СЧИТАЕТ НИК ПЕРУМОВ, ОДИН ИЗ ПРИЗНАННЫХ МАСТЕРОВ ЖАНРА "ФЭНТЕЗИ".

     - СКАЖИТЕ, Николай, Перумов это ваша настоящая фамилия или псевдоним?

     - Перумов обычная армянская фамилия, довольно распространенная.

     - Расскажите о себе.

     - Судьба у меня очень простая. Родился в 1963 году в Ленинграде. Один дедушка член-корреспондент, другой доктор наук, завкафедрой. Жизнь при коммунистах не казалась мне адом. Техническую интеллигенцию такого уровня власть обеспечивала вполне прилично. Обыкновенная английская спецшкола, обыкновенный Политехнический институт имени Калинина (теперь, как и до 1917 года, имени Петра Великого). Окончил физико-математический факультет, кафедру биофизики. Работал в одном биофизическом институте на Петроградской стороне.

     - А как вы стали писателем?

     - В 1983 году, когда сахар еще не исчез из магазинов и Ленинград снабжался вполне прилично, я перевел на русский язык один из романов Толкиена, "Хранители". До этого мне в руки попал первый том "Властелина колец". Это настолько отличалось от всего того, что я читал раньше, что я заболел Толкиеном. Мой перевод был переводом 20-летнего юноши и не имел никакого литературного значения. Но... После того как я закончил перевод, я вставил в машинку чистый лист и начал писать продолжение "Властелина колец". Это была литературная игра, без надежды на публикацию. Днем работал, вечером писал. Началась перестройка, исчез сахар, а я писал, стало совсем плохо, а я писал. Дописал в 1991 году и назвал "Кольцо тьмы". Действие происходит через 300 лет после эпохи "Властелина колец". Все герои новые, кроме одного, второстепенного. Я придумал свою страну, нарисовал ее карту, дал названия своим народам. Случайно попал в издательство "Кавказская библиотека" в Ставрополе. Они собрались роман печатать. Потом-19 августа, развал СССР. 16 октября 1991 года я все же подписал в Ставрополе договор, а "Кавказская библиотека" издала только один первый том "Кольца тьмы". Но она дала рекламу книги на одной из книжных выставок. Там ее заметил главный редактор петербургского "Северо-Запада" Вадим Назаров, первым издавший Толкиена и активно выпускавший книги в жанре "фэнтези". Тем временем завершилась либерализация цен, в магазинах появились колбаса и шоколадные конфеты. Я воспользовался пунктом в договоре с "Кавказской библиотекой", что если в течение года рукопись не будет сдана в набор, то права на нее возвращаются, и принял предложение "Северо-Запада" об издании "Кольца тьмы". В начале 1994-го, когда у меня родился сын, "Кольцо тьмы" наконец вышло полностью. И я начал писать новую вещь"Гибель богов", уже целиком мою собственную, со своим оригинальным миром. Из института я ушел еще в 1992-м, когда перестали платить зарплату, и в промежутке между двумя романами перебивался литературной поденщиной под псевдонимом писал бульварную фантастику, фантастические боевики, чтобы заработать на жизнь. В марте 1995 года "Гибель богов" вышла в петербургской "Азбуке", куда перешла часть команды "Северо-Запада" во главе с Назаровым. Сейчас совокупный тираж этой книги достиг 150 тысяч экземпляров, уступая только "двухсоттысячнику" "Кольца тьмы".

     - Вы быстро пишете книги?

     - Раньше по две с половиной книги в год, теперь только одну. Дело в том, что после кризиса 17 августа я вернулся в науку.

     - А почему вы не попробовали более близкую к писательству журналистику?

     - Журналистика и писательство принципиально разные вещи, и к журналистике я не чувствую призвания. Задача журналиста вычленить главное, задача романиста главное затуманить Если идею романа можно выразить одной фразой, то зачем же писать роман.

     - Каковы ваши предпочтения в литературе?

     - В фантастике конечно, Толкиен и еще Стругацкие можно сказать, что все мы вышли из них, как из гоголевской "Шинели". И еще чтение русской классики. Здесь я всех люблю: Толстого люблю, Серебряный век люблю. Я всеяден, читаю и прозу, и поэзию.

     - А как вы относитесь к новейшим течениям русской литературы?

     - Постмодернизм мне чужд, я его не понимаю. Пробовал читать Сашу Соколова, Егора Радова, журнал "Митьков". Я не могу это читать. Не понимаю, что мне хотят сказать. Не понимаю и "чернуху" Петрушевской. Нарбикову я не мог читать и не могу понять, почему она считается всемирно знаменитой писательницей. Я с трудом читал позднего Битова и не понял "Пушкинский дом". Из иностранных писателей люблю "грустных американцев 20-х" Элтона Синклера, Синклера Льюиса, Фрэнка Норриса, даже Теодора Драйзера, несмотря на все его коммунистические симпатии. "Американскую трагедию" часто перечитываю. А современную русскую прозу я не воспринимаю как литературу. Я сказал, что с трудом читаю позднего Битова, но он все равно гораздо выше Радова.

     - А как вы видите место жанра "фэнтези" в русской литературе?

     - "Фэнтези" это символизм. Мы опираемся на богатую русскую традицию от "Руслана и Людмилы", от гоголевских "Хуторов". Все великие писатели фантасты. Придумали термин "литературная сказка". Но он прижился лишь для детской сказки, а вот сказка для взрослых это и есть "фэнтези".

     - Над чем работаете в настоящее время?

     - Пытаюсь писать военную повесть. Действие происходит с августа 1941-го, времени конца Смоленского сражения, и до 4 декабря 1941-го, когда 332-я стрелковая дивизия нанесла контрудар под Кубинкой, Здесь немцы рвались к шоссе, но почему-то остановились. До сих пор неясно: почему? В повести я предполагаю, что их остановили две дивизии московского ополчения. По логике именно их должны были бросить на ликвидацию прорыва. Моя повесть о гибели двух дивизий, не позволивших немцам прорваться к шоссе и прямым ходом пойти на Москву. Немцы ведь остановились еще до контрудара. Но никаких инопланетян, для того чтобы остановить немцев, я, как видите, не использую. У меня в повести ополченцы строят пулеметные гнезда из замерзших трупов. Для работы над повестью мне нужны были приказы и директивы командования Западного фронта. "ЭКСМО" взялось помочь мне получить к ним доступ в архиве в Подольске. Но даже такое солидное издательство ничего не смогло сделать. Архивисты утверждают, что могут выдать эти документы только с письменного разрешения самого министра обороны.