(3311 г. II эпохи)

Ее звали Нила - Луна. Она действительно чем-то неуловимо напоминала ночную странницу - круглолицая, светловолосая, с озорным прищуром карих глаз... Она мало походила на отца - сурового воителя, полжизни проведшего в походах, от него она унаследовала разве что редкостное упрямство... В остальном она пошла в мать - пленницу, захваченную отцом в одном из северных городов. Певунья и плясунья, кружевница и вышивальщица, она передала все что умела Ниле, прежде чем проститься с миром. А потом шальная стрела унесла жизнь отца, и девушка осталась одна.

Впрочем, она не была одинока - у веселой обаятельной девушки было немало поклонников. Что и привело к печальному концу...

* * *

- Нила, ты бессердечна. Почему ты отвергаешь мое предложение?!

Девушка лишь вздохнула про себя. Молодой Уругнар, полностью соответствовавший своему имени, был самым скучным из ее поклонников. Он был очень хорош собой - высокий, широкоплечий голубоглазый гигант, один из лучших воинов Нуменора, но он был непроходимо скучен. Он мог часами с воодушевлением рассказывать о состязаниях борцов, или мечников, но все остальное считал полной чепухой...

К тому же Уругнар был на редкость самонадеян - почему-то он считал, что делить с ним постель - предел мечтаний любой девушки, и немало удивлялся, когда оказывалось, что это не так... Справедливости ради надо отметить, что многие девушки думали то же самое, но Нила в их число не входила.

Вот если бы он предложил ей стать его женой - она бы еще подумала... А так - молодой воин был ей просто неинтересен. Но выкладывать ему свои мысли она не собиралась - зачем обижать человека без нужды... И потому скорчив капризную гримаску она ответила:

- Не хочу, и все тут...

- Нила, ну почему! Ты прекрасна, как цветок лилии...

"Распустившейся на синей глади пруда", - подумала девушка. Уругнар делал ей это предложение уже третий раз, причем слова признаний мало менялись раз от раза... "Быть может он всем девушкам говорит одно и то же ", - ехидно подумала Нила, - "заказал наемному сочинителю, и теперь повторяет...".

И действительно, воин не отступал от прежнего плана. Он успел сравнить ее глаза с лесными озерами а голос с птичьими трелями, когда несмотря на все свои усилия девушка не смогла удержаться, и негромко хихикнула.

Уругнар недоуменно глянул на нее.

- Ты смеешься надо мной! Если бы это предложение сделал тебе лордов сыночек, ты бы не отказалась...

Он бросил на нее яростный взгляд, и вышел, хлопнув дверью так, что задрожали стекла.

Проводив глазами уходящего воина, Нила хозяйственно поправила покосившуюся шпалеру на стене. "Интересно, кого он имел в виду", - подумала она. Вроде бы среди ее воздыхателей никаких сыновей лорда...

И тут лицо девушки залил густой румянец. Она поняла о ком говорил разъяренный Уругнар - Ломиазар, или просто Ломи, невысокий молодой книжник, был младшим сыном лорда Азрахора, просто Нила раньше не думала о нем в таком качестве, - юноша никогда не подчеркивал своего происхождения, и мимолетные упоминания о его родстве девушка пропустила мимо ушей.

И, самое интересное, ревнивый взгляд Уругнара заметил то, на что еще не обратила внимания сама девушка - она действительно выделяла молодого книжника, среди своих поклонников. А если бы он сделал ей такое предложение... Девушка прикусила губу, задумавшись. Пожалуй, она бы согласилась.

Это то рассуждение и было причиной густо покрасневших щек девушки. По губам Нилы пробежала счастливая улыбка. Но ее мечтам не дано было сбыться...

* * *

На высоком холме титаническим сгустком тьмы возвышался Черный Храм, источавший страх, боль, ненависть. Сердцем этого незримого спрута, опутавшего своими щупальцами весь некогда свободный остров, сделавшего своей марионеткой самого владыку Ар-Фаразона, был пленник, ставший истинным владыкой Нуменора. Зигур - Колдун. О его эльфийском имени - Саурон, Отвратительный, старались забыть - жестокая смерть ждала любого, произнесшего его...

Но были в Черном Храме и другие сосредоточия ужаса. В левом крыле Храма, в одном из узких коридоров, скрывалась незаметная дверца, в небольшую комнатка. В этой комнатке не было ничего особенного - стол да полки с пергаментными свитками, но даже на лице Угрузира, - капитана Черных Драконов, личной гвардии Саурона, отражался страх, когда он проходил мимо этой двери...

Здесь был кабинет человека, ставшего правой рукой Саурона. О нем знали очень мало, почти ничего... Не знали даже его настоящего имени, лишь прозвище - Хашнур.

Когда почти полстолетия назад поверженный владыка Мордора, был привезен в Нуменор, он - единственный из слуг Саурона, последовал за своим хозяином. Торжествующие победители не обратили на него внимания и долгое время он служил глазами и ушами своего властелина. А когда пришла пора возвышения Саурона - он не забыл своего верного слугу.

Хашнур стал Хранителем Списков - к нему стекались доносы и выбитые под пыткой показания, перехваченные письма и похищенные документы. А потом он составлял списки обреченных на принесение в жертву - тех, кто становился слишком опасен для власти Зигура или тех, кто становился пешкой в его сложных интригах...

Хашнур был предан своему господину. Дважды его пытались подкупить - мастер-корабел Мийнар предлагал ему пять тысяч золотых - за то, чтобы в списки было занесено имя его соперника. Молодой лорд Уридзайн обещал ему все свое состояние - за то, чтобы из списков была вычеркнута его юная невеста. Обоих ждала казнь. С княжной Гильен, первой красавицей Нуменора, попытавшейся обольстить его он обошелся мягче - просто прогнал ее, насмеявшись. Зато смерть старого гордеца лорда Балака, осмелившегося угрожать Хашнуру, бывшему для него лишь выскочкой с материка, была медленной и страшной...

Но и у Хашнура была своя слабость - его незаконнорожденный сын. Уругнар. Ему прощалось многое. Очень многое... И Уругнар тоже знал об этом.

Поэтому, когда он придя к отцу, попросил его внести в Списки Нилу и Ломиазара, Хранитель Списков долго молчал.

- Ты хоть понимаешь, что просишь? - наконец медленно проговорил Хушнур.

- Конечно, папа, - молодой воин спокойно встретил тяжелый взгляд отца, - я понимаю. Но уж очень хочется...

- Зачем это тебе нужно?

- Она оскорбила меня, - ответил Уругнар.

- Предпочтя этого мальчишку? - понимающе усмехнулся старик.

- Да.

- Рассказывай, - коротко бросил он.

Выслушав спутанный рассказ сына, Хашнур помолчал.

- Ладно, девчонку я в списки внесу. Но этого Ломиазара - не буду. Не следует без серьезных на то причин беспокоить лордов...

- Но, папа, - прервал отца Уругнар, и тут же осекся, увидев, как в взгляд отца медленно тяжелеет. В такие минуты он и сам побаивался Хашнура.

- Дослушай меня, - в голосе старика зазвучала сталь, - если ты не ошибаешься, и девчонка действительно влюблена в него - она бросится к нему за помощью... А он поможет, - старик криво усмехнулся, - он же благородный... И тогда у нас будут все основания бросить его на алтарь...

И Уругнар расплылся в торжествующей ухмылке.

* * *

В тот день Ломиазар гостил у Нилы. Случайностью это было, или же тонким расчетом, но именно в этот день Уругнар, пришел к ее дому...

К счастью для влюбленных, на стук к двери подошел старый Такар, дворецкий Нилы. Три десятилетия он прослужил под началом ее отца, и когда в одной из битв, он лишился руки, старый сотник сделал его своим дворецким. Долгие годы битв сделали воина осторожным, и когда делано веселый голос Уругнара потребовал Нилу, в его душе зародилось подозрение. Он не мог понять в чем дело, но своему чувству опасности привык доверять и метнулся к потайному окошку, смотревшему на улицу. В ту минуту, когда он увидел Черных Драконов, сопровождавших "гостя", привычки мирной жизни слетели с него мгновенно, - как сухие листья слетают с дерева при первом порыве ветра...

Все навыки былых времен тотчас же ожили в памяти. Мгновение спустя он тихо накинул на дверь тяжелый засов, спокойным голосом сообщил, что госпожа принимает ванну, и он сейчас пошлет служанку передать ей слова Уругнара, и бросился в гостиную.

Когда он вошел в комнату, Нила поразилась произошедшей перемене. Куда делся Такар - добрый дядюшка, качавший ее в детстве на руках, певший ей колыбельные... Перед ней стоял воин, - беспощадный, собранный, и... обреченный.

- Госпожа, у дверей Уругнар. Он говорит, что пришел к вам в гости, но при нем трое Черных Драконов в полном вооружении, - коротко отрапортовал он, и добавил уже совсем по другому, моляще, - бегите, госпожа.

- Что же мне делать, - охнула девушка, и бросив на любимого обреченный взгляд прошептала, - Ломи.

Ломиазар тоже мгновенно переменился. Эта перемена не была столь разительна, как с Такаром, но все равно бросалась в глаза - спокойный, неторопливый, слегка вальяжный книжник сменился молодым воином. Может быть неумелым, - но собранным и готовым к бою.

- Пошли через задние двери, я найду убежище. Ничего не бери, нам помогут - произнес он поднимаясь, с мягкого дивана. Оглянувшись, он быстро подошел к стене, на которой поверх ковра, висела внушительная коллекция оружия, собранная отцом Нилы в походах, снял ножны с коротким кинжалом и повесил их на пояс.

- И ты тоже уходи, тебе не простят, - сказал он старому слуге.

- Да, молодой господин, - ответил он и печально улыбнулся, каким-то своим мыслям...

Юноша выглянул в потайное окошко перед одним из многочисленных задних выходов старого дома, и не увидев засады выскользнул на улицу. Нила последовала за ним...

Такар же, проводив глазами уходящих, прошептал одну из молитв, что помнил с детства, молитву, ныне запрещенную Зигуром, аккуратно прикрыл двери, через которые скрылась его госпожа, открыл нараспашку другие двери и неторопливо пошел к стене с оружием... Молодой книжник был дельным парнем, если он обещал найти убежище - он найдет... А пока, - надо задержать Уругнара.

Он не сомневался в результате схватки, но каждое выигранное мгновение давало лишний шанс его госпоже. А смерть в бою - это достойный конец его жизни... К тому же - есть шанс взять жизнь одного из этих...

Такар никогда не любил Нуменор - ни старую победоносную империю, ни нынешнее гнилое болото... Он служил в армии Нуменора лишь из любви к старому сотнику, когда-то спасшему жизнь ему - совсем еще мальчишке тогда... Но Черных Драконов он ненавидел. Это были не воины - палачи.

Минут через десять озверевший Уругнар приказал ломать дверь. Даже пришедшим с ним амбалам пришлось поднапрячься, чтобы выломать старые, окованные железом двери. А когда со страшным грохотом двери упали, Такар разрядил самострел в глазницу шлема одного из Драконов, отбросил бесполезное оружие и подхватил короткий экет - тот самый, с которым он некогда ходил под началом старого сотника.

Старик смог продержаться почти минуту. Один. Однорукий. Без доспехов. Против двух сытых, здоровых, закованных в железо громил. В эту последнюю свою схватку он вкладывал все свое умение, отточенное десятилетиями боев, всю ярость и ненависть, все остатки жизненной силы. И когда один из его противником допустил ошибку, он не замедлил ей воспользоваться. Экет устремился в открывшуюся крохотную брешь в защите, и один из Драконов лишился руки. Но и сам старый воин в этот момент открылся и черненное лезвие меча второго Дракона мгновение спустя снесло ему голову...

Но было уже поздно - Нила и Ломиазар были далеко...

Молодой книжник нырнул в незаметную щель между двумя домами и отбил по крохотной дверце, скрытой кустами сирени, замысловатый ритм. Дверь открылась почти мгновенно, беглецы согнувшись в три погибели проникли в крохотное, слабо освещенное помещение с низким потолком. Дверца закрылась. Нила и ее спутник стояли неподвижно - на них были наведены стрелы трех луков. После долгого молчания из темного угла комнаты послышался густой, музыкальный баритон

- Ладно ребята, опустите луки. Это свои.

Оружие незаметно куда-то исчезло.

- Присаживайтесь, - мягко предложил все тот же голос.

Дождавшись, пока гости устроятся на высоких топчанах, стоящих вдоль стен, владелец баритона продолжал.

- А теперь рассказывай, Мотылек, что стряслось.

Юноша заговорил - очень коротко, четко, спокойно. Когда он закончил рассказ, комнату вновь затопило молчание. Наконец, вновь зазвучал баритон.

- Братство может предоставить тебе убежище, но это поможет ненадолго. И боюсь - тем самым мы навлечем беду на Братство. Что ты собираешься делать дальше?

- У меня есть хороший знакомый среди купцов - Вальрасиан. С материка.

- А, старый мошенник, - несмотря на столь нелестную характеристику, баритон потеплел. Казалось его обладатель вспоминал о чем-то своем, давнем, - этот не продаст... Но возьмет дорого...

Помолчав немного, обладатель баритона вновь заговорил.

- Болтун, пойдешь в порт. Узнай здесь ли Вальрасиан. Если сможешь - узнай чем он занимается сейчас.

- Лучник, приготовь пять сотен золотых. Если купец согласится везти Мотылька с девушкой - через Хромого передашь четыре сотни купцу.

- Мотылек, с купцом договаривайся сам, - я не хочу вмешивать в это Братство.

- Спасибо, Учитель, - растрогано произнес юноша.

Скрипнула дверца, уводящая вглубь здания и две тени исчезли в полутьме...

* * *

Стража не обратила внимания на невзрачно одетую парочку, прошмыгнувшую по одной из прибрежных улиц. Юноша открыл заднюю дверь каменного двухэтажного домика, и вместе со своей спутницей нырнул в крохотную полуосвещенную комнатку. Там на большом табурете, сбитом из крепких сосновых досок, восседал обнаженный по пояс чернокожий уроженец Кханда, вооруженный массивной двуручной секирой. Из кхандцев получались великолепные охранники - сильные, умелые бойцы, недоверчивые и угрюмые, равнодушные к подкупу, но они соглашались служить не всякому хозяину, зачастую предпочитая смерть неволе. Даже Саурон долго не мог сломить упорство гордого народа...

Страж бросил короткий взгляд на пришедших и неумело подбирая слова адунаика заговорил глубоким басом.

- Вы... что надо... искать.

Книжник сосредоточился, на его лбу собрались морщины.

- Варха лиррен Вальрасиан азарн.

- Зарх, - бросил страж, и не спуская глаз с гостей, открыл крохотное оконце в стене. Он негромко пробормотал что-то в оконце, прислушался, и закрывая окошко кинул гостям несколько более благосклонно.

- Риаренне.

- Ждем, - перевел книжник девушке.

Через пару минут небольшая, окованная железом дверца в стене открылась. Из-за нее вынырнул крохотный, какой-то бесцветный человечек и тихим, не содержащим и намека на эмоции, голосом произнес "Проходите". Когда гости миновали дверцу, они попали в небольшую комнатку с несколькими креслами и столиком, на котором стояли блюдо с фруктами, несколько бокалов и изящная бутыль с рубиновым, играющим на свету вином.

- Ждите, - скороговоркой произнес человечек, - присаживайтесь, угощайтесь, как только почтеннейший Вальрасиан освободится, он подойдет.

После этого он забился в кресло, стоявшее в самом темном углу, и замолчал. Нила и ее спутник присели, но к угощению не притронулись, - все их мысли были совсем о другом...

А из-за стены доносился громогласный бас, с чудовищным, каким-то совершенно неестественным акцентом нахваливавший самоцветы из империи Ханната лежащей далеко к востоку от Харада. На лице у Нилы начало появляться страдальческое выражение, усиливавшееся по мере развития речи, сопровождаемой фантастическими подробностями и длинными цветистыми оборотами.

Периодически бас перебивали другие голоса, но они были недостаточно громки, чтобы через стену можно было различить слова. Наконец бас объявил "Вы сделали воистину достойную покупку, господин", хлопнула далекая дверь и наступила тишина.

Потом бас вновь зазвучал, но на этот раз куда тише. Что-то деловито объясняя, он некоторое время погрохотал, после чего вновь смолк. Вскоре вторая дверь в комнатке открылась и на пороге ее показался человек. Выражение на лице девушки стало еще более страдальческим, хотя, казалось, дальше было уже некуда.

Впрочем, Нилу можно понять. Пришедший был закутан в халат из толстой белой ткани, расшитой золотыми узорами, его голову венчало пышное сооружение из белой парчи, украшенное драгоценными камнями. В общем - типичный наряд ярмарочного шарлатана, только золото и камни были настоящими.

Купец зашел в комнату, аккуратно затворил за собой дверь и подошел к столу. Легкими, изящными движениями налил полбокала вина, в несколько коротких глотков выпил его, бросил в рот виноградину и лишь потом заговорил,

- Уф, устал, - к огромному удивлению Нилы, на этот раз его голос не проявлял склонности к громогласности, и в нем не было и следов акцента. Пожалуй, напротив - был в его речи какой-то аристократизм, что-то неуловимое, отличающее речь книжников и дворян.

За лицом Нилы было интересно наблюдать, - остатки страдальческого выражения на нем смешались с глубочайшим изумлением. Зато на лице ее спутника бродила довольная улыбка.

Вальрасиан неторопливо снял халат, и аккуратно снял с головы чалму, оказавшись в простых серых брюках и изящном жакете непривычного покроя, после чего неторопливо обернулся к девушке и с легким полупоклоном заговорил:

- Сударыня, вы не правы, за стеной говорил именно я.

- Вы, что..., - запинаясь заговорила девушка.

- Нет, что вы. Я не читаю мыслей. Просто прожив без малого четыре дюжины лет, начинаешь лучше понимать людей.

Тут он прервался, и бросив "прошу прощения, забыл", зашагал к двери. Он приоткрыл дверь и знакомый громогласный бас заполнил комнату.

- Эй, Марги! Ежели придет кто за изумрудами, али другими самоцветами - сам не продавай, меня зови. И ежели от Лекаря придут, тоже. Понял, бездельник?

Получив утвердительный ответ он закрыл дверь, и встретив непонимающий взгляд девушки, пожал плечами.

- Что же делать, что на вашем острове больше доверяют всяким пройдохам, чем обычным купцам... Они хотят получить необычное - они его получают.

Здесь его голос покинула нотка легкой иронии, и он неожиданно стал очень серьезным.

- Но я думаю не поучиться купеческому делу вы сюда пришли, - он коротко кивнул юноше, - Малыш, рассказывай, что у тебя стряслось.

Юноша кинул быстрый взгляд на человечка, по прежнему сидевшего в своем кресле.

- Тини можете доверять, как мне. Он не выдаст.

И тогда молодой книжник заговорил. Купец слушал внимательно, не перебивая. Во время коротких пауз, он задавал вопросы - короткие, точные. Наконец рассказ был завершен.

Некоторое время купец молчал.

- Да, малыш, это достойное дело. Опасное, но достойное. Наконец то хоть кто-то решился прищемить хвост этому проныре.

Нила испуганно дернулась, оглянувшись на Тини. За такие слова любого ждала очень неприятная смерть... Вальрасиан перехватил ее взгляд, но ничего не сказал - только ободряюще улыбнулся.

-Я отплываю через три дня. Извини, раньше не могу. Я надеюсь, твои друзья, - последние слова он произнес с особой интонацией, словно подчеркивая, что-то, - найдут где тебя спрятать на это время? У меня найдется пара тайников, но они не слишком подходят для людей.

- У меня есть убежище, - кивнул юноша.

- Хорошо. И еще одно, - на всякий случай лучше приходи в порт послезавтра вечером. Вечером портовая стража на многое смотрит сквозь пальцы. А как спрятать вас при досмотре я придумаю...

* * *

Солнце медленно садилось в воды океана, когда из лабиринта припортовых улочек вынырнули две фигуры и заспешили к лодке, заботливо спрятанной у пристани. Осталось совсем немного - добраться до лодки, доплыть до корабля, а дальше - свобода...

Увы, судьба не была милостива к влюбленным. Быть может кто-то донес, может быть вмешалась в дело злая магия, но из-за поворота появился отряд из десятка стражников, возглавляемых Уругнаром. До лодки оставалась сотня шагов.

- Бежим, - бросил юноша.

Уругнар занервничал. Если беглецы добегут до лодки, они имеют весомый шанс скрыться среди сотен кораблей, стоящих в порту. А там - ищи-свищи. И тогда он резко, на выдохе рявкнул,

- Стреляйте.

- Но, госпо... - начал было десятник, но разъяренный Уругнар прервал его.

- Стреляйте.

Стрелы из мощных нуменорских луков прошивают насквозь воина в доспехах. На беглецах доспехов не было. Коротко свистнули стрелы и два тела упали на гладкий камень пристани.

Когда Уругнар приблизился к ним, девушка уже умерла. Одна из стрел попала ей точно в сердце. Юноша умирал, жизнь стремительно покидала его, но он еще был жив. Губы его шевелились, но звуков не было слышно... Что он шептал в последние мгновения жизни - проклятия, молитвы, имя любимой... Кто знает? Но вскоре жизнь покинула и его тело.

А в это время на небольшом юрком паруснике, затерявшемся среди множества кораблей, наполнявших гавань, беззвучно шептал проклятия в холодное небо купец с востока.

Невысокий человечек подскочил к нему держа в руках тяжелый боевой лук. Тини был мастером стрельбы из этого варварского оружия, а Уругнар, стоявший над трупами, был замечательной мишенью...

- Не надо, Тини, - мягко сказал купец, - слишком опасно. Не надо, - и мрачно добавил, - пока.

* * *

Пересуды, связанные с гибелью Нилы и Ломиазара быстро сошли на нет. Если о сыне лорда Азрахора еще вспоминали иногда, то о девушке-полукровке забыли очень быстро. Лишь плакал скупыми слезами в полумраке своего кабинета седой лорд, а в каюте уплывающего на восток корабля в поисках забытья пил и никак не мог опьянеть немолодой купец...

Мир менялся. Новые тревоги Нуменора быстро затмили эту историю, и так бы она и канула в забытье, если бы не новость, потрясшая многих, спустя семь месяцев после смерти двух влюбленных.

Рано утром на одной из улиц города был найден Уругнар. В его сердце был вонзен тяжелый метательный нож, обильно смазанный тягучим, едким ядом. Смерть быстро настигла молодого сотника, в последнее время, игравшего всю большую роль среди нуменорской знати. После того, как таинственно исчезли несколько человек, перешедших ему дорогу, уже никто не отваживался спорить с ним...

Разное говорили о его смерти - одни винили старого тысячника Лийта, на место которого метил Уругнар. Другие - загадочное Братство Маргаритки... И никто не связал со смертью юноши ушедший через два дня из гавани купеческий корабль.

Понемногу и смерть Уругнара уходила в прошлое... Его убийцу так и не нашли. Приходили новые заботы и страхи... Жизнь Нуменора все более становилась похожа на странный противоестественный сон. Липкая паутина страха все цепче опутывала его жителей. Гибли на черных алтарях люди... Росла власть Зигура, и Ар-Фаразон все более чувствовал себя рабом вчерашнего пленника...

И лишь один человек помнил об Уругнаре... В своей сырой комнате шептал бессильные проклятья Хашнур, правая рука Саурона. Два года спустя он не выдержал - и принял яд.

А в одном из неброских домов небольшого городка, лежащего недалеко от южных побережий Минхириата, на стене, украшенной великолепной коллекцией оружия висел кожаный пояс искусной работы, с ножнами для трех метательных ножей. Средние ножны были пусты.