---------------------------------------------------------------
     Источник: Библиотека поэта, Санкт-Петербург, 2005 г.
     Сканировал и проверил Илья Франк
     Произведения Георгия Иванова -- на проекте Русская Европа
---------------------------------------------------------------



     Содержание

     Отплытье на о. Цитеру
     Памятник славы
     Вереск
     Лампада
     Сады
     Розы
     Отплытие на остров Цитеру
     Портрет без сходства
     1943-1958. Стихи
     Посмертный дневник
     Стихотворения, не вошедшие в сборники







     Путь мой трудный, путь мой длинный,
     Я -- один в стране пустынной,
     Но услады есть в пути --
     Улыбаюсь, забавляюсь,
     Сам собою вдохновляюсь --
     И не скучно мне идти.
     Ф. Сологуб

     Моему лучшему другу --
     сестре Наташе с чувством нежным





     Пролог

     Мне тело греет шкура тигровая,
     Мне светит нежности звезда.
     Я, гимны томные наигрывая,
     Пасу мечтательно стада.

     Когда Диана станет матовою
     И сумрак утренне-глубок,
     Мечтою бережно разматываю
     Воспоминания клубок.

     Иду тогда тропинкой узенькою
     К реке, где шепчут тростники,
     И, очарован сладкой музыкою,
     Плету любовные венки.

     И, засыпая, вижу пламенные
     Сверканья гаснущей зари...
     В пруды, платанами обраменные,
     Луна роняет янтари.

     И чьи-то губы целомудренные
     Меня волнуют слаще роз...
     И чьи-то волосы напудренные
     Моих касаются волос...

     Проснусь -- в росе вся шкура тигровая,
     Шуршит тростник, мычат стада...
     И снова гимны я наигрываю
     Тебе, тебе, моя звезда!





     Игорю Северянину

     Я долго ждал послания от Вас,
     Но нет его и я тоской изранен.
     Зачем Вы смолкли, Игорь Северянин,
     Там в городе, где гам и звон кирас?

     Ночь надо мной струит златой экстаз,
     Дрожит во мгле неверный лук Дианин...
     Ах, мир ночной загадочен и странен,
     И кажется, что твердь с землей слилась.

     Звучит вдали Шопеновское скерцо,
     В томительной разлуке тонет сердце,
     Лист падает и близится зима.

     Уж нет ни роз, ни ландышей, ни лилий;
     Я здесь грущу, и Вы меня забыли...
     Пишите же, -- я жду от Вас письма!





     Вот зеркало мое -- прими его, Киприда!
     А. Пушкин



     Волны кружевом обшиты
     Сладко пламенной луны.
     Золотые хризолиты
     Брызжут ввысь из глубины.

     На прибрежиях зеленых
     Ждут влюбленных шалаши.
     О желаньях утоленных
     Напевают камыши.

     Смуглый отрок, лиру строя,
     На красавиц целит глаз.
     Не успела глянуть Хлоя,
     Как стрела ей в грудь впилась...

     Волны, верные Венере,
     Учат шалостям детей.
     Не избегнуть на Цитере
     Купидоновых сетей!





     Зима все чаще делала промахи,
     Незаметно растаяли снега и льды.
     И вот уже радостно одеты сады
     Пахучими цветами черемухи.

     В зелени грустит мраморный купидон
     О том, что у него каменная плоть.
     Девушка к платью спешит приколоть
     Полураспустившийся розовый бутон.

     Ах, ранняя весна, как мила мне ты!
     Какая неожиданная радость для глаз:
     Проснувшись утром, увидеть тотчас
     Залитые веселым солнцем цветы.



     Луна взошла совсем как у Вэрлена:
     Старинная, в изысканном уборе,
     И синие лучи упали в море.

     "Зачем тобой совершена измена"...
     Рыдал певец, томясь в мишурном горе,
     И сонная у скал шуршала пена.







     Амур пронзил меня стрелою,
     Не знаю я, что делать мне
     Куда ни гляну -- вижу Хлою...
     Амур пронзил меня стрелою,
     Моей любви никак не скрою,
     Сгорая в сладостном огне.
     Амур пронзил меня стрелою,
     Не знаю я, что делать мне.



     Отвергнута любовь поэта...
     Ах, Хлоя, бессердечна ты!
     В моих глазах не стало света,
     Отвергнута любовь поэта...
     От ароматного букета
     Остались вялые цветы...
     Отвергнута любовь поэта...
     Ах, Хлоя, бессердечна ты!



     Воркуют голуби премило
     Меж зеленеющих ветвей.
     Весна объятья им открыла...
     Воркуют голуби премило,
     Любовь их нежно истомила,
     Они спешат отдаться ей.
     Воркуют голуби премило
     Меж зеленеющих ветвей...



     Что плакать о любви несчастной,
     Когда огонь в крови горит!
     Весной веселой и прекрасной
     Что плакать о любви несчастной...
     Зовут к забаве сладострастной
     Меня наперсницы харит.
     Что плакать о любви несчастной,
     Когда огонь в крови горит!





     Амур мне играет песни,
     Стрелою ранит грудь --
     Сегодня я интересней,
     Чем когда-нибудь!..

     Стыдливые румяна
     Зажгла на щеках любовь.
     Мне, право, как-то странно
     Ее услышать вновь...

     Под музыку я танцую
     На берегу реки,
     В холодные струи
     Бросаю свои венки...

     Монаха и святотатца,
     Я всех теперь обниму, --
     Готова отдаться
     Все равно кому!

     Звучат любовные песни,
     Глаза застилает муть...
     Сегодня я интересней,
     Чем когда-нибудь!..





     Любовь Николаевне Борэ

     В залив, закатной кровью обагренный,
     Садилось солнце. Матовый кристалл
     Луны оранжевой медлительно всплывал,
     Дробясь и рдея в зыби вод бессонной.

     Рукою опершись о пьедестал
     Богини мраморной, с улыбкой благосклонной
     Красавица внимала, как влюбленный
     Слова признанья нежно ей шептал:

     "Прелестней Вас в златых полях едва ли
     Аркадии божественной встречали
     Или в садах счастливых гесперид!

     Сладчайшие сулите Вы надежды"...
     Она ж в ответ, склонив с усмешкой вежды:
     "Тот часто лжив, кто складно говорит!"





     "Люблю", -- сказал поэт Темире,
     Она ответила: "И я".
     Гремя на сладкострунной лире,
     "Люблю", -- сказал поэт Темире...
     И все они забыли в мире
     Под сенью дуба у ручья.
     "Люблю", -- сказал поэт Темире...
     Она ответила: "И я".





     Скакал я на своем коне к тебе, о любовь.
     Душа стремилась в сладком сне к тебе, о любовь.

     Я слышал смутно лязг мечей и пение стрел,
     Летя от осени к весне к тебе, о любовь.

     За Фебом рдяно-золотым я несся вослед,
     Он плыл на огненном руне к тебе, о любовь.

     И в ночь я не слезал с коня, узды не кидал,
     Спеша, доверившись луне, к тебе, о любовь.

     Врагами тайно окружен, изранен я был,
     Но все стремился к вышине, к тебе, о любовь.

     Истекши кровью, я упал на розовый снег...
     Лечу, лечу, казалось мне, к тебе, о любовь.



     КЛАВИШИ ПРИРОДЫ





     Мы вышли из комнаты душной
     На воздух томящий и сладкий;
     Глядели семьей равнодушной
     С балкона лиловые братки.

     Звучали морские свирели,
     Метались рубины по брызгам...
     Мы долго бродили без цели
     Меж камней на береге низком.

     О, кружево Вашего платья --
     Так нежно, так дымчато-тонко,
     Как газ у подножья распятья,
     Как греза в молитве ребенка.

     Огнем неземных откровений
     Сияли закатные дали,
     И копья неясных томлений
     Отверстую душу пронзали.

     Зари огнецветной порфира
     Бледнела, медлительно блекла...
     И стало туманно и сыро.
     Мы -- спрятались снова за стекла.





     Заветный сон в душе моей
     Расцвел и дал стремленью крылья:
     Мне светят травы зеленей,
     Легки мне первые усилья.

     Я сотворил себе полет,
     И эхо ужаса раздалось...
     И полетел я ввысь, вперед,
     Куда лишь солнце подымалось.

     И пораженная река
     В немом безумии застыла.
     Я видел смерть издалека,
     В лазурь она меня манила.

     И дерзкий червь, рожденный тьмой,
     Я к солнцу свой полет направил,
     Но взор светила огневой
     Мне крылья мощные расплавил.

     И я упал, как горний прах.
     Я в тлен ушел -- безумец тленный...
     Я умирал... В моих ушах
     Смеялось солнце, царь вселенной.

     1910





     Моей тоски не превозмочь,
     Не одолеть мечты упорной;
     Уже медлительная ночь
     Свой надвигает призрак черный.

     Уже пустая шепчет высь
     О часе горестном и близком.
     И тени красные слились
     Над солнечным кровавым диском.

     И все несносней и больней
     Мои томления и муки.
     Схожу с гранитных ступеней,
     К закату простираю руки.

     Увы -- безмолвен, как тоска,
     Закат, пылающий далече.
     Ведь он и эти облака
     Лишь мглы победные предтечи.





     Птица упала. Птица убита...
     В небе пылают кровавые зори.
     Из изумруда, из хризолита
     В пурпуре света пенится море.

     В небе сиянье, в небе прощенье,
     К грезам весенним дорога открыта...
     Пена морская мрачною тенью
     Бьется о берег. Птица убита.

     1910





     Склонились на клумбах тюльпаны,
     Туманами воздух пропитан.
     Мне кажется, будто бы спит он,
     Истомой весеннею пьяный.

     Луна, альмадинов кровавей,
     Над садом медлительно всплыла
     И матовый луч уронила
     На тускло мерцающий гравий.

     Иду у реки осторожно...
     Боюсь Водяного -- утопит.
     Томления кубок не допит,
     Но больше мечтать -- невозможно...





     На две части твердь разъята:
     Лунный серп горит в одной,
     А в другой костер заката
     Рдеет красной купиной.

     Месяц точит струи света,
     Взятый звездами в полон.
     Даль еще огнем одета,
     Но уже серебрян лен.

     И над белою молельной
     Ночи грусть плывет, тиха,
     Льется музыкой свирельной
     Неживого пастуха.

     Скоро смолкнет шум неясный,
     В тишине поля уснут...
     И утонет месяц красный,
     Не осилив звездных пут.





     Солнце разлилось по спелым вишням,
     Сверкая радостно и томя.
     Своим мечом -- сиянием пышным --
     Землю ударило плашмя.

     И стали дали великолепней,
     Чем светом луны опаленный лед...
     Мой дух восторженный, окрепни
     И славь царя, победный лет!





     Заколдованы утром дома,
     И безлюдье чарует меня,
     И баюкает свежесть меня.
     В небе -- крылья морозного дня.

     Одинокие люди идут,
     Но все тихо, как будто их нет.
     Никого, никого будто нет...
     В вышине -- бледно-розовый свет.

     1910





     Снегом наполнена урна фонтана,
     Воды замерзшие больше не плачут.
     Нимфа склонилась в тоске у бассейна,
     С холодом зимним бороться не в силах.

     Всплыло печальное светлое солнце,
     Белую землю стыдливо пригрело,
     Вспомнила нимфа зеленые листья,
     Летнее солнце в закатной порфире,

     Брызги фонтана в прозрачности милой,
     Лунную негу и вздохи влюбленных...
     Слезы из глаз у нее полилися,
     Тихо к подножью стекая.

     1910





     Луна упала в бездну ночи,
     Дремавший ветер окрылив,
     И стал тревожней и короче --
     Уже невидимый -- прилив.

     И мрака черная трясина
     Меня объяла тяжело.
     И снова сердце без причины
     В печаль холодную ушло.

     Я ждал -- повеют ароматы,
     Я верил -- вспыхнут янтари...
     ...И в полумгле зеленоватой
     Зажегся тусклый нимб зари.





     Развинченная баллада

     Кто отплыл ночью в море
     С грузом золота и жемчугов
     И стоит теперь на якоре
     У пустынных берегов?

     Это тот, кого несчастье
     Помянуть три раза вряд.
     Это Оле -- властитель моря,
     Это Оле -- пират.

     Царь вселенной рдяно-алый
     Зажег тверди и моря.
     К отплытью грянули сигналы,
     И поднялись якоря.

     На высоких мачтах зоркие
     Неподкупные дозорные,
     Бриг блестит, как золото,
     Паруса надулись черные.

     Солнце ниже, солнце низится,
     Солнце низится усталое;
     Опустилось в воду сонную,
     И темнеют дали алые.

     Налетели ветры,
     Затянуло небо тучами...
     Буря близится. У берега
     Брошен якорь между кручами.

     Вихри, вихри засвистали,
     Судно -- кинули на скалы;
     Громы -- ужас заглушали,
     С треском палуба пылала...

     Каждой ночью бриг несется
     На огни маячных башен;
     На носу стоит сам Оле --
     Окровавлен и страшен.

     И дозорные скелеты
     Качаются на мачтах.
     Но лишь в небе встанут зори,
     Призрак брига тонет в море.





     Грааль Арельскому.
     В ответ на Его послание.

     Гостиная. Кудрявый купидон
     Румянится, как розовая астра.
     Азалии горят закатом страстно,
     А я мечтой творю весенний сон.

     Любовь томит. Я сладко опален
     Юноною, но не из алебастра.
     Ах, что мне смерть и грозы Зороастра --
     Рука моя сильнее всех времен.

     Едва ль когда под солнцем иль луной
     Любовнее чем Ваш, Грааль Арельский,
     Сонет сверкал истомно-кружевной!

     Кладу его я в ящичек карельский...
     О, милый дар, благоухай всегда
     Мучительней и слаще, чем звезда!



     КОГДА ПАДАЮТ ЛИСТЬЯ...





     Бродят понуро
     Фавны и нимфы
     В чаще лесной.
     Царство амура
     Скрыли заимфы
     Осени злой.

     Рдяные сети
     Листьев огнистых
     Падают в лог.
     Осени дети
     Из аметистов
     Вяжут венок.

     Голые сучья
     Дрогнут от хлада,
     Клонятся вниз.
     Тщетно кипучий
     Сок Винограда
     Льет Дионис...





     Месяц стал над белым костелом,
     Старый сад шепнул мне: "Усни"...
     Звезды вечера перед Божьим престолом
     Засветили тихие огни.

     И плывут кружевные туманы,
     Белым флером все заволокли.
     Я иду сквозь нежный сумрак, пьяный
     Тонким дыханием земли.

     Мной владеет странная истома,
     Жаля душу, как прожитые дни.
     Шелест сада грустно-знакомый
     Неотступно шепчет: "Усни"...





     Мертвую девушку в поле нашли.
     Вялые травы ей стан оплели.

     Взоры синели, как вешние льды.
     В косах -- осколки вечерней звезды.

     Странной мечтою туманился лик.
     Серый ковыль к изголовью приник.

     Плакала тихо вечерняя мгла.
     Небо шептало, что осень пришла...





     Ночь светла, и небо в ярких звездах.
     Я совсем один в пустынном зале;
     В нем пропитан и отравлен воздух
     Ароматом вянущих азалий.

     Я тоской неясною измучен
     Обо всем, что быть уже не может.
     Темный зал -- о, как он сер и скучен! --
     Шепчет мне, что лучший сон мой прожит.

     Сколько тайн и нежных сказок помнят,
     Никому поведать не умея,
     Анфилады опустелых комнат
     И портреты в старой галерее.

     Если б был их говор мне понятен!
     Но, увы, -- мечта моя бессильна.
     Режут взор мой брызги лунных пятен
     На портьере выцветшей и пыльной.

     И былого нежная поэма
     Молчаливей тайн иерогл фа.
     Все бесстрастно, сумрачно и немо.
     О, мечты -- бесплодный труд Сизифа!





     Он -- инок. Он -- Божий. И буквы устава
     Все мысли, все чувства, все сказки связали.
     В душе его травы, осенние травы,
     Печальные лики увядших азалий.

     Он изредка грезит о днях, что уплыли.
     Но грезит устало, уже не жалея,
     Не видя сквозь золото ангельских крылий,
     Как в танце любви замерла Саломея.

     И стынет луна в бледно-синей эмали,
     Немеют души умирающей струны...
     А буквы устава все чувства связали, --
     И блекнет он, Божий, и вянет он, юный.

     1910







     Ах, небосклон светлее сердолика:
     Прозрачен он и холоден и пуст.
     Кровавится среди полей брусника
     Как алость мертвых уст.

     Минорной музыкой звучат речные струи,
     Скользят над влагой тени лебедей,
     А осени немые поцелуи
     Все чаще, все больней.



     Маскарад был давно, давно окончен,
     Но в темном зале маски бродили,
     Только их платья стали тоньше:
     Точно из дыма, точно из пыли.

     Когда на рассвете небо оплыло,
     Они истаяли, они исчезли.
     Осеннее солнце, взойдя, озарило
     Бледную девочку, спящую в кресле.





     М. Кузмину

     Вот -- письмо. Я его распечатаю
     И увижу холодные строки.
     Неприветливые и далекие,
     Как осенью -- статуи...

     Разрываю конверт... Машинально
     Синюю бумагу перелистываю.
     Над озером заря аметистовая
     Отцветает печально.

     Тихая скорбь томительная
     Душу колышет.
     Никогда не услышит
     Милого голоса обитель моя.





     На портьер зеленый бархат
     Луч луны упал косой.
     Нем и ясен в вещих картах
     Неизменный жребий мой.

     Каждый вечер сна, как чуда,
     Буду ждать я у окна.
     Каждый день тебя я буду
     Звать, ночная тишина.

     Под луною призрак грозный
     Окрыленного коня
     Понесет в пыли морозной
     Королевну и меня.

     Но с зарей светло и гневно
     Солнце ввысь метнет огонь,
     И растает королевна,
     И умчится белый конь.

     Тосковать о лунном небе
     Вновь я буду у окна,
     Проклиная горький жребий
     Неоконченного сна.





     А. Д. Скалдину

     Осени пир к концу уж приходит:
     Блекнут яркие краски.
     Солнце за ткани тумана
     Прячется чаще и редко блистает.

     Я тоской жестокой изранен,
     Сердце тонет в печали.
     Нету со мною любимой.
     Ах! не дождаться мне радостной встречи.

     Ропщет у ног прибой непокорный,
     Камни серые моя.
     Тщетно я лирные звуки
     С злобной стихией смиренно сливаю.

     Не укротить вспененной пучины,
     С ветром спорить -- бесцельно.
     Страсти бесплодной волненья
     В сердце моем никогда не утихнут.

     Осени пир к концу уж приходит,
     Сердце тонет в печали.
     Слабые струны, порвитесь!
     Падай на камни, бессильная лира...







     Господня грудь прободенная
     Точит воду и кровь,
     Учит верить в любовь
     Грудь, копнем прободенная.

     Рдеет злостью роз
     Грудь Христова пронзенная,
     Каплет кровь, осветленная
     Нежным веяньем роз.

     Кровью земля окропленная
     Видит -- воскрес Христос.
     В небо ангел вознес
     Одежды его осветленные...
     Рдеет полымя роз.



     Заиграли лучи в киоте,
     Пробежали по древку креста,
     И зардели раны Христа...
     Вновь пылают глаза и уста
     У икон в запыленном киоте.

     Золотая блистает парча,
     Складни алой медью сияют,
     Скорбные мечты расцветают
     В пламени рдяном луча.
     Золотая блистает парча.

     Раскрываясь, пылает розан,
     Запыленная воскресла обитель...
     О, Христос, душ умилитель,
     О, Христос, сердец пленитель,
     Прободенный копием розан!

     О, сердечный сладкий восторг!
     Взор Господен исполнен боли...
     О, Христос, ты кровь нынче пролил
     И сердца из скорби исторг.
     О, сердечный сладкий восторг!

     Ярые пылают лучи,
     Алые капельки крови,
     Первые лобзанья любови,
     Предвестники грядущей нови,
     Рдяные Христовы лучи.

     Солнце Божие душу зажгло,
     В храмине тихой светло,
     Радостно оклады сияют,
     Райские лучи расцветают...
     Солнце Божие душу зажгло.





     Укрепился в благостной вере я,
     Схима святая близка.
     Райские сини преддверия,
     Быстрые бегут облака.
     Я прощаюсь с былью любимою,
     Покидаю мой милый мир.
     Чтоб одеться солнечной схимою,
     В дальний путь иду наг и сир.
     В сердце розы Христовы рдяные,
     Цепь моя не тяжка,
     Ухожу в зоревые туманы я --
     Иная участь близка.



     Вновь сыплет осень листьями сухими
     На мерзлую землю.
     Вновь я душой причастен светлой схиме
     И осени внемлю.
     Душа опять златой увита ложью,
     И радостна мука.
     Душа опять, стремясь по бездорожью,
     Ждет трубного звука.
     Вновь солнце Божие плывет, деля туманы,
     К обманному раю.
     Вновь солнце Божие открыло раны,
     И я -- умираю.





     В. Н. Гудим-Левкович

     Я, как моряк, прибывший к гавани,
     Коротким отдыхом не пьян.
     Но к новому готовлюсь плаванью,
     И сердце рвется в океан.

     Мои пути ничем не сужены:
     Я проходил огни и льды.
     Дарило море мне жемчужины
     И свет таинственной звезды.

     Когда горит аквамаринами
     Золоторогая луна --
     Я грежу сказками старинными,
     Которым учит тишина.

     И снова я -- пастух мечтательный,
     И вновь -- со мною, Хлоя, ты.
     Рукою верной и старательной
     Сплетаю я свои мечты.

     Мы -- в дерзкое стремимся плаванье
     И мы -- смелее с каждым днем.
     Судьба ведет нас к светлой гавани,
     Где все горит иным огнем!











     Теперь, когда быстрее лавы
     Текут блистательные дни,
     Пред гордым "Памятником Славы",
     Поэт, колена преклони.

     За честь и правду гибнут люди,
     Полмира в дыме и огне,
     И в эти дни, как весть о чуде, --
     Над медью лавров и орудий
     Суровый ангел в вышине.



     НЕРУШИМАЯ СТЕНА







     Как странно! Сердце не болит.
     Оно спокойно биться может!
     Заупокойных панихид
     Его рыданья не тревожат.

     О братьях, гибнущих в бою,
     Печаль томит и нежно ранит,
     Но радость ясную мою
     Ничто, ничто не затуманит.

     Сквозь тусклый дым пороховой,
     Через синодик смерти черной
     Я вижу свет, я вижу Твой,
     Спаситель, стяг нерукотворный.

     Как будто радуга встает
     И делит небо огневое,
     И вся земля, воспрянув, пьет
     Дыханье радости живое.



     Надежды не обманут нас,
     Не минет вещая награда,
     Когда в обетованный час
     Падут твердыни Цареграда.

     И будет в наших он руках,
     Услышит славы гул победный
     И в озаренных облаках
     Утонет полумесяц медный.

     Евангельских садов цветы,
     Нетленные и золотые,
     Вы снова вспыхнете, кресты,
     На дряхлом небе Византии!





     Я вижу ясно тот жестокий бой,
     Треск пулеметов и снарядов вой,
     Простреленных знамен столетний шелк,
     Твоих знамен, Конногвардейский полк!

     Смерть не страшна и слава впереди.
     Самоотверженья огонь в груди.
     Лети, молва, чтоб Родине принесть
     О брани славной и победе весть!

     Сломил героев схватки бурелом,
     И ангел смерти осенил крылом,
     Но вечности их память предана
     И доблестью покрыты имена.





     Идущие с песней в бой,
     Без страха -- в свинцовый дождь,
     Вас Георгий ведет святой,
     Крылатый и мудрый вождь.

     Пылающий меч разит
     Средь ужаса и огня,
     И звонок топот копыт
     Его снегового коня.

     Он тоже песню поет,
     В ней -- слава и торжество.
     И те, кто в битве падет,
     Услышат песню его.

     Услышат в последний час
     Громовый голос побед.
     Зрачкам тускнеющих глаз
     Блеснет немеркнущий свет!





     О, твердость, о, мудрость прекрасная
     Родимой страны!
     Какая уверенность ясная
     В исходе войны!

     Не стало ли небо просторнее,
     Светлей облака?
     Я знаю: воители горние --
     За наши войска.

     Идут с просветленными лицами
     За родину лечь, --
     Над ними -- небесные рыцари
     С крылами у плеч.

     И если устали, ослабли мы,
     Не видим в ночи, --
     Скрещаются с вражьими саблями
     Бесплотных мечи.





     Всех, позабывших жизнь свою,
     И слившихся в святую лаву
     И погибающих в бою
     За честь России и за славу, --

     Не надо празднословить их:
     Они -- в бессмертном ореоле,
     Какой воздаст награду стих
     За подвиг чести, подвиг боли?

     Их имена занесены
     На нерушимые скрижали.
     А мы достойными должны
     Быть славы, что они стяжали.

     Мешайте цепкой нищете
     К их семьям находить дорогу, --
     Не оскудеют руки те,
     Что обездоленным помогут.

     Не подаянье это, нет,
     А долг героям неоплатный,
     За озарения побед
     И за тяжелый подвиг ратный.





     Сеет дождь. В окопах тесно,
     Докучает пушек вой.
     Ветер сказ ведет унылый
     О родимой стороне.

     Вдруг -- зажегся свет чудесный
     И, сквозь дым пороховой,
     Мчится всадник огнекрылый
     На небесном скакуне.

     В алый сумрак улетая,
     Он торопит скакуна,
     Шпоры острые вонзает
     В белоснежные бока...

     Вот исчез. Лишь золотая
     Тень на западе видна,
     Лишь по небу проплывают,
     Багровея, облака...

     Сеет дождь. Сжимают руки
     Крепче верное ружье.
     Оглашают дол безлесный
     Пушек гром и ветра вой...

     Но не мучат эти звуки,
     Где уныние мое?
     Сердцу светит стяг чудесный
     Сквозь туман пороховой.







     Германия! Союзники твои --
     Насилие, предательство, да плети!
     В развалинах Лувен и Шантильи,
     Горят книгохранилища столетий.

     Но близок час! Уже темнеет высь
     От грозного возмездья приближенья.
     И слышен гром побед: то начались
     Возмездие забывших пораженья.

     Смятенные, исчезнут дикари,
     Как после бури исчезает пена,
     Но светом вечной залиты зари
     Священные развалины Лувена!



     Враги, топчите правду Божью --
     Недолго ждать уже суда.
     Он грянет -- и позорной ложью
     Вы не откупитесь тогда!

     Нет! Этот вызов не случаен:
     Вопрос решится роковой, --
     Сраженный в сердце, рухнет Каин
     И Авель меч отбросит свой!



     ЗНАМЕНА ДРУЗЕЙ



     Уносит все поток времен и смерти,
     Но не исчезнет память на земле
     О маленьком народе -- и Альберте,
     Геройского народа короле.

     Покой и труд в отчизне процветали,
     Но грянул гром губительной войны,
     И пред лицом ее -- бельгийцы стали
     Все, как один, -- за честь родной страны.

     И наглецов остановилась лава,
     Урок непоправимый получа!
     Хвала бельгийцам и Альберту слава.
     Поднявший меч -- да сгинет от меча!





     Кружевницей я была,
     Кружево плела. --
     Я над жизнью не мудрила,
     Друга милого любила,
     Да беда пришла.

     Как всегда -- встает луна,
     Тянет с моря ветром свежим...
     Только друг убит под Льежем.
     Милая страна
     Вся разорена.

     Ты плыви, луна, над морем...
     Как-нибудь управлюсь с горем.
     Не сбегу я и не спрячусь, --
     Плакать -- уж потом наплачусь,
     А теперь -- вперед,
     Родина зовет.

     Милый, ты меня поймешь?
     Я возьму отцовский нож,
     Штуцер вычищу старинный.
     До Намюра -- путь не длинный, --
     Там теперь враги...
     Боже, помоги!





     Я помню дом родной
     И рощу и откос,
     Где каждою весной
     Справлялся праздник роз

     Давно ль, скажите мне,
     Июль глядел в окно,
     Жужжало в тишине
     Мое веретено?

     И жизнь была тиха,
     И летний воздух свеж...
     Давно ли жениха
     Я провожала в Льеж!

     И вот -- повсюду кровь,
     Туман пороховой.
     А ты, моя любовь,
     Вернешься ли домой?

     Иль скоро будет весть,
     Что ты погиб в бою,
     За правду и за честь,
     За родину свою.

     Погиб ты или нет, --
     Но, Боже, я не лгу,
     Даю себе обет
     Бороться, как могу.

     Я молода, сильна,
     А Бельгия в крови. --
     Родимая страна,
     Меня благослови!





     В бледном небе -- месяц хилый.
     В сердце грусть и тишина.
     Ты уедешь завтра, милый,
     И останусь я одна.

     Помнишь ферму, огороды,
     Виноградник над ручьем.
     Те безоблачные годы,
     Что мы прожили вдвоем?

     Но блеснула из-за башен
     Льежа гневная заря, --
     И спешишь ты в бой, бесстрашен,
     Светлым мужеством горя.

     Так прощай же, милый, милый,
     Бог тебя благослови!
     Будь силен священной силой
     Чести, правды и любви!







     Я оставил повозку и грабли
     Терпеливой подруге -- жене.
     Вновь у пояса звонкая сабля,
     Снова синяя куртка на мне.

     Развевайся, трехцветное знамя,
     Марсельеза, сердца весели!
     Скоро вновь засинеет над нами
     Небо пленной заветной земли.

     Нет, товарищи, в этом позора,
     Если слезы польются из глаз.
     Слишком сердцу французскому дорог,
     Слишком памятен старый Эльзас.

     Все спешим с одинаковым жаром
     Перейти роковую межу...
     Моя верная сабля, не даром
     Я в Эльзасе тебя обнажу!



     Шотландия и Англия -- святые имена,
     Зеленая Ирландия -- родимая страна.

     Удары грома грянули. Солдат, за меч скорей!
     Да здравствует Британия, владычица морей!

     От берега -- до берега единый клич: "Вперед!"
     И все, кто любит родину, -- оружие берет.

     Все шире разгорается кровавая заря,
     И тяжкие дредноуты подъемлют якоря.

     Из гаваней Британии могущественный флот
     Вступает победителем в границы вражьих вод.

     И клонится орлиная смущенно голова
     Под лапою Британского разгневанного льва!





     В тени своего мавзолея,
     Омыты кадильной волной,
     Висят, постепенно дряхлея,
     Свидетели славы двойной:

     Ведет за колонной -- колонна
     Средь синей, торжественной мглы.
     На них -- голубеют знамена
     И тускло мерцают орлы.

     Как горько -- надеждой не грезя,
     Томиться на стенах чужих
     И помнить о ржавом железе,
     О братских могилах своих.

     И помнить, как ядра взлетали
     И трупами полнили рвы,
     Как эти орлы трепетали
     В зловещем пожаре Москвы.

     Умолкли те громы и клики
     И высохли крови ручьи,
     Но светом нетленным, Великий,
     Сияют знамена твои.

     Трофеи, что добыли деды
     В годину священной войны,
     Твердят нам: "И ваши победы
     Прославить Россию должны".

     Да будет! прекрасен и пышен
     Все шире величья рассвет.
     С полей окровавленных слышен
     Торжественный голос побед!







     Неподвижны крылья мельниц.
     Что молоть-то? Хлеб не сжат!
     Грустно ветки лип-отшельниц
     Над Галицией дрожат.

     Горько, братья, тошно, братья,
     Посылать своих детей
     Под австрийские проклятья,
     Под удары их плетей!

     В день суровый -- бабы выли;
     Не излечится тоска,
     Если в рекруты забрили
     И сынка, и муженька.

     Да велят идти сражаться
     С братом русским, как с врагом.
     Как же сердцу тут не сжаться
     Гордой мыслью о другом!

     С Богом, братья! Рабство сбросим,
     Смело встанем без оков.
     Мы не даром имя носим
     Угро-руссов от веков.

     Пусть война встает пожаром --
     В нем свободы нам заря,
     В нем трепещет в блеске яром
     Знамя Белого Царя!

     Прочь кокарды и погоны
     Швабов! Выше русский стяг!
     Мы австрийские патроны
     Не истратим на пустяк!

     Пусть не сняли урожая,
     Но зато наш мирный край,
     Австрияков поражая,
     Снимет славы урожай!



     Черная туча над Сербией
     Повисла с июльских страд,
     И грома удары первые
     Скоро ее потрясли.

     Наглым полетом хищника
     Черный кобчик взлетел.
     В синем Дунае -- розовой
     И мутной стала вода.

     Наши смелые юноши
     Гибнут в славном бою,
     Прекрасные наши девушки
     Молятся и плачут о них.

     Но не даром, товарищи,
     Льется сербская кровь.
     Мужайтесь в час испытания,
     Дети орлов степных.

     Защитники дела правого,
     Свою не жалейте жизнь, --
     Освобожденная Сербия
     Не забудет ваших имен.

     А вы молитесь, прекрасные,
     Чтобы в смертном бою
     Сломил черного ворона
     Светлый Ангел славян.





     Георгию Адамовичу



     О, заповедная столица,
     Гранитный город над Невой,
     Какие сны, какие лица
     Являет желтый сумрак твой!

     Холодным ветром с моря тянет, --
     Вдыхаю жадно я его.
     В рассветный час томит и ранит
     Твоих видений волшебство.

     О, кровь и пот! В крови и поте
     Невы твердыня зачата,
     Чтоб явью грозною о флоте
     Петрова вспыхнула мечта.

     А после -- бироновы цепи,
     Доносов ложных черный сон,
     Сиянье и великолепье
     Екатерининских времен...

     Испытаннее дряхлых библий
     Глядит опаловая твердь.
     Под нею декабристы гибли,
     Монархи принимали смерть; --

     И все затем, чтоб в полной славе
     Сияла веще ты, когда,
     Подобно шквалу или лаве,
     На Русь низринется орда.

     Я помню: конные гиганты
     Летели в сумрак огневой
     Зари. И шли манифестанты --
     Поток единый и живой.

     Как жарко пламенели груди,
     На лицах всех -- одна печать:
     До смерти будут эти люди
     Свою Отчизну защищать.

     И мне казалось: вновь вернулась
     Пора петровской старины,
     Стихия грозная проснулась
     Самозащиты и войны.

     Да, снова потом, снова кровью
     Должны служить до смерти ей
     Все обрученные любовью
     Железной Родине моей!





     Юр. Юркуну

     Хотя и был ты назван "Летний",
     Но, облетевший и немой, --
     Вдвойне ты осенью заметней,
     Вдвойне пленяешь разум мой.

     Когда кормой разбитой лодки
     Ныряет в облаке луна, --
     Люблю узор твоей решетки,
     Гранита блеск и чугуна.

     Вдали продребезжат трамваи,
     Автомобили пролетят,
     И, постепенно оживая,
     Былое посещает сад.

     Своей дубинкой суковатой
     Стуча, проходит Петр, и вслед
     В туманной мгле зеленоватой
     С придворными -- Елисавет...

     Скользят монархи цепью чинной,
     Знамена веют и орлы.
     И рокот музыки старинной
     Распространяется средь мглы.

     Оружья отблески... Во взорах
     Огни... Гвардейцев кивера...
     И, словно отдаленный шорох,
     По саду носится "ура"!

     Так торжествуют славных тени
     Величье нынешних побед.
     Но на решетки, на ступени
     Ложится серый полусвет...

     Полоска утра золотая
     Растет и гасит фонари,
     И призраки монархов, тая,
     Бледнеют в мареве зари.

     Загадочен стоит и пышен
     Огромный опустелый сад,
     И не понять -- то шорох слышен
     Знамен иль ветки шелестят.





     Борису Садовскому

     Перед собором, чьи колонны
     Образовали полукруг,
     Стоят -- Кутузов непреклонный,
     Барклай де Толли -- чести друг.

     Черты задумчиво бесстрастны
     Героя с поднятой рукой.
     Другого взгляд недвижен ясный
     И на губах его -- покой.

     Кругом летят автомобили,
     Сирена слышится с Невы...
     Они прошедшее забыли,
     Для настоящего мертвы?

     Нет! В дни, когда встает вторая
     Отечественная война,
     Гробницы тишина сырая
     Героям прошлого -- тесна.

     Я знаю -- то покой наружный,
     Хранимый медью до конца,
     Но бьются жарко, бьются дружно
     Давно истлевшие сердца.

     Они трепещут, как живые,
     Восторгу нашему в ответ
     С тех пор, как в сени гробовые
     Донесся первый гул побед!





     Опять на площади Дворцовой
     Блестит колонна серебром.
     На гулкой мостовой торцовой
     Морозный иней лег ковром.

     Несутся сани за санями,
     От лошадей клубится пар.
     Под торопливыми шагами
     Звенит намерзший тротуар.

     Беспечный смех... Живые лица...
     Костров веселые огни, --
     Прекрасна Невская столица
     В такие солнечные дни.

     Идешь и полной грудью дышишь,
     Спускаешься к Неве на лед
     И ветра над собою слышишь
     Широкий солнечный полет.

     И сердце радостью трепещет,
     И жизнь по-новому светла,
     А в бледном небе ясно блещет
     Адмиралтейская игла.





     Столица спит. Трамваи не звенят.
     И пахнет воздух ночью и весною.
     Адмиралтейства белый циферблат
     На бледном небе кажется луною.

     Лишь изредка по гулкой мостовой
     Протопают веселые копыта.
     И снова тишь, как будто над Невой
     Прекрасная столица позабыта,

     И навсегда сменилась тишиной
     Жизнь буйная и шумная когда-то
     Под тусклою недвижною луной
     Мерцающего сонно циферблата.

     Но отсветы стального багреца
     Уже растут, пронзая дым зеленый
     Над статуями Зимнего дворца
     И стройной Александровской колонной.

     Неясный шум, фабричные гудки
     Спокойствие сменяют постепенно.
     На серых волнах царственной реки
     Все розовей серебряная пена.

     Смотри -- бежит и исчезает мгла
     Пред солнечною светлой колесницей,
     И снова жизнь, шумна и весела,
     Овладевает Невскою столицей!





     У моста над Невою плавной,
     Под электрическим лучом,
     Стоит один из стаи славной
     С высоко поднятым мечом.

     Широкий плащ с плеча спадает --
     Его не сбросит ветр сырой,
     Живая память увядает, --
     И забывается герой.

     Гудок мотора, звон трамвая...
     Но взор поэта ищет звезд.
     Передо мной во мгле всплывают
     Провалы Альп и Чертов мост.

     И ухо слышит клики те же,
     Что слышал ты, ведя на бой,
     И гений славы лавром свежим
     Венчает дряхлый кивер твой!..



     ЗИМНИЕ ПРАЗДНИКИ

     Георгию Адамовичу

     ...у Спаса, у Евфимия --
     Звонят колокола...
     М. Кузмин





     Вечер гаснет морозный и мирный,
     Все темнее хрусталь синевы.
     Скоро с ладаном, златом и смирной
     Выйдут встретить Младенца волхвы.

     Обойдут задремавшую землю
     С тихим пением три короля,
     И, напеву священному внемля,
     Кровь и ужас забудет земля.

     И в окопах усталые люди
     На мгновенье поверят мечте
     О нетленном и благостном чуде,
     О сошедшем на землю Христе.

     Может быть, замолчит канонада
     В эту ночь и притихнет война.
     Словно в кущах Господнего сада
     Очарует сердца тишина.

     Ясным миром, нетленной любовью
     Над смятенной повеет землей,
     И поля, окропленные кровью,
     Легкий снег запушит белизной!





     Ушла уже за ельники,
     Светлее янтаря,
     Морозного сочельника
     Холодная заря.
     Встречаем мы, отшельники,
     Рождение Царя.

     Белы снега привольные
     Над мерзлою травой,
     И руки богомольные
     Со свечкой восковой.
     С небесным звоном -- дольние
     Сливают голос свой.

     О всех, кто в море плавает,
     Сражается в бою,
     О всех, кто лег со славою
     За родину свою, --
     Смиренно-величавую
     Молитву пропою.

     Пусть враг во тьме находится
     И меч иступит свой,
     А наше войско -- водится
     Господнею рукой.
     Погибших, Богородица,
     Спаси и упокой.

     Победная и грозная,
     Да будет рать свята...
     Поем -- а небо звездное
     Сияет -- даль чиста.
     Спокойна ночь морозная, --
     Христова красота!





     М. Кузмину

     Благословенные морозы
     Крещенские, настали вы.
     На окнах -- ледяные розы
     И крепче стали -- лед Невы.

     Свистят полозья... Синий голубь
     Взлетает, чтобы снова сесть,
     И светится на солнце прорубь,
     Как полированная жесть.

     Пушинки легкие, не тая,
     Мелькают в ясной вышине, --
     Какая бодрость золотая
     И жизнь и счастие во мне!

     Все пережитое в июле
     Припоминается опять.
     О, в день такой под вражьи пули,
     Наверное, блаженство встать!

     И слышать их полет смертельный,
     И видеть солнце над собой,
     Простор вдыхая беспредельный,
     Морозный, дивно голубой.





     Мы пололи снег морозный,
     Воск топили золотой,
     И веселою гурьбой
     Провожали вечер звездный.
     Пропустила я меж рук
     Шутки, песни подруг.
     Я -- одна. Свеча горит,
     Полотенцем стол накрыт.

     Ну, крещенское гаданье, --
     Ты гляди, не обмани!
     Сердце, сердце, страх гони --
     Ведь постыло ожиданье.
     Светлый месяц всплыл давно
     Смотрит, ясный, в окно...
     Серебрится санный путь...
     Страшно в зеркало взглянуть!

     Вдруг подкрадется, заглянет
     Домовой из-за плеча!
     Черный ворон, не крича,
     Пролетит в ночном тумане...
     Черный ворон -- знак худой.
     Страшно мне, молодой, --
     Не отмолишься потом,
     Если суженый с хвостом!

     Будь, что будет! Замирая,
     Робко глянула в стекло.
     В круглом зеркале -- светло
     Вьется дымка золотая...
     Сквозь лазоревый туман
     Словно бьет барабан,
     Да идут из-за леска
     Со знаменами войска!

     Вижу -- суженый в шинели,
     С перевязанной рукой.
     Ну и молодец какой --
     Не боялся, знать, шрапнели:
     Белый крестик на груди...
     Милый, шибче иди!
     Я ждала тебя давно,
     Заживем, как суждено!







     Не силы темные, глухие
     Даруют первенство в бою:
     Телохранители святые
     Твой направляют шаг, Россия,
     И укрепляют мощь твою!

     Батыя и Наполеона
     Победоносно отразя --
     И нынче, как во время оно,
     Победы весть -- твои знамена
     И славы путь -- твоя стезя.

     С тобою -- Бог. На подвиг правый
     Ты меч не даром подняла!
     И мир глядит на бой кровавый,
     Моля, чтобы Орел Двуглавый
     Сразил тевтонского орла.






     Вторая книга стихов



     СТИХИ 1914--1915 гг.





     Мы скучали зимой, влюблялись весною,
     Играли в теннис мы жарким летом...
     Теперь летим под медной луною,
     И осень правит кабриолетом.

     Уже позолота на вялых злаках,
     А наша цель далека, близка ли?..
     Уже охотники в красных фраках
     С веселыми гончими -- проскакали...

     Стало дышать трудней и слаще...
     Скоро, о скоро падешь бездыханным
     Под звуки рогов в дубовой чаще
     На вереск болотный -- днем туманным!





     Америки оборванная карта
     И глобуса вращающийся круг.
     Румяный шкипер спорит без азарта,
     Но горячится, не согласен, друг.

     И с полюса несется на экватор
     Рука и синий выцветший обшлаг,
     А солнца луч, летя в иллюминатор,
     Скользит на стол, на кресло и на флаг.

     Спокойно все. Слышна команда с рубки,
     И шкипер хочет вымолвить: "Да брось..."
     Но спорит друг. И вспыхивают трубки.
     И жалобно скрипит земная ось.





     Растрепанные грозами -- тяжелые дубы,
     И ветра беспокойного -- осенние мольбы,
     Над Неманом клокочущим -- обрыва желтизна
     И дымная и плоская -- октябрьская луна.

     Природа обветшалая пустынна и мертва...
     Ступаю неуверенно, кружится голова...
     Деревья распростертые и тучи при луне --
     Лишь тени, отраженные на дряхлом полотне.

     Пред тусклою, огромною картиною стою
     И мастера старинного как будто узнаю, --
     Но властно прорывается в видения и сны
     Глухое клокотание разгневанной волны!



     Как я люблю фламандские панно,
     Где овощи, и рыбы, и вино,
     И дичь богатая на блюде плоском --
     Янтарно-желтым отливает лоском.

     И писанный старинной кистью бой --
     Люблю. Солдат с блистающей трубой,
     Клубы пороховые, мертвых груду
     И вздыбленные кони отовсюду!

     Но тех красот желанней и милей
     Мне купы прибережных тополей,
     Снастей узор и розовая пена
     Мечтательных закатов Клод Лоррена.





     О, празднество на берегу, в виду искусственного моря,
     Где разукрашены пестро причудливые корабли.
     Несется лепет мандолин, и волны плещутся, им вторя,
     Ракета легкая взлетит и рассыпается вдали.

     Вздыхает рослый арлекин. Задира получает вызов,
     Спешат влюбленные к ладье -- скользить в таинственную даль..
     О, подражатели Ватто, переодетые в маркизов, --
     Дворяне русские, -- люблю ваш доморощенный Версаль.

     Пусть голубеют веера, вздыхают робкие свирели,
     Пусть колыхаются листы под розоватою луной,
     И воскресает этот мир, как на поблекшей акварели, --
     Запечатлел его поэт и живописец крепостной.





     Пожелтевшие гравюры,
     Рамок круглые углы,
     И пастушки и амуры
     Одинаково милы.

     В окна светит вечер алый
     Сквозь деревья в серебре,
     Золотя инициалы
     На прадедовском ковре.

     Шелком крытая зеленым
     Мебель низкая -- тверда,
     И часы с Наполеоном --
     Все тридцатые года.

     "Быть влюбленну, быть влюбленну", --
     Мерно тикают часы.
     Ах, зачем Наполеону
     Подрисованы усы!





     Кофейник, сахарница, блюдца,
     Пять чашек с узкою каймой
     На голубом подносе жмутся,
     И внятен их рассказ немой:

     Сначала -- тоненькою кистью
     Искусный мастер от руки,
     Чтоб фон казался золотистей,
     Чертил кармином завитки.

     И щеки пухлые румянил,
     Ресницы наводил слегка
     Амуру, что стрелою ранил
     Испуганного пастушка.

     И вот уже омыты чашки
     Горячей черною струей.
     За кофеем играет в шашки
     Сановник важный и седой.

     Иль дама, улыбаясь тонко,
     Жеманно потчует друзей,
     Меж тем как умная болонка
     На задних лапках служит ей.

     И столько рук и губ касалось,
     Причудливые чашки, вас,
     Над живописью улыбалось
     Изысканною -- столько глаз.

     И всех, и всех давно забытых
     Взяла безмолвная страна,
     И даже на могильных плитах,
     Пожалуй, стерты имена.

     А на кофейнике пастушки
     По-прежнему плетут венки;
     Пасутся овцы на опушке,
     Ныряют в небо голубки.

     Пастух не изменяет позы,
     И заплели со всех сторон
     Неувядающие розы
     Антуанеты медальон.





     Георгию Адамовичу

     Июль в начале. Солнце жжет,
     Пустые дали золотя.
     Семья актерская идет
     Дорог