подавала. Зато и плелась еле-еле,  едва ноги переставляла.
Возможно, это  лишь казалось  Найнив, но,  так или иначе, у  нее  аж  колени
сводило  от  усилия, которое  требовалось,  чтобы  не  обогнать  Николь.  Но
выказывать поспешность в  присутствии послушницы Найнив не собиралась ни при
каких обстоятельствах.
     Мысли в  ее  голове мелькали  самые невеселые. Бергитте  поди уже с ног
сбилась, разыскивая  Уно, Восседающие небось обещают Тарне преклонить колени
и поцеловать кольцо Элайды, а Сим с Джарилом  рассказывают Шириам о том, что
Мариган им такая же матушка, как любая  гусыня. Такой уж  денек выдался - до
полудня еще далеко, а неприятностей уже хоть пруд пруди.
     Джания и Делана ждали в передней маленького домишки, который они делили
с тремя другими Айз Седай. Разумеется, у каждой была отдельная спальня, да и
все Айя имели особые дома для  встреч,  но сестры оказались разбросанными по
городку, ибо селились  то там,  то сям, в зависимости  от времени прибытия в
Салидар. Джания сидела  с  поджатыми губами, уставясь на  пол, и,  казалось,
вовсе не заметила вошедших. Зато Делана, женщина с такими светлыми волосами,
что  трудно заметить, есть  ли в  них седина,  сразу устремила на  них  свои
бесцветные  глаза.  Николь  вздрогнула. Найнив чувствовала бы  себя  гораздо
лучше, не сделай она то же самое. Глаза у  Деланы вроде бы такие же, как и у
других  Айз  Седай,  но  стоило  ей  устремить  на кого-то взгляд,  как  все
остальное  просто   переставало  существовать.  Поговаривали,  будто  Делана
прослыла весьма удачливой  посредницей, ибо спорящие готовы были согласиться
на  что угодно,  лишь  бы  эта сестра  перестала  на  них таращиться. Найнив
присела в таком же глубоком реверансе, как и Николь, прежде  чем сообразила,
что делает.
     - Ага, - рассеянно, будто они только что возникли, пробормотала Джания,
- вот и ты.
     - Прошу  прощения за  опоздание,  -  торопливо сказала  Найнив, забыв и
думать  о  Николь.  Делана  уставилась не на  послушницу,  а на  нее. - Я не
обратила  внимания  на  время  и..  Ничего страшного. -  Голос  Деланы  был,
пожалуй,  слишком  глубок  для  женщины,  а выговор  казался  горловым  эхом
шайнарского  акцента  Уно.  Речь  ее  звучала  мелодично,  пожалуй,  слишком
мелодично для такой полной женщины. Впрочем, и изысканная грация ее движений
в сочетании с подобной комплекцией  не  могла не удивлять. -  Николь, ты нам
больше не нужна. До следующего урока ты поступаешь в распоряжение Фаолайн.
     Николь  не стала  мешкать, с торопливым  поклоном она заспешила  прочь.
Может,  ей  и хотелось  послушать,  что  скажут сестры  по  поводу опоздания
Найнив, но задержаться без разрешения было немыслимо.
     Найнив ничего  не имела бы против  того, чтобы у Николь выросли крылья.
Только сейчас она заметила, что на столе, за которым сестры обычно  обедали,
нет  ни  чернильницы,  ни чашечки с песком, ни  бумаги, ни перьев. Неужто ей
надо было принести письменные принадлежности с собой?  Делана по-прежнему не
сводила с  нее глаз, а эта женщина никогда и ни на кого не смотрела подолгу,
ежели на то не было особой причины.
     - Не хочешь ли  чашечку  прохладного мятного  чаю? - спросила Джания, и
Найнив растерянно  заморгала.  -  Чаек, знаешь  ли, успокаивает. Разговор по
душам лучше всего идет за чаем.
     Не дожидаясь  ответа, похожая  на  птицу  Коричневая  сестра  принялась
разливать  по  разномастным чашкам  чай  из  стоявшего  на буфете  чайника в
голубую полоску. Вместо одной ножки под буфет был подложен камень. Айз Седай
предоставлялись более  просторные  жилые  помещения, нежели  всем прочим, но
утварь у них была такой же убогой.
     - Мы с Деланой решили, что наши заметки могут и подождать. Вместо  того
мы просто побеседуем. Хочешь меду? Сама-то я меду не кладу,  он весь  аромат
отбивает.  Но  молодые женщины  любят сладкое.  Да...  Чудесные  вещи  у вас
получаются.  У  тебя  и  Илэйн.  -  Громкое  покашливание  заставило  Джанию
вопросительно   взглянуть  на  Делану.  Она   немного  помолчала,   а  потом
пробормотала: - Ах, да.
     Делана выдвинула из-под стола в центр комнаты стул. Один плетеный стул.
Как  только Джания  упомянула  о беседе, Найнив  сразу сообразила:  за  этим
что-то  кроется.  Повинуясь  знаку  Деланы, Найнив присела  на самый краешек
стула и, приняв чашку с треснувшим ободком, пролепетала:
     - Благодарю вас, Айз Седай. Ждать пришлось недолго.
     - Расскажи-ка нам про Ранда ал'Тора, - велела Джания.
     Она вроде  бы  хотела  добавить  что-то,  но  Делана снова закашлялась.
Джания заморгала  и умолкла,  принявшись маленькими глоточками попивать чай.
Делана взглянула  на нее,  вздохнула  и, направив  Силу,  налила себе третью
чашку, которая по  воздуху поплыла  к  ней через  комнату.  Затем она  снова
уставилась на Найнив,  словно собиралась взглядом просверлить у нее в голове
дырку.  А  Джания, похоже, погрузилась в  раздумье и на  Найнив  не смотрела
вовсе.
     - Так ведь я уже рассказала вам все, что могла, Айз Седай, - со вздохом
ответила  Найнив.  Так оно и было.  То, что  она знала,  все  едино  ему  не
повредит, а может и помочь, если  только ей удастся убедить сестер увидеть в
нем человека. Не мужчину, способного направлять Силу, а  просто человека. Но
это очень трудно, особенно если речь идет о Возрожденном Драконе. - Больше я
ничего не знаю.
     - Не упрямься, - промолвила Делана. - И не волнуйся.
     Найнив поставила чашку на блюдечко и вытерла запястье о юбку.
     - Дитя,- сочувственным тоном сказала Джания,- я знаю, ты уверена, будто
и вправду рассказала все, что могла, но вот Делана... Я-то  и представить не
могу, чтобы ты стала утаивать намеренно...
     - А почему  бы и нет? - буркнула Делана. - Они из одной деревни. Он рос
у нее на глазах. Вдруг это значит для нее больше,  чем верность Белой Башне?
- Айз Седай вновь устремила на Найнив буравящий взгляд. - Расскажи нам то, о
чем  не говорила.  Я  слышала  все  твои  истории,  девочка,  так  что давай
выкладывай что-нибудь новенькое.
     - Попытайся, дитя.  Я уверена, ты  не  хочешь рассердить  Делану. Зачем
тебе лишние... - Заслышав очередное покашливание, Джания осеклась.
     Хоть  бы они решили, будто моя  чашечка  дребезжит  от того, что я сама
дрожу от страха, подумала Найнив. Надо же, она прибежала сюда перепуганная -
ну,  скажем  так,  встревоженная - из-за того, что они могут рассердиться за
опоздание,  а они вот что затеяли.  Но ее не проведешь,  она уже давно имеет
дело с Айз Седай. Ни одна из них не  сказала  об этом напрямик, но  обе были
уверены, что  Найнив  не сказала  им всего,  что знает.  И просто-  напросто
запугивали ее, авось  оробеет и что-нибудь выболтает. Тряслась Найнив  не от
страха, а от ярости.
     -  Когда  он  был мальчишкой, - осторожно начала она, - то принимал без
возражений любое наказание, но только в  том случае, если и  сам  считал его
заслужанным, а иначе...
     Делана фыркнула:
     -  Все  это ты  уже рассказывала,  только  в  других словах. Выкладывай
что-нибудь новенькое, да поживее.
     - Его  можно повести за собой, только убедив  в своей правоте. Нажимать
на него нельзя - чем сильнее нажмешь, тем сильнее он упирается...
     - И это тоже.  - Делана  уперла руки  в  широкие бедра  и  склонилась к
Найнив. - Давай что- нибудь такое, о чем ты еще не судачила с каждой прачкой
и поварихой в Салидаре.
     - Пожалуйста, дитя, попытайся,-  попросила Джания и, на удивление, этим
и ограничилась.
     Они копали все глубже и глубже, каждая по-своему. Джания воздействовала
мягкостью и сочувствием. Делана, напротив,  жесткой бесцеремонностью.  Слово
за  словом  Айз  Седай вытягивали из  Найнив каждую мелочь, какую  она могла
вспомнить.  Правда, толку было мало, ибо все  это, как справедливо указывала
Делана,  она,  так или иначе,  рассказывала. К  тому  времени,  когда Найнив
смогла наконец глотнуть чаю, у нее  во рту  пересохло,  но напиток не принес
облегчения  - он был  настолько  переслащен,  что  чуть  язык не  свернулся.
Видать, Джания и  впрямь думала, будто молодые женщины очень любят  сладкое.
Утро тянулось долго. Утомительно долго.
     - Это нас  никуда  не  ведет, -  промолвила наконец  Делана, бросив  на
Найнив такой взгляд, словно Найнив же и была в этом виновата.
     - Может быть, в  таком случае вы позволите мне уйти?  - устало спросила
Найнив. Она чувствовала себя вконец измочаленной, да вдобавок еще  и взмокла
от пота. На Айз Седай  зной не действовал, и за это  ей хотелось надавать им
обеим затрещин.
     Джания  с  Деланой  переглянулись,   и  Серая  сестра,  пожав  плечами,
направилась к буфету за очередной чашкой чаю.
     -  Конечно, ступай,  -  промолвила  Джания.  - Я  знаю,  тебе  пришлось
несладко, но нам ведь и вправду необходимо знать о Ранде ал'Торе больше, чем
он знает  о себе  сам, если  мы хотим найти правильное  решение.  Иначе дело
может обернуться большой бедой.. О да, дитя, ты очень старалась, но меньшего
я от тебя  и не  ожидала. Раз  уж ты  даже  с  таким недостатком ухитряешься
делать подобные открытия... всякому ясно, что  от  тебя  можно ждать  только
хорошего. И подумать только...
     Лишь  через некоторое время она  наконец иссякла и позволила совершенно
вымотанной Найнив,  покачиваясь на  ватных ногах, выбраться наружу. Конечно,
думала  она, все  на  меня дивятся  и  только обо мне  и толкуют.  Надо было
послушаться  Илэйн  и предоставить  честь делать так  называемые открытия ей
одной.  Могидин  права. Рано  или  поздно  они начнут доискиваться,  как  ей
удалось добиться таких успехов. Значит, они желают найти  правильное решение
и  избежать  большой беды. Может,  оно и так, но это  ничуть не проясняет их
намерений в отношении Ранда.
     Солнце стояло уже почти над головой, из чего явствовало, что на встречу
с  Теодрин  она  опоздала.  Правда,  на  сей раз у  нее имелось убедительное
оправдание.
     Дом,   где  вместе  с  двумя  дюжинами  других   женщин  жила  Теодрин,
располагался  как  раз за Малой  Башней. Поравнявшись  с бывшей  гостиницей,
Найнив замедлила  шаг.  Гогот Стражей, болтавших у дверей  с Гаретом Брином,
указывал на то, что Совет еще  заседает. Остатки гнева  позволили ей увидеть
заслон - плотный купол из Огня и Воздуха с проблесками Воды, покрывавший все
здание наподобие шатра, и узел, удерживавший  все это плетение. Прикоснуться
к узлу было все равно что отдать свою шкуру в дубильню - на улице то и  дело
мелькали Айз Седай. Время  от времени Стражи проходили сквозь невидимую  для
них  мерцающую  стену  - одних  часовых сменяли  другие. Это было  то  самое
ограждение, тот самый малый страж, преодолеть который оказалось не  под силу
Илэйн. Щит против подслушивания - с помощью Силы.
     Дом Теодрин стоял в  сотне шагов дальше по улице, но Найнив свернула во
двор  рядом с крытой  соломой хижиной, которую  отделяла от бывшей гостиницы
пара домов.  Крошечный,  поросший сорняком  участок был обнесен плетнем,  но
туда  можно  попасть,  воспользовавшись  болтающейся на  одной  ржавой петле
калиткой.  Правда,  петля   предательски  заскрипела,  и   Найнив  торопливо
огляделась по  сторонам -  не высунулся ли  кто из  окна,  не видит ли кто с
улицы? Потом  она  подобрала  подол  и  припустила  по  узенькому  переулку,
ведущему к дому, где жили они с Илэйн.
     На миг  Найнив заколебалась,  припоминая слова Бергитте. Она сознавала,
что,  хотя  об  этом  даже  думать-то  противно,  является  самой  настоящей
трусихой. Раньше  Найнив  считала себя храброй, конечно, не  такой героиней,
как Бергитте, но все  же храброй. Жизнь, однако, убедила  ее  в обратном. От
одной  только  мысли о  том,  что  сделают с ней сестры,  если  поймают,  ей
нестерпимо захотелось повернуть  назад, к Теодрин. Ведь возможность найти то
самое окошко, за  которым  заседает Совет, все  равно  очень  мала. Ничтожно
мала.
     Пытаясь сглотнуть  - и как это получается, что во  рту  сухо, когда вся
она взмокла? - она подобралась поближе. Когда-нибудь ей, наверное, захочется
узнать, каково быть не трусихой, а такой же храброй, как Бергитте или Илэйн.
     Найнив  ступила сквозь  заслон, и  ничего не случилось,  она ничего  не
почувствовала. Она догадывалась, что прикосновение  к малому стражу не может
причинить  ей вреда,  но  все  равно  вжалась в шероховатую  каменную стену.
Листочки забившегося в щели вьюна щекотали ей лицо.
     Медленно, шаг за шагом она  подобралась к ближайшему окну - и чуть было
не повернулась и  не  ушла. Окно вместо  стекла  было  затянуто промасленной
тканью,  которая,  может быть,  и  пропускала свет,  но  никак  не позволяла
увидеть,  что происходит  внутри. Да и  услышать  тоже.  Во  всяком  случае,
никаких звуков из помещения  не доносилось.  Набрав побольше воздуха, Найнив
скользнула  к  следующему  окошку.  Оно  тоже  было  занавешено,  но  сквозь
сохранившийся кусочек стекла можно было разглядеть заваленный бумагами стол,
некогда богато украшенный, но ныне изрядно обветшавший, и несколько стульев.
Людей не было и в этой комнате.
     Ругнувшись крепким  словечком, подхваченным  у Илэйн  - для королевской
дочки та  знала  на диво  много ругательств,  - Найнив  осторожно  двинулась
дальше.  Третье  окно  оказалось  открытым.  Она приникла  к нему и  тут  же
отпрянула.  Трудно было поверить  в такую удачу,  но  Тарна  находилась там.
Причем разговаривала  не  с членами Совета,  а с  Шириам и ее компанией.  Не
колотись  так громко  ее  сердце,  Найнив  услышала  бы голоса,  прежде  чем
заглянула в окошко.
     Встав на колени, она пристроилась под самым окном, так, чтобы ее нельзя
было увидеть изнутри.
     -  ...хочешь,  чтобы я доставила это послание? - Стальной голос, должно
быть, принадлежал Тарне. - Где  вы говорите, что требуется  еще  время. Но о
чем тут размышлять?
     - Совет... - начала Шириам.
     - Совет?  - насмешливо фыркнула посланница Башни. - Не  считаете ли вы,
что  я  слепа  и  не  вижу, кому  принадлежит  настоящая  власть?  Этот  так
называемый Совет принимает те решения, которые подсказываете ему вы шестеро.
     - Совет  просит время на  размышление, -  твердо заявила  Беонин. - Кто
способен предугадать, к какому решению он придет?
     - Элайде придется подождать их решения,- столь же ледяным голосом,  как
у  Тарны, добавила  Морврин. -  Неужто так трудно проявить немного терпения,
чтобы вновь увидеть Белую Башню единой?
     Ответ Тарны прозвучал еще более холодно:
     - Я передам  Амерлин ваше послание... послание  Совета. Посмотрим,  что
скажет она.
     Дверь  открылась  и  захлопнулась  с  резким  стуком.  Найнив  едва  не
вскрикнула  от досады. Теперь  она знала ответ, но  не  вопрос. Конечно, это
лучше, чем ничего. И гораздо лучше,  чем услышать что-то вроде: "Мы выражаем
покорность Элайде и готовы вернуться".  Ладно, дольше  оставаться  нельзя  -
вдруг кто увидит.
     Найнив  начала  было подниматься, собираясь уйти,  но  замерла, услышав
голос Мирелле:
     - Может быть, нам просто отправить сообщение? Просто призвать ее?
     Найнив сдвинула брови. Кого это ее?
     - Надлежит соблюсти формальности,  - категорично заявила Морврин,  -  и
выполнить все надлежащие церемонии.
     - Мы должны строго придерживаться буквы закона, - поддержала ее Беонин.
- Малейшая оплошность будет использована против нас.
     - А если мы уже допустили оплошность? - взволнованно - возможно, так ее
голос звучал впервые  в жизни - спросила Карлиния. -  Сколько нам еще ждать?
Сколько мы осмелимся ждать?
     - Столько, сколько нужно, - сказала Морврин.
     -  Столько,  сколько потребуется, -  подтвердила Беонин. - Я  так долго
ждала,  когда появится это послушное  дитя, не для того, чтобы отказаться от
всех наших замыслов.
     В комнате почему-то  повисло молчание, хотя Найнив  послышалось,  будто
чей-то голос в задумчивости тихонько повторил слово "послушное". Что за дитя
они имели  в  виду? Послушницу? Принятую? В этом  не было  никакого  смысла.
Чтобы сестры поставили свои планы в зависимость от послушниц  или Принятых -
отроду такого не бывало.
     -  Мы зашли  слишком далеко  и не можем повернуть  назад,  Карлиния,  -
сказала наконец Шириам. -  Либо  мы привезем ее сюда  и добьемся,  чтобы она
делала  все как  надо, либо  придется предоставить все  Совету. А  тогда нам
останется лишь надеяться, что они не доведут нас до беды. - Судя по ее тону,
надеяться на нечто подобное было бы большой глупостью.
     - Одна промашка, - холодно, еще холоднее, чем обычно, сказала Карлиния,
- и наши головы окажутся на пиках.
     - Интересно, кто их туда насадит? - задумчиво поинтересовалась Анайя. -
Элайда, Совет или Ранд ал'Тор?
     В комнате вновь воцарилось молчание, а затем зашуршали юбки и открылась
дверь. Открылась и закрылась.
     Найнив  рискнула  приподнять  голову  и  заглянуть.  Комната  оказалась
пустой,  что  заставило ее  раздосадованно фыркнуть. То,  что  они собрались
тянуть  время,  -  утешение  слабое,  потому  как окончательный ответ  может
оказаться каким угодно. Судя по замечанию Анайи, они все еще опасаются Ранда
не  меньше, чем  Элайду. А может,  и больше. Элайда не  собирает вокруг себя
мужчин, способных направлять Силу. И что это за "послушное  дитя"? О ком они
толковали?  Впрочем,  раз  этого все  равно  не  выяснить,  нечего  и голову
забивать.
     Заслон погас, и  Найнив  вздрогнула.  Давно пора уносить ноги.  Встав с
колен и  отойдя  от стены, она отряхнула платье  и  зашагала прочь.  Точнее,
сделала всего пару шагов и остолбенела, уставясь на Теодрин.
     Доманийка, ни слова не говоря, пристально смотрела на нее.
     Найнив торопливо  придумала  и тут же  отбросила  дурацкое  объяснение,
будто она  искала здесь  случайно  оброненную вещь. Она  выпрямилась и пошла
рядом с Теодрин с таким видом, будто объяснять нечего. Доманийка по-прежнему
молчала. Что делать? - прикидывала Найнив. Съездить ей по голове и пуститься
наутек? Упасть на колени и умолять сохранить все в тайне? Оба варианта имели
существенные недостатки, но ничего лучшего придумать не удавалось.
     - Надеюсь, ты сохраняла спокойствие? -  спросила  Теодрин, глядя  прямо
перед собой.
     Найнив вздрогнула и не сразу поняла, что Теодрин говорит о наставлении,
данном  ею  Найнив  после  вчерашней  попытки   преодолеть  блок.  Сохранять
спокойствие - только спокойствие помогает собраться с мыслями.
     - Конечно, - деланно рассмеялась она. - С чего бы мне волноваться?
     - Вот и  хорошо, -  невозмутимо  отозвалась  Теодрин. - Сегодня я  хочу
попробовать нечто... более, как бы это сказать... прямое.
     Найнив бросила на Доманийку  осторожный взгляд. Почему она  ни о чем не
спрашивает? Ни в чем не упрекает? С самого утра Найнив преследовали неудачи,
и теперь она просто не могла поверить, что так легко отделалась.
     Назад,  на каменное здание, Найнив не оглядывалась, а потому не видела,
что какая-то женщина наблюдает за ней и Теодрин из окна второго этажа.





     Раздумывая  над  тем,  стоит ли  расплетать  косу,  Найнив  раздраженно
поглядывала  из-под намотанного на голову  полотенца на собственные платье и
сорочку, развешенные на  спинках стульев. Они были мокрыми, и вода капала на
чисто выметенные половицы. Еще одно  полотенце, в  белую  и зеленую полоску,
значительно больше первого, в настоящий момент составляло все ее одеяние.
     - Теперь мы  знаем, что  потрясение здесь  тоже не поможет, -  буркнула
она, обращаясь к  Теодрин, и  поморщилась.  Челюсть ее болела, щеку саднило.
Рука у Теодрин оказалась тяжелой. - Пожалуй, сейчас я могу  направлять Силу,
а  тогда и думать забыла о  саидар. Когда  промокнешь до нитки,  обо всем на
свете забудешь.
     -  Ну так высуши с  помощью  Силы свои вещи,  -  пробормотала  Теодрин,
всматриваясь  в треугольный осколок зеркала и  ощупывая свой  глаз  От этого
зрелища у  Найнив  полегчало  на  сердце.  Глаз  уже начинал  припухать, что
позволяло  надеяться  на появление внушительного синяка. Что ж, значит, и ее
рука не так уж слаба. А синяк - это самое малое, чего заслуживала Теодрин!
     Вероятно,  Доманийке пришла в голову та же мысль, во всяком случае, она
со вздохом промолвила:
     - К такому способу я прибегать больше не стану. Но хоть так, хоть эдак,
все равно научу тебя уступать саидар прежде, чем ты рассердишься  настолько,
что захочешь его укусить.
     Бросив  еще один взгляд на промокшую одежду, Найнив  скривилась. Прежде
она  ничего   подобного  не   делала.   Использовать   Силу  при  выполнении
повседневной  работы было строжайше  запрещено, и не без  оснований.  Саидар
представлял  собой слишком  большой  соблазн. Чем чаще  его  обнимаешь,  тем
больше  хочется,  что увеличивает  риск  почерпнуть из  Истинного  Источника
слишком много  и выжечь свою  способность,  а то  и  вовсе погибнуть. Сейчас
сладость  саидар  заполнила ее  с  легкостью,  чему,  надо  полагать, немало
способствовало  использованное  Теодрин  ведро  с  водой,  как,  впрочем,  и
некоторые другие события  сегодняшнего  утра. Простое плетение Воды вытянуло
всю   влагу  из  одежды  и  перенесло  ее  на  пол,  присоединив  к  лужице,
образовавшейся, когда Теодрин опрокинула ведро.
     - Уступать не  больно-то по моей  части, -  сказала Найнив, размышляя о
том,  что только  последняя  дуреха  станет так  упорствовать впустую. Ну не
может она дышать  под водой,  летать,  размахивая вместо  крыльев  руками, и
направлять Силу не разозлившись.
     Переведя хмурый взгляд с лужицы на Найнив, Теодрин уперла руки в бока.
     - Уж  это я  знаю, -  промолвила она  нарочито спокойно. -  Если верить
тому, чему меня  учили,  такая  женщина, как  ты, вовсе  не может направлять
Силу. Для этого, как мне объясняли, необходимо быть спокойной, невозмутимой,
безмятежной, открытой и абсолютно податливой. - Ее окружило свечение саидар.
Потоки Воды  собрали  лужицу  в шар, который  лежал  теперь  на полу, словно
мячик.  -  Прежде  чем станешь повелевать,  следует  научиться уступать. Это
непреложная истина, но ты,  Найнив... Как ни стараешься, а я вижу, что ты  и
вправду  стараешься, ты  не  уступаешь, а наступаешь.  До  тех пор,  пока не
рассердишься настолько, что и вовсе обо всем позабудешь.
     Потоки Воздуха  подняли  раскачивающийся в  стороны шар.  На миг Найнив
показалось, что  Теодрин собирается  запустить им в нее,  но  водяная сфера,
проплыв через комнату, вылетела в открытое окно. Послышались громкий всплеск
и испуганный крик кошки. По- видимому,  запрет использовать Силу  на  всякие
пустяки перестает действовать, когда достигаешь уровня Теодрин.
     - Может,  на этом и  остановимся? - предложила  Найнив, стараясь, чтобы
голос ее звучал бодро, хотя понимала, что в очередной раз потерпела неудачу.
Конечно, ей хотелось научиться направлять Силу когда угодно, но мало ли кому
чего  хочется? Как  говорится, если  бы да  кабы... Если  б  у  желаний были
крылья, то свиньи бы летали... - Что толку тратить время впустую?
     - Ты  это  брось, -  сказала Теодрин, когда  Найнив попыталась  и  косу
высушить с помощью  потоков Воздуха.  - Отпусти саидар,  пусть  волосы  сами
сохнут. И оденься.
     Найнив прищурилась:
     - У тебя, часом, нет в запасе еще одного похожего сюрприза?
     -  Нет,  не  беспокойся.  А  сейчас  начинай  готовить  свое  сознание.
Сосредоточься. Ты  - бутон,  цветочный  бутон, ощущающий  тепло  Источника и
готовый раскрыться  навстречу этому теплу. Саидар  - река, а ты  - ее русло.
Как  бы  ни  был  могуч поток,  он всегда заключен  в  русло.  Освободи свое
сознание, оставь  место  для одного лишь  бутона. В твоих  мыслях нет ничего
иного. Ты - бутон...
     Найнив  натянула через голову  сорочку  и  вздохнула.  Монотонный голос
Теодрин навевал дремоту. Упражнения для послушниц, какой от них толк? Они на
нее  не  действуют, иначе она  давным-давно научилась бы касаться Источника,
когда  захочет. Лучше  бы  ей, конечно,  заняться чем-нибудь  полезным,  что
действительно может получиться. Скажем, попробовать уговорить Илэйн уехать в
Кэймлин. Правда, при этом она искренне желала Теодрин добиться успеха, пусть
бы той пришлось окатить ее хоть десятью ведрами воды. Да и не может Принятая
самовольно бросить занятия, такое не дозволяется. Вот чего Найнив терпеть не
могла, так это когда ей указывали, что дозволено, а что нет.
     Шли  часы,  а они  все сидели  напротив друг  друга за столом,  который
выглядел так,  словно его подобрали  на свалке,  и  повторяли  тренировочные
упражнения.  Такие же,  какие  в это  время, наверное,  делали и послушницы.
Цветочный  бутон.  Берег   реки.  Летний  ветерок.  Журчащий  ручей.  Найнив
пробовала представить  себя  и  семенем  одуванчика, порхающим  на ветру,  и
землей, впитывающей весенний дождь, и  ростком, пробивающимся  из почвы. Все
без  результата,  во всяком случае, без того результата,  какого  добивалась
Теодрин. Она даже предложила Найнив  вообразить себя  пребывающей в объятиях
любовника,  что обернулось неладно, поскольку навело на мысль о Лане, о том,
как он  посмел исчезнуть таким  образом. Но всякий раз,  когда досада Найнив
давала  толчок вспыхивавшей, словно сухая трава, ярости,  что  позволяло  ей
ухватиться  за саидар,  Теодрин заставляла  ее отпускать Источник и начинать
все сначала, одновременно утешая  и успокаивая. Эта женщина умела  полностью
сосредоточиться  на  своей  цели. Ей бы  мулов учить  упрямству,  подумалось
Найнив.  За  все  это  время  Теодрин  ни  разу  не  вышла  из  себя  -   ее
невозмутимость  просто  поражала.  Найнив даже  хотелось  опрокинуть на  нее
ведерко с водой  и  посмотреть, что она тогда  запоет, но, потрогав все  еще
болевшую щеку, решила, что это не самая удачная мысль.
     Впрочем,  болевшую челюсть  Теодрин Исцелила перед  своим  уходом - это
было пределом ее возможностей в Исцелении.  Найнив, поколебавшись, решила не
оставаться в долгу и Исцелила уже  изрядно заплывший глаз Теодрин. Вообще-то
она  намеревалась оставить синяк как напоминание, чтобы в следующий раз  эта
особа  думала, что делает, но  в конце концов решила: если  они Исцелят одна
другую, это будет по-честному. К тому же, пропуская сквозь себя потоки Духа,
Воды и Воздуха,  Теодрин дрожала и  задыхалась, что Найнив сочла достаточным
возмещением за  собственный визг, изданный, когда ее окатили водой. Конечно,
она и сама ежилась во время Исцеления, но что поделаешь? Нельзя получить все
сразу.
     Солнце  уже  давно миновало зенит и клонилось к западу. По  заполнившей
улицу  толпе  пробежала  рябь  поклонов  и  реверансов, и люди  раздались  в
стороны, давая  дорогу Тарне Фейр.  Айз  Седай  проплывала по улице  с видом
королевы,  шествующей по свинарнику, а накинутая  на ее плечи шаль с красной
бахромчатой каймой  казалась  боевым  стягом.  По тому, как Тарна держалась,
было видно, что  она  считает свою  позицию  прочной.  В первый  день  по ее
прибытии было  куда меньше почтительных-приветствий, но, в конце концов, Айз
Седай есть Айз Седай, в  Салидаре сестры тоже оставались сестрами. Чтобы все
уяснили себе это,  двое Принятых, пять  послушниц и с дюжину слуг и служанок
теперь проводили немногие свободные часы за самой  грязной работой: относили
подальше в лес кухонные  отбросы и содержимое ночных горшков и закапывали их
там.
     Выскочившая на  улицу  Найнив успела улизнуть,  прежде  чем попалась на
глаза Тарне.  В  животе у нее урчало от голода, да так громко, что  какой-то
малый  с  корзиной  репы  за плечами бросил на нее удивленный  взгляд. Время
завтрака  прошло  в попытках  проникнуть  сквозь  заслон,  время обеда  -  в
упражнениях  с  Теодрин.   Причем  на   этом  их  отношения  на  сегодня  не
закончились.  Теодрин  велела  Найнив не спать всю ночь в надежде на то, что
усталость  поможет там,  где  не помог  испуг.  Любой  блок можно сломать, с
несокрушимой уверенностью говорила она.  Сломаю я и твой.  Один-единственный
раз ты направишь Силу без гнева, и саидар будет твоим. Навсегда.
     Сейчас Найнив хотела только одного  -  поесть. Кухарки и  поварята  уже
почти  все убрали, но  вокруг кухни  еще  витали  дразнящие  запахи  тушеной
баранины и  жареного поросенка,  заставившие  затрепетать ее ноздри. Правда,
довольствоваться ей  пришлось  всего-навсего парой  яблок, кусочком  козьего
сыра и горбушкой хлеба. Как не задался денек с утра, так и не выровнялся.
     Вернувшись в  свою комнату, Найнив  обнаружила там лежащую  на  кровати
Илэйн. Та,  не повернув  головы, бросила  на  Найнив  беглый взгляд и  вновь
уставилась в потолок.
     - Ох, Найнив, что за день сегодня поганый, - промолвила она со вздохом.
- Эскаральда  настаивает на  том, чтобы я научила ее делать тер'ангриалы,  а
сил на это у нее  явно  недостаточно. А Варилин сделала...  понятия не имею,
что она сделала, но только камень, с которым она работала,  прямо в ее руках
превратился в  шар  из... ну, не совсем  из огня, но... Не будь там Дагдары,
которая ее сразу же Исцелила, та бы, наверное,  погибла. Из находившихся там
такое  Исцеление больше никому было не под силу, а искать  знающую сестру не
было времени. Ну а потом, уже по дороге сюда, я задумалась о Мариган, о том,
что  если мы не можем научиться обнаруживать направляющего Силу мужчину, то,
может,  сумеем  обнаружить  то,  что  им  сделано.  Вроде  бы Морейн  как-то
говорила,  что  такое  возможно.  Ну так  вот, задумалась я,  и  тут  кто-то
дотронулся  до  моего плеча. Я так завопила,  будто  меня ножом  пырнули,  а
оказалось,  что какой-то возчик просто хотел спросить у меня дорогу. Бедняга
так испугался, что чуть не пустился наутек.
     Когда  она  наконец умолкла,  чтобы перевести дух, Найнив отказалась от
уже   почти  созревшего  решения  запустить   в   нее  огрызком   яблока   и
воспользовалась наступившей тишиной, чтобы вставить слово:
     - А где Мариган?
     - Она прибрала здесь,  и я ее отослала. Видишь, - Илэйн подняла руку, -
я до сих пор  не сняла браслета. - Рука обессиленно упала,  но поток слов не
замедлился.  - Она все время ноет и талдычит без устали одно и то же - будто
нам  нужно  немедленно  бежать в Кэймлин. После  такого  денечка  еще и  это
выслушивать?! И без нее тошно, эти послушницы меня до бешенства доведут. Эта
несносная  носатая Китлин все время бормочет себе под нос, что  я еще молода
ею командовать, а тут еще заявляется Фаолайн и спрашивает, почему это Николь
у меня на занятии  - откуда,  интересно,  мне было знать,  что Николь должна
выполнять  ее поручение? А  потом  Ибрелла вздумала  посмотреть,  большое ли
пламя  она в силах создать, и чуть всех нас не спалила. Фаолайн устроила мне
перед всеми  выволочку за  то,  что я  допускаю такое на занятиях, а  Николь
заявила, что...
     Найнив отчаялась вставить хоть словечко - может, она зря не запустила в
Илэйн яблоком? - и просто-напросто закричала:
     - Я думаю, Могидин права!
     Услышав  это имя, Илэйн  закрыла наконец рот  и удивленно вытаращилась.
Найнив  и сама невольно огляделась, не  подслушал  ли кто часом, хотя они  и
находились в своей комнате.
     - Это глупость, Найнив.
     Найнив не поняла, имеет она в виду предложение уехать или произнесенное
вслух имя,  но  уточнять да выяснять не  собиралась, а, усевшись  напротив и
оправив юбку, решительно возразила:
     -  Ты не права.  Джарил и  Сив  того и гляди проболтаются,  что Мариган
никакая им не мать, если уже не проболтались. Ты готова ответить на вопросы,
которые за этим последуют? Мне как-то не хочется. Того и гляди, какая-нибудь
Айз  Седай  всерьез задастся  вопросом,  как  мне  удается делать  всяческие
открытия, не пребывая в ярости от восхода до заката. И сейчас о том поминает
каждая вторая  сестра,  с которой мне случается  разговаривать,  а Дагдара в
последнее время  посматривает на меня довольно странно. Да  и не  делают они
здесь  ничего, только  сидят  без  толку.  И  будут  сидеть, пока  не  решат
вернуться в Башню. Я тут подобралась к окошку да подслушала разговор Тарны с
Шириам и...
     - Ты что? Что ты сделала?
     - Подкралась и  подслушала, вот  что, - спокойно ответила Найнив. - Так
вот, они решили ответить Элайде, что им требуется время. Им, видишь ли, надо
подумать. О чем? Случаем не о том ли, как позабыть  Логайна и прочие выходки
Красных? Это, конечно, трудно, но если очень хочется, то почему нет? Если мы
здесь задержимся, может случиться так, что нас преподнесут в подарок Элайде.
А если уедем, то, на худой  конец, сможем предупредить Ранда. Сказать, чтобы
не рассчитывал на поддержку Айз Седай и не доверял им.
     Илэйн нахмурилась и присела на кровати, скрестив под собой ноги:
     - Если  они все  еще  раздумывают,  значит, окончательного  решения  не
приняли. Я думаю, нам лучше остаться. Может быть, как раз мы и сможем помочь
им принять  правильное  решение. Кроме того, если только ты не вознамерилась
уговорить Теодрин ехать с нами, твой блок так при тебе и останется.
     Этот  довод  на  Найнив впечатления не  произвел.  Многого  ли добилась
Теодрин за  все  это  время? Только ведро воды  зря извела. Велела не  спать
сегодня всю ночь, а дальше что? Теодрин уверяла - так, во всяком случае,  ее
можно  было понять, -  что  будет  пробовать  все  и  вся до  тех пор,  пока
что-нибудь не сработает. А это уж явно чересчур.
     - Поможем им принять решение, говоришь? Как же,  станут они нас с тобой
слушать! Суан, и та не слушает. Может, мы и ухватили ее  за палец, но она-то
держит нас за шкирку.
     - И все-таки  нам следует остаться. Во всяком случае  до тех пор,  пока
Совет не примет решение. Тогда мы хотя бы сможем  рассказать Ранду правду, а
не кормить его домыслами?
     - А как  нам узнать об этом самом решении?  Да так, чтобы  не оказалось
поздно? Уж не рассчитываешь ли ты на то, что мне во второй раз удастся найти
нужное  окошко? А если мы будем дожидаться, пока они открыто объявят о своих
намерениях, то рискуем  оказаться под стражей. Во  всяком случае, я. Все Айз
Седай знают, что я с Рандом из одной деревни, из Эмондова Луга.
     - Как узнать? Да от Суан, она нам расскажет. Или ты думаешь, что  она и
Лиане смирнехонько отправятся на расправу к Элайде?
     Тут  Илэйн  попала в точку. Окажись Суан и Лиане  в руках Элайды, обе и
моргнуть не успеют, как им снесут головы.
     - Но ты не учитываешь Сива и Джарила.
     - Ну,  с  ними  мы  что-нибудь  придумаем.  В  конце  концов,  что  тут
особенного? Разве  чужая  женщина  не  могла по  доброте  душевной  пригреть
сироток? - Илэйн улыбнулась, на щеках ее появились  ямочки. По-видимому, она
считала, что эта улыбка подбадривает. - Единственное, что нам нужно, это как
следует  пораскинуть  мозгами.   И  на  худой  конец   стоило  бы  дождаться
возвращения из Амадиции Тома. Я не могу его бросить.
     Найнив всплеснула руками. Если облик отражает характер, Илэйн следовало
бы  выглядеть ослицей, причем высеченной  из  камня. Том будто  заменил этой
девчонке отца, умершего, когда она была еще маленькой. Привязалась к старику
и, похоже, собирается и к столу его за руку водить.
     Неожиданно Найнив почувствовала, что где-то поблизости обнимают саидар,
и тут же поток Воздуха отворил дверь. В комнату шагнула Тарна Фейр. Илэйн  и
Найнив  вскочили на ноги  -  что ни говори,  а Айз Седай есть Айз  Седай,  и
кое-кого наказали, стоило Тарне одно слово обронить.
     Желтоволосая Красная сестра  пристально смотрела  на них. Ее  надменное
лицо напоминало холодный мрамор.
     - Ну и дела! Королева Андора в убогой лачуге, в обществе дикарки.
     - Я  пока  еще  не  королева, Айз  Седай,  -  отвечала Илэйн с холодной
вежливостью.  -  И не  стану  ею, пока  меня не коронуют  в  Тронном Зале. А
коронуют меня лишь в том случае, если моя мать действительно мертва.
     Улыбка Тарны могла бы заморозить и снежную бурю.
     - Да-да, конечно. Они пытались сохранить ваше пребывание здесь в тайне,
да только земля слухами полнится. - Она обвела  взглядом каморку  - узенькие
кровати,  колченогий табурет, одежда на  вбитых в стену крюках и осыпающаяся
штукатурка. - На мой взгляд, вас могли бы разместить и  поудобнее,  учитывая
все ваши  удивительные достижения. Будь вы  в Белой Башне, где ваше истинное
место, вы бы, наверное, уже прошли испытание и удостоились шали.
     - Спасибо, - сказала Найнив, желая показать, что и она может быть такой
же любезной, как Илэйн.
     Тарна окинула ее таким взглядом, что чуть не превратила в ледышку.
     - Айз  Седай, -  поспешно  добавила Найнив. Тарна снова  повернулась  к
Илэйн:
     -  В  сердце  Амерлин есть  особый уголок для тебя и для Андора.  Ты не
поверишь,  сколько  сил было по ее  повелению затрачено на  то,  чтобы  тебя
отыскать. Ей будет очень приятно, если ты вернешься в Тар Валон.
     - Мое место здесь, Айз Седай. - Голос Илэйн звучал по-прежнему любезно,
но  подбородок  вызывающе  вздернулся -  под стать надменности  Тарны.  -  Я
вернусь в Башню вместе со всеми, Понятно, - без всякого выражения произнесла
Тарна.  -  Ну что  ж,  а сейчас оставь нас.  Я хочу  поговорить с  дикаркой.
Наедине.
     Найнив и  Илэйн переглянулись,  но делать было нечего.  Илэйн присела в
реверансе и удалилась.
     Как  только за ней  затворилась дверь, с Тарной произошла  удивительная
перемена.  Айз  Седай  уселась  на  кровать  Илэйн, поджав  под  себя  ноги,
откинувшись  на изголовье и скрестив руки на груди. Лицо  ее оттаяло, на нем
даже появилась улыбка.
     - У тебя вид какой-то взъерошенный. Не бойся, я тебя не укушу. - Может,
Найнив и  поверила  бы этому,  но  глаз  Тарны  улыбка не  коснулась,  и  по
контрасту  с потеплевшей  физиономией  они казались еще  холоднее. От такого
сочетания  у  Найнив мурашки пробежали по коже. -  Ты никак обиделась? Уж не
оттого ли,  что я назвала тебя дикаркой? Ну и напрасно, я  и сама была такой
же,  пока Галина Касбан не выбила из  меня мой блок.  Она знала, что я стану
Красной,  когда  я  еще  и  думать об  этом  не  думала.  Красные и те,  кто
собирается  ими  стать,  всегда  вызывали  у  нее особый  интерес.  -  Тарна
рассмеялась, покачивая головой, но глаза ее походили на ледяные клинки. - Я,
знаешь ли,  целое  море слез пролила,  прежде чем сумела  коснуться саидар с
открытыми глазами, а ведь нельзя свивать потоки, коли ты их не видишь. Как я
понимаю, Теодрин обходится с тобою куда мягче.
     Найнив непроизвольно  содрогнулась. Хотелось  верить,  что  Теодрин  не
воспользуется опытом  этой  Галины Касбан.  С  трудом уняв внутреннюю дрожь,
Найнив промолвила:
     - О чем вы хотели поговорить со мной, Айз Седай?
     -  Амерлин хочет,  чтобы Илэйн вернулась в Башню, но  и ты в  некоторых
отношениях  столь же  важна, как и она. Если не больше.  То, что ты знаешь о
Ранде ал'Торе, может оказаться бесценным. Как и то,  что знает о нем  Эгвейн
ал'Вир. Кстати, тебе известно, где она сейчас?
     Найнив хотелось  утереть пот, но она не решалась поднять руку и  стояла
навытяжку, как  солдат. Со времени  ее последней встречи с Эгвейн, встречи в
Тел'аран'риоде, прошел целый месяц.
     - Могу ли  я  спросить, что... - Найнив заколебалась, ибо в Салидаре не
было принято величать Элайду Амерлин,  но, в конце  концов, решила  проявить
учтивость: - Что собирается Амерлин предпринять в отношении Ранда?
     - Предпринять? Дитя мое, он - Возрожденный Дракон. Амерлин  это знает и
намеревается воздать ему все подобающие почести. - В голосе Тарны послышался
нажим. - Подумай, дитя. Вся здешняя компания вернется в лоно Башни, ибо рано
или  поздно  они  осознают. что  делают,  но каждый  упущенный  день  грозит
обернуться  бедой. Три тысячи лет Белая Башня наставляла правителей. Не будь
нас,  мир  захлебнулся бы в  крови. И захлебнется, если  Айз Седай не смогут
руководить  действиями  Ранда ал'Тора.  Но  нельзя руководить тем,  кого  не
знаешь, это все одно что пытаться  направлять Силу с  закрытыми глазами. Для
него  же  будет лучше, если ты безотлагательно  вернешься  в Башню со мной и
расскажешь Амерлин все, что тебе известно. И для него, и для тебя. Оставаясь
здесь,  ты не сможешь стать  Айз  Седай,  ведь  Клятвенный Жезл находится  в
Башне. Пройти испытание можно только там.
     Глаза Найнив заливал пот,  но она даже не  моргала. Неужто  эта женщина
думает, будто ее, Найнив, можно подкупить?
     -  По правде говоря,  я не  очень-то  хорошо  его знаю. Виделись  мы не
часто, потому как я  жила в  деревне,  а ферма  его родителей находилась  на
отшибе, в Западном Лесу. Помню только, что мальчишкой  он не прислушивался к
доводам рассудка и было  непросто заставить его поступать разумно. Возможно,
с  той  поры  он  изменился,  хотя  вряд  ли.  В  большинстве своем  мужчины
всего-навсего большие дети.
     Тарна смерила Найнив долгим ледяным взглядом. Очень долгим.
     - Ну  ладно,  - промолвила  она наконец и оказалась  на ногах,  да  так
быстро, что Найнив  едва не попятилась, хотя в этой комнатушке и пятиться-то
было некуда. На губах  у  Тарны играла странная, вну